Предыдущая глава: http://proza.ru/2016/06/21/1970
«Ты никогдане сможешь забыть то, что хочешь забыть больше всего».
Чак Паланик. Мистер Элегант.
Музыка вдохновения: Ivan Torrent – Before I Leave This World.
Асгард. Валяскьяльв. Настоящее.
Локи вернулся из Хельхейма поздним вечером, воспользовавшись тайным порталом, созданным им в самой безлюдной части дворца – в подземном этаже библиотеки, где хранились редкие экземпляры книг по магии, эзотерике и оккультным наукам, и куда практически не заглядывали даже самые любопытные придворные асы, для которых магия была чем-то сродни шарлатанству.
В огромных, наполненных эхом коридорах Гладсхейма* в этот час было пустынно. Локи шёл быстрым шагом, хмуря широкие брови, совершенно забыв, что должен изображать тяжёлую, грузную походку Всеотца. Невдалеке, облокотившись о стену, лениво болтали стражи-эйнхерии*. Завидев приближающуюся массивную, кряжистую фигуру властителя Асгарда, несущегося по коридору с несвойственной ему скоростью, они испуганно отпрянули, вытянулись в струнку и замерли на полуслове, широко раскрыв глаза и рты. Однако Локи даже не удостоил их взглядом, пройдя между ними так, словно они были каменными статуями.
Внутри него бурлила темнота и отчаяние. Он выбирал направление наугад. Ему было всё равно куда идти, лишь бы подальше от стоявшей перед глазами страшной картины, задыхающегося в сгустках едкой гари, полыхающего Асгарда. Царевич не заметил, как ноги вынесли его к массивным двустворчатым дверям в глубине длинного коридора. С удивлением Локи осознал, что стоит перед дверью в собственные покои, которые были закрыты и запечатаны Одином сразу после того, как тот собственноручно сослал опального пасынка в подземную тюрьму Асгарда на пожизненное заключение. Заняв место Всеотца на троне, Локи перебрался в отцовские чертоги в Валаскьяльв* и уже несколько лет не бывал в этом крыле дворца.
Он стоял в нерешительности и странной задумчивости, глядя на отполированную временем и десятками тысяч прикосновений бронзовую ручку двери, не в силах справиться с дыханием и нахлынувшим волнением. Что-то удерживало его на пороге, какое-то смутное, исполненное сожалений воспоминание из прошлого, которое он сам заставил себя когда-то забыть.
Внезапно приняв решение, царевич резко взмахнул рукой, снимая охранное заклинание. Створки беззвучно распахнулись, и принц осторожно ступил внутрь. Двери тут же затворились с глухим стуком у него за спиной. В комнате, как и в прихожей, царил полумрак, шторы на окнах были плотно задернуты. Но дышалось на удивление легко. Не смотря на то, что здесь никто не жил уже несколько лет, нигде не видно было пыли. Юноша слабо улыбнулся – простая бытовая магия, наверняка Фригг позаботилась. От одного только воспоминания о матери сердце заныло тупой, ноющей болью, глухо отозвалось болезненным чувством своей вины в её смерти, которое постоянно преследовало его. Локи щёлкнул пальцами, зажигая светильники на стенах, сделал несколько шагов вглубь комнаты и остановился, обводя потухшим взором знакомую до самых мелких деталей обстановку. Вроде бы всё было на месте, всё осталось нетронутым с тех пор, как он был здесь в последний раз. Развешенное по стенам оружие, чёткие ряды стеллажей с книгами, огромная резная кровать, даже дурацкая книга о мидгардской магии с загнутой в спешке страницей валялась на аккуратно застеленной постели. Столешница огромного полированного стола была, как и прежде, завалена книгами, чертежами и листами пергамента, испещрёнными рунами и сложными формулами.
Локи грустно застыл посреди гостиной. Как много изменилось с тех пор, как он в последний раз переступал порог этой комнаты. И, в первую очередь, изменился он сам. Ему казалось, что у него нет ничего общего с тем, кто жил здесь прежде. Локи не чувствовал себя хозяином в этих покоях. Скорее, незваным гостем.
С тяжёлым вздохом принц медленно опустился в кресло. Личина Одина тут же словно стекла с него, являя истинный облик царевича, и развеялась, оставив в воздухе лишь тусклое зеленоватое свечение. Постылая иллюзия, которую он старательно удерживал на себе все последние годы, изматывала и тянула силы из тела, словно карая за его проступки. Локи чувствовал себя старцем, заключённым в неизменно молодом теле. В его венах больше не было огня, только разливающийся холодом лёд. Ему хотелось быть самим собой, но он не мог позволить себе такой роскоши, потому что каждый день приходилось носить маску Одина и поступать так, как поступил бы отец. В душе Локи оставался всё тем же гордецом – младшим принцем, жаждущим свободы. Хуже всего было сознавать, что он сам приковал себя к трону и теперь вынужден сидеть взаперти собственной власти, втайне мечтая сбежать куда-нибудь из опостылевших дворцовых стен.
Царевич встал и открыл балконную дверь, впустив немного холодного ночного воздуха. Вдохнув полной грудью, он вышел наружу, не забыв набросить на себя иллюзию. Асгард спал, убаюканный мерным кружением снежинок. Локи любил мягкую и снежную зиму в городе асов. Особенно – тишину зимних ночей, когда пушистые хлопья снега бесшумно падали на землю, укрывая её мягким белым покрывалом. Небо очистилось от закрывавших его угрюмых туч, и, словно величественный океан, разверзлось над городом. В чёрной вышине его сияли яркие звёзды. Облокотившись о перила, царевич стоял на балконе, вдыхая свежесть ночи и с тоской вглядываясь в звёздно-ясное зимнее небо. Его мало волновал тот факт, что обходящая дозором стража может увидеть своего царя в непривычном месте в столь позднее время. До их мнения ему не было никакого дела. Никто, разумеется, не посмеет беспокоить владыку в часы его дум. Быть может, он думает, как уладить междоусобный конфликт между тёмными альвами и двергами в Свартальвхейме, или беспокоится об отношениях с ванами, а может, просто печалится о тех счастливых временах, когда в этих стенах звенели звонкие детские голоса его сыновей и тихий, мелодичный смех пресветлой царицы Фригг. Плечи Локи поникли, словно под осязаемым неподъёмным гнётом. Он весь был словно сосуд, до краев наполненный полынными воспоминаниями, непомерной непроглядной усталостью и тоскливой виной. Царивший вокруг вселенский покой навевал на него неимоверную тоску.
Древний, уставший от страстей Асгард нашёл свою точку равновесия. Время в нём словно остановилось. Не то, что в Мидгарде. Локи вспомнил свою неудачную попытку подчинить этот юный мир своей воле и слабо усмехнулся. Ох, не стоило ему недооценивать этих короткоживущих, склочных и жадных, но так быстро меняющихся существ. Да, им отмерено мало дней, но... как там сказала Хель: «...в каждый свой день они вкладывают всю жизнь»... Он почувствовал лёгкий укол зависти. Какой прок в бессмертии и исключительной власти, если сам ты навсегда застыл?
Ежедневные рутинные обязанности вгоняли его в уныние и депрессию. Неужели это и есть то, к чему он так стремился? Скрепя сердце, царевич вынужден был признать, что основной силой, всегда двигавшей его вперёд, была жажда уесть старшего брата, растоптать Тора и угодить отцу. Став полновластным хозяином девятимирья, Локи потерял стимул. Даже роль приёмыша теперь казалась не такой обидной. Власть наскучила ему. В глазах мага многие привычные вещи утратили какое бы то ни было значение, а всё окружающее поражало своей бессмысленностью и бесцельностью. Дни тянулись за днями в бесконечно однообразной череде. Но мучительнее всего было ночами, когда он особенно остро ощущал своё одиночество. Несмотря на наложенное на самого себя заклятие забвения, в памяти до сих пор теплились силуэты былого: смутный образ женщины с пламенеющими волосами и серебристым смехом, что порой являлась ему в его беспокойных, болезненных сновидениях, исчезая прежде, чем он мог вспомнить её имя. То ли организм мага усиленно сопротивлялся собственному заклятию, то ли это нечто из прошлой жизни было ему слишком дорого, но эти видения не отпускали, тянули назад, в прошлое, затягивая его в омут нескончаемого отчаяния. Локи боролся с собой, с ноющей, тянущей, щемящей болью, разрывающей душу на ошмётки. И проигрывал. Оказалось, что не желать вспоминать – не значит не помнить вовсе.
Принц бездумно вглядывался в бескрайние просторы открывающегося перед ним ночного пейзажа, продолжая копаться в собственном подсознании. И чем дальше, тем меньше понимал, что же теперь надо сделать, чтобы некогда столь желанная, а теперь опостылевшая ему жизнь снова обрела смысл. Рука его, лежащая на перилах, покрытым тонким слоем пушистого снега, совершала на первый взгляд бессмысленные движения, вычерчивая какие-то фигуры.
Внезапно царевич почувствовал, как что-то изменилось в окружающем пространстве. Воздух вокруг уплотнился и задрожал, подчиняясь не высказанному и пока еще плохо осознанному желанию Локи. Откуда-то дохнуло непривычно тёплым для этого времени года ветерком, растрепавшим волосы и принесшим с собой странно знакомую, дурманящую смесь запахов: летней травы после дождя, ландышей, напоенного солнцем мёда, соленых морских брызг и ещё чего-то, что он не мог облечь в слова. Мышцы на загривке свело так сильно, что Локи непроизвольно откинулся назад и ощутил, будто кто-то толкнул его в спину кулаком, призывая поскорее вспомнить.
Опустив глаза, он с удивлением увидел замкнутую линию, что машинально вычерчивал на широких перилах. Нечто, напоминающее символ бесконечности. Да нет же! Это же руна Дагаз! Бесконечное превращение и исцеление. Страдающий позабудет о боли. Забывший вспомнит. Лицо принца выражало крайнюю степень удивления. Происходило нечто странное. Окружающий мир вдруг стал зыбким, словно утренний туман, за которым проступили очертания чего-то иного, давно позабытого, но очень важного. Что-то беззвучно взорвалось в голове, рассыпавшись миллиардами искр, сдвинулось в сознании, сняв защитный покров с шокирующего воспоминания.
...Укромная, утопающая в зелени поляна на берегу озера в предгорьях Ванахейма*, тайную тропу к которой Локи обнаружил, когда был совсем юным и где время от времени скрывался от назойливых друзей старшего брата. Он особенно любил посещать это место ночью, когда три луны, одна красивее другой, всходили на звёздном небосводе, заливая поляну своим волшебным светом. Тысячи светлячков носились среди травы и цветов, создавая причудливые узоры. Ветви деревьев были усыпаны цветами, благоухающими так, будто бы они вобрали в себя аромат цветов всей Вселенной. Именно в этом волшебном месте он встретил свою истинную любовь, которая носила нежное имя Сигюн. Локи словно увидел её наяву – тоненькая девичья фигурка, казавшаяся совсем лёгкой, воздушной, почти прозрачной, волнами рассыпавшиеся по плечам волосы цвета яркой меди, смущённо-счастливый взгляд синих глаз и яркий румянец на щеках.
Локи почувствовал подступающий приступ паники. Голова слегка кружилась, словно он находился на огромной высоте и парил над землёй, глядя на неё сверху вниз. Ему вдруг очень сильно захотелось бросить всё и бежать отсюда подальше, но внутренний голос настойчиво твердил, почти кричал, что всё правильно, так и должно быть. В голове появилась лёгкость и некое пространство, которое, словно пустой сосуд, вдруг стало наполняться
Следующая глава: http://proza.ru/2016/06/21/1986
Пояснения автора:
* Гладсхейм – Чертог Радости, царский дворец в Асгарде, его святая святых, священная территория, церемониальный зал асов. Кровля дворца покрыта чистым золотом. Частью Гладсхейма является серебряная башня – Валаскьяльв, чертог Одина, где он проживает вместе с супругой, царицей Фригг. Формально Валаскьяльв считается отдельным чертогом. Гладсхейм открыт для всех асов, в то время как Валаскьяльв принадлежит только Одину и его семье.
* Эйнхерии – лучшие воины, павшие в бою, удостоенные чести жить в Вальхалле. Часто использовались Одином в качестве личной охраны.
* Валаскьяльв – высокая серебряная башня, часть Гладсхейма, принадлежащая исключительно Одину. Вход в Валаскьяльв охраняют волки Одина Гери и Фреки, не допуская туда посторонних.