С Юлькой я познакомилась не в самый благополучный и безоблачный период истории её жизни. Она снова была безработной и приехала в город, чтобы поспрашивать о том, где можно устроиться, своих знакомых.
Юля была женщиной чуть за сорок, хотя благодаря своей природной худобе выглядела, пожалуй, гораздо моложе. Знаете, бывают люди с такой конституцией тела, что им не нужно думать о диетах и похудении. Они и кушают замечательно, и зарядкой не заморачиваются, а выглядят постоянно худенькими и стройными. Это о Юльке. Всему причиной, наверное, гены. Таким же «прогонистым» был и её отец. Женщина была природной блондинкой, хотя и подкрашивала волосы «блондом» для пущей свежести красок.
Одевалась дёшево, но разнообразно и даже, можно сказать, с каким-то вкусом. Всегда носила брюки: благо, фигура это позволяла. Завершая портрет моей героини, пожалуй, стоит сказать о её глазах. А они у неё были удивительные. Голубые и очень большие. Пожалуй, даже несколько больше, чем это принято для такого рода глаз. Благодаря этому она немного смахивала на инопланетянку. Тем не менее, Юля считала их главной привлекательностью своего лица, всегда наводила стрелки на веках и подкрашивала ресницы.
Характером Юлька обладала бедовым, была энергичной и весёлой, бойкой на язык, как говорится, за словом в карман не лезла, и вообще – приколисткой и хохмачкой. Опять же, таким же острословом был и её уже покойный отец. Бывало, на шахтном наряде, а он был горнорабочим на местной шахте, пока суть до дела, пару-тройку анекдотов расскажет – шахтёры от смеха за животы хватаются. А то разыграет кого-нибудь. И дочь, видно, в батю пошла.
Была Юлька женщиной одинокой: ни разу замуж ей выйти не довелось. И не потому, что ничьё сердце не тронула эта веселушка – воздыхатели были. Но только вот такого, чтобы она действительно поняла: «Вот она, моя судьба!» - Бог не дал. То разведенный, то уж не молодой, то шибко закладывает за воротник, то ростом не вышел, то лицом. Однажды она, потеряв уже надежду, решила выйти за своего ровесника Сашку – неплохого, в общем-то парня, но спивающегося от беспросветной жизни, который ещё в школе за ней приударял. Но мама упёрлась и сказала дочери: «Только через мой труп. Я своему ребёнку – не враг. Лучше уж быть одинокой, чем жить с алкашом и каждый божий день терпеть от него издевательства». Так Юлька ни разу в ЗАГС и не сходила.
Родители её умерли как-то враз, ещё не старыми, один за другим. Вначале заболела мать: онкология. Дочь любила её безмерно. Да и было за что: добрая и сердобольная она была женщина, смиренная, всё трудилась по думу, для семьи. Болезнь быстро изъела её изнутри. Юля в это время, как могла, ухаживала за ней. И уколы научилась сама делать. Чуть что, бежала в местный медпункт за медсестрой, если помощь нужна была. Но ничем уже спасти её родительницу было нельзя. И одним тихим июльским утром она тихо ушла к Богу. Отец не намного пережил свою супругу: умер вскорости «на бегу», схватило сердце. Так Юля и стала сиротой.
Правда, у неё ещё были родные сестра и брат. Сестра Зоя была старше Юли на 8 лет. Она уже давно была замужем и жила самостоятельно в районном центре соседней области. С мужем Алексеем они воспитывали двоих детей, дочку и сына. Нужно сказать, что зять был человеком хватким до дела и хозяйственным, носом чуял «веяние» времени, где и как можно заработать. Чтобы принести копейку в дом, хватался за разное: то кооператив свой открыл, потом смог и магазин приобрести. Этим и был счастлив, днями пропадая на своём «производстве». Для семьи это как бы и хорошо. Но только Юльке всегда казалось, что уж слишком жаден зять и расчётлив, слишком деньги любит, постоянно на что-то копит, а Зое приходится экономить. Но ведь сестре с ним жить. Значит, её-то он устраивает? Да, и впрямь, живут в достатке. Что ещё нужно? А остальное Юлю никак не касается.
Был ещё и родной брат Костя. Но он был не здоров и с некоторых пор пребывал в специнтернате. А вышло это так. Во время службы в армии парень попал служить в «горячую» точку. Повидать ему там довелось всяких страстей, не у каждого психика выдержит. Вот и с ним беда приключилась. Когда вернулся, не сразу поняли, но потом начали подмечать, что что-то с ним не того: то замкнётся в себе, днями ни с кем не разговаривает, то каким-то диким, агрессивным становится. Стало понятно, что без специального ухода ему не обойтись – и отправили в соответствующее заведение. Когда родители были живы, проведывали его регулярно. А потом уже эту миссию выполняла Юля, которая любила и жалела своего брата.
Из подруг у Юли была только Иришка, её одноклассница и сослуживица одновременно. У неё был муж и дети, но она никогда не выпускала подругу из поля своего внимания. Всегда поддерживала, приглашала в гости на праздники, была в курсе всех её дел.
Беда с работой случилась тогда не только у моей героини. Когда закрыли шахту, многие оказались без средств к существованию. Женщина жила в шахтёрском посёлке, небольшом и компактно спланированном, застроенном аккуратными двухэтажками. Зелёный и благоустроенный, начинённый всем, что нужно человеку, а именно: магазинами, школой и несколькими детсадами, клубом, стадионом, - посёлок своим рождением в шестидесятые прошлого века был обязан шахте, как и всё здесь на Донбассе.
Сюда отовсюду потянулся рабочий люд. Привозили свои семьи, заводили новые, и не раз. Кстати, аура посёлка, наверное, способствовала такому любвеобилию. Не зря в народе посёлок в шутку называли «маленький Париж». Супружеские измены и рокировки между парами, сопровождающиеся громкими скандалами и обсуждениями, были здесь не редкость. Шахта гремела своими трудовыми достижениями. Посёлок обрастал большим количеством гаражей, свидетельствующих о хорошем материальном достатке его жителей. Праздники и дни повышенной добычи отмечались весело и с размахом. Накрывались богатые поляны, спиртное лилось рекой, было чем и закусить.
И вот шахту, которая считалась одной из перспективных в этом регионе, но доведенная «до ручки» новой экономической политикой, рыночной экономикой, закрыли. Не помогли ни депутаты, ни герои-горняки, которые, веря в действующие раньше безотказно методы, ездили делегациями к президенту и угольному министру в надежде получить господдержку на развитие угробленного предприятия. Ничего уже не помогло.
До закрытия шахты Юля работала здесь в шахтной бухгалтерии. Бухгалтера на шахте – очень уважаемые люди. Особенно в то время, когда зарплата выдавалась на шахте. Это потом, когда деньги стали выдавать через банки, их владычество пошатнулось, но и то не совсем. Юлька любила свою работу. Она ловко барабанила на своём калькуляторе, внося в ведомости разные цифры и успевая при этом перебрасываться шутками и новостями со своими сослуживицами. Когда шахту закрыли, женщину взяли кассиром в сберкассу. И снова она была на передовой. Посельчане любили её, стараясь рассказать ей что-нибудь интересненькое, угостить чем-нибудь вкусненьким. И она была довольна своей жизнью.
Но вот и этой работы не стало. Именно в это время я и встретила Юльку в городе. Тогда все кинулись в Первопрестольную на заработки. Посёлок опустел. Потускнел, зарос бурьяном, потянуло заброшенностью. Уже не слышно было по вечерам ни музыки со дворов, ни смеха, ни громкого разговора, ни отголосков весёлых гуляний. Только ошалелые бабушки бегали с хворостинами за своими непослушными внуками, которых их уехавшие дети оставили им на попечение.
Юлька открыла кладовку, чтобы оценить свои "стратегические" запасы. Банка солёных огурцов да банка помидор, полсумочки картошки, немного лука да моркови. По жменьке круп и муки. Какие-то остатки приготовленного ещё стоят в холодильнике. При желании недели две можно продержаться. Но не больше.
Женщине припомнилось, каким унизительным был прошлый приезд родственников, доставивших ей кое-какие продукты, главным образом, овощи. Как демонстративно зять заносил в подъезд полмешка картошки, намеренно позируя перед соседями, как бы говоря: «Вот, люди добрые, смотрите, какой я добрый и щедрый. От себя отрываю, а свояченице умереть с голоду не даю». «Фу-у, не хочу! – подумала Юлька и отогнала от себя эти тягостные мысли.
Женщина призадумалась. за годы одиночества у неё уже выработалась привычка: если возникала трудная ситуация, она мысленно обращалась за советом к своим умершим родителям, разговаривала с ними, просила помощи. И, как правило, всё разрешалось.
«Нужно сходить на кладбище», - подумала она, накинула куртку и выскочила на улицу. В подъезде она встретила соседа. Вовчик был в стадии развода со своей женой. Да, что там в стадии? Жена уже полгода назад собрала вещи и уехала жить к старшей дочери. Мужчина же никак не мог смириться с этим фактом, равно как и определиться, что же теперь делать? Он то ехал к жене вымаливать прощение за какие-то грехи, то принимался за кем-то ухаживать, мотивируя это тем, что нужно же в конце концов налаживать свою личную жизнь.
Под его "прицел" попала и соседка Юля. А что? Удобно. Далеко ходить не надо и особых ухаживаний можно избежать. Несколько раз он приглашал её к себе в гости и сам иногда заглядывал к ней под предлогом «соль закончилась». Была даже решительная попытка затащить женщину в постель. Но Юлька выстояла, выдержав это наступление. И зачем это ей нужно? Пусть сначала определится, кто он и с кем?
Столкнувшись с озабоченным соседом нос к носу, она услышала:
- Привет, соседка! Вот пирожные свежие купил. Приходи на чай!
- Знаю я твой чай. Сам пей, - сказала, как отрезала, и побежала дальше Юлька.
По пути женщина встретила ещё одну соседку – бабу Маню. Хорошая женщина, отзывчивая. Если по душам хочется поговорить, или совет какой-то получить, опять же, по здоровью – это к бабе Мане. Добрая у неё душа. Пирогов напечёт:
- Юля, деточка, бери, угощайся.
Дай Бог ей здоровья.
- Ты это куда, дочка? Снова в город?
- Да, что я там забыла? На душе что-то тоскливо, пойду своих проведаю.
- А-а-а… Иди, милая, иди.
Кладбище было сразу за посёлком и пройти туда можно было совсем не замеченной, за домами. Вот и две могилки. Скромные, но всегда ухоженные. Оградка покрашена.
- Ну, здравствуйте, мои дорогие. Пришла вот. Совет нужен.
Юля начала мысленно обо всём рассказывать. И про посёлок, и про шахту, и про своё нынешнее положение. Что делать? В ответ – безмолвная тишина погоста.
- Ну, что же, спасибо, что хоть выслушали, - сказала Юля, затворяя калитку в оградке.
- Вы уж сообщите как-то, если что придумаете, или намекните, - сказала женщина и пошагала домой той же дорогой, по которой и пришла.
Дома она пыталась что-то делать, но всё валилось из рук. В конце концов она отказалась от этой идеи и прилегла. Мысль о безысходности всё настойчивее терзала её.
Вечером на минутку к ней забежала Иришка.
- Что тут у тебя? Как ты? Не хандришь? Кушать есть что? А то, так пойдём к нам, поужинаешь? Я тут в нескольких местах спросила о работе для тебя. Может, где-то да «выстрелит»? Будем ждать, – выпалила Иришка и убежала.
Ирине не понравилось упадочническое настроение подруги. Нужно было что-то делать, вытаскивать её из этой безнадёги. Но как? По пути она зашла к бабе Мане.
- Баба Маня, Юля мне что-то не нравится в последнее время. Как неживая какая-то. Что с ней делать? Ведь пропадёт.
- Да, я сама думаю об этом. Может, сестре как-то сообщить? Пусть приедут, может, заберут её что ли? Номер телефона-то её ты не знаешь случайно?
- Могу узнать, у Татьяны, её подруги детства.
- Позвони, милая. Сделай доброе дело. А то, куда это годится: человек может помереть от голода в это-то время!
Иришка так и сделала, позвонила.
На следующий день Юлька долго не вставала. Спешить ей было некуда. Вдруг звонок заставил её накинуть халат и открыть дверь. На пороге стояли нежданные гости – сестра Зоя с мужем Алексеем.
- Привет, сестрёнка. Так, давай, быстренько собирайся. Поедешь пока жить к нам, – как не подлежащее оспариванию решение произнесла сестра.
- Да-да, давай. А то загнёшься здесь с голоду, а люди скажут, что родные не досмотрели, не нужна им была, - вставил своё ценное замечание зять.
Юля тяжело вздохнула и стала собираться.
«Что же, мама-папа, - подумала женщина, - и на том спасибо. Вероятно, это и есть ваше решение». Быстро собравшись, Юля позвонила Иришке, по пути зашла к бабе Мане, сообщив о своём отъезде. Прощай, посёлок! Прощай, маленький Париж!
В доме сестры Юльке выделили угол. Огромный зал был перегорожен массивной стенкой, за которой ей и поставили старую железную кровать. Ничего, спать можно было. Женщина была рада и этому.
Однако роль приживалки её не привлекала. И, чтобы хоть как-то оправдать своё проживание здесь, женщина всё время старалась что-то делать по дому. Хотя стрессы и переживания не прошли даром: у неё постоянно болела спина, приступы боли иногда были не выносимыми. Юля почти всё время проводила на кухне. Она помогала сестре в приготовлении еды, почти всегда мыла посуду за всеми.
Знакомых у неё здесь не было, ходить было некуда, и поэтому домашние дела была для неё и утраченной и работой, и способом времяпровождения, и даже досугом.
Отношения с домочадцами вначале были вполне нормальными. Зять даже проявлял какие-то знаки гостеприимства и доброжелательности. Дети на неё особого внимания не обращали, жили своей жизнью: племянница училась в старших классах и всё время просиживала либо за компьютером, либо у зеркала, а старший племянник, которого родители «откосили» от армии, бездельничал, надолго уходя из дому.
Но постепенно отношение к родственнице начало меняться. Дела у зятя начали ухудшаться - и он уже несколько раз не сдержался, упрекая Юлю куском хлеба. Обсуждая с женой свои финансовые проблемы, он, не стесняясь в выражениях или что Юля может это услышать, называл среди причин этого вынужденное содержание Юли, которую он называл «лишним ртом». Женщина плакала, но сестра каждый раз успокаивала её, ссылаясь на мужнину нервозность.
Отношения с племянником тоже не заладились. Парень совсем отбился от рук. Стал приходить домой за полночь, часто на подпитии. Все знали, что он ходит в один нехороший дом. Там собиралась некая неблагочестивая компания, чтобы поиграть в карты на деньги, здесь же и выпивали, развлекались. Родители пытались наставить нерадивого сына на путь истинный, но у них ничего не получалось.
Юля, на правах тёти, также несколько раз попыталась воспитывать парня. Но он даже не дал ей слова сказать, отрезав:
- А ты вообще молчи, голь перекатная. Живи на всём готовом – и радуйся. А то скажу отцу – и отправит тебя снова на твой рудник. Загнёшься там от голода!
Грубость и хамство племянника до глубины души поразили Юлю. И сестру было жалко: сколько она в него любви вложила! А что получилось?
Его она больше не воспитывала и не пыталась как-то наладить с ним отношения. Они просто не замечали друг друга. Если бы не случай, который привёл к неожиданной развязке.
В доме пропали деньги. Для домашних не было секретом место, где отец хранит свои сбережения. Только он имел право ими распоряжаться. И вот довольно значительная сумма исчезла. Зять был в ярости. Когда на семейном совете стали выяснять, кто же это мог сделать, племянник нагло указал на тётку:
- Это она - воровка. Иждивенка. Присосалась тут к нам. Ест-пьёт за наш счёт. Нам самим скоро есть нечего будет. И обновку себе за какие такие шиши купила?
Юля, действительно, как раз в этот день купила себе новый свитер, так как тёплых вещей она сюда захватила мало. Деньги ей на это настойчиво вручила сестра.
Зоя потребовала от сына немедленно замолчать. Но больше никто ничего не сказал в защиту Юли. Она знала, что племянник играет в карты и, скорее всего, проиграл крупную сумму. Но ему же никто ничего не посмеет сказать. Всё! Больше терпеть унижений она не хотела. Вон! Вон отсюда и побыстрее!
Юля молча собрала вещи и пошла на остановку. Её никто не останавливал и не уговаривал остаться. Сидя в автобусе, полдороги она проплакала. Обида душила её. Она от чистого сердца служила этим людям, будучи благодарной. А они поверили этому ветрогону. Лучше уж умереть с голоду, чем жить с ними!
На этом мои сведения о Юльке прерываются. Я знаю, что она вернулась домой. Наверное, как-то жила. Во время боевых действий на Донбассе этот посёлок оказался на линии огня. Многие выехали. О судьбе Юли мне ничего не известно...