Высота.
Сидели мы как-то в компании, про жизнь беседу вели, про случаи разные примечательные и запомнившиеся, а потом я признался в своей высотобоязни, на что Алексей, не тот, который режиссёр, и не тот, который из рассказа «Сон», и совсем уж не «экспериментатор», просто много их у нас на Руси- матушке Лёшек, на которых всё и построено, и на прочих тоже, естественно.
Это я немного отвлёкся на предмет ономастики. Теперь продолжаю. Алексей мне и говорит, что вот он с высотой на «ты», но это не всегда помогает. Я сразу понял, что будет интересное продолжение и уши навострил. И не зря, ох, и не зря. Судите сами, а я вам перескажу то, что слышал.
Снимали мы как-то воздушный праздник. Это что-то вроде парада, но с парашютно-десантными мероприятиями, музыкой-туш и прочими танцами. Снимали- знаем. Но всегда где-то внутри свербит маленький выпендрёжик, то есть хочется проделать свою работу так, чтобы посмотрели на тебя, а потом ещё раз взгляд сквозь лорнет сосредоточили, мол, вот этот самый и есть, что ж- мило получилось. И в платёжной ведомости лишняя строчка – соответственно. За инициативу, как полагается. Иногда – проходит.
Теперь снова о празднике. Традиционно всё, до обидности. А хочется оригинальности. Я и предложил дополнительные съёмки проделать. Там, наверху, с самолёта, откуда парашютисты- высотники демонстрировать свою лихость и умения примутся. «А как это, засомневалась журналистка, разве можно»? Что с них, молодёжи, возьмёшь? Наивными голубыми глазами на меня смотрит, да ресницами хлопает. Ну, я ей и отвечаю, что, мол, девонька, в жизни совсем уж невозможного поискать ещё надо, да постараться.
Сказал, а сам думаю, как всё это изобразить, как это у меня придумалось. Разрешения- согласования, то- сё, то есть официальными тропами ежели двигаться, так из тупиков замучаешься выскальзывать. А праздник-то вот он, уже случился. Колонна парашютистов- любителей бодро, под строевую музыку, маршировала к «кукурузнику», как ранее, в советские годы самолёт- трудяга АН-2 обзывался. А следом двигались профессионалы, то есть бригада пожарных десантников, которых над очагом лесного пожарища выбрасывали, и они чуть ли не в полёте действовать начинали по устранению стихийного несчастья. Это то подразделение, которое сейчас МЧС называется, по полному праву.
Про колонну, кстати сказать, я немного преувеличил, так, небольшая группа любителей парашютного спорта, а следом другая группа, суровых профессионалов, тут я не покривил. Вот я к ним и пристроился, вместе со своей видеокамерой.
«Кто такой, вопрошает меня инструктор, который всей этой гвардией командовал». Пресса, мол, ему отвечаю, а сам всё это мероприятие старательно фиксирую на камеру. Он от меня и отстал. А я вперёд забежал и снимаю, как они к «Аннушке» приближаются.
Снимаю я и вижу, как за мной с интересом наблюдает один из пилотского состава. Да там их всего двое и было – пилот и штурман, он же – второй пилот или бортмеханик, я уж столь интимные подробности и не помню. Не это главное. А вижу я искренний интерес к своей персоне. К камере у нас в государстве интерес был всегда неординарный, так сказать.
Я к этому самому штурману и подлетел чёртом. Так и так, ему объясняю. «Есть возможность провести съёмку кардинально». «Это как, на меня штурман вытаращился»? «Известно как, говорю, сверху всё снять и покадрово». Молчит штурман и на меня щурится. «Ну, что, ему говорю, браток, возьмёте меня за дополнительный груз»? «А полезай, рукой авиатор машет и к инструктору обращается, этот с нами пойдёт».
А у того своих забот выше крыши. Если в обычные дни он занимался тем, что парашютистов этих с борта отправлял, да следил, чтобы они чего не забыли сделать, то во время праздника его и самого прыгнуть обязали, да не просто прыгнуть, а лететь с красиво развёрнутым знаменем. Знай, мол, наших.
Снял я, внутри тесной кабины, как все эти пассажиры на скамейках узеньких размещаются, а самолёт уже двигается для разбега. Это для «Аэробусов» и «Боингов» нужны километровые бетонные дорожки для подскока. Наши же «Аннушки» довольствуются малым и взлетают чуть ли не с травяного поля. То есть взлетали, так как всё осталось в прошлом, и АН-2 тоже.
Тем временем мы поднялись, и сразу «болтанка» началась, по причине того, что квадратная площадь крыльев чуть недостаточна для уверенного и комфортного полёта. Народ бледнеть лицом начал и глаза таращить. Обычно к этому времени самолёт поднимается на необходимую высоту и пассажиров просят «на выход». То есть то, что надо мне.
Прицелился я со своего места и выхватываю то одного, то другого «любителя». Лица – крупно. И по лицам ощущается, что праздник-то остался где-то внизу, со всеми джимми- танцами и кафе- мороженными, а здесь, в высоте, суровая быль жизни. И вот через эту суровую действительность они и протискивались.
Слава Богу, всё удачно проходило, спортсмены отправились в «запланированный полёт», а «кукурузник» снова начал высоту набирать. Профессионалы, они с ещё большей высоты прыгать собирались.
Теперь работать было даже в удовольствие. После исхода «любителей» места оказалось предостаточно. Пожарные десантники спокойно проделывали свою работу, без всякой суеты и показушности. Скоро поднялись до установленной высоты и начался «выброс».
«Пошёл, командовал инструктор». И десантник уверенно шагал за каммингс и летел в сторону земли. За ним готовился следующий. А я всё это удовольствие на камеру фиксировал. «Пошёл, скомандовал инструктор и устремился за своими. За ним начало разворачиваться полотнище большого флага. Внизу виднелись крошечные букашки, которые были людьми. Они все смотрели на меня и радостно размахивали руками. А я, как вы понимаете, снимал, из открытой двери, фиксируя себя свободной рукой и коленом ноги.
Вы знаете, когда все, кто должен прыгать с парашютом, покидали борт, инструктор закрывал дверь и закреплял держатели. Это так по инструкции предусмотрено. Но в этот раз сам инструктор был задействован в мероприятии, а в машине, кроме экипажа, оставался только я, да ещё моя камера, весом более десяти кило.
К чему такие подробности, спросите вы? А вот к чему.
Может быть вы уже забыли, но праздник ещё не закончился. И пилоты нашей «Аннушки» тоже возжелали в этом празднике поучаствовать. Каким же образом? Да через демонстрацию своего мастерства. Всякие так виражи, «бочки» и «штопоры». Нет, слава Богу, «штопора» вроде бы не было.
Но всё остальное было!
Теперь милости просим мысленно составить мне компанию. Вот из «кукурузника» вываливается последний из десантников, этот самый инструктор, который обычно закрывает двери, но только не в этот раз. Не станет же он делать это на лету, снаружи, да ещё с тюком, который и есть флаг, только пока ещё свёрнутый.
А душа у доблестных авиаторов поёт и требует молодецкой удали. Вот они и «дали жару». Самолёт летел и так, и эдак! А внутри самолёта летел я. Как бы даже и автономно. И мысль у меня была одна – остаться и дальше быть живым. И в полной комплектации! И, желательно, с целой камерой!! Видите, сколько желаний, и это для человека, который не закреплён и находится в самолёте, у которого распахнута дверь, через которую его притягивает земля, как притягивал металлическую пыль магнит в опытах Карла Гаусса.
Вы, наверное, наблюдали с умилением за прыжками макак и шимпанзе, когда они перескакивают с дерева на дерево, используя руки и ноги и даже свой хвост, которым тоже можно держаться. Господи, как мне тогда не хватало такого вот цепкого хвоста. Дабы остаться живу и дальше!
Наверное, про меня пилоты просто позабыли. Я оказался неучтённым грузом, то есть предоставленным самому себе. Пришлось выкручиваться, как могу. А пилоты тем временем искренне радовались празднику и своему пилотажному искусству.
Можно долго рассказывать, как всё это продолжалось, тем более, что для меня эти минуты растянулись, по теории относительности профессора Альберта Эйнштейна, на бесконечные часы. Кстати сказать, пилоты были удивлены, когда обнаружили меня, вместе с уцелевшей-таки камерой в салоне своего транспортника. Я проскрежетал слова благодарности и, бегом, отправился наружу.
Теперь, спросите меня, боюсь ли я высоты. Когда как, отвечу я вам честно. А вы?
Крутое пике.
Прочитал предыдущий рассказ мой коллега Валера, с которым вы уже знакомы на историях с рыбацкими байками, и который тоже, кстати, оператор. Он мне и поведал свой вариант работы на высоте. Теперь я расскажу его случай вам, а вы уж сами делайте выводы.
Это было лет десять назад. Нет, даже больше. Да, собственно, это и не так важно. Тут интересно другое. Мы тогда снимали юбилей одного из колхозов, который находился в черте нашего областного центра. Масштабный такой колхозище, и мы целый про него фильм развернули. То-сё, сами понимаете, надо ведь весь масштаб его подчеркнуть. Уже и финал близится, а изюминка так и не проявилась. Какая «изюминка», спросите вы меня? А тут дело такое, если вы не хотите, чтобы ваша работа была рядовой, заурядной или ничегособенной, то надо постараться ввернуть туда чего-нибудь этакое, из ряда вон, что называется. Скажу вам честно, не каждый раз получается, не каждый …
А теперь сама история начинается. Выходной день. Сижу я дома, отдыхаю, и – вдруг – звонок телефонный. В фильмах в такие моменты всякие интересности начинаются, а в жизни так – неприятности. Я трубку взял, а там голос режиссёра. Он возбуждён и в ухо мне прямо кричит. «Поехали, говорит, снимать эпизод». «Так ведь, напоминаю ему, выходной и вообще на сегодня ничего не договаривались». «Отставить выходной, это он на своём настаивает, и едем снимать». А потом объяснил, что придумал особинку – надо сделать пролёт над главной усадьбой нашего «подведомственного» колхоза.
«Я договорился уже, продолжает орать в ухо режиссёр, с мотодельтопланом. И пилот опытный, у него налётов – лет сто! Надёжный мужик, то есть. Давай собирайся».
Он ещё что-то там глаголил, а я уже в голове всё прокрутил и сам понимаю, что это действительно именно то, что нам надо. И лёгкость сразу в организме получается, которая именуется вдохновением. Я своим домашним объяснил, что так и так, надо, Родина зовёт на подвиги, как тут откажешь. Головой кивают, но по глазам вижу, что ещё не прочувствовали. А я уже на полпути к месту съёмок.
Знаете, все эти кинематографические сборы, процесс весьма сложный. Сколько забавных случаев происходило, когда забывался на студии то объектив, то экспонометр, то аккумулятор, а как-то один из нас умудрился оставить свою кинокамеру. Но это совершенно отдельная история. В этот раз взяли всё.
Когда мне режиссёр втолковывал про авиатора и заявил, что лётного стажу у него на век наберётся, я этот эпитет как-то мимо ушей пропустил. А когда увидел пилота, то понял, что режиссёр Володя был абсолютно прав.
Если вы помните фильм Эдмонда Гарегиновича Кеосаяна «Новые приключения неуловимых», то там в самом начале герой фильма Яшка Цыганков выдёргивает посредством аркана из низколетящего аэроплана врангелевского лётчика, который вёз в ставку верховного генерала важный приказ, да на свою беду столкнулся с «красными дьяволятами». Должны помнить, мне кажется. Так вот, этот субъект был его точной копией, в длинной кожаной куртке, в шлеме с круглыми очками- «консервами», весь в крагах, сильно постаревший за эти годы. Но старался выглядеть бодрячком.
Увидев «летуна», я начал крутить головой, испуганно ожидая увидеть биплан с фанерными крыльями и проржавевшим пропеллером. Но позади него стоял вполне современного вида мотодельтаплан на две персоны. Всё было нормально, вот только этот авиатор … Он явно начинал летать ещё на «Ньюпорах» и «Форманах», нарабатывая лётный стаж.
«Не переживай, кричит мне Володька, нормальный мужик, я с ним тут уже пообщался, более опытного невозможно себе даже представить».
И бутылкой водки размахивает, что в руке его зажата. Его тоже, как оказалось, прямо из-за стола сюда принесло. Ветром «творческих исканий», надо полагать. Посмотрел он на меня, потом на бутылку, потом снова на меня, на старикана, в кожу затянутого, а потом мне на ухо и говорит. Мол, давай хряпнем по стакану, прямо сейчас, для смелости. А то, мало ли что, мне потом одному пить, что ли? Я его предложение отверг. Жди меня, говорю, и я вернусь, только очень жди.
Помните ли вы фильм Аллы Суриковой «Человек с бульвара Капуцинов»? Там герой Андрея Миронова переводит через улицу американского заштатного городишки древнюю бабулю, а она потом одним прыжком вскакивает в седло и уносится, в клубах пыли, куда-то прочь, восвояси?
Вот точно так же, в раскорячку, этот старый летун уселся в своём креслице, а потом, когда я устроился за ним, резво, весьма, повторюсь, резво, устремился в поднебесье.
Это надо было видеть!
Должно быть, старикашечка уловил своими фибрами моё недоверие и решил показать свою выучку. Признаюсь вам, что она у него оказалась на достойном уровне. Где-то внизу скакал режиссёр, в восторге размахивая руками, в одной из которых в лучах полуденного солнца отсвечивал некий прозрачный сосуд. В сторону горизонта уходили колхозные поля с перебираемыми ветром колосьями. Или ботвой. Это было неважно, ибо линия горизонта внезапно наклонилась градусов этак на сорок пять. Мы летели в сторону солнца, лихо подняв одно крыло. Примерно так рисовали самолёт французского писателя и лётчика Антуана де Сент-Экзюпери, когда он отправлялся в свой последний полёт, поднявшись с аэродрома Борго, что находился на острове Корсика, чтобы добраться до Марселя.
Кое-как я приготовил свою видеокамеру. Делать это на высоте птичьего полёта, при это той птицы, что видит себя не иначе как сталинским соколом, это задача не из простых. Весьма, вам поведаю. Но я с этим справился и сделал даже несколько хороших планов. А потом попросил авиатора опуститься чуть ниже, для чего вытянул руку, хлопнул по плечу «водилу» и указал ему вниз.
Авиатор покосился на меня, через кожаное плечо, глазами в массивных очках и показал мне жест, который очень походил на те фатальные жесты, какими в фильме Стенли Кубрика «Спартак» патриции приговаривали поверженных гладиаторов к смерти. То есть кулак с торчащим большим пальцем смотрел вниз. Я кивнул головой, соглашаясь, что да, надо вниз.
Должно быть, он ранее специализировался на этих пилотских трюках. Некоторые ведь их любят. Все эти «штопоры», «мёртвые петли», «бочки» и тому подобный беспредел. Должно быть, ему без них жизнь казалось пресной и скучной. Должно быть, всё это он до сих пор переживает в ночных сновидениях. Пусть так, я ему не судья.
Но ровно до тех пор, пока наш маленьких мотодельтоплан не сорвался в пике. Я чуть камеру из рук не упустил! После чего его снова в спину кулаком ткнул и рукой машу, мол, хватит, довольно. Пилот через плечо покосился и снова кивает, мол, вас понял и соответственно действую.
Говорят, что лучшего советского лётчика Валерия Павловича Чкалова, придумавшего восходящий «штопор», наказали за пролёт под мостом, над самой поверхностью реки. Наверное, этот летун был фанатом Чкалова и повторил все его достижения, а в чём-то и превзошёл прославленного аса.
Я в это теперь верю, потому как то пике перешло в пике крутое и мы понеслись к земле с усиленной и смертельно опасной скоростью, как это показалось мне, и красиво и даже лихо, как потом рассказал Володька.
Знаете, я позабыл про камеру, забыл её выключить, и всё происходящее было зафиксировано. Правда, в фильм это не попало, ибо не компоновалось с остальным содержимым фильма. Взяли только мои панорамы, а то пике … Оно навеки осталось в моей памяти.
Скоро топливо в баке дельтаплана иссякло, и мы опустились на благословенную землю, на которую я торопливо выполз, едва стоя на дрожащих ногах. Режиссёр Володька восторженно кричал, что никогда такого не видел и что мы молодцы. Старикашечка скромно покашливал в кулачок, а я потребовал выдать мне стакан водки, и немедленно, чтобы как-то прийти в себя.
«Извини, друг, признался Володька, я тут всё выпил, пока вы там лихачили. Подумать только, вы там такие фортеля выписывали, что у меня сердце обливалось, вот я и» …
Но я своё всё равно взял, когда до дому добрался. А когда ночью мне то крутое пике снова приснилось, и я с криком пробудился, то снова стакан употребил. Лежал, помню и думал, что мне вот получаса хватило, чтобы впечатлений получить на долгие годы, а люди ведь так всю жизнь проводят. И вспомнился мне вдруг Максим Горький с его фразой, что рождённый ползать летать не должен. И понял я, что известный пролетарский писатель тоже был когда-то пассажиром нашего героического старикана, который в то время был ещё о-го-го!, и выполз после полёта на землю, и сказал свою фразу, которая сделалась знаменитой, но которую можно по настоящему прочувствовать лишь побывав самому в том, что именуют «крутое пике».
Решение проблемы.
Вот и добрался до нашей страны настоящий кризис. Да как же так, обидится привередливый Читатель, который настроился получить удовольствие от разных ситуаций, характерных для юмористических рассказиков, коротких и порою въедливых, а тут ему про кризис заявляют. Но как раз кризис и лежит в основе этого данного рассказика, ибо если ранее мы вспоминали то, что было когда-то, то вот теперь вознамерились поведать то, что случилось сейчас, в нынешнее время, которое тоже будет когда-то прошлым и вспоминаться с умилением и всплёскиванием руками. Но это будет потом, не сейчас.
Произошло это в Нижегородчине, в настоящее, как уже утверждалось, время. Страна готовилась в празднованиям Новогодне- Рождественских праздников, то есть хотелось радоваться, веселиться и не думать о том, как нам придётся жить в следующем году. Это ещё блаженной памяти Леонид Ильич говаривал, мол, будет хлеб, будет и песня. Наш уважаемый генсек, который был не самой вредной исторической персоной, именно так интерпретировал библейское высказывание – «будет день, будет и пища».
Как-то так.
Итак, канун праздников, и в одном из нижегородских райцентров готовились к Новому году. Даже строчка в местном муниципальном бюджете имелась соответствующая. То есть средства на праздник были и тратились. Но вдруг выяснилось, что нет в наличии главного городского символа этого зимнего праздника, то есть ёлки.
Это только говорится, что на Новый год должна быть ёлка. «В лесу родилась ёлочка», распевают детишки и сами выстраиваются в хоровод. Примерно ту же песенку, написанную ещё в девятнадцатом веке, поют и взрослые, но выстраиваются в хоровод по другому, вытанцовывая «летку-енку».
Про что это мы?
Ах да! Ёлочка! Это в помещении ставят ёлку, а на главной городской площади, для массового увеселения нужна самая настоящая взрослая ель. Именно она – новогодняя ёлка.
Так вот, такой ёлки не оказалось в одном муниципальном образовании Нижегородчины. То есть и ели, и ёлки были, но они были где-то, а надо было, чтобы она уже находилась на площади, ввиду городской администрации и – желательно – украшенная. Или хотя бы – проста была.
Но её не было. Почему, это другой, и очень болезненный вопрос. Кто-то из местных шутников предположил, что ёлочку похитили боевики из опасного исламского государства, запрещённого в нас. Шутника хмуро выслушали и взяли на заметку.
Городской голова, то есть глава, начал нервничать и винить своих подчинённых в недосмотре этого важного праздничного мероприятия. Чиновники виновато выслушивали его сентенции, но только разводили руками и пытались спихнуть ответственность друг на дружку. Кто виноват и что делать, это два важных вопроса, которые всегда актуальны на Руси, но в канун праздников хотелось бы чего-то конкретного, и глава напрягся.
Был у него в заместителях человек, которого по полному праву можно было назвать головой, по причине завидной сообразительности и ушлости. В этом был он настолько ловок, что глава решил, на всякий случай, того замечательного человека от себя отодвинуть. Почему, спросите вы? Да это вам объяснит, как дважды два, любой начальник, но нас-то в данный момент интересует совсем другое.
Отправился глава к своему бывшему заму и объясняет ему проблему, стараясь не встречаться с ним глазами. Мол, народ ждёт праздника, а тут такая напасть. И – главное – в бюджете мероприятий уже все деньги кончились. Так, самая мелочь осталась. Да и времени по лесам нужное дерево выискивать не осталось.
Голова, то есть зам бывший, с минуту раздумывал, а потом кривенько так заулыбался и говорит, что ель соответствующая в городе их имеется, совсем и не далеко и он сейчас лично главу туда проведёт.
И провёл. Да – ель, та самая новогодняя ёлка имелась, и именно такая, какая и требовалась. Вот только … Глава муниципального образования зубами скрежетнул и приказал – переместить это на городскую площадь. Рабочие своё дело знали и – через несколько не очень обременительных часов – ель уже украшали на главной площади райцентра.
Народ обрадованно высыпал к администрации, но скоро все начали шушукаться между собой, а потом отправили к главе делегацию, среди которой присутствовали и детишки из церковно- приходской школы, что именовалась «рождественской».
Представитель народа, ломая в руках шапку и часто оглядываясь на соотечественников, высказал общую претензию, что ель срубили не где-то там, а на городском кладбище, где она произрастала, с самого своего рождения, насупротив входа, где разрослась так, что мешала всем траурным процессиям, которые вынуждены были её обходить с большими трудностями.
«Вспомните сами, ответил на претензии глава муниципалитета, что это дерево вам всегда мешалось. А сейчас оно не только не мешает, а даже приносит пользу и радость всем. Даже мне и детям».
Тогда вперёд выступили детишки и спросили, как им петь, что в лесу родилась ёлочка, когда она родилась вовсе и не в лесу, а на кладбище. И как можно под кладбищенским деревом веселиться, и как всё это скажется на всём дальнейшем будущем не только их поселения, но и всего государства в целостности?
Последнюю фразу произнёс тот самый шутник, что предположил козни боевиков, уже взятый на заметку и потому чувствовавший, что ему уже терять нечего, но продолжавший шутить и дальше, чисто по своей давней привычке.
Заметив в задних рядах делегации местного батюшку в позолоченном праздничном облачении, с большим крестом, уютно устроившимся на мягком объёмистом брюшке, глава поманил его пальцем и скоро они скрылись за высокими дверями из тёмного матового дерева.
Не было их видно две трети часа, во время течения которых народ чего только не предположил, в том числе и развития конфликта до рукоприкладства с обоих сторон. Но тут как раз двери распахнулись и обе персоны вышли оттуда и были явно довольны окончанием переговоров.
«Никакого противоречия здесь не наблюдается, убедительным баском заявил батюшка, ибо древо сее находилось в богоугодном месте, мимо которого, то есть сего древа, много раз проходили процессии с соответственным случаю религиозным убранством. Так что исходящая от них благодать распространилась не только на людей, но и на местность, в том числе и зелёные насаждения».
Батюшка говорил громко и убедительно, перебирая пальцами в кармане несколько денежных купюр, пожертвованных от муниципалитета на приходской храм, и мысленно применяя их употребление в самых разных сочетаниях, отчего речь только насыщалась положительными обертонами.
Вот так с одного из сельских погостов переместилась разросшаяся до нужных кондиций ель для услаждения народных традиций и вселяя в население уверенность, что безвыходных положений в нашей жизни не случается, если подходить к рассмотрению проблемы творчески и с выдумкой.
Оспаривать ведь этот постулат вы не сподобитесь? Или как?
Обсуждение
Сегодня в нашем литературном клубе «Вторая молодость» будут обсуждать мой рассказ. Вот только что мною старательно написанный. Ещё чернила размазываются по листам писчей бумаги. На душе делается тревожно, и ноги слабеют где-то под коленками. Ведь сейчас мои товарищи будут смотреть на меня так, словно проверяют на предмет готовности к … К чему готовности? И тут я понимаю, что к готовности на Нобелевскую премия по литературе. Ведь это такая ответственность! Проверяется даже тень, падающая от запятой …
Господи, да я же запятые ещё не пересчитал! Их должно быть шестьдесят четыре. Ну-ка, одна, вторая … ага, шестьдесят четвёртая. От сердца немного отлегло, и я отправился дальше.
Надо быть со всеми приветливым и заглядывать честно в глаза, чтобы видели, что я свой и происхождения самого что ни на есть пролетарского. А вдруг они узнают про прабабушку? Что она держала альбом с фотографиями из Парижу? Там ведь имеется и знаменитая Эйфелева башня, спроектированная и построенная Александром Гюставом Эйфелем в 1889-м году, и сад Тюильри, по которому гуляли все известные аристократы и даже мадам де Помпадур, и базилика Сакре-Кор при церкви Сердца Христова, а самое главное, так это открытка Триумфальной арки, построенной в 1806 году архитекторами Персье и Фонтеном, в честь побед Наполеона, возомнившего себя консулом, подобно Гнею Помпею или Марку Крассу. Там на переднем плане изображена какая-то французская мадам, в точности похожая на мою прабабку. Не восприняли бы её за … Но нет, альбом был надёжно спрятан ещё в период исторического материализма и столь хорошо, что так найден и не был.
Что ещё? А вдруг я не успел раскрыть тему? Или не был достаточно убедителен, чтобы показать все черты характера главного героя и героини? Я представил себе ехидную улыбку Вячеслава со змеиным псевдонимом. Он ведь не упустит самого ничтожного повода. Про таких говорят, дай ему добраться до пальца, и он отхватит руку по локоть. А мне рука эта дорога как память. И я вообще ею разные умные слова писать умею.
Эту историю, хочу признаться, я увидел во сне и сразу понял, что это оно самое и есть, то, чем можно всех удивить. Всех, а ведь там самые разные люди, смотрящие на вещи настолько с разных позиций, что их обмануть неискренностями просто не удастся. Вмиг поймают на противоречиях и …
Не думать об этом. У меня всё хорошо и всё прекрасно и рассказ должен получиться. Вот только Андрей … Он ведь обязательно что-нибудь там разглядит и будет анализировать это с лёгкой ироничной улыбкой преподавателя каллиграфии, который поймал второгодника за подчищением кляксы на контрольной работе по чистописанию. Вот Андрей снова улыбается и говорит, что, мол, батенька, как же вы так опростоволосились? Ведь любому самому ленивому невежде испокон известно, что в русском языке имеется двадцать девять степеней времён, а вы вот здесь, батенька, допустили непозволительную вольность и перепрыгнули из третьего времени сразу в семнадцатое. И я это теперь это прекрасно вижу и не знаю, куда направить взгляд своих бесстыжих и, как выяснилось, безграмотных, глаз.
Со своего места поднимается Светлана и заявляет, что Карл Вебер не раз уверял, что если книжку не хочется раскрыть во второй раз, то стоит ли её вообще раскрывать? А Николай Васильевич, по своему обычаю чуть раскачиваясь из стороны в сторону, нам сообщает, что Иван Бунин с особым тщанием выгранивал в своих текстах каждую строку, а Виктор Астафьев так тот вообще нивелировал каждое слово. Разве ж ему можно возразить, равно как и тем великим писателям, имена которых он употребил? Хотел было вспомнить высказывание Франсуа де Ларошфуко из «Максим», где он небезосновательно отмечает, что кто слишком усерден в малом, тот зачастую не способен заметить великого, но … рот мой издаёт лишь набор беспомощных и малосвязанных фраз. Вечно это со мной в неподходящий момент случается.
Поздно что-либо менять в тексте рассказа, и я встаю перед залом, наполненным острыми взглядами придирчивых глаз и … с чего начать? Я раскрываю папку, в которую спрятал листы и вижу … О Боже, листы девственно чисты …
Но … как же так? Ведь был же сон, и я узрел там великолепную историю и даже нашёл в себе силы проснуться среди ночи, чтобы кинуться к столу и перенести вот на эти самые листы всё то, что я столь категорично пережил. Почему же тогда они пусты?
Я растерянно оглянулся по сторонам и увидел себя за трибуной, по бокам которой стояла парочка суровых стражей, а люди в зале приняли немного иной вид, и я начал свою последнюю речь, жалобным и даже кажется плачущим голосом заявил, мол, граждане судьи и дорогие товарищи народные заседатели, я не хотел убивать ваше время, столь для вас дорогое, и прошу сейчас хотя бы капельку снисхождения и уверяю, что впредь буду максимально внимателен и не допущу … не допущу …
Чего же я не допущу, спросил я недоумённо у разбуженной супруги.
Уж не знаю что, сварливо заявила она, но лично я не допущу, чтобы меня будили среди ночи ни за что ни про что. И я был сурово изгнан из семейного ложа, столь уютного и тёплого, учитывая, какие минусы царили по ту сторону заиндевевшего оконного стекла. Но что случилось, то случилось. Уныло я поплёлся к столу, где лежала стопа писчей бумаги, на которой я собирался написать рассказ для обсуждения на заседании литературного клуба. Ведь вечер просидел и так и не нашёл ни одной темы, достойной, чтобы её перенесли на бумагу.
А что если, вдруг пришла озорная и даже чуточку хулиганистая мысль, записать всё то, что мне приснилось. Ведь там, во сне, я как раз записывал пригрезившуюся мне историю. А вдруг это и есть – сон в руку?
В руку я зажал авторучку и начал нанизывать на бумажную строку буквы, выстраивая их в стройную колонну, словно они, эти красиво написанные буквы суть центурии, а я одновременно и трибун и командующий ими консул. Скоро наступит рассвет, и я принесу-таки свой рассказ и буду гордо смотреть в глаза товарищам.
Интересно, что они мне скажут на обсуждении?
Камуфляж
Ранним погожим утром двигался я по направлению к своей работе и наслаждался попутно хорошей погодой, которая случилась именно сегодня. По этой немаловажной причине и настроение у меня было такое – приподнятое. Шёл и обозревал окрестности – мало ли что замечу или увижу, в хозяйстве потом сгодится, а то и просто для настроения. Чтобы и дальше оставалось таким.
Иду, а навстречу мне дамочка идёт глянцево- интеллигентной внешности, вся из себя – цаца, да ещё и на каблуках высоченных. А рядом собачушка семенит, на тонюсеньких кривеньких лапках, мопс или левретка, а может и вовсе чихуахуа, не знаю уж точного обозначения породы. Но не в этом дело.
Придумали люди добрые и явно остроумные обряжать своих разлюбезных питомцев в самую разную одёжку, игнорируя те обстоятельства, что матушка- природа их уже шубками порадовала, так что дополнительное одеяние может им показаться чрезмерным и даже обременительным. Но хозяева эти собачьи настроения не принимают, а делают так, как им воображение подсказывает. Даже мода на собачьи одёжки где-то появилась. Я не в курсах.
Возвращаюсь снова к собачке. Малюсенькая собаченция, из тех, что больше на руках таскают, но ведь и им побегать хочется, и потому, проникшись собачьими настроениями и потребностями, хозяйка решила своего питомца не лишать его радостей. А попутно его обрядила, для красоты, должно быть, и модной приглядности.
Вот этот самый «костюм» его меня сильно и позабавил.
Я уже несколько раз отметил незначительные размеры животного, его миниатюрность и даже худобу. Должно быть, он зимой и мёрзнет сильнее среднестатистичной российской собаки, деловито шныряя среди сугробов. Вот хозяйка и расщедрилась на утеплённый комбинезон, раскрашенный в цвета спецназа. Может какие-то свои тайные мечты хозяйка в эту одёжку вкладывала. А может и собака лапой в ткань ткнула. Мол, вот эту надо, эта, мол, мне по сердцу.
И скакал сейчас по заснеженной дорожке, игривый и свободолюбивый мопс в камуфляже с подстёжкой, и напоминал, формою, маленького боксёра. Это тоже порода такая, но только боевая, я бы даже сказал. Пропустил я эту парочку мимо себя и в след ещё не раз оглянулся.
Шёл я дальше и вспоминал исторические ассоциации. Это было в те смутные времена, когда СССР начал переформатироваться в Российскую Федерацию, со всеми последовавшими особенностями, о которых мы не будем здесь поминать. Разве что об одной. Тогда детская телевизионная передача нашей региональной компании – «Давайте жить дружно» преобразилась в «Муравейник». Связано ли это с государственными метаморфозами, не могу знать. Может, просто – совпадение …
По задумке режиссёра детской программы, Гертруды Николаевны, одной из «страничек» было наблюдение за жизнью собаки – овчарки Герды. Впервые в «кадре» она появилась ещё глупым и забавным щенком, а потом росла, под бдительным вниманием телевизионной бригады и телезрителей. Её правильно кормили, дрессировали, лечили, и совершали кучу других действий, на радость и потеху детворы, как участвовавшей в съёмках, так и просто тех, кто следил за всем по экрану своего телевизора.
Эта самая овчарка, Герда, привыкшая к такому пристальному и многолюдному вниманию относительно своей персоны, была искренне уверена, что на съёмочной площадке именно она и есть – главная, и успевала быть сразу везде, всеми командовать, следить за порядком, искать интересные разности и ещё совершать тысячи других дел, прямо на ходу. Всё делалось быстро, а порой даже и суетливо. То есть к концу съёмок, а то и просто прогулки, Герда успевала извазюкаться так, словно это делала сразу целая собачья свора, грязь с которых приходилась на одну Герду.
Бедная Гертруда Николаевна, ей приходилось затаскивать Герду, которая быстро вымахала до предназначенных ей природой размеров, загружать её в ванну и тереть щётками и обливать шампунями. И не всегда эти манипуляции приходились овчарке по нраву. А то и наоборот, она принимала водный моцион за очередную игру и принималась шалить, результатом чего было то, что режиссёр наш промокал до последней, как говорится, нитки. Собака была в полном восторге, а вот Гертруда Николаевна – наоборот.
Так бы они и мучились по жизни, но подсказала им одна добрая душа, что теперь в европах на собак одёжку напяливают, и в таком вот виде променады совершают. Цивилизация, блин!
По специальным выкройкам был пошит собачий комбинезон. Целой эпопеей оказалась задача убедить Герду, что оно ей это надо – бегать в дополнительной одёжке. Но, со временем, овчарка и с этими нововведениями смирилась и скоро носилась как ни в чём не бывало. А постирать брезентовый комбинезончик было не в пример легче, чем довести до гигиенических кондиций игривую и резвую животину. Такой вот коленкор.
Со временем и другие собаки начали щеголять в дополнительной «одежде», как самошив, так купленные в заграничных, а потом и в наших магазинах. И все к этому привыкли – и хозяева, и сами собаки, и даже прохожие, вроде меня.
Но так было в городе.
Случилось как-то, что отправились мы всей бригадой в экспедицию, как называется по телевизионным канонам обычная командировка, в один из дальних районов. И Герда с нами поехала. Для неё тоже «эпизод» был предназначен, да и просто – «за компанию». Своё она отработала, но, переполненная энергией, а также мыслями, что такая большая и незнакомая территория да не обнюханной осталась, озаботилась «это дело» исправить. Иных обстоятельств никакое собачье сердце допустить не может. И Герда вознамерилась всё это сделать в кратчайшие моменты. Наученная горьким, да и всяким прочим опытом, Гертруда Николаевна эти её порывы сдерживать не стала, а просто достала привычный уже комбинезон. Герда почти что сама в него влезла, все застёжки- «молнии» были замкнуты и овчарка резво понеслась вперёд.
Напомним, что всё это происходило в дальнем районе, собаки которого ещё не видели подобного действа. Пока Герду обряжали, они набежали едва ли не со всей округи и стояли, и смотрели. Кто-то просто таращил глаза, кто-то разинул вполне по-человечески рот (выражение даже есть специальное – ротозеи) и все собаки, дружно, силились понять, что же перед ними происходит. А когда поняли, устроили неистовый лай, требуя немедленно прекратить безобразие и скинуть всё – на фиг! Виданное ли дело – собаку наряжать! Именно это и вылаивали наивные провинциальные псы, а гордая Герда носилась от столба к столбу и обнюхивала их, словно была собачьей королевой. Если можно представить себе собачью королеву.
Такая вот мне вспомнилась история, пока я шёл дальше, оставив далеко позади ту странную парочку. И думалось мне, а ну, как им встретится свора нецивилизованных псов, которые воспримут вызовом то, что крошечная пигмеистая собачонка пытается выглядеть как бульдожка и не постараются ли они вернуть вид собаки в тот, в каком её и сотворила природа и мать- собака.
Шёл я и слушал, нет ли позади лая и криков, но так и не услышал ничего. То ли слишком далеко удалился, то ли перевелись уже натуральные дворняги – барбосы и шарики. «Настоящих буйных мало, -- пел по радио хрипловатым баском Высоцкий, -- вот и нету вожака». В корень ведь смотрел поэт, восхитился я, и пошёл своей дорогой.
Полтергейст.
Как рождаются городские легенды? Да по-разному. Но, почти всегда в основе лежит реальный, самый что ни на есть «земной» случай. Пример привести? Да хоть два, тем более, что я услышал всё своими ушами от своего доброго знакомого Андрея. Вот что он рассказал про то, как можно вынести дверь, со всей рамой, силами шести студенток, в состоянии некоторого возбуждения.
А задумал эту шутку его товарищ, Леонид, потом – Леонид Михайлович, но тогда ещё просто – Леонид, по кодовому обозначению «Тривывиха». А придумал он подшутить над своей новой знакомой, студенткой Люськой, подбивая к ней клинья таким вот экзотическим способом. Придумка та была несложной – влезть в девичью комнату через фрамугу форточки и спрятаться под кровать той самой Люськи. А когда она опустится на спальную площадь, удариться снизу своим крепким, жаждущим любви телом, и закричать дурным голосом. Вроде как домового изобразить. А что? С точки зрения студенческого юмора очень даже прикольно.
Здесь ведь главное что – долго не рассусоливать и не прикидывать, что, как да зачем. Метения и сомнения они ведь только губят добрую шутку, равно как и добрый прикол. По этой важной причине Леонид раздумывать не стал. Лёгким гимнастическим шагом он отправился к общежитию и влетел в нужную форточку, вдохновлённый шутником Купидоном. Кровать люськину он уже знал и намерен был её обжить. Начать можно и с изучения тылов. Жаль только, что «тылы» оказались настолько запылёнными.
Ждать пришлось чуть дольше запланированного, что было не так уж и хорошо, учитывая, что пыль норовила забраться во все дыхательные пути, какие имелись в наличии. Но скоро двери девичей светёлки распахнулись, и эти нежные создания заполнили помещение даже в большем количестве, чем предполагалось первоначальными намерениями. Девушки щебетали, как … Вы когда-нибудь слышали то, что называется «птичьим базаром»? Здесь примерно так же, вот только у птиц мы не имеем возможности познакомится с содержанием их речей, а здесь – пожалуйста. В течении нескольких минут я сделался обладателем уникальных и даже интимных знаний о самых разных предметах, которые входили в сферу интересов наших ну очень активных студенток. Вот уж не знаю природу работы шпионов, но думаю, что им достаточно посидеть часок под кроватью телефонисток и секретарш Генерального штаба и можно отчитаться о перевыполнении плана по добыче секретных сведений на ближайшую пятилетку.
Дальше оставаться под кроватью не имело смысла, а могло стать и опасным. Эпитафия на могиле – «он слишком много узнал, этот домовой». По этой причине, как только на кровать опустилось юное упругое тело, Леонид, вошедший в образ домового, начал свою арию, соло подкроватного гостя. Что тут сказать – он постарался быть убедительным.
Знаете ли вы – что такое паника? Настоящая Паника? Нет, вы не знаете, что такое Настоящая Паника, потому что надо всё видеть своими собственными глазами. Как шесть юных нежных легковесных дев кидаются к дверям, оглашая окрестности до горизонта или чуть того дальше разнотональными выражениями примерно одинакового содержания, Ах и Ой. Далее – по алфавитному списку.
Но самое главное, это их напор, умноженный на накал эмоций. Они не захотели действовать по разуму, а руководствовать по зову сердца, то есть каждая из них желала выйти непременно в первых рядах. Всё это привело к тому, что девицы в дверях застряли. Но застряли он на мгновение, а потом движение продолжили, но уже вместе со всей дверной коробкой.
Как только комната опустела, Леонид сообразил, что шутка удалась и можно начать стричь лавры победителя. Он осмотрительно отказался от мыслей остаться и раскланяться перед всеми. Скорей всего оваций благодарных зрителей не будет, а наоборот, на него и повесят валявшуюся в коридоре коробку вынесенных дверей.
Леонид вышел сквозь увеличенный дверной проём и ушёл чиститься от многодневного слоя пыльных напластований, сетуя на недостаточное внимание Люськи и её товарок на уборку в своём жилище, потому пропустил, как явился комендант со шваброй в руках и лично убедился в отсутствии каких-либо чудовищ и других лиц, не имеющих права доступа на подведомственную ему территорию.
Самое печальное в этой весёлой истории было то, что самой Люськи в той компании не оказалось, так что светить своё участие в «мероприятии» было уже Леониду не с руки, но он всё равно проявил в этом деле самое горячее участие и заявил о своей готовности поселиться в этой комнате, если кто из девушек готовь предоставить ему своё койко-место.
Место ему предоставили все, потому как все вместе отказались там находиться. Потом, когда страсти поутихли, девушки вернулись, но комнату использовали для дневных посиделок, а ночевали по другим местам.
Для восстановления утраченного имиджа комнаты пригласили было батюшку с ближайшего православного храма. Батюшка студенток хмуро выслушал, а потом высказал своё на это дело мнение, выговаривая кощунницам хорошо поставленным и глубоким басом. Девушки посовещались и пришли снова, уже в платочках на головах и в сопровождении хмурого коменданта, который всё больше молчал, ибо умел изъясняться с помощью таких слов, которые в божьем жилище произносить не следует.
Короче говоря, второй визит закончился тоже ничем. Разве что комендант прихватил с собой «святой воды» и в присутствии внимательных свидетелей старательно окропил всю площадь очарованной комнаты. Девушки за процедурой внимательно наблюдали, но заселяться туда не спешили.
Так родилась очередная городская легенда. Туда пригласили экстрасенса, и он долго оглядывался и изучал «объект» с помощью целого арсенала специального снаряжения, как у «охотников за приведениями» из одноимённого фильма Айвена Райтмана. Он констатировал превышение энергетического фона и явное наличие эктоплазменных явлений. Тут же появились истории о трагически погибшей студентке во время подготовки к выпускным экзаменам, о массовом море немецких военнопленных, якобы строивших сие здание общежития.
Ополоумевший от всех этих откровений, свалившихся на его голову, Леонид решил сознаться, что это он придумал шутку и готов понести за неё наказание, если оно не будет слишком фатальным.
Знаете, его жестоко осмеяли и выгнали оттуда, пересказывая друг другу всё новые подробности о том, как летали по воздуху находящиеся в комнате предметы, как взлетали кровати и двигались шкафы, как вылетела дверь и лишь после этого девушки поспешили оставить комнату, которая сделалась вместилищем сил, непостижимых для нашего разума.
А с Люськой Леонид-таки закрутил, а плотом переключился на Наташку, а потом на Ленку, а потом … Да вы лучше у него самого спросите, он может ещё чего вспомнит весёлого.
ПОДБИТЫЙ ГЛАЗ
Ах, да, я же обещал привести два примера. Так вот это – второй случай. И тоже по рассказам Андрея. В его изложении.
Поехали мы встречать Новый год на дачу к Михалычу, не к тому, которого вы знаете, а к тому, которого знаем мы. Он человек с юмором и любит разнообразие. Но это выяснилось впоследствии.
К нашему приезду он успел подготовиться, то есть положил всякий ненужный хлам в медный тазик и этот самый таз установил на стрехе перед проходом в клеть. Если кто из вас бывал в старых избах, то меня поймёт. А Михалыч не поленился просверлить в стене отверстие, сквозь который пропустил шпагат и привязал его к тому самому снаряжённому тазику. А второй конец шпагата поместил у своих ног. Приготовился, то есть.
Приехали мы, и давай праздник отмечать и хорошо нам сделалось и благодушие наступило. Стали мы увещевать хозяина, вот, мол, Михалыч, и как тебе удалось таким домом разжиться.
Михалыч рукой машет и признаётся, что дом ему практически даром достался. Хозяева, которые до него там проживали, рады были отсюда убраться и едва не пищали от восторга, что кто-то готов этот дом у них взять.
Как так, его мы спрашиваем. Быть такого не может. Да вот так, отвечает. Тут изначально один мужичок жил, Снегирёв Олег Михайлович, да и помер здесь же, прямо в доме. То есть тело его со временем нашли и даже захоронили, а дух его так по дому и бродит, да всем разные казусы устраивает. А мы с ним как-то и ужились. Может потому, что оба Михайловичи? А может и по другой какой причине, не могу заподлинно знать, но только временами пересекаемся, то там то здесь. Самогоночки как-то с ведро выкушали и тогда я его в личности узрел.
Врёшь ты всё и сочиняешь, вынесли мы ему свою общую резолюцию, а он в усы усмехается и говорит, что проверить это всё очень даже легко и доступно, а сам ладони ко рту раструбом приложил, да как завоет, мол, Снегирёв, Олег Михайлович, о своей личности объяви, чтобы поверили.
Сам же предательским образом шпагат на ногу намотал да как дёрнет. По первоначальному плану Михалыча, таз, утяжелённый старорежимным угольным утюгом и хомутом, должен был весьма ощутимо на пол грохнуться, но не учёл, что здесь же, по стенам ещё были развешаны косы, вилы и всякие принадлежности, используемые в сельскохозяйственную страду, и когда всё это на пол начало валиться, одно за другим, шум был такой, что с соседних домов народ начал подтягиваться, чтобы узнать, на предмет чего у нас столь шумный сабантуй.
Нам, то есть гостям, дальше веселиться в столь неудобном соседстве показалось чрезмерным и мы, было, засобирались по домам, но, учитывая, что на дворе уже была ночь, и до тракта с полдесятка вёрст по занесённой дороге, а также то, что Михалыч в шутке своей сознался, мы-таки решили остаться. Правда, у самого Михалыча глаз оказался подбитым, мол, от падения того самого таза, который он для добрых шуток приспосабливал. Михалыч на нас не в обиде остался, потому как всё сам осознал и даже рассказал, как к нему давеча родственники приходили, и тоже – в гости. И тоже он решил над ними подшутить. И фильм был соответствующий – «Зловещие мертвецы» называется. Если не смотрели, то полюбопытствуйте. Только при этом учитывайте, что наш человек до всех этих страхоужасов ранее дюже непривычен был, то есть фильмов, страшнее «Вия», мы не видели, то понятно было то оцепенение, в какое впали гости. И тогда добрый шутник Михалыч надел заранее приготовленный противогаз и в самый напряжённый момент из-за телевизора поднялся, и руки растопырил и даже сказать успел… Что сказать, уже и не помнится. Как позднее выяснилось, родственница была не только впечатлительной, но ещё и беременной. Так что подбитый глаз Михалыч заработал оправданно. А родственники уехали, в полном комплекте, и хотя заверяли, что не обиделись, но почему-то со следующими визитами не спешат. Вот так.
Не правда ли, слишком много Михалычей? Вы так не считаете? А, между прочим, в нашем городе есть даже торговая марка хлеба «Михалыч» фирмы «Хлебное изобилие». Вот так!