Ширки не было уже неделю...
Суслик мотался по знакомым «нарикам», умолял, клянчил хоть один четок в долг. Никто не давал. Даже «пыхнуть» было нечем, а значит, в городе надвигался «голодняк» на наркоту.
Хотя многие затарились под длинные праздники, Суслик знал. Дважды он забегал к Марфе - бабе неопределенного возраста, которая банковала на поселке дурью, и ползал на коленях, умоляя дать в долг один единственный четок. Марфа брезгливо морщила холеное лицо, нарумяненное и раскрашенное, как пасхальное яйцо, и отказывала.
В отчаянии Суслик побрел к Татику. Татик - здоровенный «перец» работал проводником на железке и таскал откуда-то "герыч", причем, довольно приличного качества. Но хитрый перс всегда знал, когда выкинуть на рынок свой товар и придерживал его до той поры, когда в городе начинался голодняк. Татик тут же взвинчивал цену и начинал пихать нарикам свою наркоту по совершенно баснословной цене.
Татик открыл дверь и молча впустил Суслика в квартиру. Он никогда не давал в долг, но идти больше было не к кому.
- Татик, брат... - начал Суслик, но перс предостерегающе поднял руку. Суслик заткнулся.
- Че, блин, лавэ нету? - спросил Татик.
- Нету, брат, в долг... - Татик опять поднял руку.
- Я тебе дам "герыча". Много дам. Толка должин будышь одно дэло сдэлат, - Татик замолчал, ожидая реакции Суслика.
- Да все, что угодно, брат! - Суслик даже ногами засучил от предвкушения дозы.
- Мочкануть надо одын лахудра.. - Татик выжидательно смотрел на Суслика, которого уже начала бить крупная дрожь.
- Легко! - Суслик готов был на все.
- Марфу кончишь?
- Да с превеликим удовольствие! Она, сука, мне дважды в долг не дала!
- Иди, дорогой, сделай. Потом за дозой прыдешь...
- Татик, брат, дай мне сейчас ширнуться! Я все сделаю, клянусь! Ты же знаешь меня! Я же правильный мужик!
- Э-э, дарагой, эт ты на зоне был правильный мужик. Но ты уже давно сыдышь на иголка. Довэрий нэт, как раньше. Короче, иды, мочкани Марфу и сразу пирыходи. Твой подарок будет тиба ждат!- и Татик жестом фокусника извлек из складок шелкового халата, в который был одет, увесистый пакет размером с детский кулак. И это была его ошибка...
Суслик при виде наркоты совсем слетел с катушек. Он коршуном кинулся на перса, с налету ударив его головой в подбородок. Ослепленный яростью, он сбил его с ног и продолжал бить, пока крупное, женоподобное тело Татика не перестало дергаться под ним.
Схватив пакет, Суслик переступил через тело и ринулся на кухню, где, как он знал, всегда было приготовлено пару капельниц для страждущих. Дрожащими руками он разорвал целлофан, выудил из шкафа бутылку с ацетоном и начал готовить «дурь». Он уже ничего не соображал и бодяжил на глазок, заведомо превышая норму, чтобы сразу поймать приход. Перехватив руку трубкой капельницы, он уселся на пол, с трудом "поймал" вену и ввел струю в кровь. Отвалившись блаженно к газовой плите, Суслик улетел к ангелам небесным, обнимаясь и целуясь с ними, как с самыми близкими родичами. Среди ангелов было много знакомых лиц, и Суслик не успевал раскланиваться со всеми. Он порхал между райскими кущами, улыбаясь доброй, открытой улыбкой и его счастью не было предела. Тело стало легким и воздушным, оно слушалось малейшего движения мысли и было совсем невесомым. Душа его ликовала, преисполненная счастья...
Сироп пришел за дозой к Татику, когда уже стемнело. Он долго давил на кнопку звонка, но никто не открывал. Сиропка толкнул со злости дверь ногой, и она вдруг распахнулась. На полу в прихожей, в луже крови, задрав полы халата и обнажив жирные волосатые ляжки, лежал Татик, глядя в потолок застывшим, остекленевшим взглядом.
- Шин дадас могитхане... - пробормотал Сироп по-грузински и перешагнул труп. На кухне он обнаружил мертвого Суслика, который отошел в мир иной, даже не выдернув из вены шприц. На столе лежала разорванная упаковка со снежно-белым порошком, которая, бережно завернутая, тут же перекочевала в карман Сиропки. В зале за книгами Сироп нашел тугую пачку долларов. Из шкатулки вытряхнул пригоршню золотых изделий. В куртке Татика, висевшей в прихожей, обнаружился солидный кошель, битком набитый пятитысячными купюрами...
Не веря своему счастью, Сироп, пробормотал:
- Каки марджос, батоно Татик. Каки марджос, генацвале...
И опрометью бросился из квартиры.
На улице Сироп выдернул из кармана бумажник Татика, на ходу вытаскивая из него несколько купюр, чтобы не светить в кабаке все деньги, и не глядя по сторонам бросился через проспект.
Таксист пытался затормозить перед неожиданно вылетевшим на проезжую часть человеком, но припорошенная снежком мостовая повела машину юзом. Сироп налетел бедром на капот. Его тело, подброшенное силой удара, кувырнулось в воздухе и упало прямо под левое колесо "Волги". Глухо хрустнул череп, раздавленный шипованной покрышкой...
Рука разжалась медленно, и легкий ветерок сдул с нее три купюры достоинством в пять тысяч рублей каждая...