Переулок Обуха, 5 Кн. 2 ч. 2

                ч. 2
                «Научная организация труда» Н. Бехтеревой

       Продолжаю наше повествование. Читая и перечитывая вышеназванную книгу Н. Бехтеревой, я долго не понимал одного.
      А собственно откуда у нее вдруг появились все те идеи по исследовании мозга человека которыми до нее в СССР никто не решался заниматься даже в теории! Потому как в советской науке в то время правил академик Н. Лысенко, «кукуруза была царицей полей» и никакой там генетики, кибернетики и прочей новомодной западной науке противоречащей марксистка-ленинскому учению не допускалось не то, что на порог, а не выносилось на дух!!!
     А в «красном углу» каждого самого захудалого очага советской власти сельсовета или клуба висел лозунг «Догоним и перегоним Америку!» и «Нынешнее поколении советских людей будет жить при КОММУНИЗМЕ»!!!

      А тут вдруг, откуда не возьмись, на научном небосклоне Академии наук СССР «взошла яркая звезда» нового гениального ученного!
      Тут тебе и готовая «теория», и готовые «методики научных исследований», под которые государством немедленно выделяется десятки миллионов долларов на закупку оборудования и строительстве в Москве специального здания для обустройства там   специальных лабораторий и особой медицинской клиники на 160 коек.
      И всем этим руководить была назначена по решению ЦК КПСС и СМ СССР лично Н. П. Бехтерева?
    А ответ на эти мои сомнения в отношении Н. Бехтерева заключается в словосочетаниях «научный и промышленный шпионаж» который систематически совершали сотрудники зарубежных резидентур КГБ СССР и их агенты.
    Но, вот «конкретную наводку» на «нужных людей» из числа западных специалистов, занимавшихся исследованиям головного мозга, на зарубежные институты и лаборатории где в отличии от СССР, на основе новейших технических изобретений уже проводились уникальные исследования над мозгом человека, давала лично Н. Бехтерева. 
     Для чего ей, со стороны КГБ ССР, не взирая на имевшуюся у нее статью 58 УК РСФСР (член семьи изменника Родины (врага народа)» обеспечила возможность совершения за счет государства бесчисленное количество раз в Западную Европу и США (в СССР если поинтересоваться, то мало найдется таких выездных ученных!) где Н. Бехтерева уже сама и завязывала нужные ей научные контакты, а все дальнейшее было делом техники!
     Тем, кто не верит, что это возможно я далее процитирую отрывки из личных мемуаров Н. Бехтеревой.
     Конечно вся правда в ее агентурном деле хранящимся в архивах ФСБ РФ, и мы ее (правду скоро не узнаем), но и того, что описала Н. Бехтерева, я думаю для вдумчивого читатель я будет достаточно!

    Итак, слово предоставляется Н. Бехтеревой:

    «Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?»
 
   «1967 год. Второй мой приезд в Англию. Уже не той, никому не знакомой молодой женщины, а ученого, по приглашению.
В зале, где мне в 1960 г. приходилось так трудно и в языковом и в эмоциональном плане под обстрелом уверенных в себе британцев, идет сегодня дискуссия.
Почти научный турнир!
   Между мной и – подумать только! – Греем Уолтером!
   «Британцы подают реплики, аудитория живет, живет тем, что происходит сейчас между нами двумя. Мне кажется в этот момент, что всё: и многочасовая дискуссия, и престижный для меня финал – всё это сон, который забудется утром.
   Пожалуй, навсегда, и больше самой дискуссии, запомнила слезы в глазах ближайшего сотрудника Грея Уолтера – Гарри Кроу и его незабываемые слова: «Я это видел, я присутствовал при этом!»
     Каким бы удачным для меня ни был финал конкретной ситуации в связи с быстротой реакции и суммой знаний, будем справедливы: и сейчас, когда Грея уже нет, победа по большому счету все равно за ним.
     Из тех, с кем я в жизни встречалась за пределами страны, это самый нестандартный ум в нашей области науки. Его мозг был как бы создан именно для генерации идей и видения необычного в каждодневном.
      Грей Уолтер увидел медленные волны около опухоли в электроэнцефалограмме. Именно он же не только определил на долгие годы ЭЭГ-диагностику очаговых поражений мозга, но и оценил медленные волны почти через двадцать лет после этой первой находки как защитный механизм мозга.
       Грей Уолтер связал симметричные тета-волны с эмоциональным состоянием и открыл волну ожидания.
      Его перу принадлежат всего две книги, и одна из них научно-фантастическая. Но зато другая!
      Это «Живой мозг», труд, который оказал влияние на целое поколение ученых, переведен на многие языки, в том числе на русский ( ссылка на книгу http://www.klex.ru/bp8 )

       Юбилей публикации «Живого мозга» отмечался специальной конференцией в сентябре 1989 г. в Бристоле. Дань памяти человеку и его труду, человеку, которому так мало воздали при жизни. Впрочем, он никогда не жаловался.
     Период отсутствия его писем ко мне – смерть отца, смерть любимого сына. Даже тогда, когда Грей попал в катастрофу, после которой началось долгое, медленное умирание, он просто писал о том, что с ним происходит. Выхвачен был глаз и почти вся левая лобная доля, а затем, после краткого периода компенсации, начались дегенеративные процессы в мозге со всеми их внешними проявлениями.

       Бристоль 1960 г. перевернул мое видение сегодняшнего и завтрашнего дня в проблеме «Мозг человека».
       И если кого-то я и могу считать своим учителем, то вернее всего – именно Грея Уолтера, хотя видела я его в первый приезд две недели.

      Да до этого в Москве и Ленинграде, издали, несколько дней. И не потому, что он меня чему-то учил. Просто очень весело жил в науке, играл со своей кибернетической черепашкой, а рядом с ним врачи удивительно хорошо помогали больным с тяжелыми навязчивыми состояниями, маленький научный штат работал с почти озорным энтузиазмом.
     Мне кажется, что многие люди не раскрываются в жизни потому, что не встречают своего, именно своего Учителя. Дело же не в том, чтобы дать формальный комплекс знаний и научить тому, чего не надо делать…
      В первую мою поездку в Англию я увидела, как лечат с помощью вживленных электродов.

         И хотя позднее мы настолько изменили всю электродную механику, что из Англии, и в частности из Бристоля, сотрудники Грея Уолтера приезжали уже за нашим опытом, важно, что я увидела все своими глазами, а не услышала слова тех, кто видел, так называемых третьих лиц, и не просто прочла.
          ……………….

     Итак, первая моя поездка в Англию, и особенно в Бристоль, – настолько важное событие в моей жизни, что я не уверена, могла ли бы я без нее подняться на ту новую ступень, которая и есть сегодняшняя физиология мыслительной деятельности человека (кстати, совсем не навеянная Англией).
      Думаю, что не смогла бы.

       Нашла бы много-много причин для самой себя, почему нужно остаться и жить дальше в образе «EEG-man», специалиста в области электроэнцефалографии.
      Думаю, также, что не только сама идея многоплановости изучения живого человеческого мозга, но и общение с мозгом на разных языках этого многоязыкого чуда («комплексный метод») как-то связаны с Бристолем, хотя опять же не впрямую навеяны им.

         Тут я прерву повествования Н. Бехтеревой. Ибо дальнейший текст  рассчитан  очевидно на тупых идиотов!
       Почему спросит удивлённый читатель?
      А потому  дорогой читатель что каждый советский  научный  работник  посещая  любую страну  за рубежом   (в первую очередь капиталистическую) по возвращении был обязан  написать в и передать в КГБ СССР  подробнейший отчет о своей поездке, о всех разговорах с иностранцами, о узнанных  от них новыми научными фактами и открытиями и в том числе  о умонастроении и этих научных работников  по отношении к СССР и идеям коммунизма и даже возможной их готовности пойти на сотрудничество с СССР через поставку информации  сотрудникам  КГБ ССР!!!!
      Я не знаю достоверно того удалось ли лично Н. Бехтеревой кого ни будь их иностранных ученных завербовать?
     Но,  я думаю удалось,  иначе  я ничем не могу пояснить ее награждение в 1967 г. Орденом «Знак Почёта»!!!
     А теперь правда о Уильяме Грей Уолтере. Он родился  (19 февраля 1910 – умер 6 мая 1977) был американец по происхождению британский нейрофизиолог иrobotician
    Родился в Канзас - Сити , штат Миссури , в 1910 году его родословной был немецкий / британский на стороне своего отца, и американский / британский на стороне его матери.
    Он был привезен  в Англию в 1915 году и получил образование в Вестминстерской школе , а затем в Королевском колледже , Кембридж , в 1931 году он не смог получить исследовательскую стипендию в Кембридже , и поэтому обратился к выполнению фундаментальных и прикладных нейрофизиологических исследований в больницах, в Лондоне, из 1935 по 1939 год, а затем на Burden неврологического института в Бристоле , с 1939 по 1970.
    Он также провел научно - исследовательскую работу в Соединенных Штатах, в Советском Союзе и в различных других местах в Европе .

      В молодые годы Уолтер был в значительной степени под влиянием работы известного русского физиолога Ивана Павлова .
      Он посетил лабораторию Ганса Бергера , который изобрел электроэнцефалограф , или EEG машины, для измерения электрической активности в головном мозге. Вальтер создал свои собственные версии машины Бергера с улучшенными возможностями, что позволило ему обнаружить множество мозговых волн типов , начиная от высокоскоростных альфа - волн для медленных дельта - волн , наблюдаемых во время сна .
        В 1930 - е годы Уолтер сделал ряд открытий, используя свои EEG машины в Бремя неврологического института в Бристоле.
    Он был первым, чтобы определить путем триангуляции поверхности расположение самых сильных альфа - волн в затылочной доле (альфа - волны исходят от таламуса глубоко внутри мозга ). Уолтер  продемонстрировал использование дельта - волн для обнаружения опухоли головного мозга или поражения , ответственных за эпилепсии .
      Он разработал первый топографию мозга машину на основе ЭЭГ , используя массив спиралевидных сканирования ЭЛТ , подключенных к высоким коэффициентом усиления усилителей .
      В 1960 - х годах Уолтер также продолжал открыть условное отрицательное изменение (CNV) эффект (или степень готовности потенциал ) , в котором появляется отрицательный всплеск электрической активности в головном мозге полсекунды до человек будучи осознает движений , которые он собирается делать.
      Интересно, что этот эффект ставит под сомнение само понятие сознания или свободной воли , и их следует рассматривать как часть общего человека время реакции на события.

        Самая известная работа Грей Уолтер было его строительство первых электронных автономных роботов.
     Он хотел доказать, что богатые связи между небольшим числом клеток головного мозга может привести к очень сложные поведенческие модели - по сути , что секрет , как работает мозг лежит в том , как он был подключен вверх.»
        Подробно о сути научных работ Г. Уолтера хорошо рассказано тут: http://old.computerra.ru/vision/667023/   
      А вот еще одна важная его характеристика как личности.
      По политическим убеждениям как гражданин Англии  Г. Уолтер  был  левым радикалом , и   коммунистическом попутчиком.
       Чем бы закончил свою научную карьру Г. Уолтер неизвестно ибо в 1970 году он перенес черепно-мозговую травму в мотороллер аварии.
      Он никогда не полностью выздоровел и умер спустя семь лет, 6 мая 1977 года.

      А теперь когда вы знаете правду кто был такой В. Уолтер,  я практически не сомневаюсь что через Н. Бехтереву КГБ СССР с ним установила постоянную связь для получения в интересах СССР  сведений новых технологиям  и отрытиям.
       Кроме того с появление В. Уолтера, в связи с Н. Бехтеревой я  связываю и  деятельность  так называемой « Кембриджской  пятерки»
     Справка: Кембриджская пятёрка — ядро сети советских агентов в Великобритании, завербованных в 30-х годах XX века в Кембриджском университете, вербовку агентов проводил советский разведчик Арнольд Дейч.
     Ким Филби (англ. Kim Philby) — кодовое имя «Stanley», занимал высокие посты в SIS (MI6) и MI5.
   Дональд Маклин (англ. Donald Duart Maclean) — «Homer», работал в министерстве иностранных дел
     Энтони Блант (англ. Anthony Blunt) — «Johnson», контрразведка, советник короля Георга VI
Гай Бёрджес (англ. Guy Burgess) — «Hicks», контрразведка, министерство иностранных дел

     Мнения о пятом члене команды расходятся, однако наиболее популярным «кандидатом» является Джон Кернкросс (англ. John Cairncross) — министерство иностранных дел, военная разведка.

      Все пятеро занимали высокие посты в британской разведке и/или дипломатических структурах, сеть была раскрыта, но никто не понёс наказания: Филби, Маклин и Бёрджес бежали в СССР, Кернкросс и Блант остались в Англии, но не преследовались в судебном порядке.
    Бывший директор ЦРУ Аллен Даллес называл «Кембриджскую пятёрку» «самой сильной разведывательной группой времён Второй мировой войны
     И в связи с этим и новыми данными полученными из мемуаров Н. Юехтеревой  я могу  уже прямо утверждать, что пятим членом «кембриджской пятерки»  был Уильям Грей  Уолтер, а  не Джон Кернкросс ! И если первые четыре шпиона были журналистами и политиками то Уолтер как раз отвечал за «технический шпионах» !
      И от разоблачения Уолтера спасла его травма, болезнь и последовавшая затем смерть, что естественно снизило уровень его шпионской деятельности в интересах СССР( КГБ СССР его просто списало с довольствия и уже  больше не посылало к нему  своего связника Н. Бехтереву)  и позволило ему избежать разоблачения!

           Разобравшись так сказать с первым учителем и идейным вдохновителем Н. Бехтеревой  Г. Уолтером  давайте  посмотри что она пишет о других своих учителях и коллег  по научной работе:
      Текст передаю без всякой правки. Надеюсь, что читатель оценит литературный талант Н.Бехтеревой.

      «Вот поэтому я так рада расширению общения ученых, так рада, когда приезжают повидавшие мир «мои» и приезжают к нам чужестранцы с общим для нас научным языком.
        Каким прекрасным прообразом духовного обогащения человека при встречах гостей из дальних стран является «Садко»!
        Сидят, стоят новгородцы и слушают, как люди живут у чужих морей, и по-новому видят себя, свои храмы, свои реки, свои поля, свое богатство и свою бедность.
           Я много ездила в разные страны начиная с 1960 г.
        Как дочери «врагов народа» до 56-го года мне не полагалось об этом думать, да и выезд в 60-м был непростым – на месяц меньше, чем предполагалось, была моя поездка, а этот месяц ушел на убеждение тех, кто за меня отвечал: «Не сбежит, не останется, не предаст».
           В каждой поездке я узнавала что-то, чего не прочтешь ни в каких научных журналах.
           Приезжая дважды, трижды в страну, я видела темпы прогресса. Много читала лекций и всегда старалась рассказывать о том, что и как делаем мы.
……………………..
        Были в моей жизни чужие лаборатории, институты, конгрессы, конференции, симпозиумы. Все это вместе интегрировалось в огромное богатство знания научной атмосферы, сегодняшнего и завтрашнего «дыхания» ученых.
       Все лучшее чужое в знаниях привозила своим, но не отрывая ярлыки – принадлежность чужой техники и чужой мысли (подражания не люблю).
        После того научного праздника, которым были встречи с Греем Уолтером до его болезни, по-настоящему обогатилась я в ходе не всегда легких полемик уже с нашим ученым, Петром Кузьмичом Анохиным.

      Справка: Пётр Кузьми;ч Ано;хин (14 (26) января 1898, Царицын — 5 марта 1974, Москва) — советский физиолог, создательтеории функциональных систем, академик АМН СССР (1945) и АН СССР (1966), лауреат Ленинской премии (1972).
        В 1944 году на базе отдела нейрофизиологии и лабораторий ВИЭМ был организован Институт физиологии незадолго до этого учрежденной Академии медицинских наук СССР, куда П. К. Анохин был назначен заведующим отделом физиологии нервной системы (и одновременно в разные годы исполнял функции заместителя директора по научной работе (1946) и директора института).
         Осенью 1950 года на известной научной сессии, посвященной проблемам физиологического учения И. П. Павлова, критике подверглись новые научные направления, развиваемые учениками физиолога Л. А. Орбели, И. С. Бериташвили и А. Д. Сперанским и другими. Острое неприятие вызвала теория функциональных систем Анохина.
        Профессор Э. А. Асратян: … Когда с отдельными антипавловскими недомыслиями выступают … Штерн, Ефимов, Бернштейн и им подобные лица, не знающие ни буквы, ни духа учения Павлова, это не так досадно, как смешно. Когда с антипавловскими концепциями выступает такой знающий и опытный физиолог как И. С. Бериташвили, который не является учеником и последователем Павлова, то это уже досадно.
     Но когда ученик Павлова Анохин под маской верности своему учителю систематически и неотступно стремится ревизовать его учение с гнилых позиций лженаучных идеалистических «теорий» реакционных буржуазных ученых, — то это по меньшей мере возмутительно…
     В результате П. К. Анохин был отстранен от работы в Институте физиологии и направлен в Рязань, где до 1952 года работал профессором кафедры физиологии медицинского института.
         С 1953 год по 1955 год заведует кафедрой физиологии и патологии высшей нервной деятельности Центрального института усовершенствования врачей в Москве.
        В 1955 году — профессор кафедры нормальной физиологии 1-го Московского медицинского института имени И. М. Сеченова (ныне Московская медицинская академия). В это время им были сформулированы теория сна и бодрствования, биологическая теория эмоций, предложена оригинальная теория голода и насыщения, получила завершенный вид теория функциональной системы, дана новая трактовка механизма внутреннего торможения, отраженная в монографии «Внутреннее торможение как проблема физиологии» (1958).
       Вот характеристика К. К. Платонова (психолога), который был лично знаком с П. К. Анохиным:
« Пётр Кузмич был одним их тех, близость с кем убеждала, что способности человека, выраженные до уровня таланта, становятся его характером. Он был по характеру и убеждениям физиологом с большой буквы. Его увлечение наукой было столь велико, что дошло до абсурда: он выбыл из рядов партии, перестав платить членские взносы, искренне считая, что партийная работа отвлекает его от научной.»
— Платонов К. К. Мои личные встречи на великой дороге жизни. Воспоминания старого психолога. — 2005. — ИП РАН. — С. 244.
     Научную работу П. К. Анохин сочетал с педагогической деятельностью, а также был организатором и в течение ряд лет бессменным руководителем Горьковского отделения Всесоюзного общества физиологов, биохимиков и фармакологов, членом правления Всесоюзного физиологического общества имени И. П. Павлова, в конце 1960-х годов — создателем международного семинара по теории функциональных систем, а в 1970—1974 гг. — председателем Московского физиологического общества, основателем и первым главным редактором журнала «Успехи физиологических наук» (1970 год), членом редколлегий ряда отечественных и зарубежных журналов, редактором раздела «Физиология» второго издания Большой медицинской энциклопедии и членом редакционной коллегии её третьего издания.
Последней опубликованной работой при жизни Анохина стал «Системный анализ интегративной деятельности нейрона» (1974 год), где были сформулированы основные идеи о внутринейрональной переработке информации.
       П. К. Анохин скончался 5 марта 1974 года в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище

       А Н. Бехтерева  о Анохине пишет так:
      «Никогда (только в последние годы это как-то сгладилось) не были мы с ним друзьями.
         Скорее, наоборот. Он просто мысли не допускал, что где-то кто-то (и не дай Бог – женщина!) будет создавать свой, отличный от его, научный город. Ну разве что хуторок, деревушку, как теперь говорят, неперспективную. И был он, царство ему небесное, нередко поначалу просто коварен и даже жесток со мной.
       О мертвых или ничего, или хорошо? Но, во-первых, он был слишком крупным ученым, чтобы его имя могла омрачить посмертная хула.
        А во-вторых, это не хула. Не понял вначале, абсолютно не поверил и в дело наше, и прежде всего в меня. И выполнял, как ему казалось, почти святую миссию во имя науки.
        В последние его годы часто приглашал к себе в лабораторию: «Объединимся?»
          Но научные линии наши были не очень-то близки друг другу, расстояние между лабораториями (Москва – Ленинград) около 700 километров, да и польза от общения с этим несомненно крупным ученым для меня была прежде всего в полемике с ним.
        Он как никто умел высветить еще сырые места в гипотезе. Возражая против всего, что не им создано, волей-неволей заставлял оттачивать позиции. А как это важно, знает лишь тот, кому довелось иметь счастье дискуссий, полемики с сильным. Я очень глубоко переживала его смерть, и мне долго-долго его не хватало. Пожалуй, до того времени, когда деловая, плодотворная полемика не стала возможной с моими сотрудниками-учениками.

        В 1970–1972 гг. мне удалось близко познакомиться с ярким и далеко не стандартным, хотя и не всегда и не всеми однозначно оцениваемым, испанским ученым Хосе Дельгадо.
         И тут я  сразу  хочу предупредимть читетеля!  Очень лукавит тут Н. Бехтерева!!
 А о самом  Х.Дельгадо можно скахать кратко и пространо;
    Кратко: Х. Дельгадо (1915-2011) Выпускник Мадридского университета Хосе Дельгадо получил престижное профессорство в Йельском университете, но его исследование в отделе физиологии почтенного учреждения было довольно странным и было связано с управлением сознанием.

      В Йельском университете в 1950-х и 60-х, Дельгадо вставлял электроды в мозги приматов и использовал дистанционное управление, которое испускало радиочастоты, чтобы заставить животных выполнить сложные движения.
         Позже, он поместил электрод в мозг быка и вышел на поединок с животным, используя его передатчик, чтобы остановить разъяренное животное, прежде чем оно атакует.
          Что наиболее тревожно, Дельгадо также подверг своим исследованиям не менее, чем 25 человек.
      Поведенчески, его устройство повлияло только на агрессию людей, но он продолжал бороться за способ достигнуть управления сознанием, однажды сделав жуткое заявление: 

А  вот более полно он о себе рассказал сам в статье « Физический контроль сознания№ /Хосе Дельгадо/ 28.Окт.2007 : 06:00

      «Чередуя электрическое поощрение и наказание, можно быстро обучить животных, вырабатывая весьма точное выполнение поставленной задачи.
      Так, в одной из лабораторий, финансируемых военно-морским ведомством США, цель состояла в том, чтобы научить дельфинов отличать американские подводные лодки от всех других. Был проведен, например, такой опыт: дельфину показывали медную пластинку, заключенную в пластмассовый футляр.
       При этом его поощряли электрическим раздражением центра удовольствия. После нескольких сеансов обучения дельфин отличал медную пластинку от аналогичных пластин из алюминия и других металлов, заключенных в подобные пластмассовые оболочки.

     Приблизительно 20 лет назад в газете «Балтимор сан» со ссылкой на Американское национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) появилось сообщение о том, что предполагается найти в будущем своеобразное применение искусственному управлению эмоциями.
     Эксперты НАСА считают его идеальным средством контроля за поведением астронавтов на борту орбитальных космических лабораторий. Радиопередачу команд подразумевается проводить с земли непосредственно на мозг человека.
    Тогда можно будет осуществить управление жизнью астронавта: по электрическому приказу он будет засыпать и есть, забывать об одиночестве и настораживаться, становиться агрессивным и успокаиваться – у него не будет другого выбора.
Хосе Дельгадо, «Физический контроль сознания»

Забытая эпоха электростимуляции мозга
Джон Хоган, январь 2006 № 1 "В МИРЕ НАУКИ"

       В начале 70¬х гг. Хосе Мануэль Родригес Дельгадо, профессор физиологии Йельского университета, считался одним из самых прославленных (и самых неоднозначных) нейрофизиологов. В 1970 г. The New York Times Magazine назвал его «страстным пророком нового психоцивилизованного общества, члены которого обретут способность управлять своими психическими функциями». Авторы, однако, отмечали, что некоторые коллеги ученого усматривали в его работе «пугающие перспективы».

      Так или иначе, Дельгадо заложил основы новой технологии – вживления в мозг электронных устройств, способных обмениваться сигналами с нейронами и влиять на психику. Такая идея часто встречается в научной фантастике – от «Человека, несущего смерть» (The Terminal Man) до «Матрицы» (The Matrix).
     Однако в настоящее время подобные приборы действительно испытываются и даже применяются для лечения эпилепсии, болезни Паркинсона, паралича, слепоты и других заболеваний.
      Несколько десятилетий назад Дельгадо поставил эксперимент, который во многих отношениях превзошел все, что делается сегодня. Он имплантировал кошкам, обезьянам, шимпанзе, гиббонам, быкам и даже людям радиоуправляемые электродные матрицы, которые назвал «стимосиверами» (stimoceiver – соединение слов stimulation receiver, стимулирующий приемник радиосигналов), и показал, что можно управлять психикой и телом простым нажатием на кнопку.

       Однако когда Дельгадо в 1974 г. переехал в Испанию, его известность в США стала убывать. Он описал результаты своих исследований более чем в 500 научных статьях, а также в книге, изданной в 1969 г., однако современные ученые редко цитируют его труды, а многие из тех, что знакомы с его ранними работами, полагают, что он уже умер.
     На самом деле Дельгадо, недавно вернувшийся из Испании и поселившийся в Сан¬Диего, штат Калифорния, жив и бодр и обладает собственным мнением относительно современных попыток лечения различных заболеваний при помощи стимуляции специфических областей мозга.

Былая страсть к лоботомии

        Дельгадо родился в 1915 г. в испанском городе Ронда, а в 30¬х гг. отправился в Мадрид для получения медицинского образования. Ходили слухи, что якобы он поддерживал фашистский режим Франсиско Франко, на самом же деле он, будучи студентом, служил в медицинских подразделениях Республиканской армии, которая противостояла Франко в период гражданской войны в Испании. После поражения республиканцев Дельгадо провел пять месяцев в концентрационном лагере и лишь после освобождения вернулся к занятиям.

        Сначала он собирался стать окулистом. Однако его заворожили многочисленные загадки мозга, чему способствовала работа в психологической лаборатории и знакомство с трудами великого испанского нейрогистолога Сантьяго Рамона¬и¬ Кахаля (Santiago Ramуn y Cajal). Особенно его заинтриговали исследования швейцарского физиолога Вальтера Рудольфа Гесса (Walter Rudolf Hess). Еще в 20¬е гг. Гесс продемонстрировал в ходе экспериментов, что путем электрической стимуляции различных участков мозга посредством металлических электродов можно вызывать у кошек ярость, голод, сонливость и другие ощущения.

     В 1946 г. Дельгадо получил годовую стипендию в Йельском университете. В 1950 г. он занял должность на кафедре физиологии, которую в то время возглавлял Джон Фултон (John Fulton), сыгравший ключевую роль в развитии психиатрии.
     На своей лекции, прочитанной в Лондоне в 1935 г., Фултон рассказал, что агрессивный и невротичный шимпанзе Беки стал спокойным и послушным после того, как у него были разрушены префронтальные зоны мозга. В зале присутствовал португальский психиатр Антониу Коэтану ди Абреу Фрейни Эгаш Мониш (А. Egas Moniz), который начал проводить лоботомию у пациентов, страдающих психозами, и сообщил о "получении замечательных результатов". Когда в 1949 г. Мониш был удостоен Нобелевской премии, лоботомия стала весьма популярным методом лечения психических заболеваний.

        Фултон сначала был обеспокоен тем, что его метод усмирения шимпанзе применили к людям, однако позже стал осторожным сторонником психохирургии. Дельгадо же не соглашался с мнением своего учителя.
       «Я полагал, что идея Фултона и Мониша о разрушении мозга была совершенно ужасной», – вспоминает ученый. Он считал, что более щадящим способом лечения психических заболеваний будет электрическая стимуляция, предложенная Гессом, который разделил Нобелевскую премию 1949 г. с Монишем. «Мой замысел состоял в том, чтобы отказаться от лоботомии, заменив ее вживлением электродов в мозг», – говорит ученый.

         Одним из ключей к научному успеху Дельгадо стал его талант изобретателя; коллега из Йельского университета называл его техническим гением.
      В первых приборах, которые он использовал, провода тянулись от имплантированных электродов сквозь череп и кожу к массивным электронным устройствам, которые регистрировали данные и подавали электрические импульсы.
      Такая конструкция лишала объект эксперимента возможности свободно передвигаться и способствовала развитию инфекций.
        Тогда ученый разработал радиофицированные стимосиверы размером всего с пятидесятицентовую монету, которые можно было вживлять целиком. Среди других его изобретений – прототип сердечного стимулятора и имплантируемые «хемитроды», способные вводить требуемые количества препарата непосредственно в заданную область мозга.

         В 1952 г. Дельгадо выступил одним из соавторов научной статьи, описывающей долговременное вживление электродов людям, которая слегка опередила доклад Роберта Хиза (Robert Heath) из Университета Тулейна. На протяжении последующих двух десятилетий в ныне уже не существующей психиатрической больнице в штате Род¬Айленд Дельгадо установил электроды в мозг 25 безнадежным пациентам, страдавшим тяжелыми формами шизофрении и эпилепсии, не поддающимися лечению другими способами. Оперируя людей, он руководствовался знаниями, полученными в ходе экспериментов на животных, исследованиями больных с повреждениями мозга и работами канадского нейрохирурга Уайлдера Пенфилда (Wilder Penfield), который с 30¬х гг. стимулировал мозг эпилептиков, чтобы точно определить области, где должна быть проведена операция.

     Дельгадо доказал, что стимуляция моторной коры должна вызывать характерные физические           проявления, например, движения конечностей. У одного из пациентов при воздействии на мозг рука непроизвольно сжималась в кулак, даже если он пытался этому сопротивляться. «Мне кажется, доктор, что ваше электричество сильнее моих желаний», – признался пациент. А другой больной, в ответ на стимуляцию поворачивавший голову из стороны в сторону, утверждал, что делает это сам: «Я просто ищу свои тапочки».

          Раздражая различные области лимбической системы, которая регулирует эмоции, Дельгадо мог вызывать страх, ярость, вожделение, веселье, болтливость и другие реакции, которые иногда достигали пугающей интенсивности. В ходе одного из экспериментов Дельгадо и двое сотрудников Гарвардского университета начали стимуляцию височной доли мозга молодой женщины, страдавшей эпилепсией, в тот момент, когда та спокойно играла на гитаре. В результате она пришла в ярость и разбила гитару о стену, едва не задев голову исследователя.

            В процессе исследований Дельгадо сделал еще одно многообещающее открытие. Оказалось, что воздействие на лимбическую область под названием перегородка могло вызывать эйфорию, причем в ряде случаев настолько сильную, что она была способна преодолеть депрессию и даже физическую боль.
     Однако ученый все же ограничил свои опыты на людях, поскольку лечебный эффект от имплантантов был нестабильным, результаты сильно отличались не только у разных пациентов, но даже у одного и того же человека.
        В конце концов Дельгадо стал отказывать большинству больных, опасаясь непредсказуемых реакций. В частности, он не стал проводить операцию некой молодой женщине с неупорядоченной половой жизнью и склонностью к насилию, неоднократно попадавшую в тюрьмы и психиатрические больницы, хотя и сама она, и ее родители умоляли врача вживить ей электроды. Однако он счел, что в данном случае, при отсутствии явного неврологического заболевания, электрическая стимуляция была бы слишком грубым вмешательством.

         Дельгадо провел обширные исследования мозга обезьян и других животных, причем больше всего его интересовали области, ответственные за возникновение или подавление агрессии. В ходе эксперимента, призванного выяснить, как раздражение определенных участков мозга влияет на социальное поведение, он вживил стимосивер макаке с задиристым характером.
        Затем он установил в клетке рычаг, включавший стимуляцию хвостатого ядра (области мозга, управляющей произвольными движениями), при воздействии на которое хулиган успокаивался. Самка, жившая в той же клетке, вскоре открыла для себя действие рычага и дергала за него всякий раз, когда самец угрожал ей. Дельгадо, никогда не избегавший антропоморфных интерпретаций, писал: «Древняя мечта человека в одиночку одолеть диктатора с помощью дистанционного управления реализовалась, по крайней мере, в нашей колонии обезьян».

         Самый зрелищный эксперимент Дельгадо был проведен в 1963 г. на ранчо в провинции Кордова, Испания. Вживив стимосиверы в мозг нескольких «боевых» быков, он получил возможность управлять всеми их движениями с помощью портативного передатчика.
          Сохранилась потрясающая фотография, запечатлевшая, как Дельгадо заставил нападавшего быка остановиться как вкопанного всего в нескольких футах от себя, включив стимуляцию хвостатого ядра. На первой странице газеты The New York Times появилась статья об этом опыте, названном «самой красноречивой демонстрацией целенаправленного воздействия на поведение животного путем внешнего управления его мозгом». Другие издания также с восторгом описывали, как Дельгадо нажатием кнопки усмирил разъяренное животное.

          Однако, по мнению ученого, куда большего внимания заслуживает его эксперимент с самкой шимпанзе Пэдди.
         Животному был вживлен стимосивер, запрограммированный на получение отчетливых сигналов, называемых веретенами, которые спонтанно возникают в миндалине. Как только прибор улавливал веретено, он стимулировал область центрального серого вещества в мозге Пэдди, вызывая «аверсивную реакцию», т.е. болезненное или неприятное ощущение. Через два часа такого воздействия миндалина обезьяны выдавала на 50% меньше веретен, за шесть дней частота их возникновения упала на 99%. Нельзя сказать, что это пошло на пользу Пэдди: она стала «спокойнее, менее внимательной и не такой мотивированной при тестировании ее поведения», – писал Дельгадо. Однако он предположил, что подобная техника «автоматизированного обучения» могла бы использоваться для подавления эпилептических припадков, приступов паники или при лечении других заболеваний, сопровождающихся возникновением характерных сигналов в мозге.

         Работы Дельгадо финансировались не только гражданскими ведомствами, но и военными, в том числе Управлением военно-морских исследований США, но ни разу, настаивает ученый, он не получал денег от ЦРУ, в чем его неоднократно обвиняли.
        Он называет себя пацифистом и уверяет, что спонсоры из Пентагона рассматривали его работу как фундаментальное исследование и никогда не подталкивали его к разработке психотропного оружия.
    Противники Дельгадо подозревали, что его имплантанты якобы способны превратить солдата в киборга-убийцу, действующего по сигналу, поступающему непосредственно в мозг, подобно герою книги «Кандидат от Манчжурии» (The Manchurian Candidate) и одноименного фильма (в версии 1962 г. киллером управляли с помощью психологических методов, а в ремейке 2004 г. – посредством электронных чипов, вживленных в мозг).
      Исследователь категорически отвергал подобные инсинуации. Стимуляция мозга может усилить или ослабить агрессивное поведение, утверждает он, но не способна «направить его на какую-либо конкретную мишень».

Видение «психоцивилизованного общества»

       В 1969 г. Дельгадо описал свои исследования воздействия стимуляции на мозг и возможности ее применения в книге «Физический контроль сознания: путь к психоцивилизованному обществу» (Physical Control of the Mind: Toward a Psychocivilized Society).
        Издание было иллюстрировано фотографиями обезьян, кошек, быков с вживленными электродами, а также двух молодых женщин, у которых под повязками на голове скрывались стимосиверы (пациентки «продемонстрировали чисто женское умение адаптироваться к обстоятельствам, – отмечал Дельгадо, – они надевали милые шляпки или парики, скрывающие электронные устройства у них на голове»).
      Что касается необходимости ограничить использование мозговой стимуляции, то исследователь считает безосновательными опасения, что когда-нибудь осуществится оруэлловский кошмар и злые ученые будут порабощать людей, имплантируя в их мозг электроды.

          Однако его риторика порой тревожила своим чрезмерно евангелическим тоном. Он говорил, что нейротехнология стоит на пороге «покорения разума» и создания «идеального человека, менее жестокого и более счастливого». В своем обзоре в Scientific American ныне покойный физик Филип Моррисон (Philip Morrison) назвал книгу Дельгадо «содержательным современным трудом», посвященным экспериментам с электрической стимуляцией, однако добавил, что перспективы ее применения выглядят несколько зловещими.

        В 1970 г. нейронауку захлестнул скандал, спровоцированный Фрэнком Эрвином (Frank Ervin) и Верноном Марком (Vernon Mark), учеными из Гарвардской медицинской школы, с которыми Дельгадо некоторое время сотрудничал.
        Кстати, один из бывших студентов Эрвина, Майкл Крайтон (Michael Crichton), под впечатлением их опытов написал книгу «Человек, несущий смерть» о неудачном бионическом эксперименте.
     В своей книге «Насилие и мозг» (Violence and the Brain) Эрвин и Марк предположили, что подавление тенденции к насилию методом стимуляции мозга или психохирургии могли бы использоваться при подавлении негритянских бунтов. В 1972 г. Хиз, психиатр из Университета Тулейна, затронул новые аспекты использования имплантированных электродов. Он попытался изменить половую ориентацию гомосексуалиста, стимулируя у него область перегородки в то время, когда тот занимался сексом с женщиной.

           Яростнейшим противником внедрения электродов в мозг был психиатр Питер Бреггин (Peter Breggin) (в последние десятилетия он исследует опасности, которыми грозит применение психотропных препаратов).
          В 1972 г. он направил в конгресс США письмо, в котором обвинял Дельгадо, Эрвина, Марка и Хиза, а также сторонников лоботомии, в попытках создать «общество, в котором каждый, кто отклоняется от нормы, будет подвергнут хирургическому оболваниванию».
         Произвольно обращаясь с цитатами из «Физического контроля», Бреггин назвал Дельгадо выдающимся апологетом технологического тоталитаризма. В 1973 г. вышла книга «Мозговой контроль» (Brain Control) Эллиота Валенштейна (Elliot Valenstein), нейрофизиолога из Мичиганского университета в Анн¬Арбор. Он подверг подробной научной критике работы Дельгадо и других ученых в области исследований стимуляции мозга, настаивая, что результаты вмешательства зачастую были не столь очевидными и оказывали гораздо меньший терапевтический эффект, чем утверждали сторонники данного метода. Дельгадо, однако, напоминает, что он во многом пришел к тем же выводам, что и Валенштейн, о чем и пишет в своих собственных сочинениях.

         Тем временем разные люди стали обвинять Дельгадо в том, что он тайно имплантировал стимосиверы им в мозг.
       Одна женщина даже подала иск на сумму в $1 млн против Йельского университета и самого медика, хотя он никогда даже не встречал ее.
        Когда скандал был в самом разгаре, Виллар Паласи (Villar Palasi), испанский министр здравоохранения, обратился к Дельгадо с просьбой помочь организовать медицинскую школу в университете.
          Ученый принял приглашение и в 1974 г. вместе с женой и двумя детьми переехал в Испанию. Он утверждает, что это не было бегством от нападок; просто предложение министра было слишком заманчивым, чтобы от него отказаться. «Я спросил, будут ли у меня такие же возможности для исследований, как в Йельском университете. И он ответил: «О нет, намного лучше!»

      В Испании Дельгадо сосредоточился на изучении неинвазивных способов воздействия на мозг, которые, как он надеялся, могли бы найти применение в медицине скорее, чем имплантанты. Предвосхищая появление таких современных методик, как транскраниальная магнитная стимуляция, он изобрел устройство, напоминавшее нимб, и шлем, способные подавать электромагнитные импульсы в заданные области мозга. Проверяя свои изобретения как на животных, так и на добровольцах (включая себя самого и свою дочь Линду), Дельгадо обнаружил, что таким образом можно вызывать сонливость, бодрость и другие состояния. Кроме того, он добился некоторого успеха в лечении тремора у страдающих болезнью Паркинсона.

       И все же деятельность ученого по-прежнему подвергалась неоднозначной оценке. В середине 80¬х гг. авторы статьи, опубликованной в журнале Omni, а также кинодокументалисты из BBC и CNN, утверждали, что его опыты косвенно свидетельствуют о том, что США и Советский Союз могли втайне разработать методы дистанционного управления человеческим разумом.
       Дельгадо отрицает подобные обвинения, называя их научной фантастикой. Он отмечает, что чем дальше находится объект, тем быстрее убывают мощность и точность воздействия электромагнитных импульсов.

          Со временем исследования Дельгадо все меньше волновали общественность. Однако он продолжал трудиться и публиковать статьи, правда, в основном в испанских журналах. Его работы были в основном посвящены влиянию электромагнитного излучения на сознание, поведение и эмбриональное развитие.
        В Соединенных Штатах обсуждения проблем стимуляции мозга увязли в этических противоречиях, гранты закончились, специалисты переключились на другие направления, особенно на психофармакологию, которая представлялась более безопасным и эффективным способом лечения заболеваний мозга, чем его стимуляция или хирургическое вмешательство. Лишь в последнее десятилетие возобновились опыты с применением имплантированных электродов, чему способствовали новые достижения в компьютерной технике, изготовлении электродов, микроэлектронике и методах трехмерной визуализации мозга. Кроме того, оказалось, что применение фармакологических препаратов для лечения психических заболеваний имеет свои ограничения.

        Дельгадо прекратил свои научные изыскания в начале 90¬х гг., однако до сих пор следит за развитием исследований в области стимуляции мозга. Он далек от мысли, что нынешние ученые не обращаются к его трудам из-за неоднозначности его фигуры. Скорее дело в неосведомленности – в конце концов, большинство современных баз данных не содержат публикаций за 50–60¬е гг. – период расцвета его деятельности. Его безмерно радует возрождение исследований по стимуляции мозга, поскольку он по-прежнему убежден, что она способна избавить нас как от психических заболеваний, так и врожденной агрессивности. «Я уверен, что в недалеком будущем, – говорит он, – мы сможем помочь множеству людей, особенно благодаря неинвазивным методам».

      Однако и перед последователями Дельгадо встали прежние вопросы морально-этического характера о возможности злоупотребления нейротехнологическими методами. В частности, высказываются опасения, что вживленные в мозг микросхемы позволят создать некую контролирующую организацию, которая будет «вторгаться в серое вещество у нас между ушами», – как выразился комментатор The New York Times Уильям Сефайер (William Safire).

         В передовице, опубликованной недавно в Nature, выражается озабоченность в связи с тем, что сотрудники Управления перспективного планирования оборонных научно¬исследовательских работ, – основного спонсора исследований в области стимуляции мозга, недавно открыто обсуждали возможность вживления микросхем в мозг солдат для повышения уровня их психических способностей.
       Тем временем некоторые энтузиасты развития технологий, такие как британский специалист по вычислительной технике Кевин Уорвик (Kevin Warwick), утверждают, что риск от имплантации в мозг микросхем с лихвой компенсируется потенциальными благами, в том числе способностью мгновенно загружать новые языки или другие навыки, усилием мысли управлять компьютерами и другими устройствами и общаться друг с другом с помощью телепатии.

       По мнению Дельгадо, нейротехнологии вряд ли когда-нибудь достигнут таких высот, как того многие опасаются и как мечтает Уорвик – для этого необходимо знать, как сложная информация кодируется в мозге, а до этого еще очень далеко. Более того, изучение квантовой механики или нового языка основано на постепенном изменении уже существующих связей в мозге, – считает Дельгадо.
    А стимуляция мозга может лишь видоизменить навыки и способности, которыми мы уже обладаем.

        Однако Дельгадо не одобряет предложение совета по биоэтике при Белом доме запретить разработку некоторых научных направлений, в особенности связанных с модификацией человеческой природы.
      Разумеется, говорит он, проблема «имеет две стороны, хорошую и плохую», и мы должны сделать все возможное, чтобы избежать негативных последствий. Необходимо предотвратить злоупотребление потенциально разрушительными технологиями со стороны авторитарных правительств, стремящихся обрести большую власть, или террористами. Но человеческая природа, настаивает ученый, напоминая один из тезисов своего «Физического контроля», не статична, а динамична, она постоянно меняется в результате нашего непреодолимого стремления к познанию самих себя. «Можно ли запретить приобретение знаний? – спрашивает Дельгадо. – Нельзя! Можно ли остановить развитие техники? Нельзя! Прогресс будет продолжаться вопреки этике, вопреки вашим личным убеждениям, вопреки всему на свете».

Об авторе:
Джон Хоган (John Horgan), директор центра научной публицистики при Технологическом институте Стивенса в Хобокене, штат Нью¬Джерси, а также внештатный корреспондент Scientific American. Его перу принадлежат такие книги, как «Конец науки» (The End of Science), «Неизвестный разум» (The Undiscovered Mind) и «Рациональный мистицизм» (Rational Mysticism).

Книгу  Х. Дельгадо на русском языке можно сказать по этой ссылке:
http://www.klex.ru/fpb   
       Вот такая горькая правда О Хосе Дельгадо и его научных  достижениях!!!
     А наша Н. Бехтерева в своей книге продолжает охмурять своих наивных читателей и пишет о Хосе Дельгадо…  так:
     «В эти годы мне очень импонировало не просто его знание мозга человека – мозг человека еще долго будет познаваться, – а «чувство» мозга. Очень трудно поддается формализации этот вид знания. Он ближе всего к интуиции, но ею не исчерпывается. Чтобы иметь это «чувство», должен быть и большой базис формальных знаний. ….»

                Но все же – о встречах.
        В 1972 г., тогда же, когда я познакомилась с Дельгадо, известный американский биохимик Богош, бывший в составе нашей группы ученых, предложил мне встретиться с одним, как он сказал, интересным человеком.
       «Всего на 15 минут, – уточнил он. – Человек, с которым я вас познакомлю, бизнесмен, увлекшийся в связи с рядом личных причин одной медицинской проблемой».
          Мы проговорили с господином Джеком Дрейфусом пару часов, затем встретились вечером у него в доме, затем он приехал к нам. Затем… Мы виделись то чаще, то реже, но отношения шли не по затухающей. В последнее время мы виделись сравнительно часто, и нередко вечерами раздавался звонок из Нью-Йорка: это был Джек или тогда его главный медицинский помощник, а затем глава самостоятельной «Организации здоровья» Барри Смит.
        Знаю  склонсть Н. Бехтеревой  наводить тень на плетень я сразу навел справки о ее новом герое Д. Дрейфусе.

       Справка: "Две жизни Джека Дрейфуса - Лев Уолл-стрит"
      Джон Дж "Джек" Дрейфус, старший (28 августа, 1913 - 27 марта 2009 года) был американский финансовый эксперт и основатель Dreyfus фондов .
      Родился в Монтгомери, штат Алабама , Дрейфус был выпускником университета Лихай в Пенсильвании. Он широко освещалась за то , что человек , который "изобрел" общеизвестное взаимный фонд посредством прямого маркетинга для общественности.
           После продажи фонда в начале 1970 - х, Дрейфус стал основным сторонником фенитоина в качестве средства для управления нервозности и депрессии , когда он получил рецепт на Dilantin в 1966 году книга Дрейфуса о своем опыте с фенитоином,
      Замечательная медицина была пропущена, сидит на полках многих врачей любезно работу своего основания.
        Дрейфус женился в 1939 году Джоан Personette, от которого он был разведен; у них был один ребенок, Джон (Джонни).
         Его дед по отцовской линии был двоюродный брат Альфреда Дрейфуса , главный герой французского 19-го века антисемитского скандала , известного как дело Дрейфуса .
         Джек Дрейфус был также известный, чемпионат игрок в бридж.
       Джек Дрейфус написал и опубликовал свою автобиографию под названием Две жизни Джека Дрейфуса - лев Wall Street авторского права 1996 по- прежнему сторонник фенитоина, он имел его автобиография связаны вместе с его предыдущей работой,.
       Джон "Джек" Дрейфус умер 27 марта 2009 года

      А наша Н. Бехтерева продолжает:
      «Что же определило для меня значимость встречи и последующей дружбы с господином Джеком Дрейфусом, мультимиллионером, бизнесменом?
       Уж конечно, не его миллионы. Просто миллионер, и даже наживший состояние с помощью экстраординарного предвидения событий на бирже, конечно, для всех – и для нас – занятен, хотя теперь у нас и есть свои миллионеры. Но Джек Дрейфус – личность: «Бог дал мне состояние, с тем чтобы я мог помогать людям».
        Дело в том, что вчерашний молодой повеса, нашедший свое деловое призвание и признание в мире биржи, лет двадцать прожив прекрасной спортивной жизнью, заболевает внезапно тем, что я бы назвала тяжелым неврозом. О перипетиях событий пишет он сам в книге «Замечательное лекарство просмотрено», писала и я в «Науке и жизни» о «новой жизни старого лекарства».
         Дрейфус излечил себя сам с помощью дифенилгидантоина – дилантина (у нас известного под названием дифенин) и врача, прописавшего ему по его просьбе этот препарат. С помощью врачебных назначений Дрейфус помогает дилантином еще нескольким своим друзьям, и начинает свою работу новая медицинская организация «Дрейфус медикэл фаундейшн».
         Президент Джек Дрейфус, субсидирует работы по изучению действия и применения дилантина, собирает литературу. Он кажется поначалу «зацикленным» на дилантине, и далеко не все и не сразу принимают его всерьез.
          Но вот закончен объемистый труд (он вышел и на русском языке), там все расставлено по местам: дилантин сохранит свои позиции в лечении эпилепсии и займет свое место в качестве основного или дополнительного лекарства при целом ряде других заболеваний.
          Почему же все-таки я выделяю эту встречу из ряда других?

       Я встретилась с человеком, который не просто помог себе, но, оценив возможные масштабы помощи другим, разным больным и заключенным в тюрьмах, посвятил свою жизнь этому вопросу.
        Выстоял период неверия, пожалуй – иронии и, не задумываясь, тратил свои деньги (не деньги отцов и дедов), свои десятки и сотни миллионов (!) для того, чтобы облегчить страдания тех, кого он, скорее всего, в глаза-то никогда не увидит, тех, кто живет в США, в других странах и на других континентах.
        Джек снова и снова зарабатывает истраченные для такой помощи деньги – но не на этой помощи.
         Все, что делает «Дрейфус медикэл фаундейшн», бесприбыльно. Так же работает созданная на ее базе уже под руководством Барри Смита «Хелс фаундейшн» («Организация здоровья»). С 1972 г., с первоначальным недоверием, с постепенным узнаванием, применяем мы дилантин в лечении неврологических и других больных.
          Рассказываем Джеку о новых эффектах дилантина, узнаём о его (собственных и литературных) находках
        К сожалению, мне в жизни пришлось и до этой встречи выстаивать сложности.
      Не Джек научил меня этому нужному качеству. Оно пришло раньше, хотя и досталось очень дорогой ценой.
         Но Джек Дрейфус показал миру и нам, в том числе моим сотрудникам, как весело, без тени сожаления, при убежденности в своей правоте и наперекор сопротивлению и чьей-то иронии, можно дарить людям радость жизни, тратя на это огромные деньги, не ожидая ни прибыли, ни памятника.

          К чести делового таланта Дрейфуса (в Америке о его таланте говорят, как о гениальности – в плане предсказания вероятности событий в деловой сфере), он вновь и вновь пополнял свой капитал.
           И вновь тратил его на развитие своей организации, созданной для помощи людям. Мне меньше всего хотелось бы, чтобы то, что я рассказала о Дрейфусе, выглядело как сказка о добром миллионере, хотя он действительно и миллионер, и добр. У него огромное чувство юмора, очень, к счастью, мешающее традиционному сказочному образу. Это человек, который понял, как можно помогать людям, безраздельно отдался этой идее, сделал возможное и невозможное для ее осуществления и выстоял.

         Иногда даже бороться легче, чем выстоять. Те, кому приходилось и бороться, и «выстаивать», подтвердят, надеюсь, то, что я пишу. Вот и все пока о нем, о Джеке Дрейфусе».
         НО тут Н.Бехтерева забыла что «рукописи не горят» и раньше написания своих мемуаров она по поводу Д.Дрейфуса  писала  совсем другое.
        И вот эта работа «Новая жизнь старого лекарства» http://www.neuronet.ru/bibliot/b001/fenytoin.html
       Постоянные читатели "Науки и жизни" не раз встречали на страницах журнала статьи академика Наталии Петровны Бехтеревой, нейрофизиолога, директора Института экспериментальной медицины; статьи, рассказывающие о последних достижениях науки о мозге.

     На этот раз Н.П. Бехтерева выступает в несколько необычной для себя роли. Она пишет о книге, о книге необычной.
      Ее автор, американский бизнесмен Джек Дрейфус, неожиданно обнаружил необычные лечебные свойства широко известного препарата. Дрейфус организовал подробное изучение этого лекарства, стал бороться за его широкое внедрение в практику. Он столкнулся со множеством трудностей, главная из которых - косность и консерватизм системы, нежелание бизнесменов от медицины проявить интерес к лекарственному средству, если оно не сулит большой прибыли.
           Изложению этой истории и посвящена книга Дрейфуса, которая стала в США бестселлером и выдержала не одно издание. (На русский язык книга не переводилась.)
Академик Н. БЕХТЕРЕВА (г. Ленинград)
             «Во время командировки в Англию в 1960 году мне довелось побывать в Бристоле, в лаборатории пользовавшегося мировой известностью нейрофизиолога Грея Уолтера. Многое из его научных находок вошло в золотой фонд нейрофизиологии человека. Специалисты знают их и ценят, многие неспециалисты читали и слышали о Грее Уолтере в связи с его "черепашкой" - тогда очень новым, хотя, по сегодняшним меркам, несложным кибернетическим устройством.
         Однажды в лаборатории зашла речь об эпилепсии, о том, что именно в электроэнцефалограмме является наиболее веским указанием на местоположение в мозгу эпилептогенного очага. Грей Уолтер имел по этому поводу свое мнение, и, как показала практика хирургии эпилепсии, наиболее верное. Имел он свое мнение и по поводу лекарственного лечения эпилепсии.
- Дилантин, - говорил он, - единственный истинно противосудорожный препарат. Он особенный препарат, ибо действует непосредственно на саму измененную нервную клетку. Действие большинства других препаратов - косвенное.
         Лечение эпилепсии, как известно, чаще всего комплексное. Дилантин - один из основных, но не единственный элемент этого комплекса, поэтому тогда я не придала особого значения этому разговору и вспомнила его только в 1972 году во время поездки в США. Один из организаторов программы моей командировки, известный биохимик С. Богош, предложил мне встретиться с "интересным, очень нестандартным человеком".
        - Видите ли, этот человек, - сказал С. Богош, - некто Джек Дрейфус, миллионер, преуспевающий бизнесмен, который увлечен одной медицинской проблемой. Он уделяет ей все больше времени и средств, даже создал для этой цели медицинскую организацию.
            Я познакомилась с мистером Джеком Дрейфусом и от него впервые услышала о том, что признанное противосудорожное средство, дилантин, оказывается, помимо эпилепсии, высокоэффективным при большом числе других заболеваний.
       - Дилантин, - говорил убежденно Джек Дрейфус, - не только протмвосудорожное лекарство. Оно эффективно, может и должно применяться при целом ряде других заболевании нервной системы - и не только ее. При очень многих заболеваниях этот препарат очень, очень нужен многим больным.
          Я ответила, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Однако вреда не будет, если я попробую кое-что проверить у себя в Ленинграде. (Замечу, что наш опыт использования дилантина при расстройствах функции гипоталамуса оказался очень спешным, а научные исследования выявили новые механизмы действия дилантина на нервную клетку.)
          Естественное, недоверие рождало настойчивое повторение "многих, многим". Нет и не может быть вечного двигателя, нет и не может быть панацеи - одного средства против всех болезней. Речь, однако, и не шла о лечении всех болезней. Речь шла о препарате очень широкого, скажем так - сверхширокого спектра действия. Именно по этому поводу я и вспомнила слова Грея Уолтера о дилантине: "...особенный препарат, действующий на саму нервную клетку..."
Дифенилгидантоин, или фенитоин, известный в США как дилантин (будем так называть его и мы - как в книге), в других странах - под другими названиями и у нас как дифенин, был определен еще в 1938 году как противосудорожное средство, антиконвульсант. С тех пор множество исследования электрической активности мозга больных людей ж экспериментальных животных убедительно подтвердило противоэпилептическое действие дилантине. И только долгие годы спустя приходит переосмысление веденного.
        Не будь на дилантине штампа "антиконвульсант", исследователи, вероятно, иначе расставляли бы акценты.
       Препарат п режде всего способствует нормализации измененной электрическ"й активности нервных клеток и в связи с этим, в частности, может служить антиконвульсантом. Дальнейшие работы показали, что действие дилантина нервными клетками не ограничивается. Но до осознания этого должны были пройти долгие годы хождения по мукам, накопления и анализа медицинского и научного материала, описанные Д. Дрейфусом в его увлекательной книге "Замечательное лекарство недооценено".
      Книга была издана первоначально в США в 1981 году и переиздана уже в 1982 году в пересмотренном и дополненном варианте.
           Что же это за книга, зачем она написана автором? Д. Дрейфус предпосылает своей книге обращений президенту Соединенных Штатов Рейгану, где пишет, что эта книга - последний и наиболее сильный аргумент в его борьбе с той рутиной американской бюрократии, с той материальной несамостоятельностью американской медицины, которые стали ватной стеной на пути коммерчески невыгодных решений.
            Однажды (а именно в 1957 году) преуспевающий, жизнерадостный, спортивный, ранее практически бесстрашный человек, Дрейфус внезапно почувствовал себя необычно. У него появились страх, раздражительность, депрессия и целый ряд других проявлений (невроза. - Н. Б.). В мозгу постоянно роились не подчинявшиеся контролю мысли, рожденные страхом и рождающие страх. Реальных поводов пугаться не было, страх жил в мозгу Джека сам по себе, привязываясь ко всему и привязывая все к себе. "Что-то должно случиться, все страшное, что случается в мире, имеет ко мне самое прямое отношение". Жизнь заполнилась неадекватным, неаргументированным, субъективно трагическим состраданием - к воображаемой неудаче случайного встречного и к лежащей на дороге сухой ветке. Прибыльное дело, ранее захватывающее Дрейфуса, и связанные с ним заседания стали только раздражать. Преуспевающий делец Уолл-стрита, глава фирмы в 43 года вынужден почти совсем оставить дела. Вместо спорта и пляжа в Майами-психотерапевтические беседы с врачом, по мощь которого состоит лишь в назначении снотворных и выслушивании рассказов пациента о воображаемых бедах...
          Эти беседы становятся центральными событиями в жизни Дрейфуса. Живущий по соседству с приемной врача, он выходит из дому за час до приема и слоняется по улицам в ожидании наиболее спокойных минут в его беспокойном существовании.
               Из тяжелых, мучительных дней медленно слагается год.
          Многим из нас знакомо это чувство: более или менее четко сформулируешь задачу - и как будто забудешь о ней, а через какое-то время (хотя, конечно, далеко не всегда) рождается решение. Дрейфус сформулировал задачу: на что похоже то, что происходит со мной? Через некоторое время его память извлекла из своих кладовых события, позволившие ему по аналогии предположить, что в его мозгу что-то неладно с электричеством. Он видел однажды судороги больного эпилепсией, похожие, по его мнению, на результат электрических разрядов. Больного лечили дилантином Дрейфус консультируется со своим врачом. можно ли ему попробовать лечить "электрическую поломку" в своем мозгу дилантином?
         Действительно, невероятно удачное сочетание событий - и помощь памяти, в сделанный Дрейфусом вывод, и знание мм только одного "противоэлектрического" (противоэпилептнческого!) средства, и реакция врача. "Попробуйте, - сказал тот. - Не думаю, чтобы это Вам помогло, но, во всяком случае, не повредит". Подчеркну, что Д. Дрейфус тогда понятия не имел о том, что в нашем организме и мозге текут электрические процессы. Сейчас о многих нейрофизиологических процессах с ним можно говорить на вполне профессиональном языке.
          Лекарство было прописано, принято на ночь, и утром как будто ничего не произошло.
          Но почему-то в этот день дела не позволили выкроить время для психотерапевтической беседы.
         И в последующие дни - тоже. К концу недели Д. Дрейфус понял, что дела снова стали важнее бесед с врачом, и те не нужны ему больше.
          Вот эте "как будто ничего не произошло" характерно для действия дилантина, об этом много говорятся в разделе психологического обоснования его эффекта (в главе "Одночасовой тест"). Это связано, в частности, и с отсутствием у дилантина седативного (успокаивающего) эффекта.

           Подчеркну, что предпринятое Дрейфусом сначала с собой, а затем с несколькими близкими ему людьми, было сделано не в форме самолечения или непосредственных рекомендаций больным, а после разрешения и в точном соответствии с прописью врача. Дрейфусу в это время принадлежали "лишь" идеи нетривиального взгляда на свое состояние и нетривиально) использования дилантина.            
       Первый период хождения по мукам кончился для Дрейфуса в тот день, когда он впервые принял дилантнн.
      Отметив целительный эффект дилаитина у себя и у шести своих знакомых, Дрейфус начинает рассказывать врачам, а далее и ряду ведущих представителей департамента здоровья о своем опыте. (Он и ж; представлял себе, что это было началом его второго и гораздо более длительного - почти двадцатипятилетнего! - периода хождений по мукам, хотя субъективно (благодаря лечению!) гораздо легче перенесенного.)
        Врачи и деловые люди благодарят его, я... ничего не происходят. Дрейфус, переживший субъективно очевь глубокую трагедию невроза, верил, что стоит врачам и руководителям здравоохранения услышать о новых возможностях уже известного малотоксичного лекарства, как оно заживет новой жизнью. Он натолкнулся на доброжелательную глухоту...
          Для этой глухоты были, конечно, и субъективные и объективные причины, среди которых важнейшими были две.
           Во-первых, вера в то, что единственная правда о препарате записана в руководстве, определяющем в США применение лекарств и пищевых продуктов: дилантин - антиконвульсант.
           Во-вторых, и это главное, невыгодность применения уже дешевого к этому времени лекарства: семнадцатилетний срок больших прибылей, устанавливаемый в США для новых лекарств, давно истек - и для производившей дилантин фирмы Парк-Девис, а отсюда и для врачей.
         А далее развивается цепь событий, занимательно и порою с мягким юмором описываемая автором в различных главах книги "Замечательное лекарство недооценено". Борясь за использование в медицине дилантина, Д. Дрейфус создает свою медицинскую организацию "Дрейфус Медикэл фоундашн" (ДМФ), президентом которой он становится, сохраняя вначале свои прежние дела, а затем, по крайней мере на время, отказываясь от них в пользу ДМФ.
            Цель ДМФ - организация фундаментальных и прикладных работ по изучению механизмов действия и возможной сферы лечебного применения дилантина, выяснения всего, что "за" и что "против" этого препарата. Еще до написания книги дважды обобщаются результаты исследований я все то, что зависимо или независимо от ДМФ опубликовано о дилаитине. Во втором издании книги представлено третье, дополненное обобщение работ по дилантину.
          В этом третьем обобщении проанализировано 2270(1) работ, появившихся более чем в 50 медицинских и научных журналах с 1938 года - года первого рождения препарата. Трудоемкость и прямая трудность задачи усугублялись тем, что во многих статьях название препарата не стояло в заглавии и даже не было ключевым! Постепенно создавались предпосылки для нового, широкого использования эффективного и в терапевтических дозах малотоксичного старого лекарства.          
       Последнее очевь важно, так как мы хорошо знаем, что нередко новые препараты, рекомендуемые первоначально как .малотоксичные, со временем проваляют себя в противоположном качестве.
         Освещению работ в области базисных механизмов действия дилантина посвящено ч книге Д. Дрейфуса 100 страниц.
          Показано, что препарат стабилизирует биоэлектрическую активность в тканях, в группах клеток, в одной клетке и в разных зонах клетки. Этот эффект наблюдался в головном и спинном мозге, в ганглиях, в периферическом нерве, в нервно-мышечном синапсе, сердечной мышце, в волокнах Пуркинье в сердце, в гладких мышцах кишечника. Действие дилантина проявляется у позвоночных и беспозвоночных и достигается независимо от того, вызвано ли нарушение биоэлектрической активности элекрическим или химическим способом. Дилантин регулирует:
• ранспортировку натрия, калия, кальция, а также внутри- и внеклеточную их концентрацию;
• секрецию инсулина и уровень сахара в крови;
• обмен ацетилхолина и кортизола;
• динамику дофамина, серотонива, гамма-аминомасляной кислоты;
• секрецию окситоцина, вазопрессина, ренина, антидиуретического гормона;
• влияет на ионные каналы нервной клетки;
• способствует сохранению в клетке энергетических веществ
• воздействует на циклические нуклеотиды;
• повышает в крови концентрацию липопротеидов высокой плотности;
• снижает токсическое действие более чем тридцати веществ;
• улучшает восстановительные процессы в различных тканях.

          (Все это, разумеется, относится к малым, терапевтическим дозам препарата. Большие дозы, превышающие терапевтические, могут вызвать, особенно у лиц с поврежденной печенью, нежелательные эффекты.)
           Такая многоплановость лечебного эффекта дилантина может быть понята именно на основе результатов фундаментальных работ, освещенных в книге Д. Дрейфуса, регуляторное влияние препарата на биоэлектрическую активность различных клеток - основа его стабилизирующего действия, которое, в свою очередь, служит основой его терапевтического влияния и проливает свет на широту его спектра. Бытовавшая ранее формула "один симптом - одно лекарство" не может быть применена к оценке лечебиых возможностей дилантина. Это краткое резюме механизмов действия дилантина базируется в книге на анализе результатов более чем 450 опубликованных собственно научных работ.
          И если достижения фундаментальных исследований в известной мере раскрывают секрет широты лечебной эффективности дилантина, то эти исследования, по-видимому, целесообразно продолжать. Так, дилантин действует на измененную клетку и не трогает здоровой. Он исключительно хорошо совместим с самыми различными другими препаратами (а отсюда в практике может использоваться и как основное и как дополнительное лечебное средство). Эти и многие другие аспекты нуждаются в дальнейшей расшифровке.
        Как я уже отмечала, некоторые молекулярно-биологические исследования были проведены у нас, в Институте экспериментальной медицины АМН СССР.
       Они обнаружили влияние препарата на так называемые глютаматные рецепторы в центральной нервной системе, причем эффект проявлялся при оптимальной концентрации в среде ионов кальция.         
        Это позволило предположить, что глютаматные рецепторы, связанные с регуляцией трансмембранного транспорта натрия и калия и таким образом с возбудимостью нейронов, являются одной из мишеней дилантина.
              Широкий спектр действия препарата на нервные клетки и его сравнительно малая токсичность явились основанием для лечебного применения препарата при так называемых диэнцефальных, или, точнее, гипоталамических, синдромах различного происхождения.
         Клинико-физиологические исследования в процессе лечения дилантином были проведены у 120 больных. Лечение продолжалось от 2 до б месяцев, а иногда до года и более.
           Терапевтический эффект г виде исчезновения, урежения или ослабления гак называемых вегетативных пароксизмов уменьшения или исчезновения головных болей, если они были раньше, наблюдался через 10 - 14 дней от начала лечения. В зависимости от тяжести заболевания эффект лечения варьировался от практически полного излечения (72%) до отсутствия результатов (5%). Следует отметить, что наименьший эффект наблюдался при отчетливом органическом поражении мозга.
          Но вернемся к книге Д. Дрейфуса. В ней приведен список заболеваний, при которых эффективен дилаитин.
        В него вошли и те болезни, где этот препарат может быть основным и единственным средством лечения те, при которых он может быть основным, но не единственным лечебным средством; и те заболевания, когда он может быть дополнительным лечебным средством. Так, например, при ряде эмоциональных расстройств, при неврозах дилантин, по-видимому, во всех случаях может явиться основным и единственным лечебным средством. Именно так его использовал автор книги.
             Как это ни парадоксально (особенно для неспециалистов), но именно при эпилепсии дилантин, хотя и может быть основным, но не является единственным препаратом, чаще он применяется одновременно или последовательно в комплексе с другими лекарствами, чему благоприятствует его хорошая лекарственная совместимость. А при таких болезнях нервной системы, как паркинсонизм, дилантин может применяться как дополнительное средство, не только лечебное, но и регулирующее нежелательные токсические эффекты "собственно" . антипаркинсоническнх препаратов. Вторая часть книги выиграла бы по убедительности (для врачей!), если бы такая дифференцировка была хотя бы намечена. Но это, как вполне понятно, не так уж сложно осуществить на имеющейся основе.
          Итак, дилантин обладает очень широким спектром действия. И все же следует помнить (на этом настаивает и автор книги), что между препаратом и больным всегда должен быть врач. "Дилантин, - пишет автор, - лекарство, которое должно применяться только по назначению врача".
          Таким образом, его книга - это книга для врачей, книга для неспециалистов, для здоровых и больных, но это никак не рекомендация к самолечению. Наш крупнейший фармаколог С. В. Аничков любил повторять: "Я знаю, что лекарства - действуют, а потому принимать их надо разумно!"
           Можно ли сказать, что Д. Дрейфус "открыл" широкий лечебный спектр дилантина?
          И нет и да. Отдельные работы, показывающие эффективность препарата при различных заболеваниях, были опубликованы задолго до заболевания автора книги. Не исключено, что в самом факте единичных ранних применений дилантина при неэпилептических болезнях сыграло роль бытовавшее в разные периоды расширение самого понятия "эпилепсия", куда включаюсь (а затем исключались) различные проксизмальные страдания. У нас в стране И. С. Заводской давно описано лечебное действие дилантина также при язве желудка.
         И тем не менее роль Д. Дрейфуса и его медицинской организации (ДМФ) в новой жизни старого лекарства нельзя недооценивать.
          До первых двух обобщений работ по дилантину, проведенных ДМФ, единичные разрозненные сведения в медицинской литературе ничего не меняли в традиционном лечении болезней, не вводили препарат в лечение тех заболеваний, где эффективность его была убедительно показана. Не изменила этого положения и справочная книга "Фармакология как основа терапии" Гудмана и Гильмана (1965), где было прямо указано на эффективность дидантина не только при эпилепсии.
        Кстати, и сам Дрейфус совсем не претендует на первооткрытие широкого спектра свойств этого препарата. Наоборот, именно ДМФ кропотливо ищет, находит и вводит в обзоры не только современные, но обязательно и ранние сведения. Находит - к своему удивлению. Эти ранние работы нашли свое место и среди 2270 работ последнего обзора и списка литературы.
             Найдя сведения о положительном действии дилантина на эмоциональные расстройства, память, мыслительные процессы, в том числе независимо от влияния на судорожную активность, в уже упоминавшейся книге Гудмана и Гильмаиа, в других, более ранних работах, Д. Дрейфус вновь и вновь задается вопросом: как могло случиться, что врачи практически не использовали столь действенное средство вне эпилепсии?
        И .окончательно приходит к убеждению: замечательное лекарство недооценено! Д. Дрейфус пишет со свойственным ему чуть печальным юмором, что неудивительно не увидеть и тысячу лет того, чего нет, но не увидеть открытое, описанное, такое эффективное и малотоксичное лекарство - это уже очень редкий случай.
           Энтузиаст ведет борьбу за него, оказавшуюся куда более длинной, сложной и дорогой, чем можно было предполагать. Он описывает в своей книге встречи с руководителями медицинской службы США, с кандидатами в президенты и президентом Никсоном, бывшим губернатором Нельсоном Рокфеллером, многими другими официальными липами, руководителями фирмы Парк-Девис, выпускающей дилантин.
            Казалось бы, фирма, изготовляющая лекарство с 1938 года, могла бы принять меры для рекламы спектра его действия. Однако этот их препарат может быть действительно назван лекарством своеобразной судьбы. Фирма покупает его патент в 1909 году, и почти тридцать лет он без движения лежит на ее полках Затем широко рекламируется как новый (тогда!) антиконвульсант.
             А когда выясняются механизмы его действия и существенно расширяется спектр его возможного применения, то это его второе рождение не празднуется и вообще никак не комментируется фирмой: семнадцатилетний срок высокоприбыльной продажи истек, фирме выгоднее создание и рекламирование новых, пусть даже не столь эффективных и малотоксичных, но именно новых, а потому и высокоприбыльных препаратов.
            Врач, приглашенный Дрейфусом на деловой обед для обсуждения перспектив применения дилантина, произносит за столом только одну фразу: "Передайте мне, пожалуйста, масло".
             И присылает Дрейфусу счет на 500 долларов - за истраченное на обед время.
             К моменту написания книги деятельность ДМФ стоила ее автору уже 15 миллионов долларов (!) - в пятнадцать раз более того, чем он предполагал, и в три раза более того, чем он имел к началу организации исследований и обобщений по дилантину.
            Не всегда устойчивый в юности, Дрейфус оказывается удивительно стойким в борьбе за высокую идею - и не сдается ни перед огромными затратами, порою превышающими его возможности, ни перед разочарованиями. А разочарований много - и в деловом мире и в самой системе.
         Одна из глав книги так и называется "Порок в системе".
           Ситуация с дилантином начинает постепенно меняться в США еще до выхода книги - врачи начинают снова интересоваться старым лекарством. И может быть поэтому в конце книги автор, наконец, смог сказать: "Я все еще готов субсидировать новые аспекты изучения дилантина. Но свое основное дело я сделал, теперь пусть рациональным применением этого особенного препарата займутся другие".
           Отзывов на книгу Д. Дрейфуса много. В медицинской и немедицинской прессе он получает высочайшие оценки за свой личный бескорыстный труд, за уровень организации дела. Некоторые из отзывов можно прочесть во втором издании книги. Письмо президенту США, помещенное в книге, уже не частное, а публичное обращение к официальному лицу, частных было более чем достаточно. Уже во второй фразе этого обращения Д. Дрейфус пишет: "...свойства замечательного... лекарства не замечены в связи с пороком в нашей системе".
             У тех, кто незнаком с книгой, да и с проблемой, может возникнуть вопрос: а нет ли здесь преувеличений и значения проблемы и трудностей?
            Значение проблемы может быть проиллюстрировано рядом положений. Приведу одно: наряду с очень большим ростом числа неврозов в современном мире большинство применяющихся при них сейчас эффективных препаратов имеет побочные эффекты.
        Так, бензодиазепиновые транквилизаторы могут оказывать повреждающее действие на потомство. Это серьезная проблема, так как распространение их, и прежде всего в США, привяло очень большие размеры. Все остальное можно прочесть в книге. Что же касается трудностей, то в книге фигурируют подлинные имена бывших и настоящих деловых лиц США, с которыми пришлось иметь дело автору.
В 1981 году американский журнал "Science" ("Наука") писал: "...изучение дилантина проведено ДМФ с такой исключительной точностью, что эти может быть расценено как первый случай в истории медицины, когда одно вещество было так тщательно исследовано". После недооценок и увлечений оно займет свое место в лечении тех заболеваний, где важны его базисные механизмы влияния на живой организм. В этом большую роль сыграет продолжение исследований этих механизмов.

           Но этот раздел был бы неполон, если бы я не сказала еще несколько слов о Барри Смите.
          Я уже писала, что моей большой удачей в жизни явилась возможность «передать эстафету» человеку, который вносит свою лепту в мою любимую область науки.
          А Барри Смит не только «принял эстафету» в научном и клиническом обосновании широкого применения дилантина, но и оказался также великолепным организатором.
          Чего? Всего, к чему бы он ни прикоснулся, что имеет значение для улучшения человеческой жизни, для лечения в далекой Африке, не менее далекой Индии и т.д., и т.п. – для решения более или менее сложных проблем.

       Без чего нельзя понять двух этих удивительных людей – Джека Дрейфуса и Барри Смита?

        Без того, чтобы не оценить редкостное богатство их духовного мира, их поражающую душевную щедрость и открытость добру. Благородная идея в благородных душах людей – не такое уж, к сожалению, частое сочетание. Но, как говорится, тем более!
       Поездки на конгрессы, которые очень, очень утомительны, я считала скорее своим научным долгом, чем научной необходимостью.
         Дело в том, что, хотя на каждом конгрессе некоторые лекции или симпозиальные доклады по-настоящему новы и интересны, нередко интересное идет параллельно. Обязательно старалась найти время для стендовых докладов – это, пожалуй, очень хорошая форма, позволяющая подумать и поговорить.

      Но по-настоящему ценила возможность неоткрытых (для меня еще!) островов – интенсивно и оригинально работающих лабораторий – и встреч, которые, вполне рискуя заслужить упреки в снобизме, не могу назвать иначе как элитарными, где собираются мастера, чтобы с разных сторон обсудить проблему (это, конечно, не исключает дебатов по поводу деталей каждого из подходов в монопрофильных научных собраниях).»
          А всю эту скучнейшую писанину Н. Бехтеревой я привел тут только с одной целью – показать как Н. Бетерева лоббировала интересы  Д. Дрейфуса  по закупке  дилантина и внедрения его в  врачебную практику в СССР.
      Сколько было куплено лекарств и вообще во сколько тогда Минздраву СССР обошлась сделка с Д. Дрейфусом, я сказать не могу, но почему-то уверен, что свой очередной миллион долларов он заработал!
  Кстати Дилантин  в СССР и затем в РФ  производится под названием Фенитои;н
    Это — противоэпилептическое лекарственное средство из группы производных гидантоина, оказывает противосудорожное действие без выраженного снотворного эффекта, также используется как антиаритмическое средство и мышечный релаксант.
      Механизм лечебного действия фенитоина полностью не ясен, предполагается, что он обусловлен стабилизацией нейрональных мембран тела нервной клетки, аксонов и в области синапса, и вследствие этого — ограничением распространения нейронального возбуждения и судорожной активности.
  Эффективность препарата клинически апробирована, фенитоин входит в список важнейших лекарственных средств Всемирной организации здравоохранения, а также в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов, утверждённый распоряжением Правительства Российской Федерации от 07.12.2011 № 2199-р
     История открытия: В 1908 году немецкий химик Генрих Блиц синтезировал дифенилгидантоин (фенитоин), а в 1937 году врачи Putnam и Merritt обнаружили возможность применения фенитоина при лечении эпилепсии. Препарат оказался эффективнеефенобарбитала и не обладал угнетающим действием на мозг.
С самого начала использования фенитоина появились сведения о том, что он обладает не только противосудорожными свойствами. Были опубликованы сообщения о выраженном улучшении личностных свойств, настроения, эмоциональной стабильности и появлении чувства комфорта у больных, принимавших препарат.
      Фенитоин также показал способность оказывать лечебное действие на другие проявления нарушения функции организма, особенно если они сочетались с изменениями биоэлектрической активности мозга на электроэнцефалограмме (ЭЭГ).
     И совсем снимает покров тайны  над дилантином и зачем он понадобился и кому  в первую очередь в СССР  явилась вот эта  заметка: https://lenta.ru/world/2000/08/27/nixon/    «Ричард Никсон принимал антидепрессанты и бил жену»
В США издана новая биография Ричарда Никсона, в которой бывший президент предстает невротиком, регулярно принимавшим антидепрессанты и избивавшим свою жену, сообщает Reuters.
      Автор книги, ирландский журналист Энтони Саммерс пишет, что впервые Никсон обратился в психиатр в 1970 году. Известный нью-йоркский психиатр охарактеризовал состояние президента, как неврастению.
         Воскресный выпуск газеты New York Times приводит отрывки из книги, в которых говорится, что министр обороны США Джеймс Шлезингер был настолько не уверен в психической стабильности Никсона, что дал секретные указания чиновникам Пентагона не выполнять ни одного приказа президента без согласования с руководством Министерства обороны.
      В интервью газете бывший министр подтвердил приведенные в книге факты, заявив, что защищал Конституцию страны.
     Согласно опубликованным данным, Никсон принимал препарат дилантин, рекомендованный ему Джеком Дрейфусом, основателем одноименного Фонда. Дрейфус снабдил президента двумя тысячами таблеток, которые тот принимал всегда, когда был "не в настроении".
     The Times приводит мнение врачей медицинского института Cornell, которые считают, что данный препарат обладает серьезными побочными действиями, такими, как непредсказуемые изменения психического состояния, провалы в памяти и постепенная деградация.
    Кроме того, в книге Саммерса приводятся воспоминания друзей семьи Никсонов, которые не раз видели первую леди страны с синяками на лице. По свидетельству адвоката семьи, бывший президент регулярно избивал свою жену, которая собиралась подать на развод. Семья покойного президента как всегда решительно опровергла эту информацию.»
      И терпеть мне ясно почему все кремлёвские старицы начиная с «дорого товарища Леонида Ильича Брежнева» принимая регулярно ДИЛАНТИН (очередная «чудо кремлёвская таблетка) всегда пребывали в хорошем расположении духа и олимпийском спокойствии!
     Так же и понятно почему у них стали наступать изменения психического состояния закончившаяся для большинства их них деградацией личности и смертью…

       На этом я и заканчиваю данную часть. А вот далее в качестве анонса наш ожидает встреча с Раисой Горбачевой, болгарской провидицей Вангой и даже с Анатолием Кашперовским…..

                (конец ч.2)