Ноябрь (Осень растеклась лужами…)
Осень облетела желтыми листьями, пролилась дождем, растеклась лужами. В холодных объятиях ноября никак не согреться, но и не оттолкнуть его – силен, зараза. Как же я ненавижу тебя, ноябрь…
Я иду по улице. Грусть – нет, уныние – завладело сердцем, холодный ветер выстудил душу, а на глазах не высыхают слезы. Или это просто дождь?
Ноябрь, ноябрь. Что ж ты, подлый, наделал…
Мне холодно – но я привыкла к холоду. Мне больно – я привыкла к боли. Мне одиноко… я не привыкла к одиночеству. Ноябрь разом перечеркнул всю мою жизнь – что прикажете делать дальше, госпожа осень? Что делать? В чем смысл? В чем… Да нет его. Нет ни капли, лишь бесконечное блуждание в толпе равнодушных, с утра до ночи, с утра до ночи. Да, теперь есть еще и ночи… я боюсь их, я не хочу их, я ненавижу их, но ведь от этого они не исчезнут, не так ли?
Вот и сегодня будет ночь. И я не иду домой, все брожу и брожу по мокрому городу, силясь в толпе увидеть… кого? Я никого не ищу, но почему-то вглядываюсь в лица: холодные, чужие. Люди... кто-то ловит такси: везучие! Им есть куда спешить. Кто-то едет в битком набитых троллейбусах. Кто-то бежит по улице, стараясь спрятаться под зонтом, который непогода упорно вырывает из рук.
А вон у того молодого человека зонт сломало ветром. Вот бедолага, промокнет же совсем. У меня самой зонт старенький, давно пора выбросить. Странно, почему я до сих пор этого не сделала? Он тоже может сломаться. И я останусь под ноябрьским дождем без последней защиты, пусть и такой хлипкой, ненадежной… ну вот, наколдовала, называется! Сломался! И что теперь делать? Только выбросить, как выбросил свой зонт тот парень в темном пальто. Теперь мы мокнем под дождем вдвоем – вдвоем порознь.
Несколько шагов, и я вдруг оборачиваюсь: два зонтика, мой и того молодого человека, изломанные, испуганные, жмутся друг к другу в урне, обнажив спицы, и дрожат под ударами тяжелых капель дождя.
В голове возникает мелодия, но я не могу поймать ее – словно ящерица, она ускользает, оставляя только хвост, пару ничего не напоминающих мне нот. Нет мелодии. Да и какая может быть музыка у дождя, у боли, у горечи? Я не хочу ее, эту песню. Не хо-чу. Поднимаю лицо вверх – как же холоден ноябрьский дождь. Что ж, зато он смоет слезы с моего лица. Я жду, когда меня уже охватит равнодушие – но все нет его, лишь боль, боль от горьких слов «надоела», «ухожу», «прощай». Надоела… да, наверное, была слишком навязчива, прилипчива, слишком суетлива. Уходишь… как могла удержать, ведь не мальчик уже, не повиснешь на шее с горячечным «люблю-не-могу-не-уходи», и взгляд твой – равнодушно-колкий, презрительный, ледяной. Вглядывалась – есть ли что-то еще, кроме этой убивающей холодности, и казалось, что в глубине серых глаз я видела еле-еле тлеющий огонек нашей любви. Нет, привиделось. Поздно. Прощай…
…Витрины горят яркими огнями, а вот – цветочный киоск. Я так люблю желтые хризантемы! А возле – все тот же молодой человек, без зонта. Наверное, собирается покупать цветы. Счастливец! Как я ему завидую! И две девчонки рядом – молодые, какие непростительно молодые, симпатичные, милые очарованием юности – ах, как же они молоды, как молоды!.. Делают вид, что не смотрят на него. Можно подумать! Парень-то красавчик.
Подхожу поближе. Они не заметят – я просто прохожая. Просто прохожая, обычная женщина без зонта под холодным осенним дождем.
Он действительно очень интересный. Мокрые волосы и вызывающий взгляд. Высокий, стройный – мечта, а не парень. Просто чья-то живая мечта в темном мокром пальто.
На молодом человеке новые туфли, и шарф такой красивый – да, я разглядываю его, а почему бы нет? Куда он собрался, куда так вырядился в дождь? Наверное, к своей девушке? Нет, до чего ж интересно – не думала, что меня так легко сейчас можно заинтересовать.
Я подхожу ближе, и неожиданно меня словно накрывает горячей волной: хочется остановиться как вкопанной, страшно же! Но что-то заставляет идти в том же темпе, чтобы не вызвать подозрений, или не разрушить эту внезапно возникшую между нами связь.
Это мистика, но теперь мне известно все: я знаю, куда он идет, что он думает и по ком так сильно болит его сердце. Я вижу ее его глазами: она обыкновенная женщина, но для него – самая прекрасная на земле.
Она называет его: «Фей, мальчик». Мне известна ее привычка стягивать в хвост светлые локоны. Я тоже буду звать его «Фей», ведь это ноябрьское чудо – так ненадолго, я знаю, знаю. Фей, мальчик…
Мы удаляемся от ларька – цветы он так и не купил. Девочки смотрят ему вслед, в их глазах зависть и желание. Только в моих глазах совсем другое. Я понимаю его.
Так что же ты хочешь, Фей? Сам-то понимаешь? Нет, не думаю. Любишь, любишь ведь – а говоришь, что ненавидишь. Ненавидишь в ней все, от кончиков пальцев до ее зубной щетки, расстаться хочешь? Появиться гордо в дверях, сказать – я ухожу? А скажешь? Скажешь ли?..
Я иду следом, чувствую его. Он весь – обнаженное сердце, и капли дождя, падая на его плечи, шипят, испаряются… Пусть мокрое пальто, пусть он вымок насквозь – но не до сердца же! Фей думает, что это так. Нет же, посмотри, посмотри на себя! Мне хочется прокричать:
– Посмотри на свое сердце, Фей – оно бьется так сильно, что я вижу его биение, чувствую его жар, а ты, ты чувствуешь? Чувствуешь?!
Молчу.
Небо, осень, зонт. Сигареты. Пальто, новые туфли. Рябина. Тучи, мокрая челка, Рыжая, халат, одеяло… каждая мелочь, Фей, каждая мелочь – мне известно все.
Молча иду следом. Что же я делаю?! Как ищейка, как продажный частный сыщик, которого наняли, чтобы следить и вытаскивать на белый свет грязное белье… Я слышу все мысли этого мальчика – да, конечно, он давно не мальчик! – и все его сомнения, весь его «раздрай» ощущаю как свой, собственный. Забыв о себе, иду, ведомая его болью и его любовью, впитываю их, но, жадная, не расскажу никому, что видела, что ощутила – все оставлю себе, все сохраню в своем сердце: его мокрые волосы, свинец расплавленного взгляда, ямочку на щеке и якобы саркастическую усмешку. И сердце сжимается от не моего, странного полустона-полувздоха – такого нежного и щемящего: «Фей, мой мальчик»…
Он что-то кричит, но я не слышу: я вся – разорванные нервы и боль, и любовь, и нежность.
Тенью следую за ним. Ты промок насквозь, мой мальчик. Но это не важно, правда?
Не чувствуя холода, не обращая внимания на снег, что теперь валит с небес, я дойду, незамеченная, до подъезда, поднимусь вместе с ним и, наверное, невидимая – иначе как это возможно?! – увижу, как она распахнет двери. Не отпустит его, предотвратив неисправимое: «Я расстаюсь с тобой. Я больше не люблю тебя» всепрощающим, всеобъемлющим:
– Пришёл… ты пришёл…
Оставлю их: так же, тенью, ухожу, окунаюсь в сырость ноябрьского мокрого снега, но больше не чувствую холода. Как же тепло!
Домой, домой! Сохранив в своей душе чужую порывистость молодости, этот жар, этот огонь, сама стану моложе лет на десять. Этот мальчик… Ах, какой же он еще мальчик, мальчишка… Слава Богу, что он еще такой мальчик! Я не верю, сама себе не верю – хочется и смеяться, и плакать одновременно. Столько чувств обуревает: умиление, понимание, грусть, отчаяние, радость, нежность, страсть, желание порвать все в клочки, материнское – обнять и обогреть, и чисто женское «ах, какой, ах, почему не мой!», ощущение себя – ею, как же я ее понимаю… как понимаю!..
Что со мной? Откуда такое чувство, словно мне принадлежит весь мир?
Снег больше не метет. Выпал, белый, мокрый – тает. В лужах блеск фонарей и отражение фар проносящихся мимо машин. Снег.
Он растает к утру, но сейчас так красиво в городе – нет больше грязи, все невинное, чистое, готовое встречать новую жизнь.
Уже дома, заварив крепкий чай и добавив в него приличную порцию коньяка, я с удивлением вспоминаю, что за мелодия чудилась мне:
«Мария-Мирабелла… Мы вместе – ты и я…» Именно это Фей горланил там, на улице, под дождем – но как, откуда ему известна песня из старого, всеми забытого детского фильма?! Чудо. Чудо ноября. Но это именно она! Как глоток свежего воздуха после душного подвала, как стакан прохладной воды – изнывающему от жажды, как жизненная сила, насильно влитая в вены того, кто впал в уныние… Уныния как не бывало. Я чувствую эйфорию, и это прекрасно. Жизнь чудесна, и она продолжается! Может, это и есть тот смысл, над которым я ломала голову последнее время?! Жить, чувствовать, любить? Не важно, кого, не важно, как – любить, даже если не любят тебя… Именно это и есть смысл всего?
Жить, чувствовать, любить.
Любить так, чтобы холодные капли ноябрьского дождя, шипя, испарялись, лишь коснувшись наших горячих губ, наших горячих сердец, наших горячих душ. Любить настолько сильно, чтобы своим теплом согреть и возродить к жизни того, кто рядом, но о ком ты и понятия не имеешь. Любить так, как любит Фей – безоглядно, горько, неистово!
Спасибо, Фей. Спасибо… Все будет хорошо. Все будет…
…Звонок в дверь. Я никого не жду. Мне ведь некого больше ждать! Запахиваю крепче некогда вычурный, черный с яркими ромбами, ныне – страшный, линялый махровый халат.
– Кто там?
Там, на пороге он. Мой Ноябрь. Холодный, презрительный, высокомерный. Такой красивый, что больно смотреть. А в его глазах – в глазах! – тот мальчик, тот самый Фей: «Ненавижу. Так люблю, что ненавижу» Или только кажется? Господи, помоги…
– Впустишь?
Ну конечно же впущу, проходи. Какой ты мокрый… почему без зонта… пальто испортилось, наверное… снег на волосах проседью, не тает.
Молчу, слегка прикрыв глаза – не могу.
И вдруг резкое впечатывание спиной в стену, жесткие пальцы сжимают предплечья, шепот у самого уха – как приказ, как вызов:
– Простишь?
Обнимаю. Волосы мокрые, тебе за воротник, наверное, натекло… Прощу, конечно, прощу! Все на свете прощу, ведь любовь – только она имеет значение, и я люблю, люблю, так люблю, что сердце болит.
Конечно же, прощу! И сегодня, и потом – если понадобится. Потому что знаю: ты не груб, просто – устал, и растерян, и слишком серьезен. Слишком взрослый, чтобы играть в эти игры – игры влюбленных – и показать свою слабость. Ты считаешь, что любовь – слабость… хорошо, я буду слабой за двоих. Потому что точно знаю – любишь. Не уйдешь, не предашь, не причинишь больше боли!
Точно знаю. Словно кто-то – Фей, ты?! – на мгновенье оказался рядом и прошептал мне это на ухо.
Губы в губы, кожа к коже – и сквозь полустон-полувздох прошепчу: «Мой мальчик…»
Губы к губам, кожа к коже,
Пальто на полу в прихожей.
Проиграла Осень битву!
Ты, Ноябрь, моя молитва.
…А руки почему-то пахнут хризантемами.
____________________________
Альмонду,и его Марие-Мирабелле посвящается
http://ficwriter.info/proizvedeniya/370-mariya-mirabella.html