23.06.16
23 июня 1889 года родилась Анна Андреевна Ахматова. Вот некоторые ее мысли:
«Все и без поэзии знают, что надо любить добро – но чтоб добро потрясло душу человеческую до трепета, нужна поэзия, а поэзия без техники не существует».
Что поэзия без техники не существует, очевидно, а насчет добра, мне кажется, все несколько сложнее. Люди знают про добро – и хотят его для себя, а для других – далеко не всегда.
Ведь это непросто – отдавать.
И она согласна:
«Делать зло легко, оно удается всегда, а вот сделать хоть что-нибудь доброе очень трудно».
«Категория времени вообще гораздо сложнее, чем категория пространства. Справедливость, которая торжествует через семнадцать лет, это уже не та справедливость, которой ваше сердце жаждало тогда».
Конечно, ведь вас, прежней, уже давно нет, а потому можно сказать, что ваше сердце так и не дождалось торжества справедливости. И вообще она редко торжествует – на земле ей, видимо, нет места.
«Высшее благо жизни – это отношение людей к нам».
Это очень хрупкое благо: сегодня – есть, завтра – нет.
«Я уверена, что женщина в любви не должна быть активной. Ничего, кроме срама, из этого никогда не выходит».
Не уверена. Конечно, у А. А. был богатый опыт и редкий для женщины ум, но ведь люди разные. Однако в некоторых ситуациях активные женщины добиваются всего, чего хотят: удачного брака, положения в обществе, любви, даже преданности мужчины, вплоть до обожания. Другое дело, что, как сказано выше, людские отношения весьма хрупки.
***
А. Ахматова Чехова не любила. Из воспоминаний Л. К. Чуковской:
«Я попросила ее объяснить, почему она не любит Чехова?
– Прежде всего я не люблю его драматургию. Театр – это зрелище. А драмы Чехова – это совершенное разложение театра. Но не в этом дело. Я не люблю его потому, что все люди у него жалкие, не знающие подвига. И положение у всех безвыходное. Я не люблю такой литературы. Я понимаю, что эти черты чеховского творчества обусловлены временем, но все равно – не люблю. И Художественный театр – тоже…»
Не могу не согласиться: тоже не люблю чеховской драматургии. Может быть потому, что его герои говорят абсурдные вещи и совершают абсурдные действия, а я в искусстве абсурд не выношу.
Его достаточно в жизни, которую не понимаю. А в театре «я люблю понимать, что показывают», как говорила остроумная Л. Я. Гинзбург.
Досталось и основоположнику:
«Я спросила, за что она не любит Станиславского?
– Не люблю, он многое и многих загубил в театре. Он нашел способ ставить чеховские пьесы, что-то в них открыл, но потом пытался применить тот же метод к другим пьесам – паузы и пр.,– и это оказалось губительным. Мы видим, что вышло. Не говорите, пожалуйста, как все: «бездарные люди не умеют применять его систему» – и при нем было точно так же, не обольщайтесь. Когда в других театрах смотришь, например, «Федру», – думаешь о страстях человеческих, о любви, о судьбе, о смерти. Это и есть театр. А когда смотришь спектакль, поставленный Станиславским, все так уж реально, так уж точь-в-точь, что думаешь: а есть ли в этой квартире комната для домашней работницы? а не пора ли им уже обедать – они что-то давно не ели? а не пора ли уж им и в уборную?»
Эх, жаль, не видела А. А. наших постмодернистов и прочих самовыражающихся авангардистов – увидела бы настоящий театр!