С горы мы отправились в лес, потом, в какую-то бухту, потом, в пустыню. Мы не видели людей, люди не видели нас. Бурдка все время писал. Чистые полотна уменьшались, пустые полотна накапливались. Причем, темы были самые разные: то животные, то птицы, то камни, то цветы.
- Куда ты спешишь?
-Никуда.
- Почему же работаешь без остановки? Сделай паузу.
- Некогда.
- Зачем меняешь тематику?
- Так надо.
- Что надо?
- Для существ с моих полотен, нужна пища, но не с картин, а с реальности. Тогда воображаемое реализуется в наяву. Если я буду писать одно и тоже, на них не хватит реальных предметов, они переполнят мир, но тут же исчезнут. Будет просто пустая трата времени. Могу изобразить ветер, но, для его прочувствования, я должен дать ему листья с существующего дерева. Если есть рыба, то могу дать ей свою воду.
- Но, если ты их покидаешь, они ведь исчезают? Не так ли?
- Вот поэтому я их и кормлю чем – то земным, чтобы они не исчезли.
- Зачем были нужны те змеи?
- Той горе предстоит суровая зима, половина живых змей замерзнет навеки, но те, кто выживет, скрестится с моими змеями и даст полноценное потомство.
- Кто ты, Бог?
- Нет, - Сева улыбнулся, тут же резко встал со стола и прошел в кемпер. Мы с Марией еще завтракали. Художник через пару минут выглянул из автобуса и сказал:
- Нам надо попасть в любой город. Кончились краски и на исходе чистые полотна.
- Почему бы тебе не нарисовать краску и холсты? – недоуменно ответил я ему.
- Кому я объяснял только что? – скорчил гримасу Сева и опять исчез в кемпере.
- Он не может писать рисованными красками и не на настоящих холстах, - разъяснила Мария, убирая со стола. – Причем, краски тоже подходят не всякие.
Мы въехали в город. Начинался морозец. Стояла поздняя осень.
- Может, я куплю нам что-нибудь из зимнего? – предложила Мария.
-Можно, но я не в состоянии столько оплатить, – равнодушно буркнул Бурдка.
-У меня есть! – радостно воскликнул я, предвкушая уют от теплой зимней одежды.
- Тогда вместе и возьмем. Но сначала, найдем галерею или магазин для художеств.
- Давай я включу поисковик.
- Не стоит, - укоризненно взглянул художник. – У меня чутье. Пойдем пешком.
Из-за упрямства Севы исходили город почти весь. Здесь были и спуски и подъемы, и лестницы и скаты. Прошло уже три часа нашего пешего похода. Я был никакой, ноги гудели, а Мария и Сева шли бодро. Еще бы немного, и я бы забастовал, как Бурдка наконец-то остановился:
- Вот он!
Маленький магазинчик с желтой вывеской: “Ра Мор“. Внутри было старомодно уютно. Продавец был седым и старым.
Сева вытащил список. Продавец пробежал глазами и стал вытаскивать по одному предметы. Покупок набралось море.
- Вы доставите? – скорее приказал, чем попросил художник.
- Конечно. Если хотите перекусить, рядом кафе с таким же названием, как у нас.
-Я загляну. Спасибо за приглашение.
Сева рассчитался и мы вышли. Благо кафе было через дверь. Я практически со стоном опустился на стул. Нам принесли горячее на пару, пару булочек и кофе с ромом. Все, как всегда заказывал Сева, не считаясь с нашими желаниями. Пока ели, усталость и сонливость от усталости сделали свое дело, я задремал. Проснулся от выкриков: Сева ругался с каким-то мужчиной.
-Анри! Хватит, я сюда пришел только за красками! Мне от тебя ничего не надо.
-Брось! Всем все надо! Ты хочешь срисовать мое кафе!
-Для чего?!
-Чтобы приходили люди и говорили лишь о тебе!
- Для чего? – повторился Бурдка. – Ты по себе знаешь, что слава капризная дама. Я не ищу ее, я скрываюсь от нее. Не по своей воле я тут, как и ты. Мы уже отжили, а сюда вернулись, чтобы уступить место другим. Как только, нас сменят, я исчезну.
Анри долго смотрел на Севу молча, потом развернулся и ушел в глубь зала.
- Может, пойдем за вещами и продуктами, пока не закрылись магазины? – мягко предложила Мария.
- Да, конечно, - встрепенулся художник и тут же встал.
Сначала накупили запасов еды, продуктов и питья. Затем поискали вещевой. Магазин одежды по сравнению с поиском «Ра Мор» был молниеносным, как и выбор одежды. Искал и подбирал больше я, Сева вообще был отрешенным. Когда я расплачивался с продавцом, Сева выронил из кармана кисточку. Продавец перегнулся через прилавок, чтобы посмотреть на шум.
- Ого! Какая кисть! – воскликнул он, когда Бурдка поднял ее, чтобы положить в карман. – Это же египетский мангуст! Вы пишите маслом?
- Да. – коротко ответил Сева.
-В юности пытался писать маслом, но у меня нет таланта, поэтому я бросил эту затею. А кисти остались и довольно много. Давайте так, Вы мне что-нибудь изобразите, но маслом. Если, мне понравится, я отдам все кисти, какие есть. Поверьте мне, их много и они из разных стран. Мой отец работал послом, поэтому мы ездили много и я брал уроки у знаменитых. И дам краски тоже просто так, но если мне понравится ваша работа. Идемте ко мне, все равно уже пора закрываться.
С нагруженными до зубов вещами мы прошагали до квартиры продавца, благо она находилась рядом.
- Я, Моп, - представился продавец, открывая дверь, – и хотя мне шестьдесят лет, хочу увидеть шедевр, которого давно не видел у современных авторов.
Мы вошли в его квартиру. Чисто, уютно и не ничего лишнего. Даже просто лежащей книги или журнала.
- Я рано овдовел, жена мне так и не родила детей, так что наследство уйдет в никуда. И, самое ценное в моем добре - это кисти.
Моп вытащил и развернул, завернутые в чехол кисти. Их действительно было много, штук триста, а может больше. Сева подпрыгнул к кистям.
- Боже, это чудо! Тут из разной древесины, разной ширины и разного материала. Дайте мне час – два, я докажу, что могу побороться за ваше наследие!
Мария села на стул, предложенный Мопом, а я встал за спиной художника, и смотрел, как он разводил краски на палитре и сделал первые мазки оранжевой краской в середине. «Наверное апельсин», - подумал я, как у апельсина стали вырисовываться удлиненные очертания. Бурдка понемногу стал добавлять черной краски. Хозяин наблюдал за работой Севы:
- Это птица! Я думал, будут люди.
- Людей я не пишу маслом принципиально, акварелью или графитом, но не маслом.
- Кто это? Огарь?
- Она самая.
-Почему утка?
- Ей пора на зимовку, - ответил Сева, не прерывая работу.
Постепенно стал вырисовываться и фон. Голубовато-серая вода окружала несколько оранжевых уток.
- Вы не встречали живьем голубей? – спросил художник у продавца.
- Всяких. Каких именно?
-Странствующего голубя.
- Нет, к сожалению никогда не видел. Слышал лишь про дикую охоту на них.
Работа затянулось. Была глубокая ночь, когда Бурдка наконец отложил испачканную палитру.
- Вот.
Мы, как по команде подошли к картине с разных углов квартиры. Живые утки, живая вода.
Моп молча смотрел. Затем обернулся к автору и обнял его.
- Я все ожидал, но такого эффекта – нет. Бери кисти они твои. Вот и краски.
Хозяин квартиры полез в комод и вытащил чемоданчик. За ним следом вывались и картины Мопа. Сева их поднял и стал рассматривать.
- Неплохо, есть даже работы лучше моих однокурсников.
- Неплохо, но не лучшие. Вот берите, там есть редкие растительные краски. А Вы мне работу оставите свою?
- Оставлю, но к утру она будет пустая.
Мы ушли. Когда я завалился на свою кровать, блаженство было не описать. Неутомимая же Мария рассортировала накупленные продукты и вещи.
Утром нас разбудило крякание. Это была стайка огарей.