Любовь цвета радуги

Ева Ловец
                Красный


Вы знаете, что боль – красного цвета? Вспышка в голове, ярко алый взрыв…
Боль и этот цвет сопровождали нас от начала до конца.
Мы даже познакомились с тобой через боль – ты банально прищемил мне пальцы, пытаясь единолично закрыть за собой двери в салон красоты. Ты извинялся, а я не видела и не слышала ничего из-за багряных всполохов в голове и пульсации в пальцах.
В тот день мы пили кофе из красных чашек и ты шутил, что они чертовски подходят к твоему тёплому вязаному шарфу такого же цвета.
Я всегда настороженно относилась к цвету страсти и насилия. Ты же был от него без ума. Он выделял тебя, подчёркивал кошачий разрез глаз и смуглую кожу, уникальную, чуть кукольную форму губ. Он добавлял тебе уверенности, заставляя окружающих просто меркнуть рядом с тобой.
Ты, как твой любимый цвет, – не грел, а обжигал. Мне было не тепло с тобой, мне было жарко.
Всё началось так быстро и уверенно. В этом был весь Ты. Жизнь по принципу «Всё и сейчас».
Трогательно ухаживать и ждать благосклонности девушки ты не мог. Ты – хищник по жизни, и новая привлекательная жертва для тебя, как красная тряпка для быка. Я была твоей красной тряпкой. И ты, как настоящий бык, просто так смотреть на меня не мог.
Всё было сразу – первый поцелуй и твоя постель. Я до сих пор помню те ужасно скользкие и противные телу тёмно-бардовые шёлковые простыни. И вспышки… алые вспышки страсти… и жарко… так жарко, что хотелось снять кожу, всё тело сбросить возле кровати, оставив только душу, но и она словно плавилась в твоих руках.
Каждая наша встреча – красный взрыв: страсть, ревность, боль, удовольствие. В какой-то момент я даже испугалась, что просто сгорю, исчезну, стану пеплом у твоих ног. Но ты меня опередил. Ты всегда всё делал по-своему. Ты сгорел раньше меня…
Когда я приехала на место аварии, твоя любимая машина, нежно обняв тебя, уже догорала… Тормоза отказали, сказали мне… Нет, просто настоящий смертоносный огонь забрал у меня своего земного сына…
Я вижу тебя во всех предметах красного цвета: в тех чашках из кафе, в которое мы ходили первый раз, а потом ты мне подарил пару таких же, в твоём вязаном шарфе, что висит у самой стенки в шкафу, в закате, в своей помаде, в огне…
Ты был моим пожаром и следы после ночи на своём теле я называла ожогами. Они уже зажили, но вот в душе нет-нет да и вспыхнет уголок ярким пламенем, языки которого бережно лижут выжженное болью имя – Тао…


                Оранжевый


Наш с тобой любимый цвет. Так мы и нашли друг друга в попытках отыскать себя. Я искала в воспалённом и кровоточащем красном сердце себя прежнюю, себя без боли, а нашла тебя. Ты собирал свою радугу, и свой красный цвет ты уже нашёл. И для того, чтобы видеть мир без багряных вспышек перед глазами, мы и нужны были друг другу.
Ты хотел стать певцом, а в итоге рассказываешь семиклассникам про Микеланджело и Ренессанс. И дети тебя обожают. И я их понимаю, потому что сама наполняюсь такой нежностью при виде тебя, что кажется, могла бы взлететь. Да и как можно по-другому, ведь ты уже при встрече добавил в мою жизнь апельсиновый цвет.
Я стояла в магазине перед полкой с кружками. Просто не могла и глотка сделать из тех, красных.
- Возьмите эту! Мне кажется, из неё всё будет вкусным, - улыбаясь, ты протянул мне маленькую кофейную оранжевую чашечку. А я смотрела в твои тёплые, почему-то сразу полюбившиеся глаза, и не могла побороть чувство, что смотрю в зеркало. Быть может, форма глаз у нас похожа, быть может, оттенок твоих рыжих волос близок моему собственному, а может из глубины ко мне взывало растерзанное кем-то сердце. И моё услышало этот зов.
Мы провожали оранжевые закаты, сидя на балконе, закутавшись в один плед, и растягивая коробку любимого цитрусового сока. Ты восторженно говорил об искусстве, а я просто начинала согреваться в лучах твоей улыбки. Рядом с тобой я снова улыбалась. Нашла давно заброшенную книгу и наконец-то дочитала, чтобы вечером было чем похвастаться, сидя на балконе.
Моя кухня была твоей сценой. Мы умудрялись поставить целые мюзиклы, пока готовили ужин. И, как последний аккорд вечера – кофе в твоём исполнении из пары маленьких оранжевых чашечек.
Знаешь, даже твои губы на вкус были апельсиновыми. Ты легонько касался моих, и это скорее не поцелуй, а вид объятий, только ближе. Ты словно говорил этим прикосновением, что всё пройдёт и красный станет воспоминанием.
Так и вышло… Только не с тобой я разделила это счастье. Ты же, как и я, собирал свою радугу, и следующий, жёлтый цвет, ты встретил раньше меня.

Апельсиновый сок прочно поселился в моём холодильнике. Там может быть совсем пусто, но этот сок обязательно будет. Я всё так же напеваю что-то, готовя ужин. И в третий раз перечитываю книгу про Микеланджело. И знаешь, из тех крошечных оранжевых чашечек и в правду даже вода вкуснее.
Я желаю тебе, как себе, - будь счастлив, Минсок!..


                Жёлтый

- Ой, отойдите! Отойдите! Посторониииись!!
Прямо на меня ехал велосипедист. Ступор напал на меня совсем не вовремя. Узкий тротуар и поток людей не давали особо возможности увернуться. В последнюю секунду я сделала шаг вправо и зажмурилась в ожидании столкновения.
- Я вас не задел? – раздался голос слева.
Открыла глаза и увидела… Солнце. Я даже правый глаз прикрыла от твоего яркого света. Ты взволнованно смотрел на меня, мило закусив губу.
Так в мою жизнь ворвался жёлтый цвет.
Мне казалось, что мы знакомы тысячу лет, так легко и свободно было рядом с тобой. В один миг ты заполнил собой, солнцем, жёлтым каждую мою свободную минуту, мои мысли, моё уставшее сердце.
- Пойдём в парк аттракционов? – спрашивал ты, и не дожидаясь ответа, брал меня за руку и тянул на улицу.
Ты вообще не мог долго находиться в помещении, стены душили тебя, гасили волю и высасывали энергию.
Ты пах улицей, солнцем, ветром. Да ты и был моим солнечным ветром. Я так любила твои морщинки возле глаз, когда ты улыбался. А грустным я тебя и не видела никогда. Тебе нравилось, когда я называла тебя своими солнечным зайчиком.
Знаешь, никогда в жизни я столько не смеялась и не ела сладостей! Ты, ветер и сладкое – единое целое. В твоём кармане всегда были конфеты. Ты терял телефон и ключи, но не ежедневную дозу сахара. Наверное, подобные заначки у тебя были во всех карманах. В какой-то момент я заметила, что первым делом в магазине покупаю карамельки или чупа-чупсы…
С тобой я получила, кажется, пожизненный заряд кислорода и витамина D. Мы всё свободное время проводили на улице. Словно, пока мы были вместе, пасмурная погода обходила город стороной.
Я узнала сладость твоих губ однажды в полдень. Ну, а когда ещё, если не под солнцем в зените?... Светило солнце, обнимало солнце, заполняя собой каждую клеточку моего тела. Ты делился светом и теплом, нежно касаясь моих губ. Все твои поцелуи были словно солнечные блики, внезапные и тёплые, как ты сам. Ты мог поцеловать меня в автобусе, на каруселях, в магазине, на пешеходном переходе… Просто свет переполнял тебя и нужно было срочно им поделиться. И ты делился. Со мной…
Жёлтые толстовки… Парные жёлтые толстовки. Ты говорил, что без них не согласен кататься на велосипедах. Помнишь, та пожилая пара назвала нас цыплятами, а ты светился от радости.

Мой солнечный зайчик… Ты – ветер, а я – никто, чтобы держать тебя. Я отпустила… Солнце не может светить только мне одной, его света и тепла хватит всем. И я не стала запирать тебя в клетку каких-то отношений, не хотела, чтобы ты погас…
Я просто знаю, что где-то на велике, улыбаясь всему миру, навстречу ветру едет маленькое солнце…
А в моём кармане – апельсиновый чупа-чупс, а рядом с вязаным красным шарфом висит солнечная толстовка.
Я стала, как и ты, вставать с рассветом. И, стоя у окна и глядя на восходящее солнце, я чуть слышно шепчу, не касаясь губами края оранжевой чашечки:
- Хорошего тебя дня, солнечный зайчик! Никогда не погасни, Лухан…


                Зелёный

Конечная остановка. Пассажиры медленно покидают автобус. Поздно. Это последний рейс. На улице темнота кажется такой густой, что хочется коснуться её рукою.
И тут я замечаю ещё одного пассажира, грудь которого размеренно поднимается и опускается, выпуская из чуть приоткрытых губ маленькое облачко пара. Он спит.
- Эй! Проснись! – Достаю из его ушей наушники. – Это последняя остановка, и автобус дальше не идёт.
Разбуженный паренёк встревоженно хлопает глазами, озирается и чем-то напоминает мне воробушка. Такого высокого, стройного и красивого воробушка:)
- О! Я… я проехал, - опустив голову, он медленно побрёл к выходу и зацепился за мою сумку своими салатовыми наушниками.
- Ты далеко отсюда живёшь? – спрашиваю, сразу переходя на «ты». Просто вижу, что парень младше, и во мне просыпается не потревоженный до сих пор материнский инстинкт.
- Звони в такси.
- Я… у меня совсем нет денег… Ладно, я дойду. Спасибо, что разбудили. – Устало улыбнувшись, он двинулся в обратный путь.
Я вызвала такси, заплатила за него, и парень обещал всё вернуть, если я дам ему номер своего телефона. И я дала. Сама, собственной рукой, написав эти цифры на автобусном талоне, впустила в свою жизнь новый, зелёный цвет.
Ты действительно был совсем «зелёным». Так мало знал о жизни и так многого от неё ожидал. В лучших традициях юношеского максимализма ты виртуозно упрощал глобальные проблемы и раздувал до катастрофы не стоящие даже внимания мелочи. То, что ты до сих пор не определился, чего хочешь в жизни, ты считал не таким уж важным, а вот то, что концерт любимой группы отменили, казалось тебе чуть ли не происками дьявола.
Ты был моим цветочком, который я холила и лелеяла. Я звонила узнать, позавтракал ли ты, не забыл ли шарф, готов ли к практической по высшей математике. Ты смущался, но ел по утрам, завязывал шарф и обязательно что-то читал перед парами, потому что стыдно было приносить плохие баллы.
Мы ходили в кино на нового «Робокопа», ты остался в восторге, маленький будущий мужчина. В слух я никогда так тебя не называла, ты был очень обидчив, сразу надевал маску отстранённости и сжимал тонкие губы. И только глаза выдавали тебя, моля: «Извинись, ну же, извинись, и я прощу и снова стану улыбающимся парнем. Только удели мне ещё внимания». Это была своеобразная игра: я говорила что-то с сарказмом специально, чтобы ты сделал вид, что обиделся, и у меня появился шанс обнять тебя и шептать тебе куда-то в шею «прости-прости-прости».
Мы слушали старый рок. Тебе казалось, что это придаёт вес, делает взрослее, а я просто люблю эту музыку. И мы делили твои салатовые наушники на двоих, погружаясь в мир басов и электрогитары, пока ехали в автобусе.
Тебе нравилось держать меня за руку. Я словно якорь, который держал тебя ближе к реальной земле. Якорь, который рассказывал про настоящую жизнь, аккуратно снимая твои розовые очки.
- Знаешь, я, кажется, влюбился, - сказал однажды ты, сидя за столом на моей кухне.
Моё сердце тревожно сжалось и замерло в ожидании продолжения.
- Она такая милая, из параллельной группы…

Салатовые наушники преданно транслируют Еvanescence, а я в который раз подумала, что вырастила из маленького росточка красивый цветок. Вырастила для кого-то другого… Мужчина расцвёл. Расцвёл Сехун…


                Бесцветный


Уже неделю не открывала шторы в квартире… Я просто не хочу видеть свет… он режет глаза, и словно пригибает меня к полу.
Бутылка коньяка и коробка конфет нужному человеку и больничный лист на десять дней у меня в кармане.
Я просто лежу на кровати… или практически ползу в ванную и на кухню. Хотя кухня… холодильник пуст. Закончился даже апельсиновый сок. Коробка до сих пор стоит, не могу её выбросить. Что говорить, если, обнаружив пустой сосуд, я практически оплакивала его, сидя прямо возле мусорки, прижимая к груди по сути картонку, и поливая её крокодильими слезами. То же и с фантиками от карамелек, которые почти по фэн-шую разбросаны по комнатам. Они тоже неприкосновенны.
Я уже не помню, когда последний раз ела. Пью воду прямо из-под крана. Хорошо, что такое состояние не видит моя мама. На столе, специально, чтобы помнила, чтобы было больнее, стоят чашки: красные и оранжевые. Я не пью из них, они – молчаливый укор, бомба замедленного действия…
И слёз больше нет… Есть только красные опухшие глаза и искусанные в кровь губы.
Вот сейчас, сидя в кресле в жёлтой толстовке и с красным шарфом, я просто смотрю в стену. Мне не жарко, меня бьёт озноб, идущий откуда-то изнутри. Организм отказывается поддерживать умирающую душу.
А оно болит. Болит исполосованное цветными кнутами сердце. Оно сжимается и нехотя толкает кровь, ухая о рёбра, и тяжело разжимается. Бедное, ему досталась хозяйка – дура. Дура, которая так хотела любить. Дура, которой так хотелось хоть чуть-чуть побыть любимой.
Спасает лишь музыка из салатовых наушников, но и от неё иногда устаёт мозг и отключается, погружая меня в какое-то цветное полузабытьё…


                Голубой


Дверной звонок разрушил мою апокалипсическую идиллию. Я даже не дёрнулась. Честно говоря, даже не знала, какой сегодня день. Может пора выходить на работу… не знаю.
Снова звонок. Да пошли вы все!
И снова. Чёрт!
- Кто?
- Открывай!
Хм… голос знакомый.
На пороге – коллега. Запах его дорогих духов врывается в моё практически подвальное помещение, мечется и возвращается к хозяину, не забыв заглянуть в мои лёгкие.
- Ты уже два дня как должна быть на работе!
- У меня больничный.
- Он уже закончился!
- Я продлю… потом позвоню…
- У нас проект «горит»! – Он без разрешения шагнул в квартиру. – А что тут за запах? Как будто сдох кто-то…
Так и хотелось ехидно сказать: «Я».
- Бля, ну и срач тут у тебя…
Странно слышно нецензуру из губ, которые обычно сочатся ложью и подхалимажем.
- Оставь проект и уходи.
- Сам разберусь. А ты шуруй и прими ванну, не душиком полейся, а нормально отмокни.
Он развернул меня к себе спиной и толкнул в сторону душевой.
- И ничего, что я не разулся? Тут столько пыли, что не заметно будет…
- Уходи.
- Да ухожу я, ухожу. А ты – марш мыться.

Я давно не принимала ванну. Просто последнее время, лёжа в воде, меня посещали суицидальные мысли. А сегодня я наконец-то залезла в это пенное море и, закрыв глаза, прислушивалась к песенке капающего крана.
Когда вышла, от неожиданности остановилась, в шоке сделала шаг назад и сползла вниз по стене:
- Эй! Ты чего?
- Что ты сделал? – прошептала я. – Что ты наделал?!! – голос сорвался от крика.
Он кинулся ко мне и начал убаюкивать в объятиях, пока я шептала, как умалишённая «что ты наделал… что ты наделал…».
- Я просто выбросил мусор, бумажки конфетные, пакеты, коробки… Открыл шторы, ну, посуду помыл и всё… Успокойся, успокойся…
А я не могла. И откуда берутся слёзы?.. Я просто выла в голос, уткнувшись ему в плечо, постепенно затихая и поскуливая от боли в горле.
Он поднял меня, привёл в спальню, усадил на кровать. Открыв шкаф, недовольно поцокал языком, и швырнул мне какие-то штаны и свитер.
- Одевайся.
- Я никуда не пойду.
- Хорошо. Тогда я сам.
Он взял брюки, присел и начал натягивать на меня штанину.
- Я сама.
- Хорошо. Я жду тебя.
И вышел.
Пришлось искать другой ремень, штаны болтались на мне, как на вешалке. Кое-как завязав ещё влажные волосы, я вышла к нему. Он скривился, словно ему было противно смотреть.
- Идём.
Он взял меня за руку и впервые за полторы недели я вышла на улицу.
Мы ужинали в каком-то дорогущем ресторане, где посетители косились на мои коричневые штаны и чёрный простенький свитер. Желудок охреневал от свалившегося на него счастья, но больше нескольких ложек вместить в себя не смог.
- Ты плохо поела.
- Я больше не могу.
- Ладно. Сделаю пару заказов, доставят тебе домой. Пойдём.
Когда мы пришли, у дверей стояла какая-то женщина. Как оказалось, она из какой-то службы по уборке помещений.
- Зачем она здесь? Я сама уберу!
Он взял ключи и открыл двери, впустив сначала женщину, потом меня.
- Тебе надо спать. На завтра я ещё отпрошу тебя на работе, а потом придётся выйти. Так что ложись, а миссис…?
- Смит, - подсказала женщина.
- А миссис Смит пока приведёт твой чердак в божеский вид.
Он буквально впихнул меня в спальню и закрыл двери.
- А ты?
- А я тут немного посижу, поработаю, чтобы потом двери за домработницей закрыть.
- Угу…
Я так и вырубилась в одежде на кровати.
Проснувшись и покинув обитель Морфея – спальню, я замерла на пороге зала. Комната была идеально чистой, но не это заставило меня остолбенеть. Вместо моих тяжёлых тёмно-коричневых гардин ветер из открытого окна развевал тонкие голубые шторы. Словно комната стала продолжением неба… Ещё одна пара таких же лежала запечатанной на диване, видимо для того, чтобы я повесила их в спальне.
Кухня сияла. Кружки! Их нет на столе!!! Я кинулась к шкафчику и облегчённо вздохнула – на месте, на месте, родные…
В холодильнике стояли какие-то салаты, мясо, десерты. Видимо, когда я вырубилась, привезли из ресторана.
В кои-то веки я нормально позавтракала. Сменила шторы в спальне, пропылесосила и помыла там пол. Повесила в шкаф жёлтую толстовку и красный шарф.
Вечером снова пришёл ты. Странно, я вообще не понимала, к чему это всё… На работе мы редко пересекались. Были совместные проекты, но мы так и не стали друзьями или товарищами. Я, можно сказать, не твоего поля ягода. Ты – богат, красив, уверен в себе, а я – просто я. И таких, как ты, честно говоря, никогда за хороших людей-то не считала. Привыкший получать всё благодаря правильно подобранным словам или нужному количеству денег – этому тебя учили с детства.
И вот ты снова на моём пороге. С пакетами и дипломатом. Обворожительно улыбаешься и снова без спроса проходишь. В этот раз разуваешься.
- Как ты? Я тут принёс кое-что… Решил поднять тебе настроение.
Ты доставал какие-то коробочки, пакетики, еду, короче. Но вот на стол поставлена пачка апельсинового сока и пакет конфет, и глаза начинает предательски пощипывать от нахлынувших эмоций.
- Эй, только не реви!! Я, кстати, не ел ещё сегодня. Состряпаешь чего-нибудь?
И я впервые за несколько месяцев готовлю на своей кухне для мужчины, того, кто купил и принёс в мою жизнь голубой цвет.
Потом ты рассказывал о новом проекте. В моей голове медленно начало проясняться, мозг со скрипом начинал работать. В тот момент, когда я уже делала набросок нашей новой рекламной компании, вдруг отчётливо поняла – я выплыла. Благодаря тебе я вылезла из этого болота, в которое сама себя однажды и столкнула.
Рестораны, салоны красоты, дорогие подарки. Я пыталась отказываться, но ты просто делал это и всё.
Наш проект взял первое место! Мы едем в столицу представлять его! Сегодня – вечеринка в честь полного и грандиозного разгрома конкурентов.
Я никогда не умела пить. Да и вообще не люблю это дело. Но ты то и дело вкладывал в мои пальцы очередной бокал вина. И я не заметила, как оказалась в какой-то комнате огромного дома гендиректора, прижатая тобой к стене.
Ты исступлённо целовал меня, расстёгивая маленькие пуговички на платье. Я пыталась тебя оттолкнуть, но ты только сильнее сжимал меня, практически обездвижив и лишая поцелуями воздуха. Я не хотела… я не готова… Отворачивала голову, но в итоге подставляла под засосы шею… В какой-то момент ты ослабил хватку и потянул меня в сторону кровати. Я оттолкнула тебя.
- Нет! Я не хочу! Нет!
- Почему? – ты усмехнулся и я, наконец, увидела тебя настоящего - расчётливого богача. – А за деньги? Сколько?
Я стояла и не могла поверить в то, что слышу.
- В долларах? 100? 500? 1000? А не слишком ли ты завышаешь себе цену?
Ты откровенно издевался надо мной, развалившись на кровати.
- Я пойду.
Развернулась, но ты поймал меня за руку. Я приготовилась снова бороться.
- Почему? Разве я мало сил и денег на тебя потратил?
- Спасибо за это…
- Спасибо?! – ты засмеялся, - спасибо… Чем я тебя не устроил?
- Я тебя не люблю.
- И всё? Я же говорю, что заплачу и …
Я вложила всю силу уже окрепшего организма в эту пощёчину.
- Давай забудем, что здесь случилось. Хорошо? Просто разойдёмся по домам, а завтра представим наш проект в столице.
- Ты первая, кто отказал мне по такой глупой причине, как любовь… - ты смотрел мне в глаза, словно пытаясь найти там какие-то ответы.
Хм… а может ты и прав, к чёрту любовь… но я так не могу…
- Прости, но я лучше пойду.
Ты меня не держал.

В аэропорт ты не приехал. Вместе с заказанным билетом в кассе мне передали конверт, в котором лежала 1000 долларов и записка: «Спасибо за честность. И это мой маленький вклад в твои поиски настоящей любви. Езжай и порви всех конкурентов!».
Так и закончился голубой период моей жизни, оставив после себя невесомые небесные шторы, новые силы жить, и деньги, которые действительно помогли мне снова почувствовать крылатое чувство. Несмотря ни на что, спасибо тебе, Сухо.


                Синий


Зал замер, вдохнул и перестал дышать, когда на сцену вышел парень среднего роста в тёмно-синем костюме. Обычный парень, ну, быть может, улыбка или глаза… что-то выделяло его. Из огромных колонок, постепенно становясь громче, в зал потекла музыка. Окинув океан ультрамарина (фанаты с ярко-синими палочками образовали бескрайнее море восторга и преклонения), он подошёл к микрофонной стойке и запел… Наверное, так поют ангелы, потому что такой голос, слух, тембр могут быть только даром неба.
Он пел, а зал плакал и смеялся, переживая каждую ноту, каждый его вдох. Да и я улыбалась, изредка облизывая солёные от слёз губы. Сложно сказать, что же так цепляло за душу: текст, голос, сам исполнитель. Скорее всего, всё это переплеталось, заставляя сердце сладко сжиматься, и думать, что поют про тебя и только для тебя…
Я с толком распорядилась деньгами, которые так не запланировано оказались в моём кармане. Одна из трат – билет на вот этот концерт.
Сейчас я – капля в океане зрительской любви. Стою и не могу отвести взгляд. Сладкоголосый певец кажется пришельцем из неведомых миров, избранным, посланным нести истину через волшебные звуки. Его хочется слушать, ему хочется верить…
Насколько райским был концерт, настолько напоминало ад фойе после его окончания. Не скрою, и мне хотелось увидеть исполнителя вблизи, но не затоптать его, или быть погребённой под этой любвеобильной толпой. Поэтому я методично пробиралась к спасительной двери. До выхода оставалось всего каких-то пару метров, когда волна людей вдруг изменила направление и с криками «Это он! Смотрите, это он!» понесла меня назад.
Это был какой-то кошмар! Я не могла ни шагу сделать, просто пыталась устоять на ногах. Кругом кричали, щёлкали камеры… А я вцепилась в свою сумку, ручку которой мне уже оторвали, и пыталась уклониться от локтей, которые то и дело пихали меня в рёбра. Синяков будет немерено…
В какой-то момент ошалевшая девица, толкающаяся возле меня и кричащая так, что, уверена, завтра я буду полностью оглохшая, видимо, желая лучше увидеть объект своего обожания, как-то подпрыгнула. При этом зацепилась камерой за мою сумку, дёрнула, и та, выскользнув из моих рук, сделала обалденное сальто над головами и плюхнулась где-то в самой гуще толпы.
Так я осталась без сумки, телефона, косметички и ещё тучи архиважных и нужных вещей. Благо, паспорт дома остался, и ключи в кармане лежат. Впечатление от вечернего времяпрепровождения было полностью испорчено.

На следующий день, к вечеру, звонок на домашний телефон прервал мои поминки по утраченным вещам. Мужской голос на том конце поинтересовался, не теряла ли я на днях сумку. Я от радости прям запищала в трубку! Вернётся телефон и офигительно дорогой блеск для губ! Оказывается, там было ещё и моё страховое удостоверение с адресом и телефоном. Мы с моим благодетелем договорились встретиться через час на набережной. Согласна, поздновато для встречи с незнакомцем, но ведь он принесёт мою многострадальную сумку! Ну, или что там от неё осталось.

- Кх-кх… - раздалось робкое покашливание сзади, и я обернулась.
И так и осталась стоять с открытым ртом. Ну, а какие у меня могли быть эмоции, если, держа ошмётки моей сумки, павшей, можно сказать, смертью храбрых, передо мной стоял тот самый сладкоголосый певец.
- Здравствуйте, - сказал он и вывел меня из ступора.
Не отрывая глаз, кивнула.
- Это ваше?
-Ага. – Прижала к груди то, что когда-то носило гордое название «сумка». – Зачем же вы сами? Ну, в смысле, вдруг увидят, проблемы будут. Надо было попросить кого-нибудь...
Он улыбнулся:
- Не переживайте. Лучше скажите, вам понравился концерт?
- Конечно! Что за вопрос! И вы не думайте, я вовсе не хотела там, в фойе, вам как-нибудь навредить! Просто не могла выйти…
- И тем не менее, именно «это», - он указал на мою сумку, - приземлилось мне прямо на голову.
- О… Простите! Простите!
Выдержав серьёзную паузу, он широко улыбнулся.
- Если бы не она, я, наверное, был бы в больнице. Так что, можно считать вашу сумку, и вас, как её владелицу, моими спасительницами!
- В смысле?
- Иногда любовь фанатов бывает в прямом смысле безграничной… - он вновь стал серьёзным. – Кто-то бросил маленькую, но увесистую коробочку, подарок мне, видимо. Я успел прикрыть лицо вашей сумкой. Попало одному из охранников в лоб. Шишка что надо!… Так что…получается, что это я вам ещё должен.
- Хм… ну вот не понимаю я таких людей, хоть убейте! Разве когда любишь, не желаешь счастья и здоровья любимому человеку? Разве это любовь – желать, чтобы он принадлежал только тебе и душить его своими чувствами? Лечить таких надо!! Принудительно!!
Что-то я разошлась…
Он снова засмеялся.
- Судя по адресу, вы тут недалеко живёте. Как насчёт того, что я вас провожу?
- Меня? Вы? А можно?
Улыбается.
- Для моей спасительницы всё можно!

Мы шли и разговаривали: не о музыке, не о его графике, съёмках, друзьях-знаменитостях, а о еде, кино, книгах, путешествиях, и о чём-то ещё.
Мой дом, как назло, оказался очень близко. И мне бы попросить его сфотографироваться со мной, но я подумала, что он и так от этого устал, и я промолчала.
- Извини, - нарушил он молчание, - я буду очень навязчив, если попрошу у тебя номер твоего телефона, который сам сегодня и принёс?
- Что? Телефон? Зачем? – И затараторила: - Ты, честно, не должен… ты всё равно не позвонишь… А смысл? Спасибо за сумку. Спасибо, что проводил. Обещаю, завтра в сети не появится статья по этому поводу. Так что ты не должен жертвовать…
- Что ты говоришь? Я просто прошу у красивой девушки номер телефона. Или я уже не имею на это права?
- Имеешь.
- Или, может, я тебе совсем не нравлюсь?
- Нравишься, - сказала и покраснела.
- Так что там с номером?
Я написала ему свой телефон. Мы попрощались и разошлись.
Дома, раскрыв свою бедную сумку, провела переучёт. Всё на месте. Даже светящаяся ультрамарином фанатская палочка лежит. Синяя палочка… А какой там цвет в моей радуге следующий? Синий… Не может быть… Так! Быстро спать! А то какое-то бредовые мысли в голову лезут.

Следующие пару дней мы перекидывались сообщениями, какими-то шутками и интересными постами. В субботу вечером пригласил меня в кино. Ты заказал билеты и оставил их в кассе. Договорились сделать так: я приду раньше, заберу билеты, сяду в зале, а когда начнётся сеанс и выключат свет, придёшь ты. Это чем-то напоминало детские игры в шпионов. Я понимала, что, если нас увидят, то проблем не оберёшься, но никакой опасности и тревоги не чувствовала. Просто я в кино с парнем, обычным парнем, ведь рядом со мной он перестаёт нести на себе бремя звёздности.
Комедия была что надо! Компания была что надо! Короче, вечер прошёл на ура! Ты проводил меня до дома, чмокнув в щёку на прощание.
Далее следовали встречи в каких-то удалённых и спрятанных от многочисленных глаз кафе. Всё чаще очень поздно вечером или ночью. В течение дня ты был очень занят: репетиции, запись, съёмки, выступления. Да я, в принципе, ни на что и не жаловалась. Знала, на что иду и с кем встречаюсь. Когда мне становилось совсем уж грустно, и желание увидеть тебя подступало комком к горлу, я просто крутила на запястье парный синий браслетик, напоминая себе, кто ты.
Первая статья вышла во вторник. Автор писал, что видел знаменитого айдола, разгуливающего за ручку с незнакомкой по набережной. Нечёткая фотография давала надежду остаться не узнанной и не причинить вред тебе. Но папарацци взялись за охоту всерьёз. Мы стали реже встречаться в общественных местах. Всё чаще ты просто приезжал ко мне домой ночью на пару часов и уезжал на рассвете. Неизменной осталась только наша телефонная переписка.
В день, когда на улице вовсю бушевал ливень, ты позвонил и предложил встретиться. Вот уже неделю как я смотрю на тебя через монитор. Твой аргумент – в ливень наши лица, если что, будет практически не видно. И я согласилась.
Несмотря на то, что небо было серым и щедро поливало водой тоскующую по ней землю, под твоим синим зонтом было тепло и уютно. Прижавшись друг к другу, мы просто шли по улице.
Внезапно раздался щелчок. Камера! Затем ещё и ещё. Мы прибавили шаг, стараясь скрыть лица под зонтом. Шаги не отставали. Кажется, их даже стало больше, тех, с камерами, ненасытных в своём любопытстве и не знающих границ в своей наглости. Один из них неожиданно оказался перед ними. Он практически засовывал камеру под наш зонт. Паника… дикая паника загнанного животного – вот что я чувствовала. Ты шепнул мне, чтобы я бежала в ближайший магазин, что ты их уведёшь. Я не успела отказаться. Вынырнув из-под зонта прямо под дождь, ты толкнул меня в сторону, закрывая собой. Замешкавшись на секунду, замерла, кто-то схватил меня за рукав, только тогда я вырвалась и побежала.
В сети уже появилось видео. Маленькое, но качество позволяло увидеть мокрого айдола, скрывающего кого-то под синим зонтом за своей спиной. Я смогла уйти тогда, но чувство загнанности и безысходности не покидало меня до сих пор. В ушах всё ещё стоял гул шагов и щелчки камеры. Ты мне ещё не звонил…
Перед сном мне пришло от тебя сообщение, что возникли проблемы, но ты всё уладишь. Уладишь… ведь я и есть та самая проблема. Интернет гудел от возмущения, что ты, похоже, встречаешься с обычной безызвестной девушкой. Фанаты рвали и метали от ярости, что ты больше не принадлежишь только им, и они делят тебя со мной. Они угрожали найти меня и заставить прекратить всякие отношения. В целом, грязи было столько, что я физически ощущала её на коже и поэтому практически каждый час принимала душ. Читала весь этот бред, а потом мылась. Как они клянутся ему в любви, и при этом не хотят, чтобы он был счастлив? Как? Что это за любовь?
Впервые за время нашего знакомства мне было страшно выходить на улицу. Вроде бы и лица-то они моего не знают, но, стоя в магазине в очереди, я панически боялась услышать «Это она!».
Ты всё ещё писал мне и приезжал поздно ночью. Но теперь я отчётливо увидела разницу между нами, границу, стену – фанатское море, которое может поглотить и меня и тебя.
Они любили тебя какой-то своей больной любовью. А я – своей. Они хотели видеть Тебя, слышать Тебя, дотронутся до Тебя. Желали новых песен, новых клипов, новых съёмок, фанкамов, реклам… Им нет дела до тебя, как до человека. Для них ты – робот, выдающий блестящий продукт. Машина, не знающая усталости и боли, не испытывающая чувств. Моя любовь совсем другая. Я хочу, чтобы ты был счастлив, чаще улыбался и хорошо кушал, больше отдыхал и бывал с родными. Прочитал, наконец, ту книгу, которую я тебе подарила, и вышел на новый уровень в своей любимой компьютерной игре. Я желаю исполнения твоей мечты! Кто из этой толпы знает о ней? Твоя мечта не связана с музыкой, и ты боишься произнести её вслух на ток-шоу. Я хочу, чтобы она сбылась! Даже если мир больше не услышит твой божественный голос и не увидит с экранов твою улыбку, я согласна, ведь ты будешь счастлив. Вот такая у меня любовь… Видимо, в ней-то всё и дело… Из-за неё я всегда остаюсь одна. Просто моё счастье не так важно, как счастье любимого человека.
А сейчас у моего любимого человека – проблемы. Проблемы с фанатами, репортёрами, компанией… И эта проблема – я. Было бы куда проще, будь я тоже какой-нибудь звёздочкой. Но я – всего лишь я. Поэтому надо было что-то решать и что-то делать.
Когда на очередном шоу тебя спросили про личную жизнь, а ты, глядя в камеру, сказал «Всё сложно», я, наконец, решила облегчить её тебе. Давно пора было это сделать. Этот город был полон воспоминаний: улицы, кафе и магазины, парки, запахи и звуки, цвета… Всё это отзывалось во мне тонкой, колющей болью. И я всё-таки решилась – хватит.
Билет куплен, вещи упакованы. Моя квартира, видевшая так много радости и так много боли, опустела. И всё же кое-что я оставила…
Слёзы душили меня, когда я, прижимая к губам красную кружку, шептала «Тао… мой Тао…я так любила тебя…» и слёзы…и горло сжимается в спазмах, потому что так хочется выть… Как всё бы сложилось, останься ты в живых…кто знает…и две красные кружки я ставлю в шкафчик…
Улыбаюсь сквозь слёзы, и добавляю в шкаф оранжевую маленькую кофейную чашечку…Минсок…ты ведь счастлив, правда? Ты ведь не повторяешь мою судьбу?
Любовно разглаживаю на диване жёлтую толстовку. Она, ярким пятном, маленьким солнышком, казалось бы, освещает комнату. Лу… мой солнечный зайчик…ветер…есть ли конфеты в твоём кармане? Свободен ли ты? Не заперли ли тебя в мир условностей и предрассудков?...слёзы просто текут…без истерик…без стонов…
Рядом кладу салатовые наушники. Сехун… тебе ещё столько всего предстоит увидеть и узнать! Ты обязательно будешь счастлив! Из незрелого светло-зелёного ты однажды, как бабочка, превратишься в дорогой малахит. Только я этого не увижу…
Сквозь открытое окно ветер ласкает небесные шторы, которые я тоже оставляю здесь…
На журнальном столике лежит ярко-синяя фанатская палочка. Как только взгляд падает на неё, колени подгибаются и я падаю на пол рядом. Сложив руки на столе, и опустив на них голову, я реву. В голос. Реву так, словно хочу сердце выреветь и оставить здесь. Откуда столько слёз?… а они всё текут и текут, рваными потоками, и кажутся бесконечными. Промокшими пальцами снимаю синий парный браслет и кладу рядом с палочкой. Спасибо тебе, спасибо! И прости меня, прости, Чондэ!
Последний раз умываюсь в этой ванной, окидываю взглядом комнаты, разворачиваюсь и ухожу, оставляя за спиной своеобразное кладбище из воспоминаний и любви…


                Фиолетовый


Новый город встретил меня довольно равнодушно. Впрочем, наверное, подобное чувство испытывает каждый новый житель. Городу-то по сути всё равно – одним больше, одним меньше, а горожанам и вовсе плевать на новоприбывшего, им самим бы устроиться в родной альма-матер. Да я и не рассчитывала на встречу с хлебом-солью, просто покинув зал вокзала и оказавшись на улице, остро почувствовала собственную ненужность. Что ж, я научусь с этим жить.
Маленькая квартирка, которую я сняла неподалёку, включала в себя крохотную спальню, зал с огромным окном, переходящий через арку в кухню, и санузел. Всё, что нужно. Хозяйка оставила там кое-какую мебель, так, первой необходимости: кровать, старый диван, пару столов и табуреток. Всё это было какого-то грязно-коричневого с прослойками серого цвета. Ничего яркого и цепляющего взгляд. Идеально. Цветами я сыта по горло.
Заранее, через интернет, я нашла работу в одном из местных издательств: буду проверять рукописи, так сказать. Ходить в центр каждый день не обязательно, выполнил и можешь приносить, а коль лень окончательно задушит, то и просто прислать конечный вариант на ящик. Тоже подходящий вариант. Чем меньше я вижу людей, тем лучше. Снижается риск случайных знакомств. Никаких тебе плохо играющих эту роль друзей, никаких новых – лишних сердечных волнений. Меньше людей – меньше проблем.
Вот уже месяц, как я существую в этом сером болоте. Тихо и спокойно. Редактор – адекватный мужчина, остался доволен моим первым проектом и разрешил лишний раз не приходить, используя для общения электронную почту.
Мой день имеет чёткий план: подъём, гигиена, овсянка, работа, обед, работа, ужин, работа, сон. Ничего лишнего. В качестве развлечения звонки родных, короткие, без подробностей с моей стороны. А что я им, собственно, могу рассказать?..
К сожалению, раз в неделю всё же приходилось выходить. Всё-таки надо что-то есть, да и предметы первой необходимости никто не отменял. И мне бы окончательно запереться в этой башне и наладить связь с доставкой на дом, но дверной звонок… Не знаю, поймёте ли, но дверной звонок вызывает у меня мурашки и какую-то тревогу, ощущение того, что тебе принесли плохую новость, что что-то случилось или случиться, если ты откроешь. Поэтому я очень редко открываю звонящим, только очень настойчивым. Родные вряд ли приедут без предупреждения, а больше я никого не жду. Исходя из всего этого, мне приходится минимум раз в неделю выйти в ближайший супермаркет. Терпеть не могу большие магазины, этот огромный выбор и куча ненужного хлама, который как-то сам собой оказывается в квартире после очередного похода, но магазина поменьше поблизости нет, поэтому сегодня я опять готовлюсь к выходу в безразличное цветное общество.
С двумя тяжёлыми пакетами наперевес я торопилась домой, поскорее остаться одной, не слышать этот городской многоголосый шум. Ещё один квартал, переулок и я на месте.
И тут…кто-то сзади толкает меня, и я, от неожиданности не устояв, выбрасывая руки перед собой, падаю коленями на асфальт, замечая пробежавшие рядом мужские ноги. Он заскакивает в подошедший автобус и уезжает, а я с рассыпавшимся одним пакетом (хоть не двумя!), остаюсь сидеть на земле.
- Ох! – воскликнул кто-то, - Вам помочь? – и кидается собирать мои покупки. Благо, хоть пакет целый. – Как вы? – помогает мне подняться.
- Всё хорошо…всё хорошо. – Забираю свои пакеты.
- О! У вас кровь! – Тянет меня на скамейку.
- Всё пройдёт! – пытаюсь встать. Чуть нажимая на плечи, заставляет сесть.
- Дайте я посмотрю. – Присаживается и внимательно разглядывает мои разодранные колени. Ну и дёрнул же чёрт шорты надеть!
- Надо обработать и заклеить, - поднимая голову, говорит мне. И смотрит своими тёмными глазами, как на неразумное дитя.
- Заживёт! – вновь порываюсь встать.
- У меня с собой, к сожалению, ничего нет, но напротив есть аптека, я сейчас сбегаю, подождите меня здесь!
- Мне надо идти…
- Я быстро! - парень подскакивает и бежит к пешеходному переходу. Сидя на лавочке, провожаю взглядом фигурку среднего роста, темноволосого, одетого во что-то спортивное, обладателя тёмных глаз и красивых губ. Вот он перешёл дорогу, взялся за ручку двери в аптеку и, дёрнув её на себя, скрылся в помещении, мелькнув рюкзаком. Стоп! Рюкзаком!!! Поморщившись от щиплющей боли, подрываюсь со скамейки, хватаю пакеты и быстрым шагом двигаюсь к дому. Тот, кто знает мою историю с самого начала, поймёт: рюкзак у него фиолетовый! А какой там цвет следующий в радуге? Правильно! Поэтому я, как от чумы, бегу домой, дальше, как можно дальше от фиолетового цвета.

Метро… Ненавижу! Ненавижу метро! Спросите, что я не люблю больше всего? Правильно! Это метро! Люди уже и не люди, а бестолковая толпа, более того – стадо. Это пугает, заставляет бежать, не глядя, главное, побыстрее покинуть это подземелье. Мне кажется, на меня давит со всех сторон. Вроде и клаустрофобией не страдаю, но в метро буквально задыхаюсь.
Если бы не главред, который приказал всем редакторам в срочном порядке явиться на совещание, ещё бы долго не спускалась сюда. А так, хочешь не хочешь, а пришлось наступить страху на горло и поехать. Пока ехала туда, разглядывала цветные плакаты, гласившие чуть ли не всеобщее вымирание от нового штамма гриппа. Основная масса людей – в масках, что создаёт лёгкий эффект наступившей эпидемии. Я же, как всегда, надеюсь на священное «авось пронесёт», поэтому, стараясь не смотреть на людей, читала симптомы, профилактику, рекламы и объявления.
Вот на обратном пути всё значительно усложнилось – я попала в час-пик. Давненько подобный ад не творился вокруг меня. С тех самых пор, как я была на концерте у … Ну, вы поняли, не буду ворошить прошлое. Главное, устоять на ногах, не дай бог упасть и всё – затопчут, размажут… В общем, понятно, что у меня лёгкий приступ паники!! Да и не лёгкий!! При выходе из вагона метро, толпа зажала меня, не давая двинуться в нужную мне сторону, и понесла на стену. За пару секунд я достигла её серой шершавой поверхности.
- Ой! Осторожно-осторожно! – воскликнул кто-то, но меня уже прижали к стене, протянув вдоль неё, оставив на правом плече многочисленные полосы быстро покрасневших царапин.
- Ты как? – спросил кто-то в маске, схватил меня за руку и потянул к выходу.
Едва мы поднялись на поверхность, я вырвала руку.
- Спасибо, конечно, но…
- О! Ты! Я так и знал, что пластырь, который я купил в прошлый раз, ещё понадобиться! – глядя на меня смеющимися тёмными глазами над поверхностью маски с американским флагом, сказал парень. Тот самый парень. На его плечах висел всё тот же самый фиолетовый рюкзак. – Иди сюда. – Он отвёл меня в сторону, снял свою сумку и начал там что-то искать.
- Мне пора! – я, было, дёрнулась уйти, но он перехватил мою руку.
- Подожди, - он выудил упаковку пластырей в цветочек и стал полосочку за полосочкой наклеивать мне на плечо. – Вот так гораздо лучше! – удовлетворённый своей работой, хмыкнул он. – Вот, возьми то, что осталось. Думаю, ты из тех, кто пластырь должен с собой везде носить.
И как он угадал? Я поспешно спрятала упаковку в карман.
- Спасибо большое, но мне, правда, надо идти!
- Подожди! Последний штрих! – и он снова полез в свой портфель. – О! Нашёл! Ты что, не знаешь, что вирус ходит?
- Это просто…
- И ничего не «просто»! Написано же кругом – ходить в маске! А ты? Вот! Держи!
И он, заправив мои распущенные волосы мне за уши, стал надевать на меня маску с этой говорящей жёлтой губкой. Я оттолкнула его руки.
- Эй!
- Тебе не нравится Спанч Боб? – грустно спросил он. – Хочешь, я тебе свою отдам?! – осенило его.
- Нет. Мне никакая не нужна!
- Но вирус…
- Вирус для тех, кто его боится, а я не боюсь! – упрямо стояла на своём.
- А как же…
И тут раздалось пение птиц. В прямом смысле. У парня на звонке – птичьи трели. Пока он пытался достать телефон из кармана, запутавшись в наушниках, я сделала пару шагов вправо и слилась с уже заметно поредевшей толпой, следующей к моему дому.

В который раз, чихая, я проклинаю главреда, который вытащил меня из моего тёплого болота. А-пчхи! И я попёрлась в метро! А-пчхи! И этот вирус (высмаркиваюсь), всё же прицепился ко мне!!!Ооооо….за что мне это?.. Голова неподъёмная, всё время хочется лежать, но лягу, и только хуже, кажется, что голова такая тяжёлая, что провалиться сквозь кровать.
Утро началось просто замечательно… Сразу было понятно, что мой главный метод лечения всех болезней – самовнушение, что всё скоро пройдёт, - здесь не сработает, я сбегала в ближайшую аптеку. Ну, как сбегала…сползала, точнее говоря. В лифте умудрилась уронить сумку, всё рассыпать, защемить кофту дверями, да и вообще…денёк не задался.
Звонок в дверь прервал поток моего ворчания. Я вздрогнула. Звонок раздался снова. И опять. Настойчивым я обычно открываю.
Подошла к двери и спросила в лучших традициях детского сада:
- Кто там?
- Извините, вы паспорт не теряли?
Что? Кинулась к сумке! Точно! Нет в нужном кармане.
- Да! – распахиваю двери.
- Вы его в лиф… Ой, привет…
На пороге стоял тот самый парень с фиолетовым рюкзаком.
- Ты тут живёшь? Никогда тебя не видел…
Я потянулась за своим паспортом, который он держал в правой руке. Он ловко переложил его в левую.
- Он на полу в лифте лежал.
- Я просто сумку сегодня уронила… - в нос прогундосила я.
- О… да я смотрю, ты заболела…
- Нет! Отдай мне паспорт и иди по своим делам!
- Мои дела резко изменились! – бодро сказал он, потеснил меня, вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь.
- Что ты… - хотела уже возмутиться, но он…прижался губами к моему лбу, напрочь лишая меня слов и мыслей.
- Н-да… температура не маленькая… - сам себе пробубнел парень. – Я же говорил – вирус ходит и надо маску носить! А ты упрямишься! Вот и расхлёбываешь теперь последствия своей самонадеянности! – начал меня отчитывать.
А я стою и обалдеваю от такой наглости.
- Да кто ты… - собралась возмутиться.
- Врач, - закончил он. – Я – врач. Тебе повезло!
Боже, как мне не везёт…ну, за что?..
- Итак, показывай, что у тебя есть из лекарств. Я так понимаю, на больничный ты не пошла? – и не дождавшись ответа, - ну, что замерла? Я знаю, что красивый, потом ещё насмотришься. Где таблетки?
И легонько подтолкнул меня к залу.
- О! А где тапки?
- Тапки?
- Ну, обычные тапки, для тебя и для гостей.
- У меня нет тапок.
- У тебя и тапок нет? Ну, ты даёшь! Это ещё один способ заболеть!
- Ты всегда так много болтаешь?
- Нет. Обычно я молчу…ночью, потому что сплю.
- Ясно.
На кухонном столе было раскидано всё моё лекарственное богатство.
- Ты что, брала всё, на чём написано «от простуды»??
- Ну, да…
Он поцокал языком.
- Ладно, иди меряй температуру, а я посмотрю, что у меня с собой есть.
Я осталась стоять.
- Чего стоишь?
- У меня…это…градусника нет…
- От, ёлки… - всплеснул руками и полез в свой рюкзак. – Тебе опять повезло, что я со смены иду и у меня с собой походная аптечка. – Достаёт коробку из-под киндеров. – И не смейся! Это я…давно ел!
Покопался и достал термометр. Протянул мне.
- Ну, и что не берёшь? Что опять?
- Да я мерять-то не умею! Сколько не держу – всё равно 36 показывает! – психанула я.
Он серьёзно посмотрел на меня, а потом как засмеётся! А я как зависну! У него…у него…ямочка на правой щеке. Стою, как дура, смотрю, а руки за спиной держу, чтобы ненароком не сдержавшись, не дотронуться до неё.
- Ой, не могу…хахаха…первый раз такое слышу!
Я обиженно чихаю, вытираю нос серым платком, и поджимаю губы.
- Ну-ну, не обижайся! Я тебя научу. Итааак…
Подходит близко-близко, оттягивает ворот моей кофты и ловким движением руки суёт мне туда градусник. Я даже пикнуть не успела. Сгибает мою руку в локте.
- Тут, главное, не опускать, не тормошить… О! Обхвати себя руками, словно обнимаешь!
Я непонимающе уставилась на него. Он обречённо покачал головой, подошёл, прижал мою правую руку к левому боку, левую – к правому. При этом стоял так близко…
- Вот так и сиди, - придерживая мои скрещенные руки, усадил на табуретку.
Пока я сидела, он откопал в своём рюкзаке какие-то таблетки.
- Где у тебя чашки?
Кивнула на шкафчик.
- О…не густо… - протянул он, глядя на мою одинокую белую кружку. – А тарелок у тебя сколько? Одна?
- Две…
- А чего так много? – усмехнулся.
- Мелкая и глубокая.
- Точно! Не догадался.
Набрал в кружку воды и протянул мне горсть разноцветных таблеток. Я подозрительно их разглядывала.
- Да ты не бойся! Я, правда, врач! – поставив в кружку, полез в карман и показал удостоверение.
Градусник показывал 38 с копейками. Таблетки были выпиты.
- А сейчас ты ляжешь спать! – давал он мне последние указания, стоя в коридоре в одном кроссовке. – А я завтра с утра загляну. Проверю, как ты. Кстати, на утро я тебе отложил, вон на столе три таблетки лежат. Не забудь выпить!
- Да иди уже, а?
- А спасибо?
- Огромное!
- А искреннее?
- Что бы я без тебя делала?!!
- Вот так уже гораздо лучше, - расплылся в довольной улыбке, снова вводя меня в ступор ямочкой на щеке.
Стоя уже с распахнутой дверью на пороге, он обернулся:
- А меня, кстати, зовут…
- Не надо! Не говори! – узнать имя, значит впустить в жизнь. Но с судьбой не поспоришь.
- Должна же ты знать, как зовут твоего спасителя! – ни капли не удивился он моему ответу. – Меня зовут Исин! Согласен, имя такое же красивое, как и я! До завтра!
Дверь захлопнулась. Я осталась стоять в коридоре квартиры, которая с его уходом сразу словно осиротела. И вздрогнула, подумав, как же я живу в этой густой тишине.
Он действительно заскочил утром. Удостоверился, что температура снизилась, и я выпила таблетки. Оставил мне дозу на обед, и пообещал заскочить вечером.
И вечером Исин действительно пришёл. Не заходя к себе домой, шёл прямиком ко мне.
- Ну, как ты? Если снова похожа на колючего ёжика, значит, жить будешь! – вынес вердикт, глядя на моё недовольное от чужого присутствия лицо. – Смотри, что я принёс!
И он торжественно вытащил из своего рюкзака тапки. Красные тапки. С цветочками там, но не в этом суть – они красные! Я с ужасом смотрела на них.
- Они тебя не покусают, честно слово, - прошептал Исин.
- Мне они не нужны… - севшим голосом сказала я.
- Нужны! – упрямец присел передо мной на корточки, и начал меня обувать. – Я не знаю, что у тебя там связано с тапками, или с красным, или с цветочками! Не знаю, что и думать… Просто обуй их, и представь, что топчешь свою боль! Поняла?
Я смотрела на него сверху вниз.
- Топтать боль…
- Да. Вот топни и представь, как боль скукожилась и хочет сбежать.
Выпрямился и снова полез в рюкзак. Вытащил ещё одни, фиолетовые тапки.
- Ты и себе купил?
- Неа, у меня дома есть.
- Мне? Зачем мне две пары??
- Я ж к тебе буду приходить! Что мне - босиком ходить у тебя?
Железная логика. И ответить нечем.

Нагло тараня с таким трудом построенную стену между мной и другими людьми, в моей жизни появился фиолетовый цвет. Как я ни пыталась избежать этого, выбора нет…
В коридоре – красные и фиолетовые тапки. Бледно сиреневая чашка рядом с моей, глядя на которую он всегда возмущается:
- Ну, как можно пить из белой чашки? Она же как больная!
Зелёная подушка на диване.
- Как?!! У тебя даже телика нет?!! Тогда хоть подушку свою принесу!
- Ты что, у меня жить собрался?
- А пустишь?
- Нет.
- Тогда просто буду сидеть на твоём трухлявом диване со своей крутой подушкой, и читать!
На столе – какие-то мелкие жёлтенькие цветочки в горшочке, которые он сам с любовью и поливает.
Магнит на холодильнике с изображением моря.
- У меня скоро отпуск, и мы с тобой туда поедем!
- Я никуда с тобой не поеду.
- Ну, не ворчи. Хочешь, я пиццу приготовлю?
- Хочу!
Большое оранжевое полотенце в ванной.
- Почему ты моешься у меня?! Иди к себе!
- А у меня дома никто так мило не краснеет, когда я выхожу в одном полотенце!

Он один умудрился вернуть в мою жизнь все цвета сразу! То, что я искала в каждой полосе своей радуги, сошлось в нём… Я ничего не буду загадывать, просто…
- Ты опять зависла и смотришь на мою щеку!
- Там…ямочка…
- То же мне – Америка! Она там всегда была! Хочешь поцеловать – так и скажи!
- Ничего я не хочу!
- А я хочу!
- Чего?
- Поцеловать тебя…