Глава из книги "Корреспондентские застольные".
Крайне редко, но всё же случаются неожиданные, яркие приятности. Они почти как чудеса. Во всяком случае, ты их именно так и воспринимаешь. С какой стороны ни посмотри.
Но сначала ты ишачишь, вкалываешь, выезжая в командировки «на ту сторону» и порой изнемогая от авральной пахоты в редакции. Ты сам себе мотаешь нервы на барабан, и твои начальники тебе их с удовольствием и даже некоторым спортивным интересом тоже мотают. Только у начальников диаметр барабана существенно больше. А до отпуска так далеко, что он представляется тебе недостижимым, надёжно скрывшимся в туманной абстрактной дали вожделенным островом. Проблемы и не самые простые способы их решения сыплются на тебя весёлым дождиком. И ты медленно, но верно погружаешься в пучину хандры, из которой, кажется, не вынырнуть. И вдруг — передышка…
Та самая неожиданная приятность! Ну да, ты и помыслить о ней не мог, ты вообще ни о чём подобном не думал. А приятность — вот она! Спасательный круг в море подённой обыденности, подарок прихотливой судьбы. Я еду на сборы ответственных секретарей! Из солнечного Душанбе в не менее солнечный Тбилиси! В Грузию, где я до этого никогда не бывал.
Для тех, кто не вполне представляет себе, что это за должность такая, ответственный секретарь, — поясню: собачья! Это как начальник штаба части. Только в газете. У него непочатый край самой разнообразной срочной работы, и он, ответсек, всегда виноват, если что.
А организованы были сборы ранней осенью 1987-го года на базе редакции газеты Краснознамённого Закавказского пограничного округа «На рубежах Родины». То есть, в то далёкое перестроечное время они проходили, когда по всей стране свирепствовал беспощадный сухой закон, а свадьбы настоятельно рекомендовалось справлять с лимонадом, минеральной водой, морсом и компотом. Впрочем, некоторые невольные приверженцы безалкогольной политики могли выбирать и молоко. Официальная трезвая жизнь била ключом. Неофициальная — самогонным фонтаном.
— Ах, Тбилиси! Ух, Тбилиси! Эх, Тбилиси! — громогласно восхищался столицей Грузии классик отечественной юмористики. И ведь справедливо же восхищался! Город просто сказочный.
После первого дня занятий нам любезно выделили белый редакционный «рафик», и мы всей гурьбой поехали знакомиться с Тифлисом. Узкие улочки с крохотными лавками ремесленников, терракотовые купола старинных турецких бань, дома «ласточкины гнёзда», нависающие над жёлтыми водами быстрой Куры, торжественно и строго высящаяся над городом Нарикала (древняя крепость), набережная имени Сталина и магазины-подвальчики и полу-подвальчики, в которых грузины с достоинством и неистребимым фатализмом игнорировали сухой закон. Ну как можно проехать мимо?! Мы и не проехали, как вы понимаете. Останавливаемся на узкой извилистой улочке, вымощенной булыжником, на удивление организованно десантируемся из микроавтобуса и с душевным трепетом ныряем в ближайший подвальчик.
Шок! Мы уже давно отвыкли от подобных картин. В смысле, что нет тут нигде никаких сложно заплетённых очередей, именуемых в народе «спиралями Горбачёва». Что всё «запрещённое» есть на прилавке, а не под ним. Ряды бутылок разного объёма и формы неимоверно радуют глаз.
«Киндзмараули», «Ркацетели», «Хванчкара», «Цинандали», «Саперави» и прочие, прочие, о которых я даже и не слышал. Первым опомнился Толя Онищенко (фамилия изменена), прибывший с Дальнего Востока, где, по его словам, борьба с пьянством и алкоголизмом была доведена до высшей своей формы — до идиотизма.
Толя, как фокусник, стремительно выхватив откуда-то из пространства многократно сложенный полиэтиленовый пакет, ринулся к стойке, перекинулся парой фраз с понимающим обрадованным продавцом и принялся скупать вино в ассортименте. Каждого он брал по три бутылки. Естественно, очень скоро его объёмистый и достаточно прочный пакет был не просто плотно набит пузырями, но и опасно натянулся, явно собираясь лопнуть. Взбудораженный Онищенко этого не видел. Вот уже со скрежетом начал совать в сопротивляющуюся тару бутылки горлышками вниз. Однако против законов физики не попрёшь. Пришлось, в конце концов, остановить увлекательный и радостный сверх всякой меры процесс мелкооптовой закупки спиртного в пору воинствующего антиалкоголизма.
— Слышь, мужики, привезу своим в редакцию — они меня на руках носить будут!
Расплатившись, ликующий, раскрасневшийся могучий Толя, крепко обнимая бесценный тяжёлый пакет и прижимая его к широкой груди, начал острожный подъём по ступенькам недлинной каменной лесенки, ведущей на улицу. Шаг, ещё шаг... По Толиному виску скользнула крупная капля пота. Ни дать ни взять — сапёр на минном поле, где в любой момент можно взлететь на воздух. И как истинный сапёр, он не пустил на опасное поле никого, отвергнув всякую помощь. Шаг, ещё шаг… Кажется, в подвальчике нет больше иных звуков, кроме тяжёлого дыхания сильного длиннорукого человека, обнимающего драгоценные сосуды с божественным нектаром.
— Осторожно! — не выдерживает напряжения кто-то из нас. — Тут крутая ступенька, не споткнись!
— Потихоньку! Не торопись…
— Не каркайте, б...! — энергично отвечает дальневосточник и выходит на солнечный свет.
Мы гуськом — за ним. А у противоположной стороны улочки стоит уже развернувшийся в нужную сторону «рафик». Дверца салона гостеприимно открыта. Онищенко устремляется вперёд. И в этот напряжённейший момент пакет начинает предательски расползаться по шву, не выдержав жёсткого бутылочного напора.
— Толя, пакет рвётся!!!
Но дальневосточник уже и сам почувствовал неладное. Он резко наддаёт, чтобы успеть донести сокровище до машины, и… в метре от цели спотыкается о булыжник! Бесконечное падение, словно в замедленном кинокадре. Потом следует ускорение, как в блокбастере со спецэффектами. Онищенко обрушивается в салон, торча на улицу задним фасадом (да простится мне подобный оксюморон!) и отчаянно раскоряченными ногами. Жуткий звон бутылок, мат и — мёртвая тишина. Переживал ли ещё кто-нибудь в мире столь драматичную, столь ужасную, томящую неизвестностью паузу?! Затем все отмирают и дружно кидаются к «рафику» спасать товарища и то, что осталось от драгоценного алкоголя. Но тут Толя, отжавшись на руках, приподнимается, ловко сдаёт назад, выныривая из салона, и поворачивает навстречу мокрое от пота и сияющее, как начищенная медаль, багровое лицо.
— Бог есть, мужики! — выкрикивает он, истово и размашисто крестясь. — Ни одной бутылки не разбилось!!! Бог точно есть!
И мы, многолетние убеждённые атеисты, с благоговением убеждаемся в этом. Во всяком случае, в том, что все до единой бутылки целёхоньки. Это тоже неожиданная и невероятная приятность, похожая на чудо.
Мы собрали пузыри, раскатившиеся по салону, расселись по местам и, оживлённо обсуждая происшествие, поехали в гостиницу, где собрались в одном из номеров и на радостях за вечер выжрали всю Толину коллекцию. Да нет, я точно вам говорю: не выпили, а именно выжрали. До самой-самой последней капельки.
С утра на занятиях было... не того. Не так увлекательно, как накануне. Все с нетерпением ждали нового вечера, когда можно будет опять знакомиться с красотами Тбилиси... в гостиничном номере. Целую неделю знакомились!
Все, кроме нас с Колей Осокиным, ответственным секретарём рижской газеты. Мы с ним дружно сошлись на том, что одной, самой первой и самой обстоятельной дегустации местных вин, было вполне достаточно. И в оставшиеся дни неутомимо мотались вечерами по городу, находя новые и новые достопримечательности.
После первой же такой прогулки мы обнаружили очень колоритный ресторан, где до отъезда со сборов и ужинали, запивая разного вида горячие хачапури шипучими «водами Лагидзе» — уникальным местным лимонадом, который невозможно подделать или воспроизвести за пределами Грузии. Секрету его изготовления на тот момент было больше 100 лет. Мы вкушали блюда на узком балкончике, опоясывающем здание на уровне второго этажа. Впитывали запахи благородной кухни, любуясь красками вечернего города и силуэтами гор. И ещё…
Знаете, когда ты слушаешь в Тбилиси грузинский мужской хор, то начинаешь думать, что, возможно, в прошлой жизни появился на свет под сенью Нарикалы и тоже умел так петь. Потому что вдруг ловишь себя на том, что, кажется, понимаешь смысл старинных многоголосых напевов.
За день до отъезда кто-то, наконец, поинтересовался, где это мы шляемся всё время и почему не пьём вместе со всеми. Тогда мы потащили всю компанию в «наш» ресторан. Ответственные секретари были в восторге. И искренне посетовали на то, что мы не показали им это место раньше. Откровенно говоря, мы пытались. Честно. Но кто нас слушал?
А Бог есть, мужики! Ведь, не иначе, это именно Он когда-то мимоходом запланировал для нас ту незабываемую неделю.
А я, к слову, побывал тогда ещё и в Баку. Поскольку прямого самолёта из Душанбе в столицу Грузии не было. Только до Баку. А оттуда уже и выехал к месту проведения сборов. В моём распоряжении оказался целый день, чтобы ознакомиться с этим интереснейшим прикаспийским городом. Девичья Башня, безусловно, впечатляла. Но! Мне показали ТО САМОЕ МЕСТО, где незабвенный Семён Семёныч Горбунков из «Бриллиантовой руки» поскользнулся на арбузной корке. И ТО САМОЕ МЕСТО, где прозвучало сакраментальное и с тех пор, наверное, вечное: «Руссо туристо! Облико морале!» Кто показал, спрашиваете? Случайные прохожие. Коренные бакинцы. Все заядлые киноманы. А в те годы далеко не каждый знал о том, что роль Стамбула сыграл в знаменитой ленте именно Баку. Покидать его совсем бы не хотелось, не ожидай меня впереди встреча с другим восхитительным городом.
В общем, кто бы что ни говорил, что бы ни происходило в мире и в политике, я всё равно люблю Тбилиси!
В один из дней мы практически в центре грузинской столицы все вместе сфотографировались на фоне большого дорожного указателя с надписью «Набережная им. Сталина».
Кто-то, вероятно, сделал бы на этом основании какие-нибудь далеко идущие выводы относительно нас, аналитически спрогнозировал дальнейшее развитие ситуации в Грузии, ещё чего-нибудь спрогнозировал.
Ну а я не стал тогда ничего для себя выводить и анализировать, не стану и сегодня. Потому что…
Всё равно люблю Тбилиси. Уже говорил это? Прошу прощения за повтор. Но вычёркивать не стану.