Тьма всегда была рядом со мной. С самого детства. Она незаметно проникала внутрь вместе со смердящим воздухом порта. С ощущением того, что с зеленого разлагающегося моря несет не солью и свежестью, а помоями и всяческими отходами, которыми люди наполняют все доступное пространство. Мне иногда казалось, что я пахну мертвой рыбой, потому что запах этот был повсюду, даже в борделе, где моя мать работала шлюхой. Я тогда все никак не мог взять в толк: почему она не избавилась от меня еще до моего рождения, зачем ей было растить меня и при этом кидать презрительные взгляды, да отсылать куда подальше, когда я пытался получить от этой женщины хоть каплю участия. За все семь лет жизни рядом с ней я так и не понял этого. Тогда я отправился искать ласки в другом месте. Бегал по городу, приставал к прохожим - но они были заняты собой и своими детьми, а тощий зеленоглазый ребёнок никому не был нужен. Некоторые из жалости бросали иногда еду или мелкую монету. Когда я прибежал хвастаться первым заработком перед матерью, то получил пощёчину такой силы, что упал и больно ударился копчиком о грязный пол. Помню, как сидел потом в своем уголке и вытирал слезы. Больно не было, но вот обида навсегда поселилась внутри.
Вскоре, правда, в моей жизни появился добрый, пусть и облезлый комочек меха. Кот. Я приносил ему еду, немного, но он был мне благодарен. С ним мы были чем-то похожи,наверное, голодными глазами, истощенностью и грязью. Его когда-то серая шерсть теперь приобрела совсем непонятный оттенок. Спать с ним под боком было славно. Он был такой теплый. Я всегда хотел быть рядом с ним, потому отправлялся за ним следом по грязным улицам, в поисках лучшей жизни. Это самое "лучшее" мы так и не находили и возвращались обратно, под крышу большого деревянного борделя. Я даже выучился шипеть, как уличный кот. Один раз попробовал вылизаться, но вкус грязи на языке не пришелся мне по вкусу, и я решил, что все же проще мыться, как делали все остальные люди. Однако данное занятие мне не нравилось. Чаще всего местный вышибала не очень нежно брал меня за шкирку и окунал в бочку с водой, из которой потом варили чай посетителям. Впрочем, чай они пили редко, все больше что-то покрепче, не случайно запах перегара начисто впитался в каждую доску этого борделя. Райское место для моряков, которые после долго плавания готовы поиметь любую доступную дырку. Иногда мне казалось, что бугай меня утопит, вода заливала глаза, рот и нос, мое тело стирали, как половую тряпку, несмотря на все мои царапины и укусы, с тем, чтобы потом бросить на пол дрожащего и отфыркивающегося меня. Один раз я блеванул. Работникам не понравилось и мыть меня стали реже, отчего счастья прибавилось, но ненамного. Все изменилось, когда мой единственный друг умер, найдя свою смерть под копытами коня. Убийцу я не видел, иначе бы... иначе бы я попытался его хотя бы укусить, чтобы тот понял, как больно тогда пришлось и коту, и мне Боль острыми когтями сжимала горло. Я думал, что задохнусь, что сейчас сам умру, став таким же маленьким, холодным и мертвым. Я качался из стороны в сторону, вытирая руками сопли. Я размазывал их по лицу вместе со слезами и совершенно не знал, как мне быть. В какой-то момент все кончилось: мои слёзы оказались выжаты до капли, а эмоции иссякли. Не осталось ничего, кроме моего ужасного горя. И тут случилось настоящее чудо. Кот пошевелил лапами, поднял голову с вытекшим глазом и поломанной челюстью, издав нечто похожее на мяуканье. Сначала я испугался и выпустил тело из рук. То дернулось, силясь подтянуть поломанные лапы и встать. Оно кое-как доползло до моих дрожащих рук, мигнуло зелеными глазами и уткнулось мне в ногу носом, пытаясь потереться ухом. Я был так счастлив. Мне так хотелось с кем-нибудь этим поделиться! Я не мог видеть, как во тьме мои глаза горели тем же зеленым светом. Светом магии. Магии Смерти.
Я побежал к единственному человеку, который мог бы меня похвалить. Я так этого желал. Я подхватил кота на руки и со всех ног побежал к матери в комнату. У нее там кто-то был, но в этот день я пренебрег запретом. Она наказывала меня, когда я вечером околачивался возле ее комнаты, а уж заходить нельзя было ни в коем случае. Но чувства, обуревавшие меня, были сильнее страха. Так хотелось поделиться своим открытием! Этим чудом, выплеснуть все, обнажить душу... Я протянул вперед обезображенное, но живое тельце со словами:
-Мама! Мама! Он живой! – запищал я во всю силу детских легких, но вместо гордости и радости на ее лице и лице какого-то косматого прокуренного моряка я увидел ужас.
-Как…Зачем ты приволок эту дрянь?! – взвизгнула женщина. После этого все происходило очень быстро. Пришел вышибала, поднял меня за шкирку, на этот раз зажимая нос, но не пытаясь выдрать разлагающийся труп из моих рук, после меня выкинули на улицу, отобрав там кота. Тяжелым сапогом трупу кота размозжили голову, он дернулся в последний раз и затих. А меня швырнули в бочку и кунали до тех пор, пока я не потерял сознание. Лежа на лавке в комнате матери, я слышал ее разговор с владелицей заведения.
-Он больше не может оставаться здесь, - голос женщины звучал глухо, как из бочки. Собственно она сама была похожа на ярко раскрашенную бочку. Рядом с ней мать напоминала так же сильно раскрашенную жердь. Когда-то, может, и красивую, но затасканную до невозможности, - Я вообще не понимаю, зачем тебе было кормить этот рот. Давно бы отдала его. Знаешь, как хорошо платят за маленьких мальчиков? А если его хорошенько отмыть и приукрасить, вовсе можно было получить небольшое состояние. Но теперь, когда весь порт знает, что он проклят…Я даже не знаю, возьмет ли его хоть кто-то?
Моя мать кусала губы:
-Знаешь, я не хотела его рожать, но я знаю, чей это сын. Когда–нибудь его отец вернется и заберет мальчика. От проклятого может родиться только проклятый, - она как-то задумчиво улыбнулась, обнажив желтоватые зубы. Первый раз слышал о том, что я проклят. Что это означало? Меня пугало это слово и одновременно будто воодушевляло, говорило, что меня ждет иная судьба, чем вечно побираться на улице, чем быть прислужником в борделе, чем быть чей-то подстилкой. От последней мысли я вздрогнул. Меня чуть не вывернуло от мысли, что чьи –то руки когда –нибудь будут касаться меня. О коте я пытался не вспоминать, потому что внутри все холодело от одной мысли: я все еще мог позвать его с того света. Теперь я боялся своей проклятости.
После услышанного разговора я еще притворялся спящим. Мысли о побеге бы точно не дали мне забыться сном. Сначала меня держали запертым в комнатенке, давали еду. Я слышал, в бордель наведывались маги, совсем не за плотскими утехами. Даже не знаю, почему меня им не отдали. А потом пришел он. Мой отец. Тогда я не знал, как они это поняли, ведь бородатый мужчина был на меня ни капли не похож. Разве только зеленые глаза у нас были одинаковыми, да руки: ловкие тонкие бледные пальцы, готовые управлять нитями чужого посмертия. Он кинул на меня плащ, осматривая со всех сторон. Мужчина выглядел удовлетворенным, но не до конца.
-Надо же. И, правда, моя кровь. Темный любит пошутить. Кто бы знал, что я зароню семя в какую-то шлюху. А сколько попыток было.
Я зашипел, собираясь убежать, но мою руку сдавили тисками и властная тень перед глазами приказала спать. Больше я никогда не видел бордель. И море тоже, по крайней мере, тот портовый город. Я не вспоминал о нем. Мне не позволяли. Мне нельзя было выражать эмоции, нельзя было ослушаться, нужно было учиться. Если я противился, меня не кормили и оставляли один на один с дохлыми крысами. Я должен был их поднимать. Как только они оживали, отец выпускал меня и все начиналось с начала. День за днем, год за годом, голова оставалась пустой, но память наполнялась знаниями. Крысы были только началом, потом пошли животные покрупнее: собаки, быки, медведь, люди. Много людей. Оставалось только удивленно в мыслях отмечать: откуда столько трупов? А после мне явился Он. Темный бог, обнял меня белыми руками, приняв в свои ряды. И его первым заданием было:
-Убей его. Убей своего отца и забери его силу, - прошептал он мне на ухо, обдав загробным дыханием, привычным запахом тления. Я не знал, что мой Бог очень любит давать двойные задания, поскольку отец тоже пришел по мою душу. Он искал силы. Растил, чтобы забрать мою. До сих пор кажется, что победа была большой удачей. Мужчина сделал ошибку, думая, что я не посмею его ослушаться. Он не знал, что я вот уже несколько лет притворялся, что подчиняюсь тьме, что плотно окутывала его фигуру. Видения, что заставляли жертву застыть, подчиниться я давно преодолел: руки бугая –вышибалы, вода, заливающая глаза, нос и рот, мертвый кот, орущая мать, мое мертвое бледное тело под колесами лошади. Я вонзил стилет прямо в грудь своим страхам. Я бил, пока кровь не забрызгала все вокруг, пока я не убедился, что отец не шевелится, а после аккуратно отделил голову от тела, хотя по книгам знал, что для некроманта это не предел. Он все еще мог ожить. Но Темный только довольно улыбнулся, накрывая мои плечи плащом, сотканным из мрака, который слился с моей тенью:
-Я не сомневался в твоей победе. Собирай вещи. Пора становиться взрослым, Ландольфо.
Тьма всегда будет рядом со мной.