ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА
О ХРИСТИАНСТВЕ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ.
[Статья опубликована в журнале «Ставропольские епархиальные ведомости»
(№ 18. 1888. С. 713-749; № 19. 1888. С. 772-799) в честь 900-летия крещения Руси при св. равноапостольном князе Владимире. Автор не указан].
Два года тому назад Северный Кавказ составлял в церковном отношении одну нераздельную епархию под управлением одного Кавказского архипастыря. Ныне Северный Кавказ разделяется на две епархии - Ставропольскую и Владикавказскую. Обе епархии занимают все пространство между Каспийским и Черным морями, степною рекою Манычем и Кавказским хребтом. В состав их входит более двух миллионов населения, одних русских более 1. 5 миллиона, туземцев и инородцев края свыше 500 тысяч. Кавказская епархия возникла недавно, существовала она несколько десятилетий, но в немногие годы своей жизни она создала и подготовила многое для водворения христианства на всем Северном Кавказе. Чтобы правильно судить о настоящем и будущем христианства на Северном Кавказе, нужно взять во внимание его прошлое: христианство существует здесь не десятки лет, а гораздо более десяти веков. Епархия возникла в разгар последней ожесточенной борьбы горцев с русскими. Историю этой борьбы, или завоевания Кавказа, мы имеем, истории же христианской Церкви на Северном Кавказе у нас еще нет. Причин этого нужно искать в особых условиях политической жизни Северного Кавказа, при которых распространялось христианство среди обитателей его.
I.
Северный Кавказ населяют те же туземцы, какие известны были древнему миру в эпоху, предшествовавшую нашей эре. Авары (лезгины), чеченцы, адыге (черкесы) и осетины известны были в эпоху Страбона. Прежде народы эти, называющиеся в наше время горцами, занимали все Северное Предкавказье и те местности, на каких застали их русские в последнее время, но в эпоху великого движения народов из степей Средней Азии в пределы Европы они должны были постепенно отступать, предоставляя плодороднейшие долины речных бассейнов Северного Кавказа в распоряжение пришлого элемента, пока не вынуждены были остановиться на северных склонах Кавказского хребта.
Первые семена христианства занесены были в среду туземцев Северного Кавказа в I веке, в эпоху, современную появлению христианства и возникновению Христовой Церкви на земле. Органами христианско-просветительной деятельности на Северном Кавказе явились на первых порах греческие колонии. Вокруг берегов Черного моря стояли богатые торговые греческие колонии, возникшие в эпоху, предшествовавшую нашей эре. Так, на восточном берегу Черного моря известны были в то время следующие колонии: Фанагория, Танаис, при устье Дона, Анатурос на Кубани, Фазис, Диоскуриас и др.
В греческие колонии христианство занесено было св. апостолом Андреем Первозванным. Но помимо благовестнических трудов св. Андрея, христианство проникало в среду колониального населения, благодаря его непрерывным и частым сношениям с окраинными и внутренними частями Империи. С объявлением христианства государственной религией в Империи в IV веке, христианство усиливается в черноморских греческих колониях. При широком распространении христианства вокруг берегов Черного моря, христианство не могло не распространяться среди туземцев Северного Кавказа, с которыми греческие колонии вели деятельные торговые сношения. Туземцы, стоявшие в культурном отношении далеко ниже греков, скоро подпали под их влияние. В средние века греческое влияние заменено было новым – генуэзцев и крестоносцев. Центром деятельности генуэзцев стала Каффа на Крымском полуострове; торговые сношения христиан с туземцами Северного Кавказа не прекратились, таким образом, с падением греческих черноморских колоний. Крестоносцы были не более, как случайными и невольными посетителями Кавказа. Нередко они двигались и по бурному Черному морю и многих из них выносили волны морские на восточные берега его. Последние становились невольными обитателями Кавказа, терялись в массе туземного населения, немногим, вероятно, удавалось впоследствии возвращаться на родину при содействии европейских колонистов. Крестоносцы, заметно, произвели сильное впечатление на воображение туземцев Кавказа. Многие туземцы усвоили себе одежду и вооружение их. При раскопках многих древних памятников на восточных берегах Черного моря и по Кубани, как-то: могил, курганов и проч., находили мечи и другие принадлежности вооружения крестоносцев. До последнего времени сохранились каменные статуи крестоносцев, конечно, бывшие надгробными памятниками. Были памятники в виде часовен с латинскими надписями. Эти вещественные находки служат несомненными памятниками пребывания крестоносцев на Кавказе.
Греческое влияние на туземцев Северного Кавказа оказалось более глубоким, могущественным и продолжительным. несмотря на десятки веков, прошедших со времени их христиански-просветительной деятельности на Кавказе, несмотря на вековое господство мусульманства и другие пришлые элементы, враждебно относившиеся к христианству, следы греческого влияния на Северном Кавказе существуют до настоящего времени. Следы эти обнаруживаются, по преимуществу, в вещественных памятниках их деятельности, в развалинах христианских церквей, крестах, монетах и разных предметах торговли с туземцами, находимых в значительном количестве в раскапываемых в настоящее время курганах, могилах и проч. Доселе стоят в развалинах церкви греческой постройки в разных местах Северного Кавказа, как например, в верховьях Кубани, близ Хумарынского укрепления, в верховьях Теберды, притока Кубани, в долине Большого Зеленчука, притока той же реки, на реке Бежгони, притоке Б. Зеленчука. В некоторых местах открыты следы существовавших церквей, как например, на реке Белой, близ станицы Белореченской. В окрестностях бывших церквей найдено много древних надгробных крестов, как например, в окрестностях Хумарынского укрепления, в верховьях Кубани. Найдены кресты и в таких местах, где нет в настоящее время следов существовавших церквей, так, например, в верховьях М. Зеленчука, в бассейне реки Урупа, близ станицы Преградной.
Некоторые церкви греческого происхождения уединенно стоят на вершинах угрюмых скал, среди лесной дикой чащи, вдали от всякого человеческого жилья. Иные церкви, напротив, расположены у людных торговых путей, с глубокой древности прорезывающих черкесскую землю (бассейн Кубани, с верховьями бассейнов Кумы и Терека) от Черного моря, через ущелья Кавказских гор к верховьям Кумы и Кубани. При этих храмах обыкновенно встречаются и развалины каменных зданий, называемых черкесами «домами эллинов». Быть может, то были греческие монастырские подворья, с устроенными при них караван-сараями, так как в те стародавние времена купец и священник служили одному делу истинной веры: распространение христианства шло об руку с развитием торговли.
Замечательным памятником христианской древности в Черкесии служат, между прочим, живописные развалины на правом берегу Подкумка, где еще недавно находили в земле церковную утварь, выкованную из серебра, а также большие железные кресты, какими обыкновенно украшают главы церквей. Предание помещает здесь древний город черкесской земли «Бергусант», имя, значащее «собрание многих антов» (слово «ант» значит «человек» и в некоторых местностях оно поныне выговаривается «антыхе», отсюда адыге, имя, которым называют себя черкесы). Бергусант, быть может, означало «собрание верующих», церковь антов. Русские переделали это название в Бургустан, и носительницей имени этого древнего города является ныне скромная казачья станица. Но самой замечательной местностью на Северном Кавказе должна быть считаема местность на берегу Большого Зеленчука, в 25 верстах выше станицы Зеленчукской. Здесь, на узкой, но длинной прибрежной междугорной равнине, на протяжении нескольких верст – развалины древних зданий со следами крепостных рвов и стен. около этих развалин в разных местах несколько кладбищ, с фундаментами часовен или маленьких церквей (параклисов), и среди развалин высятся три древнейших греческих храма, некогда внутри украшенных сплошною стенною иконописью, ныне, или уничтожившеюся, или едва сохранившею свои следы; эти храмы (из коих одного сохранился еще свод, у других двух полуразрушены, но стены еще стоят и могут быть исправлены) можно отнести по меньшей мере к Х веку, но всего скорее ко временам Юстиниана, тут же более разрушенные столбы четвертой небольшой церкви и фундамент пятой еще меньшей (параклиса). На этой местности ныне устроен новый общежительный монастырь с братством русским, вышедшим с Афона, и одна из трех церквей уже приспособлена к богослужению. В 25 верстах выше по Зеленчуку еще развалины древнего жительства с фундаментом церкви и кладбищем христианским.
О глубоком греческом влиянии на туземцев Северного Кавказа, в особенности на адыге, свидетельствует народная память о греках, не исчезнувшая среди адыге и в наше время. Адыге помнят греков под именем «гирке» или «аллиг» (эллины), а римлян и греков средних веков под именем «рум». Сохранилось среди адыге народное предание, свидетельствующее даже о том, что у этого народа были свои епископы. Народное предание указывает и место кафедры епископов адыге, это – лесистый курган, лежащий в верстах четырех за крепостью Нальчиком. От епископов и священников ведут свое начало многие дворянские роды Черкесии, поныне хранящие память о том, что они происходят от шогеня (священника) гирке, или от шогеня рум.
Перечисленные памятники указывают пути распространения христианства на Северном Кавказе. Распространение его шло тем же путем, каким шла и торговля греков с туземцами. Главной торговой дорогой на Северном Кавказе была река Кубань с ее притоками. По Кубани и ее притокам возникали и христианские церкви. Мы встречаем более всего христианских памятников в бассейне этой реки. Раскопки курганов и древних могил, произведенные недавно в Кабарде и в пределах Владикавказского округа, свидетельствуют, что греческое влияние простиралось на весь Северный Кавказ. Древние греческие монеты из времен византийских императоров Анастасия, Юстиниана, Ираклия, Фоки, разные золотые и бронзовые вещи, как-то: серьги, бляшки для отделки платья, стеклянные бусы и проч., во множестве найденные при означенных раскопках, красноречиво говорят о широком распространении греческой торговли на Северном Кавказе. Она захватывала и другие речные бассейны его – Кумы и Терека с его притоками. Но памятников христианско-просветительной деятельности греков на восточной половине Северного Кавказа осталось мало: туземное население этой половины ранее подпало под влияние мусульманства и иудейства, чем население западной половины Северного Кавказа. В пределах Владикавказского округа, среди осетин и соседней с ними Кабарды, существует много христианских храмов древней постройки, расположенных большею частию на высоких горах, среди первобытных лесов, как, например, в Касарском ущелье, где стоит храм во имя Св. Михаила и Гариила. В других местах Осетии и Кабарды – в аулах Далау-Кау, Лаце, Дергафском ущелье, на Какадурском перевале, ауле Зигвис, также стоят храмы древней постройки, на Казбеке расположены развалины церкви Вифлеем, близ аула Нузал стоит каменная церковь, скорее часовня, незначительной величины. Все эти храмы считаются священными местами для осетин, но эти храмы обязаны своим возникновением не греческим колониям, а христианско-просветительной деятельности грузинской церкви. Грузинская история говорит, что осетины обращены были в христианство в IV веке грузинским царем Гург-Асланом, но, несомненно, они ранее, как и другие горцы – туземцы, подготовлены были к христианству греками, потом снова обратились в язычество. В XII в. при содействии царицы Тамары вновь восстановлено было христианство в Осетии. Грузинские надписи на иконах, грузинские одежды святых, изображенных на стенах и иконостасах, все это говорит, что указанные храмы обязаны своим происхождением грузинской церкви.
При таких благоприятных для христианства условиях и при обычном мирном течении жизни туземцев Северного Кавказа, христианство, несомненно, было бы прочно утверждено со временем на всем Северном Кавказе. К сожалению, очень рано возникли на Кавказе силы враждебные христианству. Представителями этих сил явились мусульманство и иудейство. Во второй половине VII в. арабы завоевали Закавказский край, откуда проникли и на Северный Кавказ. На первых порах влияние их было незначительно, ограничивалось только восточной половиной Северного Кавказа, да и там парализовалось другим не менее сильным в то время влиянием иудейства.
Первыми пионерами Кавказа из евреев были израильтяне, рассеянные по разным странам после разрушения Израильского царства ассирийским царем Салманасаром. Полагают, что часть израильтян утвердилась тогда в пределах нынешнего Дагестана. Впоследствии выселение евреев за пределы родины и на Кавказ усилилось. Стремление к обогащению и наживе привело евреев и в пределы Кавказского края и, по преимуществу, в пределы восточной половины его – Каспийского побережья. Седьмой, восьмой, девятый и десятый века нашей эры были веками их господства на всем Северном Кавказе не только в торговом и промышленном, но и в политическом отношении. Орудием их власти и господства явились хазары. Хазары напали на Кавказ в половине VII века. В состав их владений входили и бассейны Кавказских рек Кубани и Терека с Крымским полуостровом. Азовское море очутилось внутри их владений. Весь Северный Кавказ стал называться по имени их Хазарией, а Каспийское море Хазарским. Основав обширное государство хазары быстро подпали под влияние евреев, владевших в то время всеми материальными средствами края. В состав Хазарии входили хазары, иудеи и все народности Северного Кавказа. В этой разноплеменности его лежит источник религиозной терпимости иудеев и хазар. Как разноплеменен был состав государства, так разнообразны были верования его обитателей. С нашествием арабов, в это государство проникло и мусульманство. Правительство отнеслось терпимо и к этой новой религии, но евреи, стоявшие во главе государства, строго запрещали пропаганду и распространение ее на счет других вер. Случилось однажды, что мусульмане разорили христианскую церковь, царь хазарский тотчас приказал разрушить минарет мечети и осудил на смертную казнь ревнивых проповедников новой веры. Описанное столкновение мусульман с христианами свидетельствует о существовании христианства в восточной половине Северного Кавказа в период от VII до X веков, хотя христианских памятников, подобных тем, какие имеются в западной половине Северного Кавказа, и не осталось, как мы заметили выше. Очевидно, все они впоследствии сделались жертвою мусульманского фанатизма, который уже в эпоху господства хазар на восточном Кавказе стал проявлять свою деятельность, как видно из описанного случая. В Х в. мусульманство переходит границы Кавказа и свивает себе гнездо в Волжско-Камском бассейне, в Болгарии. Борьба усиливается и достигает своего апогея во второй половине Х века. Обе религии соперничают из-за того, кому будет принадлежать честь обращения Руси в мусульманство или иудейство.
В самый расцвет могущества хазарской монархии, в половине IX в., в 858 году, являются на Северном Кавказе для благовестия Евангелия св. первоучители славянские Кирилл и Мефодий. По распоряжению Михаила III, византийского императора, св. братья Кирилл и Мефодий отправились в Хазарию и на пути посетили северные части нынешней Ставропольской епархии. Они пробыли в Хазарии более двух лет. При дворе кагана приняты были благосклонно. Беседы св. братьев с евреями и мусульманами произвели сильное впечатление на хазар. Само правительство дало позволение своим подданным креститься, крестившимся запрещено было под страхом смертной казни принимать иудейство или мусульманство. Многие подданные хазарского государства воспользовались позволением и крестились. Таковых, по рассказу жизнеописания св. братьев, было до 200 человек. При двухлетнем пребывании их в Хазарии и при той религиозной свободе, какая предоставлена была подданным хазарского государства, христианство не могло охватить собою более значительную массу населения Хазарии, в состав которой входили и все туземцы Северного Кавказа. В Маджарах, на реке Куме, в пределах нынешней Ставропольской епархии, в глубокой древности существовал христианский храм, о котором упоминается и в наших исторических источниках. Несомненно, одно: св. братья своими подвигами произвели на Северном Кавказе сильное движение в пользу христианства. На обратном пути в Византию св. Кирилл, по рассказу жизнеописания, для утоления нестерпимой жажды, молитвою преложил соленую воду в сладкую. Где совершилось это чудо, мы не знаем. Вероятно, в степях нынешней Ставропольской епархии, славящихся скудостью и худостию своих вод. С основанием русской Церкви, во второй половине Х века, могущественная некогда хазарская монархия падает. На короткое время на Северном Кавказе возвышаются туземцы ясы, потомков которых видят в осетинах, населяющих ныне Владикавказский округ, и косоги, или нынешние адыге. Политическая власть переходит в их руки. Это время в истории христианства на Северном Кавказе было продолжением состояния его в хазарской монархии, так как между ясами и косогами, как и в среде других туземцев Кавказа, несомненно, было много христиан и господство их не уничтожило и не ослабило греческого влияния на всем пространстве Северного Кавказа. К сожалению, господство ясов и косогов было непродолжительно. За нашествием хазар последовало нашествие половцев и, наконец, в XIII столетии нашествие монголо-татар. И половцы, и монголо-татары были более дики и грубы в нравственном смысле, чем хазары, и Северный Кавказ вполне подпадает под грубое влияние этих народов. Успехи христианского движения на Северном Кавказе были остановлены. В XIV веке монголо-татары принимают мусульманство. Наступило темное, тяжелое время в жизни туземцев всего Кавказского края, продолжавшееся не десятки лет, а несколько веков. Началась новая борьба туземцев с новыми пришлыми элементами, борьба и за существование и за свои верования, кровавая, непосильная, оставившая глубокие следы на жизни всего Кавказа, не изгладившиеся и до настоящего времени. Грузия и Армения удержались в этой борьбе, но народности Кавказа не обнаружили такой устойчивости в борьбе с мусульманством, какую обнаружили Грузия и Армения. Хотя распространение христианства среди них началось с I века и продолжалось до падения греческих черноморских колоний, но при отсутствии письменности среди них, перевода Библии и богослужебных книг на понятные для них наречия, христианские верования не могли прочно утвердиться в сознании их. Суровая, грозная природа Кавказа воспитывала и поддерживала в них те суеверия, какие обыкновенно возникают в сознании человеческом, когда человек, не просвещенный светом истинной веры и не вооруженный знанием, останавливается с чувством страха пред непонятными ему явлениями ее, отождествляет их с божественною силою и обоготворяет их. Эпоха великого переселения народов приводила их в столкновение с разными народами, вследствие чего в сознание их привносились новые верования. С легкостью, свойственной фетишизму, горцы воспринимали эти верования. В этой легкости, или доступности горцев к восприятию чуждых верований и в отсутствии среди них религиозного фанатизма скрывались отчасти причины успешного распространения христианства среди них, но в ней же, в этой легкости, а равно и живучести верований и суеверий, поддерживаемых и воспитываемых в них самою природой, лежали причины и неустойчивости их в религиозной борьбе с мусульманством. При таких обстоятельствах начинается христианско-просветительная деятельность русской Церкви по отношению к туземцам Северного Кавказа.
II.
Начало просветительской деятельности русской Церкви на Северном Кавказе относится к первым годам исторической жизни ее, ко времени ее основания.
Пролив Керченский – Еникале, соединяющий Черное море с Азовским, назывался у греков, в отличие от Константинопольского Босфора Киммерийским Босфором. У этого Босфора стояли с древнейших времен греческие колонии. Все колонии составляли союз, который носил название Таматархии, Тамарки, Тамтаракая. Владения этого союза были обширны, в состав их входило не только северо-восточное побережье Черного моря, но и западная половина Северного Кавказа с туземцами – косогами и черкесами. Центром этих владений был Таманский полуостров. В конце Х и в начале XI веков греческая Таматархия подверглась сильным стеснениям со стороны Хазар. В 1016 г. на помощь Византии и колониям явился русский князь Мстислав, сын Владимира Святого. Кем он был вызван на борьбу с хазарами, самою ли Византией, или же колониями ее, трудно сказать. Несомненно только одно, что в союзе с византийским императором Василием IV, Мстислав окончательно разрушил и уничтожил последние остатки хазарской монархии, причем взят был в плен и сам хазарский каган. Но, победы русских очевидно возбудили зависть в греках, которые всегда ревниво относились к своему влиянию на Кавказе. Греки должны были уступить часть этого влияния русским, а, быть может, должны были уступить им и материальную власть на всем Северном Кавказе. Здесь, вероятно, и скрывается причина новой борьбы Мстислава с туземцами косогами, возбужденной очевидно против русских греками, которым нужно было ослабить впечатление, произведенное победами русских на туземцев Кавказа. Борьба кончилась печально для греков. Косги были побеждены. вся греческая Таматархия очутилась в руках Мстислава. Самым замечательным эпизодом этой борьбы был поединок Мстислава с Редедею, косогским богатырем. О поединке этом помнит адыгский народ и до настоящего времени.
Возникло на Северном Кавказе русское Тмутараканское княжество, а вместе с ним возникла и праматерь Кавказской епархии русская Тмутараканская епархия. Легкость, с которой возникла эта первая русская епархия на Северном Кавказе, свидетельствует о значительном распространении христианства среди туземцев. В состав этой епархии входили, несомненно, ни одни русские, но и завоеванные греки и косоги. Границы епархии, как и самого княжества Тмутараканского, точно неизвестны. Нужно думать, что она обнимала и Таматархию и Косогский край, то есть, всю западную половину Северного Кавказа. Кафедра епископская находилась на Таманском полуострове. Неизвестно, выполнил ли Мстислав обет, данный им во время борьбы с Редедею о постройке храма во имя Божией Матери, но храм, несомненно, существовал, и не один, а несколько, так как епархия прожила около ста лет. При заселении черноморцами Тамани в 1792 г. найдены были развалины древнего монастыря, основанного св. Никоном, игуменом Печерским в 1064 году. развалины найдены на горе, вдавшейся полукругом в Ахтанизовский лиман, среди развалин найден был и один камень с древнею надписью из времен Тмутараканского княжества. Набожно-религиозные черноморцы - казаки выстроили из набранных в развалинах камней церковь в курене Ахтанизовском.
Из епископов Тмутараканской епархии известен по имени один – св. Николай (около 1088). Он упоминается в двух письменных памятниках, в послании епископа Симона к Поликарпу и в житии преподобного Никиты, затворника Печерского.
Тмутараканская епархия существовала около ста лет. В конце XI века Северный Кавказ был завоеван новым диким, кочевым народом, вышедшим из степей средней Азии, половцами. Просветительное влияние русской церкви на туземцев Кавказа было остановлено, но внутренняя связь русской Церкви с ними не вполне прекратилась. Тонкими, незаметными для наблюдателя, нитями связывалась жизнь русской Церкви с жизнью христиан Северного Кавказа. Хотя прямых непосредственных сношений ее с туземцами Кавказа не было в эпоху господства на нем половцев, но русское имя не раз и очень громко оглашалось на всем Кавказе. Двенадцатый век был веком героической борьбы русских с половцами. Борьба эта составила предмет народной эпической поэзии, вошла в содержание поэмы «Слово о полку Игореве». Громкие победы русских над половцами не могли не возбуждать среди христиан – туземцев Северного Кавказа надежд на полное торжество христианства: имя русское было и именем христианским, русские вступали в битвы с Честным Крестом в руках, предносимым священниками, всегда шедшими впереди русских полков, с пением церковных гимнов в честь Богоматери. Имелись ввиду не одни политические, но и религиозные цели, не простая защита русских границ от набегов диких половцев, но и распространение христианства среди них. Каждая победа русских была торжеством христианства. Неудивительно, поэтому, если такие победы, как победы Владимира Мономаха над половцами, заканчивались иногда обращением многих половцев в христианство. Вообще, христианство разнообразными путями проникало в среду половцев: захваченные в плен русскими половцы знакомились в России с христианством и принимали крещение, русские пленники, живя среди половцев, часто своих победителей делали христианами, русские князья иногда вступали в браки с половецкими княжнами, и, бывшие язычники становились посредницами в деле сближения своих соотечественников с русскими и христианством. Успехи христианства среди половцев были звеном, связующим христиан Северного Кавказа с русскою Церковью.
Такими же невидимыми и неуловимыми для нас путями действовал Промысел Божий и в мрачную эпоху монгольского ига. Внутренняя связь русской Церкви с христианами Северного Кавказа не прекращалось вполне и в это время. В первые же годы исторической жизни Золотой Орды христианству открыт был свободный доступ в пределы ее и, благодаря, обычным, установившимся, и политическим, и торговым сношениям русских с монголами, оно рано проникает к ним. В половине XIII в., спустя только два десятилетия по завоевании России монголами, возникает уже в самой столице Орды русская христианская епархия, под названием Сарайской. Границы этой епархии не были строго и точно определены. В состав ее входили все христиане, жившие в непосредственных владениях Орды, а в эти владения входил в то время и весь Северный Кавказ. В состав этой епархии входили и русские, проживавшие в Орде по политическим и торговым делам, и татары, принимавшие христианство, и туземцы Северного Кавказа , исповедовавшие христианство. Таким образом, с возникновением Сарайской епархии, сама собою устанавливалась внутренняя связь между всеми христианами, обитавшими в разных уголках обширных монгольских владений.
В истории распространения христианства в России среди многочисленных инородцев ее всегда играла чрезвычайно важное значение русская народная колонизация. Немаловажную роль суждено было играть этому элементу и в истории распространения христианства на Северном Кавказе.
Ни один народ в мире не обнаружил такой способности к выселениям, к колонизации, как русский народ. Сталкиваясь с чуждыми ему народностями, он ассимилирует их собою, славянизирует, превращает в свою плоть и кровь. Везде, где бы ни появился русский человек, он быстро ориентируется в чуждой ему стране и занимает господствующее положение в ней. Вся история русского народа есть история его движения вперед – в лес, степь, горы, тундры. русский народ имеет своих передовых героев в борьбе неблагоприятными для колонизационного движения условиями, в особенности в лице днепровских, донских и кавказских казаков.
Колонизационное движение восточных славян в пределы Северного Кавказа возбуждает в нас глубокий интерес. Оно рано привело восточных славян к совместной жизни с туземцами Северного Кавказа. С V столетия началась эта совместная жизнь двух народностей, чуждых друг другу по характеру и национальным особенностям своей природы. На протяжении нескольких столетий связь между ними не прерывается. Их всех народов, приходивших в столкновение с туземцами Кавказа, только одни восточные славяне вполне сживаются с ними. Тут действовали многие элементы, и время, и среда, под влияние которой в одинаковой степени подпали и туземцы, и славяне, разумеем просветительное влияние греческих колоний, и мирный характер славян. Указанные элементы воспитали среди них одинаковые и духовные и материальные интересы, заставившие их теснее сплачиваться и сближаться друг с другом. Опираясь друг на друга, они успешнее могли вести борьбу с окружающими народами. Солидарность интересов сблизила их настолько, что они пришли к сознанию своего родства. В XVI веке живо было предание среди русского народа, что «кабардинские черкесы – искони вечные холопи государевы, а бежали с рязанских пределов, из прародительской государя нашего вотчины, из рязанской земли, и в горы вселилися», что «изначала кабардинские и горские черкасские князи и Шевкальской были холопи наши рязанских пределов, и от нас сбежали с Рязани, и вселилися в горы». Вот что рассказывал о пятигорских черкасах Гереберштейн, писавший в начале XVI века: «В надежде на неприступность своих гор, они не признают власти ни турок, ни татар. по свидетельству русских, они, христиане, управляются своими законами, в исповедании и обрядах сходствуют с греками, богослужение отправляют на славянском языке, на нем же и говорят. Они самые смелые пираты: на кораблях спускаются в море по течению рек, берущих начало из их гор, и грабят кого только могут, преимущественно же тех, которые ездят из Кафы в Константинополь». Так смотрел русский народ на туземцев Северного Кавказа в XVI веке.
Такой взгляд мог возникнуть и развиться только под влиянием вековой связи, вековой совместной жизни двух разных народов. Такой взгляд на туземцев Северного Кавказа разделяли в XVI веке и другие народности, жившие на Кавказе, как например, ногайцы, мурза которых писал в 1552 году в Москву, еще до подданства горских народов России, что черкасы «Белова князя Русского царя беглые холопи были». Первыми колонистами Северного Кавказа были славяне савиры (северяне). Родиною северян считался бассейн Десны с верховьями Дона и Донца, где впоследствии возникло сильное русское Рязанское княжество. Верховья Дона и Донца были окраинами этого княжества и северяне, проникшие на Кавказ в V веке и смешавшиеся там с туземцами, по преимуществу с адыге, равно как и сами адыге или черкесы, превратились в сознании русского народа в холопей русского государя, бежавших когда-то из рязанской земли. Народная память не указывает времени бегства их на Кавказ, но предание само говорит за себя: в нем слышны отголоски давно минувших событий, совершившихся тогда, когда восточно-славянский мир только начинал еще сознавать себя.
Русский народ видел в туземцах Северного Кавказа своих родичей, как же сами туземцы Кавказа смотрели на русский народ и свои отношения к нему?
Нашествие половцев и монголов остановило колонизационное движение русского народа на юг. Вследствие погрома, произведенного монголами на юге России, последний опустел, русское население отлило к северу, и русская колонизация приняла иное направление. Началось движение русского народа на север и северо-восток, в пределах, в пределах Европы и Азии. Туземцы Северного Кавказа предоставлены были собственным своим силам в борьбе с половцами и монголо-татарами. На несколько столетий прервались непосредственные сношения туземцев Северного Кавказа с русским народом. В таком положении находилось дело не менее четырех веков. Существовала внутренняя связь между ними, связь, поддерживаемая двумя русскими епархиями – Тмутараканскою и Сарайскою, но связь эта не обнимала собою всех сторон жизни как того, так и другого народа, она не касалась всех, а только христиан. Сношения не могли быть постоянными; если они и существовали, то с большими перерывами и находились в полной зависимости от часто менявшихся отношений монголо-татар к русским и туземцам Кавказа.
В 1552 г. падает царство Казанское, через пять лет, в 1557 году, такая же судьба постигает и другое сильное монголо-татарское царство Астраханское. Монгольские цепи были порваны. Паника охватила весь мусульманский мир, когда совершились эти события. Нижний бассейн Волги, все степи Северного Кавказа и западный берег Каспийского моря становятся открытыми и свободными для новых поселений: навсегда уничтожается плотина, лежавшая между русским народом и туземцами Кавказа, южные границы России сближаются с северными границами Кавказа.
Едва совершились указанные события, как немедленно обнаружились результаты вековой совместной жизни туземцев Кавказа с русским народом, вполне обнаружились и те чувства, какими проникнуты были туземцы Кавказа по отношению к русскому народу. Среди туземного Кавказского населения обнаруживается стремление к сближению с русским народом, начинается общее движение в пользу политического слияния с Россией. Кабардинские-черкесские князья спешат выразить свои добрые чувства по отношению к русскому народу, открыто и добровольно выражая желание вступить в подданство России. Таким характером отличались их посольства к русским великим Государям в 1559 году – к Иоанну Грозному, в 1602 г. – к Борису Годунову, в 1608 г. – к Василию Шуйскому, в 1615 г. – Михаилу Федоровичу. Многие черкесские князья поступают на русскую службу и появляются при Московском дворе. Стремление туземцев Кавказа к сближению с русским народом завершается двумя в высшей степени знаменательными в истории отношений двух народностей событиями: браком русского царя Иоанна Грозного с Марией Темрюковною, черкесскою княжною, и принятие русским государем Феодором Иоанновичем титула: «Государя Кабардинской земли, черкесских и горских князей». Оба события были не более, как простым выражением чувств и издавна установившихся народных воззрений на Кавказ, как на вотчину русского царя.
Таким образом, несмотря на вековое господство половцев и монголов, среди туземцев Кавказа не исчезла память о русском народе.
Вместе со стремлением к политическому слиянию с русским народом пробуждается среди туземцев Северного Кавказа стремление и к религиозному соединению с ним, к восстановлению христианских верований, распространенных между ними греками. Господство монголо-татар не уничтожило на Северном Кавказе следов христианства: предания о нем были свежи и жили в памяти народной, в особенности среди населения западной половины Северного Кавказа. Это население и выразило желание креститься, как только возобновились в XVI в. политические сношения с русским народом. В 1559 году, спустя два года после падения Астрахани, явились в Москву послы от адыгского народа с просьбою выслать на Кавказ священников для его крещения. Посредником в переговорах явился известный боевою отвагою князь Димитрий Иванович Вишневецкий. «Приехал с Дону», говорится в архивной летописи, отрывок из которой помещен в 566 примечании к VIII тому истории Карамзина, «князь Димитрий Иванович Вишневецкий, а с ним Черкас, чтобы их Государь пожаловал, дал бы им воеводу своего в Черкасы и велел бы их крестити всех… Отпустил царь (в феврале 1560 г.) в Черкасы воеводу своего К.Д. Вишневецкого, а с ним князей Черкасский, князя Ивана Бовшика, да князя Василия Сибока с братией и попов Хрестьянских, а велел их крестити по их обещанью и по челобитью… По челобитью Кабардинских князей и по неправдам Шавкаловых (шавкалом, шевкалом или шамхалом называли владельцев Дагестана) отпустил царь воеводу Ивана Семеновича Черемисинова со товарищи на Шевкал и Тюмень (впоследствии крепость Терки, при устье Терека) и с Иваном отпустил попы Хрестьянские крестити Кабардинских черкас». Очевидно, в XVI в. уже не существовало правильно устроенной иерархии церковной среди адыгского народа. Туземцы Северного Кавказа нуждались в священниках, но нуждались не все. Население восточной половины Северного Кавказа уже враждебно настроено было против христианства. Арабы, персы и монголо-татары отчасти уже сделали свое дело, оставили свои следы на верованиях и жизни его: Шевкаловы неправды были выражением чувств неприязни восточного населения Северного Кавказа по отношению к христианству. Тяготение же адыгского народа к христианству – факт далеко не случайный. Источник его скрывается в туманной дали минувших событий, когда на Кавказе стояли храмы, воздвигнутые греками и отчасти русскими, когда в этих храмах открыто славили Христа и совершалось христианское Богослужение, в тех сношениях туземного населения Кавказа с русским народом, которые поддерживались русскою Церковию при посредстве Тмутараканской и Сарайской епархий. Тяготение адыгского народа к христианству в XVI в. выразилось и в других фактах. Многие черкесские князья добровольно являлись в Москву и крестились там вместе со своими детьми, как, например, Кудадек, в крещении Александр, и Салшалук, сын Темрюка, в крещении Михаил.
Посольство адыгского народа 1559 года есть один из важнейших моментов в истории христианства на Северном Кавказе. Другого момента более благоприятного для окончательного и прочного водворения христианства на Кавказе история не знает; даже в наше время, обильное просветительными средствами, не может быть вполне поставлено в параллель с историческим событием 1559 года. Русская Церковь, в первый раз выступает в прямые непосредственные сношения с туземцами Северного Кавказа. На Кавказ высылаются православные русские священники. Встревоженный необыкновенными успехами христианства, мусульманский мир с энергией вступает в борьбу с ним, на помощь мусульманству являются турки. Вишневецкий, Черемисинов, назначенные воеводами на Кавказ, недолго держались там. Вишневецкий, разбитый турками, попал в плен и умер мучительной смертью в столице турецкой империи. Судьба Черемисинова неизвестна. Не знаем мы ничего и о судьбе священников, высланных на Кавказ вместе с воеводами русскими, погибшими там, а равно и о результатах их просветительской деятельности. К сожалению, Россия не в силах была поддержать в то время своих притязаний на Кавказ, находившихся в полном соответствии с внутренними чувствами и надеждами тогдашнего туземного населения Кавказа. Если бы Россия явилась в то время на помощь горцам, духовное завоевание Кавказа предшествовало бы внешнему и последней, ужасной по своим последствиям Кавказской войны, быть может и совсем не было бы, но в Росси наступила смутная эпоха. Силы ее отвлечены были в другую сторону, и один из важнейших моментов в истории утверждения христианства на Северном Кавказе потерян был для русской церкви. Непосредственные сношения ее с Кавказом прервались, и туземное население его снова предоставлено было своим собственным силам в борьбе с мусульманством.
Смутная эпоха однако же не могла остановить и не остановила нового колонизационного движения русского народа на юг, на Кавказ.
Едва порваны были монгольские цепи, как одна за другой стали возникать русские колонии на Кавказе. Кавказ сделался убежищем для всех элементов, неспособных примениться к условиям русской государственной жизни конца XVI и XVII столетий. На Кавказе искали приюта беглые, недовольные прикреплением к земле, крестьяне, казаки, привыкшие в смутную эпоху к государственному безнарядью, раскольники, преследуемые и русскою Церковью, и государством, смелые искатели приключений и разгульной, свободной от всякого контроля, жизни. Это было свободное движение, стоявшее вне контроля государственного. Когда же русские стали твердою ногою на Кавказе, государство само спешит на помощь им. И русское государство принимает под свое покровительство русские поселения, возникшие на Кавказе, а вместе с этим, берет на себя и главное руководство по дальнейшему заселению его.
Первые русские поселения, во второй период развития русской колонизации на Кавказе, возникли на нем в правление Иоанна III, в эпоху падения Золотой Орды. Первыми колонистами были казаки с Дона. Эти первые поселенцы сделались известными под именем Гребенских казаков. Иоанн Васильевич Грозный принимает их под свое покровительство и повелевает им «служить свою службу государскую и беречи свою вотчину Кабардинскую».
По приказанию царя возникает на Кавказе первая русская крепость – Терская, при впадении реки Сунжи в Терек. В то же время возникает на Кавказе и другая русская крепость Терки (Тюмень) при устье Терека. В течении XVII и XVIII столетий постепенно вырастают новые крепости и новые русские военные поселения. К концу XVIII в. все степи Северного Кавказа, с бассейнами рек Терека, Кумы и Кубани, оказались во власти русских. К военным поселениям, крепостям и станицам казачьим приливают постепенно новые свежие силы смелых русских колонистов: появились, наконец, села с мирным земледельческим населением.
С развитием государственной и народной колонизации на Кавказе русская церковь стала лицом к лицу с туземцами Кавказа. И религиозно-нравственные и государственные интересы требовали непосредственного участия ее в делах Кавказа. Туземцы нуждались в религиозном просвещении. Некоторые сами шли навстречу христианству, сознательно склоняясь на сторону его, как например, владелец малой Кабарды Коргоко-Кончокин, принявший христианство с частью своих подданных. С именем этого владельца малой Кабарды связывается основание Моздока. Обратившись в христианство со своими подданными, Коргоко, в крещении князь Андрей Иванович Черкасский-Кончокин, обратился к русскому правительству с просьбою о дозволении поселиться ему на левом берегу Терека. Ему предоставлено было право выбрать для поселения место, какое пожелает, и он избрал урочище Моздок. В 1763 г. не месте этом возникли форпост и при нем селение с православной церковью. Подданные Кончокина составили основу горского казачьего линейного полка, названного потому, что он первоначально образовался из горцев – кабардинцев и смеси других народностей Кавказа, так как Моздок долгое время служил убежищем для всех переходивших на сторону христианства кабардинцев, осетин, чеченцев и для всех вообще страдавших от гнета мусульманского, даже грузин и армян, выселявшихся по временам из Грузии и Армении.
Прерванные смутной эпохой непосредственные сношения русской церкви с туземцами возобновляются в XVIII в. Церковь сосредоточивает свое внимание на осетинах. Обращенные в христианство греками, осетины впоследствии подпали под влияние грузинской Церкви. Среди них сохранились христианские верования в большей чистоте, чем среди других племен Кавказа, и осетины более других нуждались в религиозно-нравственной поддержке, каковая и оказана была им русской Церковью в XVIII столетии.
В начале сороковых годов XVIII в. прибывшие в Москву, грузинский архиепископ Иосиф и архимандрит Николай, познакомили русскую Церковь с религиозно-нравственным состоянием осетин. Многие из них, по словам Иосифа и Николая, уже подпали под влияние мусульманства, другие готовы к переходу на сторону его, остальные колебались. Грузинская Церковь не в силах была остановить успехов мусульманства: она сама нуждалась и в нравственной, и материальной поддержке со стороны русской Церкви и русского государства. Это было почти накануне включения Грузии в состав русского государства.
В 1746 году, по распоряжению Св. Синода, и при участии русского правительства, создается первая правильно организованная миссия для восстановления православия на Северном Кавказе среди осетин и других горных племен его. В среде русской иерархии не было лиц, основательно знакомых с языком осетин и наречиями других племен Кавказа, и потому в составе миссии назначены были природные грузины. Действия ее не соответствовали ожиданиям и надеждам русской Церкви и 25 лет деятельности ее прошли бесплодно для христианства на Кавказе.
В 1771 году Кавказская миссия была преобразована. Во главе ее поставлен был русский протоиерей Лебедев, в помощники ему назначено было четыре священника (двое русских и двое грузин), три диакона (двое русских и один грузин), пять причетников (три русских) с одним переводчиком. Преобразованной миссии усвоено было название Осетинской духовной комиссии. В руководство дана была ей Св. Синодом определенная инструкция. Вменялось в обязанность избегать насильственных мер по отношению к осетинам и другим горцам, крестить только по надлежащем испытании их, и по удостоверении в искреннем желании их сделаться христианами. Найден был и центр для миссии – это город Моздок, в котором уже существовала православная церковь. Для успехов миссии положено было открыть епархию на Кавказе, на правах астраханского викариатства. Открытие епархии последовало в 1792 году, в г. Моздоке, тогдашнем центре русской миссионерской деятельности на Кавказе. Епископом Моздокским и главным начальником Осетинской духовной комиссии назначен был Гай (родом из грузин), с усвоением ему наименования «Моздокского и Маджарского». В 1800 году, со включением Грузии в состав русского государства, Моздокская епархия была закрыта и Осетинская духовная комиссия поступила в ведение и распоряжение грузинского экзархата.
Чтобы судить об успехах Осетинской духовной комиссии, достаточно упомянуть, что всего с 1571 по 1825 гг. было обращено в христианство 53 тыс. чел. Таким образом, паства православная постепенно увеличивалась в центре Кавказских гор. Самым блестящим периодом в жизни миссии был период, когда она находилась под управлением экзарха Грузии Феофилакта Русанова (1817-1822). Он первый обратил внимание на необходимость перевода Слова Божия и Богослужебных книг на осетинский язык. До него Богослужение совершалось в некоторых местах на грузинском или армянском языках, в некоторых же местах даже на греческом языке. По инициативе преосвященного Феофилакта переведены были на осетинский язык утренняя и вечерняя молитвы, катехизис, литургия, последования крещения, погребения и брака, а после Феофилакта и Евангелие, напечатанное в 1824 году, при Московском комитете библейского общества. Этими переводами упрочено было утверждение христианства среди осетин. Продолжателем дела, начатого Осетинской духовной комиссией по переводу церковно-богослужебных книг на осетинский язык, был архимандрит Иосиф, ныне епископ Владикавказский; им, между прочим, был составлен осетинский букварь. С увеличением православной паствы в Кавказских горах, увеличивалось, понятное дело, и число церквей и приходов. При преосвященном Феофилакте выстроено было и возобновлено из развалин 29 церквей, а после него 20 церквей. В 1857 году в ведении Осетинской духовной комиссии находилось 66 приходов, с 60 причтами, состоявшими на содержании от правительства. В 1859 году последовало закрытие комиссии. В этом году открыто было Общество восстановления православного христианства на Кавказе.
Осетинская духовная комиссия действовала около ста лет. Ста лет недостаточно было для искоренения мусульманства и языческих верований среди них. Не все осетины приняли христианство. Те же осетины, которые приняли христианство, не вполне отреклись от языческих верований. Осетинская комиссия, тем не менее, сделала свое дело: создала осетинскую Церковь, в которой, как и в каждой Церкви, много несовершенных членов, но есть и совершенные, воспитанные простотою веры под руководством Св. Духа. Почтим же благодарною памятью бывших тружеников благовестия евангельского. Не десятки, не сотни, а тысячи и десятки тысяч осетин спасены были от того, фанатического увлечения мусульманством, какое охватило всех горцев в конце XVIII и в первой половине XIX века. Осетины не последовали за своими собратьями – горцами в самое опасное для России время. В 1800 году последовало присоединение к России Грузии, между тем, ключ к Закавказью находился в руках осетин. Они занимали центр Кавказских гор, самый важный стратегический пункт, в их руках был единственный горный проход – нынешняя военно-грузинская дорога; своим участием в делах горцев они осложнили бы русское дело на Кавказе, поставили бы русских в очень затруднительное положение по отношению к Грузии. В самую решительную минуту они оставили горцев, предоставив их собственным своим силам в борьбе с русскими.
В то время, когда русская Церковь вступила в непосредственные сношения с осетинами и готова была вступить в такие же сношения и с другими туземцами Северного Кавказа, последовал полный разрыв между русскими и горцами, и началась кровавая борьба, поглотившая много сил и с той, и с другой стороны.
При враждебном настроении туземцев Северного Кавказа ко всему русскому, понятно, невозможно было и думать о распространении и восстановлении среди них христианства. Хотя инструкцией Св. Синода, данною Осетинской духовной комиссии, и вменялось ей в обязанность крестить не одних осетин, но и других горцев, но выполнение ее по существу оказывалось невозможным на деле.
С падением Шамиля пал и мюридизм. Половина горцев погибла в борьбе с русскими, часть выселилась в Турцию, осталась теперь сравнительно небольшая группа их. Значительная часть их – лезгины, чеченцы, часть кабардинцев (до 300 тыс.) находится в пределах недавно открытой на Северном Кавказе епархии Владикавказской. Остальные – адыге (кабардинцы, черкесы под разными названиями – абазин, абадзехов, бжедухов, натухайцев, шапсугов и др.) до 100 тысяч живут в пределах бывшей Кавказской, теперь Ставропольской епархии.
Когда-то христианство сильно было распространено среди адыгского народа. Оно должно было уступить свое место другим чуждым ему по существу элементам и влияниям, но совершенно не исчезло в сознании народа. Доселе в горах, в памяти народной, живут, когда-то бывшие предметом сознательного поклонения, Ауз-гирге, т.е. Иисус Греческий, пророки Яллия (Илия), Аймыс (Моисей). Поныне народ клянется именем Богоматери и св. Георгия, поныне хранит обычаи, основывавшиеся на христианстве, удержал греческое деление годов и месяцев.
Более двадцати лет прошло со времени покорения Кавказа. Кровавые события, которыми завершилось оно, еще не исчезли в памяти народной, но впечатление их теперь не так жгуче, как было 20 лет тому назад. Страсти постепенно успокаиваются, старое поколение, которому суждено было вести борьбу с русскими, уже вымерло или вымирает. Новое поколение горцев выросло среди иных условий жизни, при другой обстановке, раны, нанесенные мюридизмом, постепенно залечиваются, хотя до совершенного излечения их еще далеко. Условия мирного труда, мирной совместной жизни с русскими, со временем примирят горцев с ними. К этому примирению должны быть направлены все усилия благонамеренных русских людей, а в особенности усилия Кавказской церкви, православного Кавказского духовенства, ставшего теперь лицом к лицу с горцами. Горцы имеют темное, мрачное недавнее прошлое, пусть же будущее их будет более светлым.
III.
До открытия епархии Северный Кавказ в церковном отношении входил сначала в состав Астраханской, а потом Донской епархий. Черномория со времени заселения ее запорожцами, с 1792 г. находилась в ведении Екатеринославской, с открытием же Донской епархии, вошла вместе с другими частями Северного Кавказа в состав последней.
При таком дроблении Северного Кавказа в церковно-административном отношении не могло быть, и в действительности не было единства и в управлении православным населением его. Не было руководящей силы, которая могла бы направить религиозно-нравственную народную жизнь на ту высоту, на какой она должна была находиться при свместной жизни русских с горцами и разными инородцами Кавказа – татарами, калмыками и другими народностями, отчего и самый образ жизни русского населения поражал своим крайним разнообразием, нежелательным в нравственном смысле. Русское население Северного Кавказа, возросшее к началу сороковых годов нынешнего столетия до полумиллионной цифры, представляло из себя странную смесь странных нравов и обычаев. Тут, на Кавказе, сходились между собою выходцы из разных концов Руси: с Урала, Волги, Дона, Малороссии, и даже центральных русских губерний. По составу своему оно много напоминало порубежное население русских окраин XVI и XVII столетий. Военный быт вносил в жизнь свои элементы; благодаря ему, на Кавказе долго не могла установиться прочная оседлость, в которой и заключались основы правильного образа жизни. казаки постоянно отрывались войною от семьи и домашнего хозяйства, крестьяне часто с оружием в руках должны были отстаивать свое имущество. От такого населения нельзя было ожидать нравственно-назидательного воздействия на туземцев и инородцев Северного Кавказа. Кавказское духовенство было полуграмотно, само в большинстве разделяло нравственные недостатки своей паствы, центры же епархиального управления – Астрахань, Екатеринославль и Новочеркасск – стояли далеко. По десяткам лет не бывали архипастыри среди своей паствы Кавказской. По десяткам лет не видели своих епископов ни духовенство, ни народ. Правильного религиозно-нравственного надзора за жизнью не было. При отсутствии такого надзора раскол был силен на Кавказе. Главным очагом его сделался Гребенский казачий полк. В момент открытия Кавказской епархии раскол свободно распространялся среди казачьего линейного войска. Раскольники открыто строили молитвенные дома, открыто держали беглых попов, заводили скиты, в начальники станиц назначались явные раскольники, даже между командирами Гребенского и других полков встречались иногда раскольники. Дерзость раскольников дошла, наконец, до того, что во многих станицах уничтожены были ими православные храмы. Успешное распространение раскола на Кавказе началось со времени упразднения Моздокской епархии и перенесения центра деятельности Осетинской духовной комиссии во Владикавказ, с начала нынешнего XIX века. С закрытием епархии ослабел надзор за религиозно-нравственной жизнью местного населения, а вместе с этим уничтожились и все преграды для свободного, открытого распространения раскола и других сект на Кавказе. Местная военная власть относилась снисходительно к противоцерковным действиям Гребенского полка, по вниманию к военным заслугам его. Эта снисходительность, в связи с отсутствием пастырского надзора, и увлекла весьма многих на Кавказе в раскол. Первый Кавказский архипастырь нашел свою паству в колеблющемся и не добром состоянии. Одни открыто держались раскола, другие готовы были пристать к нему, третьи находились в смущении и не знали, что делать. К довершении зла появились на Кавказе духоборцы, молокане и другие сектанты. Религиозная смута в умах усилилась, а вместе с нею усилилась в семье и жизни внутренняя духовная рознь и разлад.
Таково было состояние русского полумиллионного населения Кавказа, когда последовало открытие Кавказской епархии 16 января 1843 года.
Первым Кавказским архипастырем назначен был викарий Киевской митрополии епископ Иеремия, ревностный служитель Слова Божия, памятный всему Кавказу по своей пастырской деятельности, в особенности населению гор. Ставрополя, большая часть храмов которого устроена и благолепно украшена была им. Епископу новой, очень обширной епархии, в состав которой вошел весь Северный Кавказ, усвоено было наименование Кавказского и Черноморского. Всех церквей в новой епархии, в момент открытия ее было не более 200.
Вступив в управление епархией, преосвященный Иеремия пожелал лично ознакомиться с нею. Обозрев некоторые Кубанские церкви, он все свое внимание сосредоточил на церквах и населении Терского казачьего войска. Только с прибытием преосвященного Иеремии на место, обнаружились вполне результаты продолжительного отсутствия пастырского надзора в Кавказском крае. Ни в одной из станиц Гребенского полка, ни в Червленной, ни в Щедринской, ни в Новогладковской и Старогладковской, ни в Курдюковской не существовало уже православных храмов, хотя за несколько лет тому назад во всех этих станицах были храмы и православное население было очень значительно. Так, например, в станице Червленной был храм во имя святителя Христова Николая, построенный в 1782 году, при этом храме было два священника, диакон и пономарь, православный приход состоял из 1734 душ обоего пола; в станице Щедринской был храм, сооруженный в 1776 г., причт состоял из священника и диакона, а приход из 707 душ обоего пола. В остальных станицах также существовали храмы с православными причтами и православными приходами. Все эти храмы самовольно были разобраны раскольниками, в одних станицах за десять и ранее, в других за шесть лет, а в иных и за четыре года до прибытия преосвященного Иеремии на Терек. «Материал храмов Божиих, кроме станицы Старогладковской, растрачен, - писал преосвященный Иеремия в 1845 году Св. Синоду, - и неизвестно, где находятся св. антиминсы, книги, утварь; несколько св. икон из иконостаса находятся в домах раскольников». Среди раскольников Гребенского полка свободно проживал беглый поп, который открыто исполнял для них все религиозные требы и богослужение. соседние с Гребенским казачьи полки – Кизлярский и Моздокский – были уже на пути к полному переходу на сторону раскола. Православные храмы в приходах этих полков были ветхи и находились в запущенном и жалком состоянии. В станице Каргалинской, где стояла штаб-квартира Кизлярского – семейного полка, церковь была так ветха, что грозила падением: она была подперта со всех сторон. По мнению преосвященного Иеремии, ее следовало запечатать, но мера эта, при тогдашнем религиозном настроении всего Терского войска, была бы очень опасна: и те немногие, которые еще оставались верными православию, отпали бы от него, в случае запечатания единственного в станице храма. Поэтому храм был оставлен в том виде, в каком найден преосвященным Иеремией. В таком же печальном положении находились храмы в станицах Моздокского полка – Наурской и Ищерской. В последней станице раскол успел уже свить себе прочное гнездо. Кроме часовни в ней устроено было два раскольнических скита – мужской и женский. Станицы Каргалинская и Наурская были самыми видными в двух казачьих полках – Кизлярском и Моздокском. Остальные станицы были бы не так значительны, и если храмы их были бедны и ветхи, то обстоятельство это могло быть объяснимо бедностью приходов, но существо дела заключалась, очевидно, не в бедности, а в отступничестве от православия большинства населения Терского казачьего войска. Некому было заботиться о храмах, некому было поддерживать их. В Ищерской станице многие отпали от православия незадолго до посещения ее преосвященным Иеремией, или даже во время обозрения им своей епархии. Тоже случилось в Калиновской и других соседних станицах. В пользу раскола усердно и открыто действовали Ищерские скиты, в особенности женский, который, по замечанию владыки, имел много жизни и влияния на соседние и дальние станицы Терского войска. Раскол, видимо, торжествовал, не стесняясь в своих действиях и не скрывая их. немногие православные, оставшиеся верными Церкви, пали духом, преосвященный Иеремия нашел их в унылом состоянии. К общему соблазну всех православие не пользовалось значением и среди туземцев и инородцев, очень многочисленных в восточной половине Северного Кавказа. Католические а армяно-григорианские храмы в городах Моздоке и Кизляре затмевали своим блеском и богатой церковной обстановкой православные храмы стоявшие в этих городах. В Кизляре жил викарий Астраханского армяно-григорианского епископа, придававший много жизни и силы этому иноверному исповеданию, православное же Моздокское викариатство давно было закрыто, закрыты были почему-то тогда же и два православных монастыря, созданные в г. Моздоке Осетинской духовной комиссией для религиозного просвещения туземцев края. С упадком православия, самому имени русскому грозила опасность утраты авторитета среди туземцев и инородцев восточной половины Северного Кавказа.
По прибытии в Ставрополь, преосвященный Иеремия немедленно приступил к организации мер для ослабления раскола в епархии и, главным образом, для возвышения уровня религиозно-нравственного состояния паствы своей. Предполагалось изыскать средства к восстановлению и укреплению храмов православных в станицах Терского казачьего войска, заменить полуграмотное духовенство образованным, ходатайствовать об открытии упраздненного Моздокского викариатства, об открытии на Кавказе православной семинарии, монастырей и проч. К сожалению, пастырская деятельность преосвященного Иеремии была остановлена в самом начале ее. трудно было сразу уничтожить то, что создавалось десятками лет. Явились препятствия, с которыми невозможно было бороться в то смутное время. Чтобы остановить успехи раскола, нужно было прибегнуть сначала к внешним мерам, внутренние меры не могли быть сразу организованы и применены к делу, для организации их требовались опытные помощники, особые средства и время. Нужно было, прежде всего, сделать расследование о беглом попе, проживавшем в Червленной станице, и восстановить силу действующих законоположений, которыми запрещалось раскольникам принимать беглых попов и совращать православных в раскол, тем более, что раскольники позволяли себе брать у бедных родителей православных детей и воспитывать их в духе старообрядчества. Преосвященный Иеремия сообщил о проживательстве в Гребенском полку беглого попа командующему отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютанта Нейгардту и наказному атаману Кавказского линейного казачьего войска генерал-лейтенанту Николаеву. Командиром Гребенского полка был подполковник Суслов. По распоряжению главнокомандующего и наказного атамана, он должен был произвести расследование о беглом попе, но поп скрылся. Удален ли он был по распоряжению военной власти, или добровольно бежал из станицы Червленной, мы не знаем, но последующие события показали, что скрылся он или бежал не навсегда. Впоследствии, когда дела приняли более благоприятный оборот для раскольников, он снова появился в Гребенском полку. Едва весть о намерении преосвященного Иеремии поставить дело о беглом попе на почву строго законную, достигла Гребенского полка, как раскольники заволновались. Епископа обвинили в религиозной нетерпимости и в употреблении против раскола насильственных мер. Гребенцы слишком долго пользовались свободою, привыкли считать ее своим правом. В 1836 году открыт был проживавший среди них беглый, преклонных лет поп Афанасьев. По вниманию к военным заслугам полка и преклонности лет Афанасьева, в том же году состоялось особое Высочайшее повеление о дозволении этому попу остаться в полку и совершать для раскольников по их обрядам богослужение. Высочайшее повеление 1836 г. имело временный характер, но раскольники поняли его в смысле предоставленной им навсегда привилегии иметь у себя беглых попов. Афанасьев умер в 1839 году. Его место немедленно занял другой беглый поп, о котором и возбудил дело преосвященный Иеремия. Простое обращение преосвященного Иеремии к содействию военной власти по вопросу о беглом попе принято было раскольниками за посягательство на их мнимые права и свободу в отправлении богослужения. Раскольники поняли, что со вступлением в управление епархией преосвященного Иеремии наступит конец их произвольным незаконным действиям, что со временем они должны будут отказаться от усвоенных себе мнимых привилегий строить новые молитвенные часовни, создавать скиты, содержать тайно беглых попов, скрывая их преступления, совращать православных в раскол, иметь в лице ближайших начальников своих же отцов и покровителей. Понятно, раскольники употребили все усилия, чтобы устранить влияние преосвященного Иеремии на церковные дела в восточной половине Северного Кавказа. Епископ Кавказской епархии подвергся незаслуженной клевете: он был обвинен в употреблении полицейских мер при удалении беглого попа из Червленной станицы. Ложно извещенный о действиях преосвященного Иеремии на Тереке преемник Нейгардта, главнокомандующий отдельным корпусом на Кавказе, граф Воронцов, донес во всеподданнейшем рапорте блаженной памяти Государю Николаю Павловичу, что епархиальная власть теснит гребенских линейных казаков, запрещает им богослужение по их обряду, не позволяет чинить молитвенных домов и что, наконец, священник, служивший по их обрядам, полицейскими мерами силою от них взят, с присовокуплением, что гребенские казаки при этом беспрекословно подчинились распоряжению местного епархиального архиерея и просят его ходатайствовать о Всемилостивейшем дозволении отправлять духовные требы по древлезаведенным у них обычаям, о чем, по существу и речи не могло быть, так как преосвященный Иеремия никогда и не думал о таком запрещении: он хотел только оградить православие от влияния темных личностей, никому неведомых. Странным образом суждено было пострадать вместе с истиною и чести имени, сана и звания, в какое облечен был преосвященный Иеремия. Возникла обширная переписка. Неоднократно и настойчиво спрашивал преосвященного Иеремию г. обер-прокурор Св. Синода граф Протасов, кем был взят беглый поп от гребенских казаков и по чьему распоряжению? Преосвященный Иеремия, поручая себя и свою юную страждущую Кавказскую паству заступлению и покровительству графа, отвечал, что «меры полицейские ко взятию попа силою, будто бы по моему распоряжению бывшие, как сказано в жалобе гребенских казаков его сиятельству графу М.С. Воронцову, от меня не зависели и зависеть не могли как потому, что таковых мер, вообще не состоявших в моем распоряжении, я ни у кого не просил, так наипаче потому, что елико могу, разумею, сколько премудрые, столько же и великодушные, благие о крае нашем намерения Всемилостивейшего Государя Императора. Два секретные и конфиденциальные отношения мои – одно к его высокопревосходительству генерал-адъютанту Нейгардту, а второе к наказному атаману генерал-лейтенанту Николаеву – конечно не будут почтены таковым распоряжением или мерою. Поелику же распоряжения с моей стороны ко взятию попа у гребенских казаков силою не было и не могло быть, а они беспрекословно и даже не испрашивая, как изображено во всеподданнейшем рапорте, разрешения высшего начальства, исполнили распоряжение местного епархиального архиерея, то осмеливаюсь подумать, что или в сем деле допущено ошибочное, не скажу неблагонамеренное, действие низшего местного начальства гребенских казаков, или беглый поп их не взят действительно, а токмо для чего-либо оглашен взятым, или же сокрыт куда-либо на время с некоторым нарочитым видом насильственного взятия. Божией истиной пока удостоверяю ваше сиятельство, что и других стеснений гребенским казакам в отношении старообрядческого богослужения от меня чинимо не было. Обвинение во всем этом епархиального начальства есть некая подстройка ревностной и слепой приверженности некоторых к расколу». В этом ответе и находится истинный ключ к разгадке интриги, направленной против преосвященного Иеремии. Несомненно, она была делом раскольников, во главе которых стояли умные руководители, хорошо понимавшие тогдашнее положение дел. Все дело обставлено благовидно, прикрыто внешним видом покорности гребенских казаков, с которыми действительно нужно было в то боевое на Кавказе время считаться как с силою, обратившей на себя внимание и своими неоспоримыми военными заслугами и своим историческим прошлым: они были первыми русскими колонизаторами края. Беглый поп, о котором шло дело, в то время возвратился к гребенцам и открыто жил среди них.
Влияние преосвященного Иеремии на церковную жизнь не только Терского, но и всего Кавказского линейного войска, было устранено. Указом Св. Синода от 19 июля 1845 г. все православное духовенство Кавказского линейного казачьего войска отделено было от епархиального ведомства и подчинено в церковном отношении обер-священнику отдельного Кавказского корпуса. В составе епархии остались нынешняя Ставропольская губерния и Черноморская область.
С приведением в действие указа Св. Синода от 19 июля 1845 г. казачьи линейные станицы Северного Кавказа снова были поставлены в такое же положение, в каком они находились до открытия епархии. Центром церковного управления сделался Тифлис. Хотя он и ближе был к населению казачьих станиц, чем Астрахань, или даже и Новочеркасск, но во время войны с горцами он был менее доступен для обитателей Северного Кавказа, чем Астрахань.
Впечатление указа Св. Синода от 19 июля на население казачьих станиц было различным. Терские раскольники ликовали. Указ Св. Синода понят был ими в смысле косвенного подтверждения их мнимых прав, на какие они предъявляли свои притязания. Единоверцы-раскольники были смущены. В первый момент, когда слух о подчинении казачьего духовенства обер-священнику Кавказского корпуса дошел до Ессентукских раскольников-единоверцев, они заявили преосвященному Иеремии, что отделение их от епархиального ведомства и подчинение в церковном отношении священнику считают нарушением правил 7 вселенских и 9 поместных соборов и древних преданий и желают остаться в ведении епископа. Подчинение их священнику названо было странной новостью. Но устойчивость раскольников-единоверцев была непродолжительна. Старая привязанность их к формам жизни, выработанным расколом в момент отделения его от Церкви, получила перевес и дала иное направление их образу мысли: они постепенно и понемногу стали отпадать от единоверия, благо у Терских раскольников был поп, который вполне мог заменить священника, правильно назначенного для них православным иерархом и находившегося теперь в зависимости от обер-священника, а не от епископа. Среди единоверцев началось обратное движение в сторону раскола. За триста, четыреста верст они отправлялись на Терек для совершения церковный треб. Единоверческая Ессентукская церковь стала пустеть и видимо приходить в упадок. Независимо от богослужения, совершавшегося в единоверческой церкви для немногих, оставшихся верными единоверию, в станице Ессентукской открыто было в частном доме для всех отпадших от единоверия другое богослужение, совершавшееся уставщиками казаками. Православное население отнеслось к событию спокойно.
IV.
С выделением из Кавказской епархии станичных церквей Кавказского линейного казачьего войска и с образованием из них отдельного ведомства обер-священника Кавказской армии многие из предложений Кавказского епископа Иеремии, понятное дело, не могли быть осуществлены, как, например, мысль о восстановлении Моздокской епархии на правах Кавказского викариатства, некоторые же из предположений его были вполне осуществлены к общему благу всего православного населения Северного Кавказа и к духовной радости самого епископа, к числу каковых предположений относится, между прочим, дело об открытии православной семинарии, начатое и благополучно оконченное при нем в 1846 году.
Успехи раскола стояли отчасти в связи с безграмотностью духовенства. Преосвященный Иеремия лично убедился при обозрении епархии в бессилии его вести успешно борьбу с расколом и нравственными недостатками паствы. Помимо разных условий, неблагоприятных для развития и процветания на Кавказе господствующего православного исповедания, много вредила ему и приниженность духовенства. Жизненная обстановка его была жалка и бедна, особенно это нужно заметить относительно духовенства казачьего войска. Православное население при необеспеченности материальной и при незначительной своей численности, вследствие отпадения многих в раскол, не могло поддерживать своего духовенства в материальном отношении, и не только духовенства, но, как мы заметили выше, и своих православных храмов. Приходилось духовенству вступать в сделки со своей совестью, ухаживать за начальниками станиц, командирами полков, от которых отчасти зависело их благосостояние. Все эти и подобные печальные факты резко бросались в глаза, особенно в жизни казачьего духовенства: оно было на виду у всех. Сельское духовенство не так было заметно: самою глушью сельской жизни и отдаленностью сел от видных центров Кавказской жизни скрывались его многие существенные недостатки. Состав духовенства был разнообразный. В Черномории, например, оно пополнялось грамотными казаками. Вызовы из других епархий были неудачны. Служба на Кавказе по епархиальному ведомству не представляла ничего привлекательного, военное же положение Кавказа делало эту службу вдвойне тяжелою Неохотно являлись на Кавказ свежие силы из других епархий и таковых было очень и очень немного. Потребности к образованию не было в духовенстве, и без образования легко можно было получить место. До открытия епархии на Северном Кавказе существовали уездные духовные училища в Ставрополе, Моздоке и Екатеринодаре. Большинство и ограничивалось образованием, получаемым в этих училищах, но училищное образование было недостаточно, как показала практика, для борьбы с неблагоприятными для развития нравственных начал в жизни населения условиями. Для детей духовенства Кавказской епархии открыт был доступ в Астраханскую семинарию, но семинария эта отстояла далеко от центров Северного Кавказа. Недостаток хороших, вполне безопасных путей сообщения и недостаток материальных средств не позволяли духовенству отправлять своих детей в такую отдаленную семинарию. Те же, которым удавалось поступить в семинарию, не всегда возвращались в свою епархию по окончании курса. Опыт отцов их был у них на виду. Многие из них легко пристраивались в Астрахани, поступая на гражданскую службу.
Когда явилась надобность заменить полуграмотное духовенство Терского войска более грамотным и образованным, когда настоятельно стали требовать такой замены от преосвященного Иеремии и наместник Кавказский, князь М.С. Воронцов, и обер-священник Кавказской армии протоиерей Михайловский, последний по принятии в свое ведение казачьего духовенства, то преосвященный Иеремия поставлен был в крайне затруднительное положение и решительно отвечал, что он не может выполнить предъявленного требования. Приходилось оставить настоящее в том виде, в каком оно и было. Нужно было принять меры относительно будущего и Кавказский архипастырь возбудил вопрос об открытии в своей епархии православной семинарии для удовлетворения всех существующих нужд ее. Через три с половиной года по открытии епархии ходатайство преосвященного Иеремии, при просвещенном и деятельном содействии князя М.С. Воронцова, увенчалось полным успехом. 13 ноября 1846 года последовало открытие семинарии с усвоением ей наименования Кавказской, так как она должна была служить церковным целям всего Северного Кавказа.
Долгое время семинария не могла удовлетворить вполне всех нужд епархии по замещению приходов получившими в ней образование священниками. И епархия и ведомство главного священника Кавказской армии возлагали на нее все свои надежды, но число воспитанников, оканчивающих в ней курс, было ограниченно. За размещением их по двум ведомствам много еще оставалось свободных священнослужительских мест на Северном Кавказе, поэтому Кавказское духовенство долго пополнялось вызываемыми кандидатами на священно и церковно-служительские места из внутренних русских епархий. Вызовы эти не прекратились вполне даже в шестидесятых годах, но вызовы эти, за небольшими исключениями, не обновляли Кавказского духовенства и не могли содействовать подъему нравственного духа его. На вызовы не всегда являлись лучшие силы: часто спешили на Кавказ те, кому не было места в своей епархии, те, которые оказывались излишними на родине, поэтому в среде вызываемых встречались и хорошие, но не мало было и не вполне благонадежных элементов, как показал долголетний опыт епархиальной жизни. Только с семидесятых годов прекращаются вызовы иноепархиального духовенства, хотя по временам и в эти годы принимаемы были на службу кандидаты на священно-церковно-служительские места, являвшиеся на Кавказ без вызова. ныне все Кавказское духовенство пополняется уже своими оканчивающими курс в местной семинарии воспитанниками. Не только священнослужительские места, но иногда и псаломщические места занимаются ныне оканчивающими полный курс семинарского учения.
Хотя Кавказская семинария и открыта была для удовлетворения церковных нужд епархии, но, с первых же годов своего существования, она открыла свои двери для туземцев и инородцев не только Северного Кавказа, но и Закавказского края. В ней получали и получают образование грузины, осетины, абхазцы, были случаи поступления в нее и калмыков. В 1874 году, по ходатайству Совета общества восстановления православного христианства на Кавказе открыты при семинарии пять стипендий для детей абхазских. Принимая в свою среду туземцев и инородцев Кавказского края, семинария служила и служит делу внешней христианской миссии на Кавказе, делу обрусения края. С введением в действие Уставов духовно-учебных заведений 1867 года, Кавказская семинария открыла свои двери и для детей иносословного происхождения, для детей крестьян, чиновников, купцов, внося, таким образом, и в жизнь русского населения епархии свет христианского просвещения.
С разделением Кавказской епархии в 1885 г. на две епархии - Ставропольскую и Владикавказскую – Кавказской семинарии усвоено наименование «Ставропольской».
Вместе с открытием семинарии положено было начало осуществлению и некоторых других предположений преосвященного Иеремии, между прочим, предположения его об открытии в епархии монастырей. Если где, то на Кавказе нужны были практические примеры назидания и благочестия. В таких именно монастырях и ощущался недостаток на Кавказе. До открытия епархии на Кавказе было два заштатных мужских монастыря: Кизлярский Крестовоздвиженский и Екатеринолебяжский Николаевский в Черномории. Первый основан был в 1736 г. в царствование Анны Иоанновны с целью распространения христианства среди многочисленных туземцев и инородцев восточной половины Северного Кавказа. Основателем его был грузинский архимандрит. О результатах миссионерской деятельности этого монастыря мы ничего не знаем, но средства его были очень незначительны, он постепенно приходил в упадок и когда была открыта Кавказская епархия, не имел почти никакого значения в религиозной жизни населения г. Кизляра. Здания его и храм были очень ветхи и находились в запущенном состоянии. Третий епископ Кавказский преосвященный Игнатий предполагал даже совсем закрыть его. Второй монастырь, известный под названием Екатеринолебяжской Николаевской пустыни, обязан своим возникновением религиозной настроенности бывших запорожцев, выселенных по распоряжению императрицы Екатерины Великой в 1792 г. в пределы Черномории. Открытие его последовало в 1794 году. Монастырь этот всегда пользовался и до настоящего времени пользуется уважением благочестивых черноморцев. В первые годы своего существования, когда в Черномории не было учебных заведений, он был единственным центром распространения в народе религиозного образования. Женских монастырей совсем не было в епархии. Этот существенный недостаток и решился восполнить преосвященный Иеремия. Он возбудил дело об открытии в епархии двух женских монастырей – одного в Черномории, а другого в г. Ставрополе. Благодаря энергичному содействию наказного атамана Черноморского войска генерал-майора Рашпиля, дело об открытии в Черномории женского монастыря двинулось вперед и, начатое в 1846 году, благополучно было приведено к окончанию в 1849 году, 11-го декабря 1848 года последовало Высочайшее блаженной памяти императора Николая Павловича соизволение на учреждение в Черномории женской пустыни, а 21 сентября, в день памяти святителя Димитрия Ростовского, 1849 года состоялось открытие ее под названием Марие-Магдалинской женской пустыни. Черноморцы, всегда отличавшиеся религиозной настроенностью, с истинной духовной радостью приветствовали открытие этого монастыря в пределах своей земли. С открытием женской пустыни осуществились давнишние мечты черноморцев дать женской половине населения христианское просвещение, в котором в то время чувствовалось, при отсутствии женских учебных заведений, крайняя нужда. В то же время пустыня эта сделалась приютом и убежищем для вдов и сирот девиц, которых оказывалось немало во время войны с горцами в славном Черноморском войске.
В том же 1849 году преосвященный Иеремия открыл в 7 верстах от г. Ставрополя женскую общину с целью призрения вдов и круглых сирот духовного звания. Община эта по мысли архипастыря должна была превратиться со временем в место иноческого жития и она превратилась в такое место по ходатайству уже преемника его преосвященного Иоанникия, с усвоением ей наименования женской Иоанно-Мариинской обители и с причислением ее ко второму классу. В настоящее время обитель эта при 500 сестрах имеет много жизни и влияет на развитие благочестия не только в среде городского населения, но и населения всей епархии. Городское общество отнеслось в свое время к предприятию преосвященного Иеремии в высшее степени сочувственно, поспешив к нему на помощь не только денежными пожертвованиями на устройство общины, но и постройкой двухэтажного каменного дома для больных; теперь в обители есть две каменных, очень поместительных и благолепно украшенных церкви, 28 флигелей большею частью двухэтажных, три дома для священнослужителей и каменный двухэтажный дом для приходящих богомольцев, в котором помещается и школа для детей обоего пола, обучаемых монахинями. В Ставропольской губернии нет почти ни одного селения, из которого не было бы монахини или послушницы в монастыре, есть монахини и послушницы из станиц Кубанской области. Обитательницы монастыря поддерживают сношения с местами своей родины, и между монастырем и населением епархии существует, таким образом, постоянное и живое общение, благотворно действующее и на развитие религиозное чувство в народе.
С 1845 года, когда состоялось отделение духовенства линейного казачьего войска от епархии, преосвященный Иеремия сосредоточил все свое внимание на охранении своей паствы от раскола, который при смежности станиц с крестьянскими селениями постепенно проникал в пределы епархии. Вместе с расколом стали проникать из станиц казачьего линейного войска в селения епархиальные и мистические секты с направлением духоборческим и признаками развившейся впоследствии секты, так называемы, шалопутов. Сектанты в первый раз появились при преосвященном Иеремии в селениях Ладовской Балке и Новогригорьевском.
Преосвященный Иеремия управлял Кавказской епархией до 20 ноября 1849 года. В этом году он переведен был на кафедру Полтавскую. Ближайшие преемники его преосвященные Иоанникий, переведенный на Кавказскую епархию из Орнебургской (управлял Кавказской епархией с 20 ноября 1849 по 30 октября 1857 г.) и Игнатий, бывший архимандрит Троице-Сергиевой пустыни С-Петербургской епархии (управлял Кавказской епархией с 13 ноября 1857 по 5 августа 1861 г.), шли по его следам, охраняя свою паству от влияния раскольников и мистиков-сектантов, и выражая сожаление об отделении церквей казачьего линейного войска от епархии. И в их время все корни сектантства гнездились в войске. Из станиц проникали в епархию расколоучители для совращения православных в раскол, в станицах же они находили и подкрепление, и нужную помощь. Борьба с расколом и сектантами, при таком порядке вещей, при таком порядке вещей, становилась почти невозможной. В последние годы управления преосвященного Иоанникия раскол нашел себе новое гнездо для своей деятельности, это – город Ейск, вновь устраиваемый в то время на берегу Азовского моря. Населению этого города Высочайше предоставлены были разные льготы. Со всех сторон стали стекаться в привилегированный город раскольники, избегая, таким образом, преследования на прежних местах жительства. Епархиальная власть вынуждена была обратиться к наместнику Кавказскому с просьбой о воспрещении принимать на жительство в г. Ейск тех, которые не представят от прежних своих приходских священников свидетельств о своем православии, и, главным образом, раскольников.
Воссоединение церквей казачьего войска с Кавказской епархией состоялось при четвертом Кавказском епископе Феофилакте, бывшем викарии Новгородской епархии. Он вступил в управление епархией 11 декабря 1862 года. Преосвященный Феофилакт был епископ суровый и строгий. Такой епископ и нужен был в то время для Кавказской епархии. Война с горцами заканчивалась, неотразимым ходом исторических событий горцы невольно вынуждались ко вступлению на новый жизненный путь, на путь мирного труда, в жизни их должны были совершиться коренные изменения. Не легко вообще изменяются формы быта народной жизни, полная же неподготовленность и неприспособленность горцев к иному, правильному образу жизни, делала для них эти изменения вдвойне тяжелыми. Трудная впереди предстояла задача – воспитать в горцах навык к новым разумно-нравственным порядкам в жизни, навык к оседлости и труду, подготовить их к примирению и слиянию с русским народом: образцом для них должна была прежде всего послужить практическая нравственная жизнь населения и других русских сил, действовавших на Кавказе, но жизнь эта далеко еще и не так была христиански идеальна, чтобы служить образцом для других. Много еще было неустроенного в религиозно-нравственном быту и населения и духовенства епархии, и деятельность нового архипастыря направилась по преимуществу в сторону благоустроения церковной жизни, и в особенности жизни духовенства. нравственные недостатки встречали в нем сурового карателя и судью: строгие меры вызывались и чувством пастырского долга и особыми указанными нами религиозно-нравственными нуждами населения епархии.
В 30 день июля месяца 1867 года последовало высочайшее Государя императора Александра Николаевича соизволение и утверждение определение Св. Синода о подчинении состоящего с 1845 года в ведении главного священника Кавказской армии духовенства казачьих войск на Кавказе по-прежнему Кавказскому епископу, с усвоением ему наименования «Кавказского и Екатеринодарского».
Указ Св. Синода об этом давно ожидаемом событии состоялся 25 августа 1867 года в день празднования годовщины покорения восточного Кавказа. Получен он был в Ставрополе 14 сентября того же года, вдень храмового праздника в домовой церкви архиерейского дома. «Слава и благодарение Богу, - писал преосвященный Феофилакт, получив этот указ, - положившему конец войне Кавказской и затем даровавшему возможность положить конец и разделению духовенства Кавказского, так много порождавшему затруднений и недостатков!».
Двадцать два года разделения не произвели никаких существенных перемен к лучшему в жизни казачьего духовенства. В ведомстве главного священника Кавказской епархии постоянно чувствовался, как и в епархии, недостаток в духовенстве. Этот недостаток ежегодно пополнялся лицами иноепархиального духовенства, но в выборе лиц не было надлежащей разборчивости, назначения совершались иногда поспешно, отчего и в состав духовенства казачьего линейного войска вошло немало дурных в нравственном смысле элементов. Накануне воссоединения церквей, в канцелярии главного священника Кавказской армии, возникло дело об удалении из Кубанского казачьего войска 24 священников по опороченному поведению и другим причинам. Преосвященный Феофилакт, на долю которого выпал тяжелый жребий решения такого дела, скоро и сам убедился в неблагоустроенности жизни воссоединенного духовенства. Во время своих обозрений, в течении двух лет, в 1868 и 1869 гг., он заметил в жизни его много уклонений от правил благоповедения и порядка. Многие священники, особенно в глухих станичных приходах, оказались малоопытными не только в пастырской деятельности, но даже в совершении богослужения и отправлении обычных треб. Живя вдали от власти и опытных руководителей, они отвыкали даже от церковности, проникаясь незаметно той нравственной атмосферой, какая господствовала в окружающей среде. Внутренних побуждений к нравственному обновлению жизни не было, внешняя же обстановка не вызывала развития их. Действительно, положение казачьего духовенства было несколько иное, чем положение епархиального. Казачье духовенство часто находилось в безвыходном положении, оно иногда нигде не находило ни нравственной, ни материальной поддержки, ни со стороны своей ближайшей власти, ни со стороны военной, ни со стороны, наконец, приходов, которые зачастую сами нуждались в посторонней помощи. Недаром преосвященный Феофилакт говорил, что управление воссоединенным духовенством есть тяжелое для него бремя. Чтобы направить церковную жизнь епархии на правильный путь, он сам, в здании семинарии, открыл и вел пастырские беседы с наставниками, воспитанниками семинарии, городским духовенством и священниками сельскими и станичными, посещавшими г. Ставрополь по делам службы, о прохождении пастырского служения, наставлял во время бесед и благочинных, и священников, как относится к исповеди прихожан, как вести это святое дело: в исповеди он видел могущественное средство для воспитания народной советси в строго нравственном православном духе. Беседы архипастыря были жизненны, назидательны, отличались глубокой любовью к пасомым, и производили сильное впечатление на слушающих.
С присоединением духовенства казачьего линейного войска к епархии в состав последней вошел весь Северный Кавказ. Число церквей увеличилось. В 1845 году отчислено было от епархии в ведомство главного священника Кавказской армии 82 церкви, а в 1867 году присоединено было к ней 220 церквей. С увеличением количества церквей усложнились и дела по управлению епархией. Одна переписка по церковным делам с разными и военными и гражданскими учреждениями, а их было немало на Северном Кавказе, поглощала массу времени у Кавказского епископа. Являлась крайняя надобность в помощнике и предположение преосвященного Иеремии о необходимости учреждения в Кавказской епархии викариатства осуществилось, наконец, при преосвященном Феофилакте. В 21-й день декабря 1870 года последовало Высочайшее в Бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича соизволение на открытие викариатства в епархии, с усвоением ему наименования «Моздокского» в память бывшей Моздокской епархии и с отнесением содержания викарного епископа на счет доходов Моздокской Успенской церкви, при которой находилась и ныне благоговейно чтимая православным населением Северного Кавказа святыня – чудотворная икона Иверской Божией Матери. Но место для викарного епископа в г. Моздоке не нашлось; оно найдено было в г. Ставрополе, при Андреевской церкви, приписной к архиерейскому дому.
Викарием Кавказской епархии, епископом Моздокским, назначен был ректор Кавказской духовной семинарии, архимандрит Исаакий, ныне епископ Томский и Семипалатинский. Двенадцатилетняя служба преосвященного Исаакия при семинарии дала ему возможность основательно ознакомиться с бытом и нуждами Кавказского духовенства и применить свои знания к делу в новом служении Кавказской Церкви в сане епископа. В лице его кавказский архипастырь нашел достойного собрата по трудам на одной ниве Господней, в Церкви Христовой на Кавказе. Но тяжелые труды по управлению обширной епархией свели самого Кавказского архипастыря в могилу. Через полтора года по учреждении викариатства в епархии, преосвященный Феофилакт, волею Божиею, почил от подвигов пастырского служения. 11 мая 1872 года. Тело его покоится под сводами подвального этажа Ставропольского кафедрального собора. На закате последних дней своей жизни он был духовно утешен тем, что многие плевелы в жизни духовенства и паствы Кавказской были им уничтожены.
Преемник Феофилакта был преосвященный Герман, ныне присутствующий в Святейшем Синоде. До назначения на Кавказскую кафедру он занимал место викария Харьковской епархии. Время преосвященного Германа было временем сильного движения церковной жизни на Кавказе. Среди духовенства пробудился глубокий интерес к изучению религиозно-нравственного состояния своей паствы к христианскому просвещению ее, стали возникать церковно-приходские школы, открываться внебогослужебные собеседования, с постепенным развитием каковых – и школ, и собеседований – постепенно крепла и крепнет и духовно-нравственная связь между пастырями и пасомыми. При взаимодействии всех сил, вызванных к деятельности твердой и опытной рукой архипастыря, церковная жизнь на Кавказе оживилась и тронулась по новому пути. Многие нравственные недостатки в жизни духовенства, так много смущавшие прежних епископов Кавказских, отошли в область преданий.
К числу выдающихся явлений церковной жизни епархии при преосвященном Германе принадлежит: открытие Кавказского епархиального женского училища, учреждение Свято-Андреевского братства, возникновение новых монастырей, издание Епархиальных ведомостей и проч.
Мысль об устройстве на Северном Кавказе женского духовно-учебного заведения возникла в первый раз в конце пятидесятых годов и возбуждена была третьим Кавказским епископом, преосвященным Игнатием, но за недостатком материальных средств она оставлена была без движения. Через десять лет, в конце шестидесятых годов, когда состоялось Высочайшее утверждение устава епархиальных женских училищ, вновь возбужден был вопрос об открытии в г. Ставрополе епархиального женского училища на основании означенного устава. Преосвященный Феофилакт составил особый комитет для определения средств по ежегодному содержанию его и предложил общеепархиальному съезду духовенства озаботиться изысканием их, но съезд действовал нерешительно. В новую фазу вступил вопрос об училище при преосвященном Германе, и дело о нем поведено было быстро и решительно. В 1872 году преосвященный Герман вступил в управление епархией, а 1 октября 1875 года последовало открытие Кавказского епархиального женского училища, состоящего ныне под высоким покровительством ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА, Великой княгини ОЛЬГИ ФЕОДОРОВНЫ. Под руководством архипастыря деятельно занялся устройством открытого училища преосвященный Исаакий, принимавший живое и сердечное участие в успехах его; ему училище во многом обязано своим внутренним благоустройством. Кавказский архипастырь не ограничился открытием училища, он принял на себя другую не менее многотрудную задачу – создать для помещения открытого училища собственные здания и труды его увенчались полным успехом. Кавказское духовенство сочувственно отнеслось к мысли своего архипастыря об устройстве собственных зданий для училища, в несколько лет собраны были требуемые суммы и 9 апреля 1885 года совершена была закладка нового здания, а к 1 сентября 1887 года закончена была и постройка его, и училище помещается ныне в собственном здании, очень просторном и вполне приспособленном к нуждам учебного заведения. Постройка здания обошлась в 299 тыс. рублей. Первоначально училище открыто было в составе, требуемом Высочайше утвержденным в 20 день сентября 1868 года уставом, а именно в составе шести классов, но в 1876 году открыт был при училище на те же местные средства епархии приготовительный класс для подготовления детей духовенства ко вступлению в училище. Первый выпуск воспитанниц училища состоялся 26 июня 1880 года, в день празнования чудотворной иконы Тихвинской Божией Матери, храмового праздника домовой училищной церкви. С 1880 года ежегодно оканчивает курс в училище от 25 до 30 и более воспитанниц.
С открытием епархиального женского училища увеличились просветительные средства епархии. И семья духовенства и епархия нашли и находят в воспитанницах училища деятельных помощниц по благоустройству жизни и той и другой в строго православном духе и направлении. Когда державной волей нашего МОНАРХА утверждены были в 13 день июня месяца 1884 года «Правила о церковно-приходских школах», составленные Святейшим Синодом, и когда возлюбленному нашему МОНАРХУ угодно было тогда же собственноручно начертать: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокого призвания в этом важном деле», воспитанницы училища немедленно явились на помощь своим отцам, братьям, мужьям и, как питомцы духовно-учебного заведения, приняли живое участие в христианско-просветительной деятельности епархии в звании учительниц церковно-приходских школ. Для более основательного подготовления их к святому и великому делу учительства, под ближайшим руководством пастырей Церкви, открыта была по благословению и с разрешения Кавказского архипастыря 15 января 1885 года образцовая начальная женская школа при училище. Воспитанницы училища практически изучают в ней дело воспитания и обучения детей. Теперь окончившие курс воспитанницы училища занимаются распространением христианской грамотности в народе православном, но они не остановятся только на такой деятельности: когда Кавказская церковь вступит на путь внешней миссии, они, несомненно, примут такое же живое и деятельное участие и в новом для них деле, в деле внесения в темное сознание язычников и мусульман света Христовой веры.
Свято-Андреевское братство возникло несколько ранее епархиального женского училища. Открытие его состоялось 30 ноября 1873 года, через год по вступлении архипастыря в управление Кавказской епархией. С первых же дней своего существования Братство явилось самым ревностным и энергичным помощником Кавказского архипастыря по распространению в населении епархии христианского просвещения. Кавказское духовенство нашло и находит в нем опытного руководителя по ведению внебогослужебных собеседований с прихожанами и по распространению в народе книг религиозно-нравственного содержания. Внебогослужебные собеседования ведутся духовенством по особой программе, выработанной Советом Свято-Андреевского Братства. Под влиянием их в народе заметно пробудилась потребность религиозного знания, собеседования показали, что народ жадно ищет знания по предметам веры и благоповедения; не ограничиваясь слушанием бесед своих пастырей, он обращается к ним с просьбами об удовлетворении их книгами религиозно-нравственного содержания для назидательного чтения. Андреевское Братство всегда являлось и является в этом отношении на помощь и духовенству и народу с той готовностью, какая требуется существом святого дела. При Братстве существует довольно значительная библиотека для удовлетворения пробудившейся в народе наклонности к религиозно-назидательному чтению. Ежегодно рассылается Братством значительное количество книг в разные приходы и на довольно большие суммы. В 1885 году, например, выслано было книг в некоторые приходы на сумму до 400 руб. Собеседования постепенно прививаются к жизни и со временем войдут в практику во всех приходах епархии, сектантству тогда не будет места в религиозной жизни православного населения. если народ и склонялся прежде на сторону сект, то искал в них удовлетворения своему религиозному чувству.
Но деятельность Свято-Андреевского Братства не ограничивается организацией только внебогослужебных собеседований. Когда в епархии стали возникать церковно-приходские школы. Братство немедленно явилось на помощь духовенству и в этом новом и трудном для него деле. Свою школу, в которой бесплатно обучаются дети местного городского населения. Братство отдало в распоряжение правления семинарии. Школа эта, содержимая на средства Братства, возведена на степень образцовой, и воспитанники семинарии практически подготовляются в ней к будущему своему служению в качестве руководителей и устроителей церковно-приходских школ в пределах епархии. В настоящее время Братство действует совместно с епархиальным училищным Советом, в ведении которого находятся церковно-приходские школы епархии. Снабжая школы учебниками и учебными пособиями, Братство иногда затрачивает и денежные суммы на устройство и организацию школ в беднейших приходах. Церковные школы, как и пастырские собеседования быстро прививаются к жизни, народ охотно и с полным доверием отдает в них своих детей. В настоящее время всех церковно-приходских школ насчитывается в епархии 109; число обучающихся в них простирается до 2600 детей обоего пола.
Служа по преимуществу внутренним просветительным целям Кавказской Церкви, Братство не оставляло в стороне и дела внешней миссии. В 1784 году последовало, по вниманию и ходатайству Кавказского архипастыря, разрешение Св. Синода об открытии при Кавказской семинарии особой кафедры по изучению раскола и сект для подготовления воспитанников семинарии к миссионерской деятельности среди многочисленных раскольников и сектантов Северного Кавказа. Духовенство епархии отнеслось с полным сочувствием к делу учреждения новой кафедры при семинарии и все содержание ее отнесло на средства епархии. На преподавателя новой кафедры возложена была, между прочим, обязанность организовать собеседования с раскольниками по воскресным и праздничным дням в присутствии воспитанников для практического ознакомления их с приемами миссионерского действования, каковые собеседования были в свое время при живом участии Свято-Андреевского Братства. К сожалению, собеседования эти не получили дальнейшего движения, за нежеланием сектантов являться на них. Семинария ограничивалась и ограничивается теоретической подготовкой своих воспитанников, но, ознакомив их с историей и учением раскола и сект, она не могла руководить ими по выходе из заведения, по вступлении их в жизнь. Эту практическую сторону дела и приняло на себя Братство. Оно снабжает священников, назначенных в приходы, где много раскольников и сектантов, книгами, нужными для них, руководит их действиями, помогает материально, обеспечивая их содержание, так как в таких приходах православное население незначительно и оно не может материально поддерживать своего духовенства. Руководя действиями священников, назначенных в указанные приходы, и следя за деятельностью их с живым, сердечным участием, Братство содержало по временам на свой счет и нарочитых миссионеров, отправляемых по архипастырскому усмотрению в центры раскола и сектантов, или к кочующим народам Ставропольской губернии, к язычникам – калмыкам и татарам-мусульманам.
Свято-Андреевское Братство содержится на пожертвования ревнителей веры Христовой и на взносы членов-братчиков. В распоряжении его в настоящее время находится капитал в 21500 р., образовавшийся от сбережений за прошлые годы. С увеличением материальных средств и деятельность Братства примет со временем более широкие размеры. Этому учреждению, обязанному своим возникновением пастырской заботливости преосвященного Германа о религиозно-нравственных нуждах епархии, принадлежит светлое будущее – дело христианского просвещения не только русского населения края, но и многочисленных туземцев и инородцев его, и дело это при содействии благодати Св. Духа и молитв просветителя края св. апостола Андрея Первозванного, несомненно увенчается со временем полным успехом.
В том же 1873 году разрешено было издание Кавказских Епархиальных Ведомостей, по программе, утвержденной Св. Синодом. Епархиальные Ведомости внесли много оживления в церковную жизнь Кавказской епархии. Главная заслуга их к разработке вопросов, имеющих значение в местной жизни епархии, в ознакомлении духовенства с учением, жизнью и религиозно-нравственным состоянием раскола, местных сект, мусульман и язычников.
Ряд просветительных учреждений, вызванных к жизни преосвященным Германом, заканчивается открытием в Кавказской епархии новых монастырей. Открыто было три монастыря, два мужских – один в Кубанской области, другой в Ставропольской губернии, и третий женский в Терской области. Первому монастырю усвоено было название «Свято-Михаило-Афонской Закубанской пустыни» во имя Михаила Архангела. Открытие ее последовало в 1883 году. Название Афонской усвоено ей потому, что устроителем ее был русский подвижник великой Афонской обители, нынешний настоятель ее архимандрит Мартирий. Другому монастырю усвоено название «Воскресенского», в честь Воскресения Христа Спасителя, открыт в 1884 году. Третьему женскому монастырю усвоено название «Георгиевского» во имя великомученика Георгия, открыт в том же 1884 году. Все эти монастыри открыты были в последние годы архипастырского служения преосвященного Германа на Кавказе. Они были истинно духовным утешением и отрадными событиями для него, и духовная радость архипастыря вполне понятна, если взять во внимание, что в таком обширном крае, как Северный Кавказ, давно уже ощущался недостаток в таких учреждениях, как монастыри, которые всегда были хранителями веры и опорами ее, насадителями истинного образования и питомниками благочестия в народе. Северный Кавказ, при разнородности в составе населения, по преимуществу и нуждался в таких учреждениях. Кавказский архипастырь усматривал в открытии монастырей дело попечительного Промысла Божия о Кавказской Церкви. Особенное значение он придавал женскому Георгиевскому монастырю. Ходатайствуя об открытии его, он объяснял в своем рапорте Святейшему Синоду, что «учреждение женского монастыря, единственного в Терской области, предполагается в память минувшей русско-турецкой войны, на вечное молитвенное поминовение павших в эту войну русских воинов, и при том, теми самыми сестрами, которые во время войны служили раненым и больным воинам в качестве сердобольных сестер, провели в этом служении всю кампанию, были с воинами под Карсом и Эрзерумом, что положение новоучреждаемого Георгиевского монастыря, среди многочисленного раскольнического населения в Терской области, делает существование сего монастыря не только нравственной потребностью для Терской области, как питомника женского благочестия и противовеса раскольничьим скитам, но и священным историческим памятником для Кавказа». Всем трем монастырям предстоит в будущем великий подвиг – подвиг просвещения христианством туземцев и инородцев края. По самому положению, занятому ими, не без особого устроения Промысла Божия, в известных центрах края, они несомненно призваны к совершению этого подвига. Свято-Михайловская Закубанская пустынь возникла в центре, занятом горцами-туземцами из племени адыге, у подножия Кавказских гор, на Физиабхо-горе, Майкопского-закубанского уезда. Воскресенский и Георгиевский монастыри возникли в степях, занятых кочевыми народами - инородцами Северного Кавказа – татарами и калмыками, первый в урочище «Мамайские Маджары» Ставропольской губернии, второй близ станицы Государственной, прилегающей к означенным степям. Свято-Михайловская пустынь пользуется со 2 марта 1885 г. высокою честию состоять под покровительством Его Императорского Высочества, Великого Князя Михаила Николаевича, изволившего принять звание «почетного ктитора» оной.
Из других памятных Кавказской епархии дел преосвященного Германа обращает на себя внимание возведение для Кавказской семинарии собственного здания. Дело о возведении для помещения семинарии собственного здания началось при первом Кавказском епископе Иеремии в 1847 году и закончилось к утешению епархии лишь при последнем епископе ее. Дело о постройке здания затянулось отчасти вследствие отделения церквей Кавказского линейного казачьего войска от епархии, а отчасти за неимением средств. Только с воссоединением казачьего духовенства с епархией дело о постройке здания двинулось быстро вперед. В распоряжение епархиальной власти поступили все церковные суммы, принадлежащие духовенству Кавказского линейного казачьего войска, а вместе с этим явилась возможность привести к окончанию дело о постройке семинарского здания. При воспособлении от Св. Синода в размере ста тысяч рублей постройка здания благополучно закончена была в 1883 году. Постройка обошлась в 350 тысяч рублей. Окончание постройки семинарского здания совпало с разрешением другой постройки – здания для помещения Кавказского епархиального женского училища. Оба эти события ознаменованы были следующими действиями преосвященного Германа и духовенства Кавказской епархии. По распоряжению архипастыря, созван был по окончании постройки здания семинарии в октябре 1883 г. в г. Ставрополе общеепархиальный съезд Кавказского духовенства. О.о. депутаты, собравшись 18 октября в новоустроенном здании семинарии, обратилиськ Кавказскому архипастырю с почтительно. просьбою повергнуть от лица всего Кавказского духовенства верноподданнические чувства и непоколебимую преданность Престолу и Отечеству к священным стопам Его Императорского Величества, в благополучное царствование которого исполнилось заветное желание Кавказского духовенства – построение зданий семинарии и разрешена постройка здания и для другого учебного заведения – женского епархиального училища, а как устройство означенных зданий обязано щедротам в Бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича, то в ознаменование сего о.о. депутаты постановили: «1, просить Его Преосвященство, Кавказского архипастыря, 19 октября, во главе депутатов съезда совершить Божественную литургию и благодарственное молебствие о здравии и спасении Благочестивейшего Государя нашего Императора Александра Александровича и Благочестивейшей Государыни Марии Федоровны, с присовокуплением вечной памяти в Бозе почившему Государю Императору Александру Николаевичу (и литургия и молебствие совершены были в назначенный день Кавказским архипастырем с 52 депутатами духовенства епархии), 2, учредить 13 ноября, в день открытия Кавказской семинарии, соборное богослужение в семинарской церкви, на каковом богослужении, в присутствии всех воспитанников и воспитанниц духовно-учебных заведений г. Ставрополя, пред литургией, совершалась бы панихида по в Бозе почивающем Государе Императоре Александре II, а по литургии благодарственное молебствие о здравии и благоденствии царствующего Государя и всего Августейшего Его Дома.; 3) устроить в семинарской церкви икону св. благоверного князя Александра Невского, с неугасимою пред ней лампадою; 4) открыть стипендию имени в Бозе почившего Государя Императора, которую занимал бы один из лучших по поведению и успехам воспитанник Кавказской семинарии без различия сословия, из которого он будет происходить, и 5) на сооружение иконы и учреждение стипендии взнести от каждого причта Кавказской епархии по пяти рублей». Кавказский архипастырь с готовностью принял на себя труды по приведению в исполнения означенного постановления съезда духовенства Кавказской епархии. По ходатайству его Св. Синод 5 декабря 1883 г. разрешил учреждение в Кавказской епархии церковного празднества и оно ежегодно совершается в порядке, указанном съездом духовенства, а 2-го июля 1884 г. дано знать указом Св. Синода преосвященному Герману, что в 9 день июня того же года последовало Высочайшее Государя Императора соизволение на присвоение имени в Бозе почивающего Государя Императора Александра II стипендии, учрежденной в Кавказской духовной семинарии на проценты с пожертвованного духовенством тамошней епархии капитала в 2000 р.
В 23 день апреля месяца 1885 г. последовало Высочайшее утверждение мнения Государственного Совета об учреждении на Северном Кавказе самостоятельной Владикавказской епархии, со включением в состав ее всей Терской области, причем новая епархия в церковно-административном отношении подчинена была экзарху Грузии наравне с другими епархиями Грузинского экзархата. В том же 1885 г. в 12 день июня месяца состоялось Высочайшее утверждение мнения Государственного Совета об учреждении и другой епархии на Кавказе Сухумской, вместо бывшей Абхазской, с причислением к ней городов Новороссийска, Анапы и селений: Вельяминовского, Геленджикского, Джубского, Вуланского и Адлера, поста Даховского (Сочи) и деревни Веселой, входивших в состав Кавказской епархии. С отделением Терской области и Черноморского округа пределы Кавказской епархии значительно сократились, остались в ней только Ставропольская губерния и Кубанская область.
В 1885 году, когда состоялось разделение единой Кавказской Церкви на несколько епархий, в состав ее входило свыше 600 церквей и до 1 ; миллиона православного населения. После разделения в Кавказской епархии осталось до миллиона и двухсот тысяч православного населения и 406 церквей, в том числе каменных 101, деревянных 298 и саманных 7, пять монастырей, в том числе три мужских, один штатный третьеклассный Екатерино-Лебяжский Николаевский (в Кубанской области), в котором в 1885 г. было 24 монашествующих и 4 послушника, два нештатных – Свято-Михаило-Афонская Закубанская пустынь, в которой числилось 28 монашествующих и 3 послушника и Воскресенский в Ставропольской губернии, с 6 монашествующими и двумя послушниками, и два штатных женских монастыря - второклассный Иоанно-Мариинский в г. Ставрополе с 49 монашествующими и 43 послушницами, и третьеклассный Марие-Магдалиновский Кубанской области с 29 монашествующими и 18 послушницами.
Таким образом, укрепляемая благодатию Св. Духа и молитвами просветителей Кавказского края святых апостолов Андрея Первозванного, Климента Римского и первоучителей святых Кирилла и Мефодия Кавказская Церковь постепенно возрастала и духовно и количественно. В 43 года ее жизни и количество церквей и количество населения увеличилось втрое и сил одной епархии уже недостаточно было для управления такой обширной епархией. С образованием на Северном Кавказе Владикавказской епархии сотни тысяч туземцев – горцев и других инородцев восточной половины его вошли в состав этой епархии и все заботы по обращению их в христианство отныне должны пасть всецело на Общество восстановления православного христианства на Кавказе, состоящего в ведении Грузинского экзархата, в состав которого вошла и Владикавказская епархия.
За отчислением г. Моздока во Владикавказскую епархию упразднена была 17 августа 1885 года кафедра епископа Моздокского, викария Кавказской епархии, а через несколько месяцев, в начале 1886 г. состоялось и оставление Кавказской епархии преосвященным Германом. Епархии Кавказской усвоено было наименование «Ставропольской» и первым Ставропольским епископом назначен, бывший Епископ Томский и Семипалатинский, преосвященный Владимир, ныне управляющий епархией.
Первые сорок три года жизни Кавказской епархии прошли во внутреннем устройстве жизни Церкви, в организации учреждений, направленных отчасти к возвышению уровня религиозно-нравственного состояния и духовенства, и паствы, отчасти к обеспечению будущих успехов миссионерской деятельности Кавказской Церкви среди сектантов и многочисленных туземцев – горцев и инородцев Северного Кавказа. И духовенство, и православное население Кавказа достаточно подготовлены к совершению подвига – обращения в христианство язычников и мусульман Кавказского края. Доселе дело внешней миссии стояло в Кавказской епархии на втором плане, хотя епархия с первых дней своего возникновения не оставляла совершенно в стороне и этого дела. Ежегодно присоединялись к Церкви и раскольники, и сектанты, ежегодно обращались в христианство и мусульмане, и язычники. В первые двадцать лет жизни епархии число таких случаев было не особенно значительно, от 25 до 30, не более, и вызывались эти случаи или воздействием на раскольников, мусульман и язычников ревностных пастырей Церкви, или же православного населения, среди которого приходилось им жить и действовать. Со времени воссоединения церквей Кавказского линейного казачьего войска с епархией число таких случаев стало увеличиваться, а со временем учреждения Свято-Андреевского Братства число их возросло до 100 в год и более. С 1867 года, когда состоялось воссоединение войскового станичного духовенства с епархией, раскольники стали действовать осторожнее и сдержаннее, а со временем вступления в жизнь Братства многие из них стали присоединяться к Церкви на правилах единоверия; в последние годы жизни епархии возникли единоверческие приходы даже в таких центрах раскола, как в станице Червленной, в Терской области, и в станице Ханской Кубанской области. В настоящее время собираются суммы на устройство и украшение единоверческих храмов в этих приходах. Тем не менее дело внешней миссии не получило еще постоянной и правильной организации. Но Ставропольским Архипастырем сделан уже в 1887 году почин в этом весьма важном по своим последствиям деле. По благословению Архипастыря, общеепархиальный съезд духовенства 1887 г. выработал следующее постановление по вопросам, имеющим отношение к христианскому просвещению края: 1) предписать священникам, в приходах которых есть раскольники и сектанты, безотлагательно заняться изучением путей и способов сектантского движения, собрать точные сведения о лицах, занимающихся пропагандою раскола и сектантства и пользующихся особым влиянием между отступниками от Православия и указать меры, какие по местным условиям могли бы быть наиболее пригодными к прекращению пропаганды и к возвращению отступников в лоно православной Церкви. Все эти сведения духовенство епархии обязано представить в Совет Ставропольского Андреевского Братства, а сей последний не оставит заняться обработкой доставленного материала и ознакомлением всего епархиального духовенства, путем ли издания отдельных брошюр, или через Ставропольские Епархиальные Ведомости, с современным состоянием раскола и сектантства в пределах Ставропольской епархии, с историей того и другого и с более действительными средствами успешного действования против местных раскольников и сектантов в интересах Православия, 2) для того, чтобы каждому священнику была возможность познакомиться во всех подробностях с историей и учением вообще раскольников и сектантов, и с полемической литературой против раскола и сектантства, открыть в каждом благочинии окружные библиотеки, в которых кроме книг и брошюр религиозно-нравственного содержания вообще, должны иметься по возможности все уважаемые раскольниками книги, хотя бы единоверческой печати (т.е. перепечатанные в Московской единоверческой типографии), а равно и все полемические против раскола и сектантства сочинения, 3) для более прочной постановки миссионерского дела среди магометан и ламайцев в пределах Ставропольской епархии приложить старание к увеличению сбора в неделю Православия, а пред Его Преосвященством ходатайствовать о разрешении сбор этот сделать постоянным, чтобы тем дать средства Ставропольскому Свято-Андреевскому Братству на учреждение двух миссионерских станов – одного для мусульман и другого для ламайцев – с опытными миссионерами, которым и поручить дело обращения в Православие мусульман и язычников, обитающих в пределах епархии».
Ставропольский Архипастырь утвердил постановление съезда со следующими дополнительными распоряжениями, изложенными в резолюции его от 1 декабря 1887 г.: «По 1 пункту журнала: духовенство нашей епархии приглашаю к усердному, полному и возможно скорейшему собранию сведений, заботясь не столько о литературной обработке, сколько о фактической полноте и точности; получаемые от причтов сведения Совет Св-Андреевского Братства будет представлять немедленно мне, прежде обработки своей и объединения оных сведений. Пункт 2-й – утверждается с тем, чтобы проекты библиотек благочиннических относительно каждой отдельно были представлены на наше усмотрение и утверждение с указанием а) места библиотеки, б) лица, имеющего ею заведывать, в) церковной суммы к ежегодному отпуску от каждой церкви, г) добровольного взноса на сей же предмет от членов причта или добрых прихожан, д) списка книг уже имеющихся при церкви, где будет библиотека, или могущих быть выделенными из других церквей благочиния в общую благочинническую библиотеку, а также и требующихся для полноты библиотеки. По 3-му пункту: сбор в неделю Православия сделать ежегодным, не дожидаясь каждый раз особых распоряжений, но каждый раз пред неделею Православия в ближайшие три воскресных или праздничных дня предварять об имеющем быть сборе в означенный день, с разъяснением его высокого христианского значения, чтобы прихожане к этому делу уже подготовились и уразумением значения сбора и своими на оный жертвами; затем в самый день сбора произвести или кому-либо из священнослужителей, или, по крайней мере, псаломщику (если стихарный в стихаре); независимо от сего на тот же предмет учинить сбор в следующем 1888 году 15 июля в день торжества 900-летия крещения России при св. благоверном князе Владимире, с вышеупомянутым троекратным о сем предварением и разъяснением».
Самым выдающимся событием в церковно-исторической жизни епархии текущего 1888 года было празднование 900-летия крещения Руси при св. князе Владимире. В г. Ставрополе оно ознаменовано созданием памятника – постройкой храма во имя св. равноапостольного князя Владимира. Памятник этот есть дело Ставропольского Архипастыря, Преосвященного Владимира, и сооружен на средства паствы Ставропольской епархии. В прошлом 1887 году, когда в г. Ставрополе состоялся общеепархиальный съезд духовенства епархии, Архипастырь поделился с представителями его своей задушевной мыслью – ознаменовать торжество 900-летия крещения Руси сооружением особого памятника в честь этого события, духовенство сочувственно отнеслось к мысли своего Архипастыря, сочувственно отнесся к зову своего Архипастыря и народ. С конца прошлого года стали собираться пожертвования, на помощь архипастырю явились и другие учреждения Ставропольской губернии и Кубанской области и, наконец, учебные заведения, как духовные, так и министерства народного просвещения Северного Кавказа. В несколько месяцев сооружен храм во имя св. Владимира и торжественное освящение его состоялось накануне 15 июля. Главную особенность этого храма составляет иконостас: почти все иконы писаны с образцов X века, вся обстановка храма напоминает обстановку храмов эпохи Владимира св., или времени, близкого к этой эпохе. Иконостас служит живым обличением лукаво мудрствующих о св. кресте и иконах раскольников и сильно склонных к разным новшествам в религиозно-церковной жизни сектантов. В этом заключается глубоко-назидательный смысл памятника. Он указывает и на то направление, какое отныне должна принять церковная жизнь епархии. Распространение света веры Иисус-Христовой среди собратий наших, живущих вместе с нами, но чуждых еще нам по духу, становится нравственной потребностью и обязанностию, налагаемой на всех благоговейным воспоминанием о прославлением подвигов св. равноапостольного князя Владимира, подвигов, о которых знают теперь вся Россия и Кавказ, так как празднование 900-летия крещения Руси повсюду сопровождалось безмездной раздачей брошюр о жизни св. Владимира, нарочито составленных к 15 июля 1888 года.