- Дед, ты совсем с ума рехнулся?! Ты чему ребёнка учишь?
Наташка возникла в дверях. Цветастый халат парусом надулся, очки блистали гневом, светлый хвост чуть не дыбом встопорщился, по лицу красные пятна.
Дед отложил газету на стол, обернулся и посмотрел поверх очков.
- А чему плохому-то я Алёнку научил, скажи на милость?
- Вот, с пола подобрала и в рот тянет! – Наташка достала из кармана халата обкусанную горбушку, в сердцах бросила на стол. Дед тут же накрыл её ладонью. Второй рукой снял очки, на миг прикрывая глаза.
- А ты небось её выбросить велела? Запямятовала, что хлеб всему голова.
- Дед, заканчивай про свои голодные комсомольские времена. В наше время это неактуально. Хлеб есть вредно, мигом вразнос идёшь. - Наташа сердито оправила расплывающийся по фигуре трикотажный халат.
За мамин подол скользнула девочка в розовом платье с передничком, уцепилась ручками, испуганно смотрела то на деда, то на сердитую маму.
- Да, всякое бывало и голод, и холод, и дождь проливной и по восемнадцать часов за комбайном. Вот этими руками хлебушек растил, а ты… - дед положил на стол обе руки, словно сделанные из грецкого ореха, повернул ладонями вверх беспомощно и безнадёжно. Горькая складка легла у губ.
- Это не повод есть грязный хлеб. Она потом в туалет быстрей своего визга бегать будет. Не сходи с ума. – Наталья сбавила тон.
- Без корней ты у меня, девка. Городская, поздняя, молодая, жизнью не битая, баловали тебя без меры, вот и уродилась, как крапива жгучая посредь житного поля. – Седая голова качнулась, дед отвёл взгляд, водянистые прозрачные глаза стали ещё прозрачнее.
- Есть у меня корни. Отец рассказывал, как они тут в детстве вар грязный жевали вместо жевательной резинки. Но и ты меня пойми, поколение другое. Это раньше у вас иммунитет железный был, а сейчас в телеке чихнули, а мы падаем, как подкошенные с температурой.
- Малахольные. Кто ж знал, что семя на доброй почве таким слабым взойдёт, - вздохнул дед.
Девочка выбралась из-за маминой юбки и забралась на колени к деду. Теперь было можно, взрослые перестали кричать друг на друга.
- Ох, деда, сама об этом думаю.
Наталья подвинула стул, села напротив.
- Ведь вот раньше слова поперёк старших сказать не смели. Супротив отца дрожали, а уж деда и отец слушал. Бывало науку через седалище вбивали, и до головы доходило. – Дед погладил по голове правнучку.
- Устаревший метод, детей бить нельзя, - Наташка снова вскинулась. Но дед не обратил на её слова никакого внимания. Взгляд стал задумчив, на губах легла лёгкая улыбка.
- Бывало, посадит нас дед всех семерых за стол и давай рассказывать. Не то что перебить, вертеться нельзя, дышать через раз, а слушать со всем вниманием. Вот и о хлебе он рассказал, что когда-то ему самому дед поведал, а его деду его дед, а ему тоже дед. Стало быть, из самых глубин веков сказка.
Внучка и правнучка замерли. Наташа сняла очки и лицо молодой женщины, матери девочки стало похоже на лицо дочери.
- Когда-то люди не умели ни зерно растить, ни муку молоть, ни хлеб печь. Бог подарил им стоколосый хлеб, чтобы не было на земле голода, а каждый был сыт и доволен.
- Стоколосый? – удивлённо перебила Наташка и тут же замолчала. Дед нахмурил бровь. Подождал немного и продолжил:
- Но однажды люди позабыли, кто им подарил хлеб, его было вдосталь, легко доставался, ну тка аж сто колосьев вместо одного. Одним летним знойным днём жатвы, молодица дитя с собой взяла, и ребёнок пелёнки испачкал. Она, недолго думая, недоеденной мягкой горбушкой ребёнка и подтёрла.
Дед замолчал, наблюдая, как на лице внучки отражается ужас. Хоть и может выбросить хлеб, но сидит где-то на корневом уровне, что молодица страшное сделала.
- В тот же миг поднялся ветер и унёс стоколосый хлеб обратно на небо. Только по одному колоску на стебле и осталось. С тех пор и добывают себе люди хлеб в поте лица своего.
- Сказка, дед, сочинительство, - грустно сказала Наташка.
- Сказка – это то, что сказывают, не ложь.
Дед уже не грустил, видел, что достигла сказка сердца внучки.
Маленькая ручонка высунулась из-под стола и быстро стянула горбушку.
- Куда? – взвилась Наташа.
- Цыц! – прикрикнул дед и накрыл тёмной ладонью маленькую беленькую с хлебом.
Наташка так и примолкла с открытым ртом. Дед обратился к правнучке:
- Ты, детка, сама его не ешь, сходи птичек покорми. Они тоже божьи твари и есть хотят. А выбрасывать хлеб нельзя.
- Да, милая, покорми курочек, - кивнула Наташа и взяла деда за ореховую руку.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2016
Свидетельство о публикации №216052901980
обсуждение здесь http://www.proza.ru/comments.html?2016/05/29/1980