В Бане
История происходит в вымышленном государстве.
Действующие лица: Николай – бизнесмен, Арфен Петрович – депутат Парламента, Андрей – молодой человек, служащий Николая.
Николай – Вы, Арфен Петрович, хитрец, однако, будете. Меня всё подзуживаете, а сами не пьёте. Это нечестно. Пивко я вам подготовил самое что ни на есть наилучшее, из Чехии да Баварии доставленное, как заказывали. Или что не так? Может, винца Вам какого? Вмиг оформим! В моей баньке, как в Греции – всё есть.
Арфен Петрович – Да ни гони ты, Коля. Мы ещё не уходим. Всё же надо постепенно, потихонечку. Я по-другому не умею. И не подзуживаю я тебя – сам горазд. Лучше своему Андрюшке скажи, чтобы музыку там вырубили. Надоела эта кислотная пошлятина.
Николай – Хотите какую-нибудь классику? Можно легко!
Арфен Петрович – Да нет, надоело всё, лучше в тишине посидим. Всё-таки дело солидное мы с тобой оформили, не каждый день такое случается, так что надо соответствующее к этому отношение приложить. Чтобы всё было солидно, достойно, и без всяких финтифлюшек.
Николай – Ну, как скажите. – Андрей, сходи, пусть вырубят все, нахрен.
Андрей – Слушаюсь. – Уходит, и вскоре музыка смолкает.
Арфен Петрович – Он у тебя – что, военный?
Николай – Нет, не военный, просто у меня везде дисциплина и порядок.
Арфен Петрович – Порядок – это хорошо, это правильно. Вот как бы во всём нашем отечестве порядок организовать!
Николай – Да боюсь, не получится. Если депутаты бизнесом занимаются, разве это порядок?
Арфен Петрович – Цыц у меня! Помечтать не даёшь!
Николай – Да мечтайте, Арфен Петрович, сколько угодно. Здесь Вам всё можно.
Арфен Петрович – Это ты выдумываешь. Нет такого места, чтобы в нём человеку всё было можно. В одном месте можно одно, в другом – другое. А так, чтобы всё оказалось возможным – это вряд ли.
Николай – Ну почему же: хотите одно – пожалуйста, другое – тоже.
Арфен Петрович – А придумать идею какую-нибудь – тоже здесь можно?
Николай – С идеей сложнее.
Арфен Петрович – Тогда здесь не всё можно.
Николай – Идею везде сложно придумать, особенно если она стоящая, поскольку, если она не стоящая, то это и не идея вовсе, а болтовня какая-то.
Арфен Петрович – Верно. Я вот на счет государства одну идею силюсь придумать, и где бы я ни находился, ничего путного в голову не приходит.
Николай – А Вы в свой Парламент почаще заглядывайте. Авось чё и придумается.
Арфен Петрович – Ха…Как говорится, наша работа – не место для дискуссий. Там больше предписания высшего руководства надо исполнять, а не выпендриваться. Я вот сейчас проект один пишу, так хотелось бы одно, а велено – другое. Ничего не поделаешь – партейная дисциплина, понимаешь. А рыпнешься – выкинут вон, да еще с кучей проблем впридачу.
Николай – Да…, тяжело вам, царям-то. Но все же, как ни крути, местечко у Вас не плохое, и Вам грех жаловаться.
Арфен Петрович – Да я и не жалуюсь. В принципе, нормально. При этом на вещи же надо смотреть диалектически. Дисциплина – обратная сторона стабильности. Государство на то и существует, чтобы была стабильность и какая-то уверенность в завтрашнем дне. Поэтому не будет дисциплины – будет хаос. Нет, мне жить хочется, и хочется, чтобы народ жил, и все развивалось. Поэтому все дела – разговоры там, и прочее, связанные со свободой, уничтожающую дисциплину, – надо потихонечку ставить под контроль. Конечно, свободы нужны, иначе все превратится в некое подобие железной машины, в которой каждой деталюшке жестко предписано: надо так, а сяк нельзя. Опять же, без свободы, и бизнеса не будет. Но свобода, если ей дать бесконтрольность, превратится в броуновское движение, в хаос. Человек же предполагает порядок. Например, тело его упорядочено: внутреннее и внешнее строение его такое-то и такое-то, а если чего изменить, то будет беда. Так и в обществе – должна быть упорядоченность, какая-то структура.
Николай – Чего-то я слышал такое. Но все же, общество – не человек, и что правильно для одного, то не обязательно правильно для другого.
Арфен Петрович – Ну, разумеется, и я говорю не о полном равенстве, а о схожести, подобии. Общество и человек подобны тем, что их тела (позвольте так выразиться) сложно устроены. Каждое – по своему, но главное, что там и там есть некая организованная сложность. Поэтому должны быть ограничения, причем, ограничения не случайные, а упорядоченные умным отношением к делу. Ведь общество создается человеком, а оный, как-никак, обладает умом, и будет естественно, если по основным моментам он будет этот ум использовать. И этим, как бы ты не ругался, мы в Парламенте и занимаемся.
Николай – Да Вы знаете, Арфен Петрович, я как в этот ваш Парламент не зайду, все одно наблюдаю.
Арфен Петрович – Что же?
Николай – Бизнес-процесс там идет, причем на полную катушку. А об идеях и правильных законах что-то плохо слышно. Причем, во всех фракциях.
Арфен Петрович – Ну и что? Это нормально.
Николай – Может, это и нормально, только зачем тогда Парламент, не ясно.
Арфен Петрович – Вот ты, Коля, хороший парень, но многое не понимаешь.
Николай – Да, вроде, сороковник прожил, не жаловался.
Арфен Петрович – И всё-таки, не понимаешь. Ты вот говоришь, что все – бизнесмены у нас там, и что, мол, это не порядок. А я думаю, что порядок должен быть не просто от ума, оторванного от жизни. Конечно, порядок должен быть, и мы с тобой в этом солидарны. Но порядок этот должен быть сообразен жизни.
Николай – И что сее значит?
Арфен Петрович – Это значит, что если человеку свойственно материальное, то отучать его от этого бесполезно. Конечно, можно сказать, что материальность – это основа зла в человеке. Хорошо, пусть так. Но следует ли с этим всегда и безусловно бороться? Скажем, волк убивает животное. Плохо ли это? Для животного плохо, а для волка нет. Он убивает, чтобы поесть, и для него это естественно. Более того – это естественно для всей природы; для нее, природы, это убийство – не зло, а само естество. Она, природа, этим живет. Если уж волк есть, то будьте любезны принять, что он хочет кушать, а кушает он мясо. Так же и человек. Да, он грешен. Потому что он вот такой – и с духовными вещами, и с материальными. Если упорядочить всё хорошее в нем, и всё плохое, то и будет гармония. Ведь гармония – это когда всё на своем месте: и когда вроде как ненужный червяк при своём деле, и когда роза благоухает в нужный час. Нельзя человеку запрещать быть плохим абсолютно, а нужно лишь ввести его плохие моменты в такое русло, в котором это никому не мешает, а лучше даже – когда этот негатив помогает другим.
Николай – Как это: негатив помогает другим. Разве это возможно?
Арфен Петрович – А почему бы и нет? Скажем – вот некий буян. От него в быту – одни проблемы, так что иной гражданин увидит в нём зло. Но случись какая-нибудь война – не дай Бог, конечно, так этот буян на фронте очень ценным бойцом может оказаться. Получается, если его качества приложить к месту, то всё будет неплохо. Поэтому неразумно переделывать человека под какое-то вымышленное представление, а лучше так всё сделать, чтобы случайные свойства человека закономерно тратились на благо всем. При этом я бы отличал по-настоящему умное дело и видимость этой умности, т.е. попросту – вымысел.
Николай – А с бандитами, или там, с человеконенавистниками как быть? К ним тоже, что ли, приглядываться и искать им место под Солнцем?
Арфен Петрович – А что, во время войны и такие сгодятся. А если нет, то в расход их, и нечего цацкаться.
Николай – Ладно, бог с этими бандитами. Вы мне, Арфен Петрович, лучше про депутатов и других начальников расскажите. Как с ними-то быть? Как быть с Вами, да с вашими коллегами?
Арфен Петрович – Да ничего с нами не сделаешь. Начальство было, есть и будет. Уберёшь одних, придут другие. Хрен редьки не слаще.
Николай – При народной власти такой коррупции не было.
Арфен Петрович – Ну ты, батенька, даешь! При народной власти и тебя, бизнесмена, не было. Сказал А, говори Б, хочешь бизнес – получай коррупцию.
Николай – Молчу, молчу…
Арфен Петрович – Нет, ты меня раззадорил. Плесни-ка еще пивку… Так вот, мы говорим о том, что государство – это порядок. Ты с этим согласен, и я тоже. Но ты говоришь, что бизнес в политике – не порядок, а я говорю, что иного и быть не может.
Николай – Вот это не понятно.
Арфен Петрович – Смотри, когда человеку нечего есть, он что первым делом желает?
Николай – Если говорить о нормальном человеке, то он первым делом желает заработать и накормить себя и свою семью.
Арфен Петрович – Правильно. Но вот, допустим, он пошел в бизнес, стал зарабатывать, постепенно обзавелся всяким там добром, бизнес у него хороший, чего теперь ему надо?
Николай – Я думаю, еще больший бизнес.
Арфен Петрович – А затем?
Николай – А затем еще больший.
Арфен Петрович – Ну вот, допустим, у него такой бизнес, такой доход, что у него материальных благ выше крыши. Когда-то он голодал, ему нужны были деньги. Сейчас у него денег море. Зачем ему еще больше? Куда их, солить что ли?
Николай – Отложить на развитие бизнеса, или на черный день.
Арфен Петрович – Хорошо, и если бы он был один, то твоя схема имела бы смысл. Но понимаешь, какая штука – он не один. Таких как он много. И все норовят заработать, при этом так и норовят подставить конкурента и получить на этом себе плюс. В этой алгебре, хочешь - не хочешь, а надо думать о безопасности, о том, чтобы бизнесу ничего не угрожало. Короче говоря, бизнесмену, начиная с какого-то момента, важно становится не сколотить состояние, а схоронить его. Стабильность существования выходит на первое место. А если еще проще – ему надо выжить. И заметь, вначале ему надо было выжить биологически, а потом ему надо выжить социально. В любом случае, ему надо выжить. Ничем другим он не занимается, только выживанием. И вот теперь, любезный, скажи мне, что будет делать наш горе-бизнесмен, которого давят со всех сторон его конкуренты? Про чиновников я сейчас для простоты мысли умолчу – о них чуть позже. Так вот, что будет делать наш бизнесмен?
Николай – Известно что: пойдет к этим самым чиновникам искать защиту.
Арфен Петрович – Вот видишь, Коля, ты сам все знаешь. Правильно, он пойдет к чиновникам, а если средства позволяют, то и к политикам, чтобы не просто получить защиту от конкурентов (если только это иметь в виду, то и чиновников будет достаточно), а самому напасть на них. Чуешь? Он нападает в первую очередь для защиты.
Николай – Вроде все так, но ведь есть такие, кто нападает ради развлечения, или по своей зловредности.
Арфен Петрович – Да есть и такие, конечно. Но в основном человеком двигает не столько случайный характер, сколько сложившиеся обстоятельства. И если лучший способ обороны – нападение, то так оно и будет.
Николай – Ну, в общем, логично. Так же и государства часто делают.
Арфен Петрович – Вот видишь, всем двигает желание обеспечить себе прочное, устойчивое существование. И отдельный человек, кем бы он ни был, и группы людей, и целые государства. Само существование стоит для них на первом месте – это естественно. И они хотят, в идеале, вечного существования, поскольку именно такое, вечное существование становится собой по полной, как говорится, по истине. Ведь если в существовании есть хоть чуть-чуть случайности, то оно становится каким-то неполноценным. Конечно, для человека ничего вечного нет, но стремление к вечному есть, т.е. есть стремление к устойчивости, к надежности во всех смыслах – и биологическом, и социальном, и в любом другом.
Николай – А если бизнес заключается в захвате других бизнесов, как это у нас часто водится?
Арфен Петрович – Во-первых, этот захват без политиков (самое меньшее – без чиновников) невозможен, поскольку, как мы выяснили, у всех серьезных людей есть своя политическая крыша. Во-вторых, захват предприятий – это просто фаза роста. Когда нибудь все бандиты-бизнесмены, нарастившие свои активы за счет бандитского захвата, упрутся друг в друга, когда каждая группировка имеет высочайшую политическую защиту. Здесь-то и выяснится окончательно, для чего им нужна эта защита – не столько для того, чтобы у кого-то чего-то отобрать, сколько для того, чтобы её не съели другие. Всё, мы пришли к тому, что я и пытаюсь доказать – всеми двигает желание устойчивой, надежной жизни. Вот и всё. Без всяких финтифлюшек. Конечно, каждому социальному уровню человека нужен свой уровень защиты, и политический – это максимально возможный.
Николай – Что же, я со всем согласен. Но почему депутаты и разные там чиновники должны быть и бизнесменами по совместительству? Не разделить ли эти занятия?
Арфен Петрович – Не получится. Я уже говорил, что человек не идеален, и делать его идеальным – неблагодарное занятие. Объективно бизнес тянется и срастается с политикой. Правильно?
Николай – Получается, так.
Арфен Петрович – А почему бы тогда политикам не срастаться с бизнесом? Как отделить процесс в одну сторону от процесса в другую сторону? Если бизнес идет в политику, то и политика идет в бизнес. Происходит их полное слияние. Об этом еще классики писали.
Николай – О чём это Вы?
Арфен Петрович – Классики всякой там народности дураками не были, и кое что написали верно. Ничего не поделаешь, если есть собственность и власть, то они будут идти рука об руку друг с другом. Потому что двигает ими, кроме там всякого честолюбия, эгоизма и проч., двигает ими жуткое стремление обеспечить себе устойчивое положение, которое ими рассматривается как устойчивость существования, т.е. как существование вообще.
Николай – А разве это одно и то же?
Арфен Петрович – В глубинном смысле да. Конечно, в быту мы различаем эти понятия. Существование – то, о чем идет речь, а устойчивость – его как бы свойство. Ведь говорят, например, стул шатается, или наоборот, стул устойчивый. Но в глубинном смысле, то и другое сравниваются. Ведь что такое существование? Это то, что или действует на что-то, или, по крайней мере, может действовать. Это что-то действует сообразно своей природе – камень одним способом, луч света – другим, а мысли в моем уме – третьим. Главное, что они действуют. При этом я могу их как-то различить, или, по крайней мере, предположить их индивидуальность, и сообразно этой индивидуальности действие и происходит. Логично?
Николай – Ну, допустим, а что дальше?
Арфен Петрович – Дальше – вот что. Чтобы это действие произошло, надо, чтобы в нашем нечто было постоянство. Как бы камень мог ударить о стену, если бы в нем постоянно все менялось, и не было бы ничего постоянного? Тем более, изменения должны быть при действии: действие – это когда действующее что-то отдает от себя страдающему. Поэтому, если в камне не будет ничего постоянного, то в результате его действия он полностью потеряет себя всего и перестанет быть камнем.
Николай – Запросто: он, например, разлетится в кусочки, и всё.
Арфен Петрович – Но мы тогда всё равно сможем говорить об исходно сцепленных кусочках камня, и акцентировать внимание на них, и тогда в этих самых кусочках всё равно должно быть некое постоянство. Ты, Николай, пойми: как бы ты ни выкручивался, но тебе придётся признаться, что если убрать из существующего постоянство, то мы не сможем о нём говорить как о существующем.
Николай – Но ведь как-то можно будет о нём говорить, например, как о временном существующем, как об исчезающем существующем и т.д.
Арфен Петрович – Нельзя. Ведь надо будет сконцентрировать на нём внимание, взять его в уме как такой-то предмет, и тем самым его как бы остановить. А можно ли остановить то, что не обладает никаким постоянством?
Николай – Мысленно, почему бы и нет?
Арфен Петрович – Если твоя мысль не будет соответствовать тому, что есть на самом деле, то кому она нужна? Это будет что-то ложное, что совсем неверно рассматривать в качестве того, что есть на самом деле.
Николай – По моему, мы как-то отошли от нашей темы – почему существование и постоянство – это одно и тоже?
Арфен Петрович – Опять ты гонишь, Коля. Мы никуда не отошли, а постепенно двигаемся по дереву нашей мысли, и надеемся дотянуться до конечного плода.
Николай – Хорошо, хорошо.
Арфен Петрович – Так вот, я и говорю: чтобы ты увидел свою мысль, она должна предстать перед тобой такой, какая она есть. Потом она, конечно, может измениться, но сейчас, когда ты её осознаешь, она вполне определённа. В этот момент про неё нельзя сказать, что она как-то плывет, что она размыта и неясна, и что, может быть, она какая-то другая. Если бы ситуация обстояла именно так, то про такую-то мысль ничего сказать было бы нельзя, и её не было бы. Разве не так?
Николай – Согласен, так.
Арфен Петрович – Получается, мысль есть, только когда она постоянная. Более того, чем правильнее мысль, тем она постояннее, абсолютно же правильная мысль никогда не изменится.
Николай – Иного и быть не может.
Арфен Петрович – В результате мы и приходим к тому, что постоянство в существовании – это самый что ни на есть его корень. И умные люди это видят, и стремятся к нему. Но тут есть казус. Дело в том, что жизнь такая штука, что само стремление – это какое-то изменение, так что в этом самом стремлении люди стремятся к постоянству через не-постоянство и изменчивость, что противоречиво. Получается, существование в корне своем постоянно, а осуществление этого дела – суть выражение изменчивости. Это противоречие никак не обойти, и никуда от него не деться.
Николай – Что за противоречие такое хитрое: может ли быть такое, чтобы существование противоречило осуществлению?
Арфен Петрович – Может, Коля, может. И я тебе показал, каким образом. И это противоречие сидит в каждом человеке, а может даже во всем, что существует. Депутаты и разные там начальники – не исключение. Люди хотят надежного и постоянного, а пытаются достичь этого посредством не-надежного и не-постоянного, т.е. посредством суеты.
Николай – Это и Вас касается, что-ли?
Арфен Петрович – Ну конечно, я что, хуже других, что ли? При этом важно, что все это естественно. То плохое, что сидит в человеке, так и выражается, через противоречие. Поэтому бизнесмены становятся политиками, а политики – бизнесменами.
Николай – И не надо бороться с этим?
Арфен Петрович – Прошлые идеологи попытались побороться с этим, конкретно – с собственностью. И что? Они сделали систему, которая оказалась неустойчивой. Потому что плохое, что есть в людях, они хотели не использовать на благо всех, а вовсе о нем умолчать, как будто его нет. Но оно всё равно же есть. В итоге получилось, что начальники сами оказались в неустойчивом положении: пока они при власти, у них более-менее все было хорошо, а стоило им потерять власть, то они всё теряли. Если же принимать собственность, то ситуация становится более устойчивой. Конечно, если политик потеряет власть, то для него это всегда неприятно. То же самое касается и чиновника, у которого есть какие-то существенные полномочия, позволяющие ему этим кормится. Но если у него, кроме административной власти, есть еще где-то заводик, или какая фирмочка, то в случае увольнения он все равно продолжает чувствовать себя неплохо, так сказать – на высоте. Получается, собственность стабилизирует положение власть-имущих. Причем стабилизирует не только в непосредственно материальном смысле, но даже и в смысле самой власти, поскольку, будучи с богатством, всегда можно попытаться поймать момент и вернуть себе официальные полномочия.
Николай – Да, но у нас часто бывает, что если чиновника увольняют, то вскоре вслед за этим он теряет и свой бизнес: во-первых, он лишается политической крыши, о важности которой Вы сами только что говорили, а во-вторых, его могут просто наказать.
Арфен Петрович – Не исключено. Но это потому, что у нас все еще не успокоилась ситуация после развала прежнего государства. А вообще-то, сейчас уже спокойнее, чем было. Во всяком случае, как ты можешь заметить, начальники в целом довольны. Это же не просто так. Раньше им было явно хуже, во всяком случае, у них стабильности было меньше. Да и народ ситуацию сейчас оценивает как в принципе правильную. Конечно, всякие там недостатки надо исправлять, но в целом мы сейчас живем в более естественной ситуации, чем было. Потому что греховность принимается как что-то естественное. Отметать, причем жестко, следует только такую греховность, которая не позволяет системе жить в этом сложном мире, не позволяет сопротивляться угрозам. Та же греховность, с которой сопротивляться угрозам можно, вполне может где-то как-то приживаться. Для людей это естественно, и они такую жизнь примут. В конце концов, Коля, неужели ты думаешь, что заграницей, которая у некоторых служит эдаким образцом для подражания, коррупции всякой там – от откатов до контроля за всеми финансами – не было и нет? Да они этим только и живут, и если угодно, они нас всем премудростям коррупции и научили. И тем не менее, они там в капиталистическом обличии живут уже много столетий. И пусть они скоро развалятся. Очень даже может быть. Но ведь они существовали как капитализм без малого пол тысячелетия. Получается, система с кучей зла, которое принимается, и потому адаптируется, существовала долго, а народное государство, в котором зло, и в первую очередь зло собственности, не принималось, просуществовало всего-то несколько десятилетий. Потому что то зло, которое не приводит к уничтожению, надо принимать. Просто его надо упорядочивать, правильно с ним обходиться. А это возможно, только если его видеть, принимать его как факт. Скажем, допустим депутаты и прочие берут взятки, откаты, и т.д. Можно ли этому противостоять радикально? Нет. Помешать можно, но убрать это как явление, тотально влияющее на всю жизнь общества, нельзя. А можно ли пустить это на общее благо? Можно. Как? Очень просто – надо сделать выгодным вложение средств в родную экономику. Между прочим, многие там, за бугром, тем и развивались, что, несмотря на всеобщее воровство элитами, деньги вкладывались в самих себя. В результате, несмотря на кучу их недостатков, они живут, и пока что очень даже неплохо. Понятно, те же продавшиеся чиновники мешают сделать у нас точно так же, т.е. на деле сделать это всё очень сложно. Но главное, что я хочу сказать, мир у нас будет устойчивым, когда будет гармонично впитывать в себя естество жизни. Или лучше сказать – себя надо вкрапывать в естество жизни. И тогда все будет гармоничным, а значит устойчивым. Существование будет устойчивым, или попросту говоря – оно будет.
Николай – А разве всё гармоничное устойчиво?
Арфен Петрович – Конечно. Во всяком случае, когда в природе все гармонично состыковано друг с другом, то жизни конца нет: одно переливается в другое. И так из поколения в поколение. Индивидуумы гибнут, но жизнь в целом остается. Если же гармонию нарушить, то нет никакой гарантии, что жизнь продолжится. Например, если нарушить биосферу леса, то может получиться пустыня, или если нарушить взаимодействие человеческого организма с микроорганизмами, которые присутствуют в нём в большом количестве, то можно заболеть вплоть до смертельного исхода, и т.д. – примеров масса. Гармония, устойчивость и существование – это, как мне кажется, одно и тоже, только сказанное под разными углами зрения.
Николай – И что это за углы?
Арфен Петрович – Наверное, гармония более чётко проявляется, когда на ситуацию мы смотрим с позиции прошлого. Ведь гармония – это какая-то устроенность и вписанность в естество жизни. На неё смотришь как на что-то свершившееся. И даже если говорить о гармонии в будущем, то всё равно переносишься в мысли в такую позицию, в такое нахождение, когда устроенность и вписанность – уже как бы свершившийся факт.
Николай – Может быть, может быть. А как быть с устойчивостью?
Арфен Петрович – Устойчивость – это точка зрения будущего. Мы некоторым образом предвосхищаем события, и каждый раз говорим о том, что будет. Скажем, стул не упадёт, потому что он устойчивый; государство не развалится, потому что оно устойчиво.
Николай – А существование?
Арфен Петрович – Существование, на мой взгляд, это сегодняшний день, настоящее. Если точнее сказать – мгновенный момент, простите за «масло масляное». Ведь всё, что существует, существует здесь и сейчас. При этом если, скажем, ребенок должен родиться, то его сейчас нет, хотя мы и прилагаем к нему долженствование. В этом долженствовании нет сегодняшнего положения вещей, но есть моя уверенность, что так будет, исходящая из знания того, что беременная женщина находится в гармонии со всем естеством.
Николай – Получается, у Вас из уверенности и устойчивости жизни рождается будущее существование.
Арфен Петрович – Ну, а как ещё? С другой стороны, нынешнее существование порождает всякое будущее, и значит всякую устойчивость, поскольку не будет устойчиво то, чего и сейчас-то нет.
Николай – А разве нельзя говорить о том, что возникнет что-то, чего еще нет, но что будет устойчивым?
Арфен Петрович – Если это что-то уже было, то мы просто перекидываем на него своё имеющееся знание. Если же имеется в виду действительно новое, то тут наше мнение о его устойчивости всегда будет сомнительным, или нужна какая-то идея, т.е. какое-то абсолютно ясное понимание включенности этого нового в гармонию всего существующего, и уже на этом строить вывод о его устойчивости. Ведь как будущего нет без прошлого, так и устойчивость немыслима без гармонии.
Николай – Я, кажется, понял. Вы, наверное, говорите о том, что стабильность может быть только там, где есть учет всяких обстоятельств реальной жизни (и плохих, и хороших), которые вместе в своём соотношении создают некую гармонию.
Арфен Петрович – Конечно, именно это я и хочу сказать. Стабильность без гармонии невозможна, гармония же включает в себя не только светлые мечты, но и грубую прозу. При этом то и другое не должны уничтожать друг друга. Иначе – какая это гармония? Как светлые идеи должны соответствовать так-сформированной жизни, так и реальная жизнь должна быть такой, чтобы не уничтожались идеи о лучшем, а наоборот – чтобы создавались и тянули на себя, призывали к улучшениям. В такой гармонии не может быть поощрения отрицания жизни, и напротив – всё жизнеутверждающее почитается. Я уже говорил – жизнеотрицающие пороки должны изгоняться, но если порок в целом не уменьшает способность к жизни, то он вполне приемлем. Просто он должен находиться, так сказать, в некотором законе и не выпячиваться.
Николай – В общем, я согласен.
Арфен Петрович – Ну что, зови своего Андрюшку. Попаримся разок, да домой надо, а то завтра спозаранку заседание, понимаешь. Совсем замучили…