У нас с отцом есть любимая игра. Водящий называет эпоху и место действия, а второй игрок должен представить себя героем или героиней того времени. Вжиться в чувства и мысли персонажа, полностью отождествляясь с ним. Это интересно и, к тому же, здорово развивает воображение.
Сегодня как раз выдался подходящий вечерок. Папа вернулся с работы пораньше. Мы с ним устраиваемся на диване и начинаем игру. Отец водит и называет эпоху – «Вторая Мировая война».
– Хочу быть Оскаром Шиндлером, – говорю я.
– Интересно! А почему?
– Чтобы спасти женщину. Её звали Фрида Диккер. Она была художницей. Умерла в 1944 году, в Освенциме.
Реальной Фриде было больше сорока, перед войной она вышла замуж, никакой романтики в дальнейшей жизни не предполагалось, даже если бы она выжила. Но её душа была гораздо моложе…
Какая она, моя героиня? Я вижу перед собой невысокую темноглазую женщину. На вид ей никак не больше тридцати. Недавно её привезли в гетто со странным названием «Терезин». Вместе с другими заключёнными её осмотрел местный врач – Герхард Бессер. Он отлично знал, что ожидает всех этих людей. Лагеря смерти, крематории, газовые камеры. Его взгляд остановился на одной из узниц. Она не отличалось особой красотой, но в ней чувствовалась такая сила характера, что доктор Бессер невольно проникся уважением к незнакомке. Она чем-то напомнила ему дочку – такая же гордая, независимая, с выразительным взглядом огромных глаз.
– Как вас зовут?
– Фрида Диккер.
– Вы похожи на мою дочь.
– Сомневаюсь. Ваша дочь наверняка находится в лучшем месте, чем я.
– Вряд ли. Она умерла полгода назад.
– Я тоже потеряла близких на этой проклятой войне, – голос Фриды предательски дрогнул. – А моего жениха Павла отправили в Освенцим. И я даже не знаю, увижу ли его когда-нибудь. Прошу вас, отправьте меня к нему! Я хочу умереть вместе с ним.
Доктор Бессер покачал головой:
– Вам нельзя туда ехать, Фрида. Вы слишком истощены. И лёгкие у вас слабые. Можете не доехать до вашего жениха. Умереть вы всегда успеете. Похоже, эта война будет долгой.
– И что вы предлагаете?
– Поживите пока здесь. Возможно, вам даже разрешат работать. Чем вы занимались в мирное время?
– Живописью. Преподавала.
– Вы можете заниматься этим и здесь. Что вам для этого нужно?
– Помещение, бумага, карандаши, кисти, краски. И дети. Здесь очень много сирот. Я бы хотела преподавать им.
– Хорошо. Постараюсь помочь вам.
Фрида была уверена, что доктор Бессер её обманывает. И очень удивилась, когда её привели в просторный барак. При нём была комната с маленькой кухней и санузлом.
– Располагайтесь, – сказал солдат и вышел.
Женщина не верила своим глазам. Наверное, она спит. Но это был не сон. Вскоре в барак впустили детей – голодных, оборванных, грязных и до смерти перепуганных. Фрида попросила еды, чтобы накормить ребят, затем по очереди отвела их в душ и только потом уложила спать. Наконец полумёртвая от усталости, она добралась до постели. Но заснуть в эту ночь ей так и не удалось. Стоило женщине погасить свет, как барак наполнился вздохами, стонами и рыданиями. Накинув халат, Фрида пошла на детскую половину. Полночи ходила она между рядами, обнимая детей, и плакала вместе с ними.
Утром Герхард Бессер нашёл Фриду на одной из детских кроватей, без сознания. Доктор на руках отнёс её в постель и привёл в чувство.
Женщина пришла в себя от резкого запаха нашатыря. Открыла глаза – и тут же отшатнулась.
– Не бойтесь.
– Что со мной?
– Ничего страшного. Слабость. Вам нужно больше отдыхать и хорошо питаться. Я позабочусь об этом.
– Не надо!
– Почему?
– Не воображайте, что за ваши благодеяния я буду спать с вами! Лучше смерть, чем такая участь.
Герхард Бессер усмехнулся:
– Не волнуйтесь. Обещаю, что не притронусь к вам, если сами не захотите. А вы обещайте мне, что сегодня отдохнёте и выспитесь, как следует. А к работе приступите завтра. Договорились?
За время войны Фрида привыкла не доверять. А тут перед ней был враг. Сколько раз она слышала, что каких-то девушек изнасиловали. А некоторых, жестоко надругавшись, убили – выстрелом в лицо. Так, что даже узнать было нельзя. Звери! Жаль, что она так слаба, а то бы сказала этому душегубу, кто он такой. Но вдруг Фриду охватила такая безмерная усталость, что она сама не заметила, как уснула.
Женщине снилось, что их с Павлом тащит куда-то неведомая сила – больных, изувеченных, голодных. «Необходимо принять душ», – говорит Герхард Бессер и открывает кран. Но вместо воды на них откуда-то сверху льются потоки крови…
И вдруг сквозь сон Фрида услышала детский голос:
– Гляди – солнышко на полу!
Открыв глаза, женщина не сразу поняла, что проспала целые сутки. Рядом с ней стояла чашка куриного бульона, и лежал большой ломоть белого хлеба. Забыв о гордости, Фрида вцепилась в него зубами – как будто это было её последнее спасение. Потом приняла душ, оделась и вышла к детям.
Ребята бросились к ней и закричали:
– Как хорошо!
– Вы живы!
– Мы так боялись…
– Всё в порядке. Давайте знакомиться. Меня зовут Фрида. А вас?
– Дора! Карл! Борис! Магда! – послышались детские голоса.
– Вам кое-что принесли и положили – вон там, – сказала наголо обритая большеглазая девочка.
Подойдя к столу, Фрида нежно погладила бумагу, взяла в руки краски. Какое счастье – вновь стать творцом!
– Ребята, сегодня рисуем на свободную тему – кто что хочет.
Когда рисунки были готовы, юные художники заметили, что по щекам наставницы текут слёзы.
– Что с вами, Фрида? Вы плачете?
– Это от счастья. Не могу поверить, что снова рисую! Покажите, что у кого получилось.
Посмотрев рисунки, женщина улыбнулась. Большинство детей нарисовали мир – родных, дом, цветы, животных, птиц. Только один мальчик изобразил танк, а другой – самолёт. Но танк ехал между цветущих деревьев, а самолёт летел по чистому голубому небу. Самая маленькая девочка закрасила весь лист чёрной краской – тяжёлое зрелище. Взяв рисунок в руки, Фрида постаралась встретиться с малышкой взглядом. Но она упрямо опускала глаза.
– У неё всю семью фашисты убили, – сказал, заикаясь, беззубый мальчик со шрамом на лбу.
– Как тебя зовут? – спросила Фрида, взяв девочку за руку.
– Зося, – тихо ответила малышка. – Я плохо нарисовала, да?
– Наоборот, очень запоминающийся образ. Я сразу поняла, что значит твой рисунок. Это война, правда?
– Да. А как вы догадались?
– Война – это чёрная дыра. Точь-в-точь как у тебя на картинке.
– А что нарисовали вы?
– Да, покажите, Фрида! – закричали ребята.
– Попробуйте догадаться.
– Это пол! А вот мы сидим – похоже! Сбоку – окно! А это зеркало, да?
– Ой, покажите! Как интересно!
– Это солнышко! Прямо здесь, у нас!
– Верно, Дора. Когда мы любим, творим, создаём что-то прекрасное, мы дарим миру энергию света. Как солнце. Вы чувствуете, как будто здесь стало теплее?
– Да, верно, верно! Нас греет ваше солнце, Фрида!
До поздней ночи все сидели кружком и вспоминали родителей, дом, братьев и сестёр, поездки в деревню, игры, вечера у костра, любимые песни.
– Фрида, а вы что помните из ТОЙ жизни? Расскажите!
– Когда мне было лет семь, наша собака родила щенков – рыжих, чёрных, пятнистых. А один, самый маленький, был белый и самый мой любимый. Я назвала его Снежок. И вот однажды он потерялся. Я так плакала, что отец пообещал купить настоящую породистую собаку. Но мне был нужен только мой Снежок. Тогда мы с папой отправились на поиски, облазили все окрестности и к вечеру нашли его – в густых зарослях, грязного, голодного, чуть живого. Это был самый счастливый день в моей жизни!
– А что с ним стало потом?
– Жил у нас во дворе до глубокой старости, охраняя дом. Обожал детей. Невероятно добрый пёс. Наша кошка преспокойно оставляла с ним котят. Они лазили по нему, а Снежок вылизывал их. Под старость он ослеп. Однажды мы проснулись от лая. А утром Снежка нашли мёртвым.
– Его убили враги?
– Да, можно сказать и так... Ой, уже ночь на дворе. Пора спать.
Но заснуть не получалось. Фрида ворочалась с боку на бок и кашляла. Её знобило. В бараке было холодно, и ей никак не удавалось согреться. На следующий день кашель усилился, и появилась боль в груди. Встревоженные ребята побежали за доктором Бессером. Фриду бросало то в жар, то в холод. Не обращая внимания на её протесты, женщину перевели в лазарет. Несмотря на ужасное самочувствие, она не понимала, что умирает. Вошёл доктор Бессер со шприцем в руках.
– Это новое лекарство – пенициллин. Попробуем?
– Нет!
– Умереть хотите?
Фрида смотрела на доктора Герхарда огромными, блестящими от жара глазами. И вдруг ей стало всё равно – пусть делает, что хочет. Без единой жалобы переносила она болезненные уколы. Появилось какое-то безразличие. Жива или нет – какая разница? Родители, жених, друзья – всё это осталось в прошлом. Впереди была лишь пугающая неизвестность.
Жар провоцировал галлюцинации. В одной из них Фрида увидела детей в бараке. Сидя на полу, они смотрели на неё, не отрываясь. Вот новый смысл её жизни! Она во что бы то ни стало должна поправиться и вернуться к «своим» ребятам!
Прошло несколько дней. Женщине становилось лучше, но её тревога усиливалась. Доктор Бессер испытывал на ней новые методы лечения. Она догадалась, что стала для него чем-то вроде подопытной мыши. К тому же, рядом с этим человеком Фрида испытывала странное томление. Зависимость от него настораживала и пугала её. Почему он имеет над ней такую власть? Ведь она любит другого! Когда доктор Бессер прикасался к её телу, женщина вздрагивала и сжималась в комочек. Ей хотелось исчезнуть или стать прозрачной, как воздух. Он видел её реакцию и улыбался, как заправский садист. Тогда она закрывала глаза и пыталась вспомнить улыбку и глаза своего жениха – Павла. Поворот его головы, когда он оглянулся перед тем, как его отправили в Освенцим. Столько достоинства было в нём! Подумать только, такие, как Герхард Бессер, сейчас мучают Павла. Возможно, ставят над ним опыты, гонят на принудительные работы или даже тащат в газовую камеру. А она ничем не может ему помочь. Как говорил один из её друзей: «Только любви не достаточно!»
– О чём задумались, Фрида?
Увидев рядом проницательные глаза Бессера, женщина сразу ушла в себя.
– О прошлом.
– Его нет, понимаете?
Фрида вздрогнула. Ей показалось, что доктор прочёл её мысли. Павла нет.
– Откуда вы знаете?!
– Я имел в виду прошлое.
– То есть как – нет? Если есть память, значит, есть и прошлое.
– Память – да. Но она зависит от самого человека. Наступает день, когда вы говорите себе: если я буду вспоминать, то сойду с ума. И выключусь из жизни. А я ещё хочу побороться. И вам не остаётся ничего другого, как выключить память.
– То, что вы говорите, доктор, очень страшно.
– Жизнь порой страшнее любых слов.
– Согласна – когда уходит надежда.
– Моя жена была лучшей женщиной из тех, кого я знал. Страстная поклонница Эрнста Тельмана. Мы были счастливы.
– А где она теперь?
– Её убили.
– У вас были дети?
– Да, трое. Старшая дочка после смерти жены покончила с собой. Двое младших сейчас с бабушкой. Я здесь ради их жизни и спокойствия.
– Почему вы рассказываете это мне?
– Потому что больше не могу молчать. Не имею права. Знаете, зачем меня взяли на эту работу? Чтобы я наблюдал за поведением заключённых, испытывал на них новые методы лечения, действие ядов, микробов, низких температур и прочие мерзости.
– Я догадалась. В последнее время чувствую себя подопытной мышью. Отвратительно!
– Так и есть. Вы очень проницательны, Фрида.
– Скажите, что меня ждёт? Только правду.
– Смерть.
– Спасибо за откровенность.
– Но я не могу убить вас! Более того, я хочу, чтобы вы жили.
– Не понимаю…
– Знаете что? Выходите за меня замуж! Тогда, клянусь, я сделаю всё, чтобы спасти вам жизнь! Когда вижу вас, я… теряю голову. Но что-то мешает мне овладеть вами насильно, Фрида.
– Герхард, поймите, я не могу! Потому что люблю другого. Хочу жить или умереть вместе с ним.
– Тогда я бессилен. Что ж, вы сами выбрали свою судьбу.
Фрида лежала у себя в бараке. За стеной спали дети. Прошло полгода после того разговора с доктором Бессером. Но его взгляд и слова крепко запали ей в душу. Отказав ему, она обрекла себя на другое отношение. Он отстранился и вот теперь решил убрать её с глаз долой. Завтра она едет в Освенцим. Если Павел жив, они встретятся. Значит, Бог есть! Грустно только расставаться с ребятами. В каждом из них живёт маленькое солнышко. Что-то будет с ними теперь?
– Дора, обещай, что не бросишь рисовать! Борис, тебе обязательно надо учиться! Магда, я уверена, твой брат жив! Карл, береги своих друзей, у тебя такое храброе сердце! А где Зося?
– Я здесь. Фрида, это тебе – на память. Вчера нарисовала.
На картинке было светло, играли дети. А на полу сидела Фрида с солнечными лучами вместо волос.