Я неохотно надеваю штаны и майку. Я неохотно беру змея и иду в парк. Если раньше это было уходом от реальности, то сейчас это кажется просто глупым занятием. Скорее всего, будет дождь. И змей станет опять мокрым и грязным. Нет, он в конце концов он станет прежнем, но какое-то время он будет мокрым и грязным. Хвост весь в песке, протертая баннерная ткань, и бечевка, состоящая из трех кусков. Этот змей много чего повидал.
Ты спросишь, почему я так люблю этого змея, нет, даже не так, ты спросишь, что интересного в его пускании. Я укажу на удочку в твоих руках и скажу, что то же самое. Только тебе нужно чувствовать струи воды, а мне ветер. Тебе нужно смотреть вниз, а мне в небо. Ты посмеешься.
Веревки у меня метров восемьдесят и этого недостаточно. Да и вообще, надо бы сменить ее на новую, но для этого нужны деньги и время. У меня есть только второе. Я убираю чехол в рюкзак, достаю самого змея, поправляю все палочки и думаю, что неплохо было бы поправить во мне то, что мешает взлететь. За змеем — красно-синий хвост, состоящий из 4 длинных полос, я привязываю его к задней части на штык. Хотя кому какое дело, мало кто хочет знать, что будет, если я завяжу на прямой или бантик, а это все равно, что штаны надеть, но оставить пуговицы вне петель. И тут начинает ветер вырывать у меня змея из рук будто хочет стать его единственным владельцем, будто хочет показать мне, что да как. Постой, дай, я только свяжу нас воедино. И я связываю.
Ветер рвет. Я сдаю веревку. Ветер рвет. Я говорю: подожди, подожди, сейчас; и сдаю веревку. А змей дергает своими крылышками, будто ребенок вырывается из рук родителей и говорит: я сам, я уже взрослый для всего этого, хватит лезть в мою жизнь. Это мне решать, а ты доедай капусту и иди учить алгебру. Тем временем, веревка уже размоталась на половину и змей поднялся выше деревьев, где его подобрал новый поток и развернул на 30 градусов. В общем, змей теперь над рекой. Я хватаю веревку и тяну на себя. Змей поднимется выше, а угол между веревкой и ее тенью становится тупее. Я опять сдаю веревку. И он опять отделяется от меня. Все сложнее и сложнее контролировать. Все сложнее и сложнее управлять этим куском ткани. Но я сдаю веревку до тех пор, пока она не кончается. Я стараюсь сократить провис, но не выходит, я собираю немного веревки на себя, но ветер слабеет. Я начинаю активно тащить веревку. Ветер слабеет. Я начинаю бежать. Ветер исчезает совсем. Я останавливаюсь и смотрю, как змей медленно отпускается на гладь воды и ныряет. Я мог исключить такой исход, но мне было интересно, что я буду делать. А я просто тяну веревку, резко и грубо. Змей ныряет еще глубже и зацепляется за что-то на дне. Ну прекрасно, ты этого хотел? Видимо да.
Я снимаю кепку и рубашку, захожу в воду и иду. Я держу веревку в руке, чтобы знать, где змеева земля обетованная. Становится глубже и я останавливаюсь. Я расстегиваю ремень на шортах, я продергиваю через него веревку. Я возвращаю ремень на исходную. Я иду дальше, отпускаю веревку и начинаю плыть. Я плыву до того момента, как веревка начинает уходить вглубь. Я глубоко дышу, набираю воздух в легкие и ныряю. Я следую за веревкой и пытаюсь найти моего рыжего друга. Вода мутная, но нырять глубоко не приходится, это пляж, тут везде достаточно мелко. Я хватаю змея. Я хватаю змея и тяну на себя, он тащит за собой какой-то мешок мусора, что-то определенно большое. Я всплываю и начинаю плыть к берегу. Змей за мной, мешок за змеем. Начинает накрапывать мелкий дождь и я выбегаю на берег, прячась под дерево. Я несу на руках змея и мешок. Это какой-то мусорный пакет, крепко завязанный и явно новый. Я достаю из рюкзака нож и вспарываю пакет. Вот черт, думаю я, и выбрасываю пакет. Глаза слезятся от ядовитого запаха, я глубоко дышу и беру пакет палкой, разворошив его, не на шутку расстраиваюсь. Да и всякий бы расстроился, будь он мной, будь у него эта палка и будь у него этот пакет с мертвыми котятами.
Дождь умолк. Я замолчал вместе с ним. Я оставил тех котят под этим деревом, засыпав землей яму их нынешнего пристанища. Я собрал змея, надел кепку и пошел домой. А по дороге меня застал огромный ливень и я долго думал. Думал об этих котятах, о людях, что решили их возможности попробовать рыбу на вкус и о чем-то, как мне кажется, вечном. У каждого бывает переломный момент, после которого он может подумать и о смысле, и обо всех эти вещах, о которых не стоит думать. И это был такой момент. Я видел этих котят. И в них не было ничего. Они были пусты полностью, так как бывают пусты только стаканы заядлых пессимистов. И каждый из нас, ты или я, в конце будут так же пусты. И все эти наши проблемы. Все наши правильные выборы и умные мысли сотрутся дочиста. Останется только тело. Которое кто-нибудь так же закопает под деревом и молча уйдет. Так что не стоит, наверное, жить ради финала, потому что финалы чаще всего ужасны. Не стоит искать себя, пробовать новое ради того, что вдруг это мое, вдруг я привыкну. У тебя есть целая черточка между годом рождения и годом смерти, создавай себя. Купи веревки для змея, если чувствуешь, что это твое, научись говорить на иностранном языке, если хочешь. Создай себя таким, кого ты бы хотел видеть. Пиши книги. Читай стихи. Будь пианистом. Ни разу не переспи с девушкой, если тебе угодно. Слушай сердце и разум, не слушай советов таких как я. Выбрось старые рисунки и начни новые. И тогда все будут видеть в тебе смысл. Все будут видеть тебя и чувствовать. И ты увидишь все совершенно другим. Мир станет проще, люди — понятнее, а музыка чище. Не нужно бояться пробовать новое, но только, если ты чувствуешь, что оно того стоит. Многие будут делать, как им скажут, они будут искать себя всю жизни и окажутся пустыми. Они ничего не увидят. Они совсем ничего не найдут. А ты наслаждайся днем, хорони котят и пускай змея. Создавай себя этим и пытайся быть правильным. Чувствуй, что происходит, принимай это и ложись спать вовремя.