Андрей Вербицкий при участии: Лидия, Дарья и Михаил Вербицкие, Камила Мурадова и Сергей Мирзоян
Chemnitz-Moskau – 1997-2004
АРМАГЕДОН
Апоплексические англичане алкали актового алтаря. Аппетит апогейный! Американские анархисты аналой аннулировали, альков абсолютизировали.
Антирелигиозная антисанитария, абсурд! Ангелы агонизируют, актуализируется анаша – аромат аномалии. Ах, аккумулируется авантюрным аллюром аморальность!
Аполитичные аскеты апеллируют: «Амба! Американские амбары аннексировать! Аппаратчиков американских арестовать! Авангардистов – анафеме!!!»
Архаичный азбуковед Азазеллов аргументирует: «Аутентичных атомщиков амнистировать, артельно ассоциировать, ассигновать астрономически, арсенал адаптировать! Аукнется американцам атеистическая афера».
Атаковали антихристов атомные авиаторы, артиллеристы, аквалангисты.
Апофеоз: апокалипсис.
БЕРТОЛЬДОВА БРЫЖЕЙКА
Баварец Бертольд – баловник. Баб безымянных бандитски брюхатил. Бабам бы бунтовать. Бедные буркали благоговейно: «Бертольд-Бетольд! Близость блудная – богопротивна! Бремя брачное – богоугодно! Бесславным будет бертольдово будущее».
Благодушествовал благополучный Бертольд: белье брюссельское, буфет баснословный (бублики, бананы, бутерброды, бражка). Буянил Бертольд бывало, бесчинствовал.
Беда былинкою болталась, буром брешь буравнула: болит брыжейка бертольдова, бунтует брюхо, бензопилой бушует. Блюет Бертольд брандспойтом.
Бертольд бюллетенит. Бюджет бухнулся, бухгалтер бежал. Будущее бертольдово – буффонада бубновая.
Бранился Бертольд, богохульствовал, будоражил братков-баварцев.
Брезговали бывшие братки Бертольдом: бунгало бертольдово – бардак блевотный.
Бессонница... Брезжит...
Бертольд – босиком, бегом, бором, брусничником...
Бетонный берег...
Бултых...
Буль-буль...
ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ ВЕРА
Вася весь вечер воскуривал. Возмечталось Васе: «Вечная Валгалла... Вера – Валькирия, влюблена в Васю». Возбудившись, выпил валокордин, всхрапнул.
Вениамин, внимательно вчитывавшийся в вековую восточную вязь, вскинул взгляд: «Вася-Вася! Все вам во вред».
Вера возникла внезапно. Ворвалась вольным ветром.
«Восхитительная, великолепная!».
Взгляд Вениамина вопрошал.
Вера вызывающе возлегла.
Вениамин возымел Веру. Вера восторженно встрепенулась во власти Вениамина.
Вениамин валял Веру, возобладал вновь и вновь, выдавливаясь весь в верино влагалище. Вера вентилятором вертелась вкруг Вениаминова выступа.
Вася воспрял, вновь - весь внимание. Видит Вениамина, видит Веру...
«Вай-вай-вай!!!», - все время всхлипывал влюбленный в Веру Вася.
Возненавидел Вася Вениамина: «Всеядный!!!». Вынес вердикт, вышел, взял вилы, вернулся. Вонзил вилы в Вениамина.
«Вредитель!» - возопил Вениамин.
«Возможно, вражина», - выцедил Вася.
Выволок Вениамина, воротился.
Воспаленный взгляд Васи воткнулся в Веру: все внутренности Веры вылезли вовне, воняли вредоносно.
Вытащил Вася внутренности, выложил в ведро, выбросил, взвыл волком: «Вера! Вера!».
Вздумалось Васе высушить Веру. Вестимо: вечное воспоминание. Вложил Веру в вентиляторную вытяжку.
В виду возникшей вакханалии, Вася выпил валидол. Вновь вымученно воскурил.
Всхрапывая, выговаривал Вася: «Веру высушит ветер».
ГОРОДОК
Город гомонит. Грохот. Гвалт.
Голосят горшечники.
Гвардеец грунтует гауптвахту.
Гнедых, гривастых гусары гонят галопом, гарцуют грациозно.
Гостиница. Гурман-голландец глотает глазунью, гранатом горечь граппы гармонизирует.
Гусляр голодный, гнилозубый, горбатый гнусавит: «Господин, гривенничек! Господин, гривенничек!».
Грошик громыхнул.
«Гадина! Гуманисты гикнули!», - гуторит гусляр, гузном газуя (гороху, горемыка, грабанул: голод-голод...).
Грудастая Груня, галантерейщица, гладит галифе городничего.
Гравировщик Григорий гипнотизирует Груню: «Груня, грузин голый – глыба, гора».
Грузинского глаза Груня гнушается, гримасничает: «Голодранец горский, громила!».
Горец горделивый Груне головомойкой грозит, гортанно голосит: «Грунины губки грешат, груди грязные, Груня – губительница, гусыня».
Гадалка гадает глупцу: «Гимназист. Гений. Голосование. Губернатор».
Гробы громоздятся, грустит гробовщик: «Где грипп? Где гангрена? Где геноцид? Где гибель героическая?»
Гуси гогочут, горлинка гулит, гавкают гончие.
Гардины... Герань...
«Гнилой городишко. Глухомань. Говно», - говорит голландец, - «Глинтвейну!».
ДРУЖБА ДОРОЖЕ ДЕНЕГ
«Делайте деньги», - долдонят деловики.
«Достали!» - думает Дуся, - «дружба дороже денег. Друзья, давайте дроболызнем».
Дерябнули джину. Допили. Доели дешевую дрянь.
«Два двадцать. До дому добраться – дело дохлое: дорога длинная. Давайте дальше!».
Добавили денатурату, доразбавили дистиллятом.
Дима – драчун. Дорвался до драки, дубасил девушек домкратом.
«Держи дистанцию, дегенерат», - докрикивались до Димы друзья.
«Дятел», - добавила Дуся.
«Девушек должно драть», - демонически декларировал Дима.
Дусю Дима дефлорировал: «Даешь демократию!».
Довольный, дефилировал Дима досветла. Двинул до дому, дернул дверь.
«Держите дебила!!!», - дала директиву Дуся.
Далее друзья долго душили Диму. Доконали.
Дошло до друзей: «Даем деру!!!»
«Достанут», - дисциплинировала друзей Дуся.
Дрожа, дозвонились до доктора. «Друг дубу дал», - доверились доктору друзья.
Доктор досмотрел Диму: «Дело дрянь! Доигрались, дуремары. Думайте... Думайте...».
Доктору дали денег. Диагноз: «Дифтерия».
«Деньги делают дело», - докумекала Дуся.
ЕДИНОБОРСТВО
Европеец – ефрейтор.
Еврей – есаул.
Европеец – епископ.
Еврей – еретик.
Европеец елозит.
Еврей ерзает.
Европеец ерошит.
Еврей ерепенится.
Европеец енот.
Еврей ехидна.
Европеец единодушно.
Еврей единолично.
Европеец ежегодно.
Еврей ежесекундно.
Европеец единичный.
Еврей единственный.
Европеец елейный.
Еврей едкий.
Европейцу ехать.
Еврею ****ь.
ЖИЗНЬ ЖЕНИХОВСКАЯ
Женю жалко: женился. Жена - жаба.
Жоре - житуха: желтуха. Желтому - жениться?!
Жанна - железная. Женихов жасминовой жердочкой жахает: “Живите, жопы!”
ЗОЛОТО ЗОТОВА
Золотушная Зойка, зазноба зотовская, зело Зотова задолбала. Зелье захомутное заваривает, зад заголяет, заманивает, зверюга: за Зотова замуж задумала. Знамо: Зотов золотоискатель, золотого запасу – завались.
Замечталось Зойке: зефиры, зонтики, зеркала заграничные, зубы золотые...
Зотов заробел: зарится Зойка, зарывается, зараза. Знать замыслила злое. Заженишься – зашпилит. Запропадешь.
Зарекся Зотов Зойку за себя забирать. Завидит Зойку – задами, задами, за заимку, за затон, за заводь...
Зойка запричитала заполошно: «Зазнался Зотов, загордился».
Захлебывается Зойка злобой: «Зотов закоснелый захребетник, замарашка законченная, змей злорадный».
Зотова заклинило: злоупотреблять зачал.
Знакомцы Зотова заклинают: «Завязывай, загинешь». Знахаря заграничного заказали.
Зотов, засветло запьяневший, завозмущался, знахаря зараз застрелил. Знакомцы задрожали, заколготали: «Зотова заберут, засудят, засадят».
Зотов заулыбался злорадно, зенки заново залил, застегнулся, затопал, зашагал, за забор завернул. Заскользил захмелевший Зотов, зашатался, завалился, заснул.
Заснежило, завьюжило. Запорошило Зотова. Замерз, заиндевел златокудрый: зима злая задалася.
Зотова захоронили звонко, знаменами закрывали: знатен Зотов, знаменит.
Золотишко зотовское земство забрало – зерна, зельцу закупить, заводчанам забедневшим закрома забить.
Заводчане золотоискателя злополучного зауважали, здравицы Зотову заупокойные запевают.
Зойка злится: зефиры замечтательные золою забвения запорошило.
ИСААК, ИЛЬЯ, ИРОЧКА И ИКРА
Исаак и Илья - испытатели (испытывают инструменты). Исаак имеет искушение играть. Идет испражняться, испытав инструменты, и издает ик. Икает, икает, икает. Истолковывает ик избытком используемой интра икры или инжира.
Илья идет использовать Инну.
Или Исаак исключает интересное интервью? Или искра исканий исчерпалась? Идиот!
Инна - исполинская игрушка Ирочки-иностранки. Ирочка ищет Инну, имея интимный интерес. Издает ищущий ик и икает, икает, икает.
Исаак и Ирочка истолковывают ик иррадиацией икры и исчерпывают ик, исторгая икру.
КАРТИНКИ КНЯЖЕСКОЙ КОНЮШНИ
Кучер Константин ковал кувалдой каурую кобылу. Константинова кума Катерина кухарила.
Когда князь кончал копченого каплуна, Константин корабкался к княжне, как комар к комарихе. Княжна кокетничала.
Катерина ковырнула Константина кувалдой. Константин крякнул, кувырнувшись кверх кармашками. Князь красноречиво каламбурил, как Константин красил кровью княжескую конюшню.
ЛЮБИМАЯ ЛИДА
Леня любит Лиду. Лида льет лосьон Ларисе. Ларин локон липнет. Леня локон Ларин - ломом. Лом летит. Лида локон лижет Ларин. Лара локон лаком ложит. Леня, лежа, лапу лижет.
МИША - МЫСЛИТЕЛЬ
Москва многое может: мостовые, машины, магазины, менялы, музеи, Москонцерт.
Москвичам мало места. Миша - москвич. Мыслит мимоходом: “Москвичами Москва множится. Местных - много. Мест - мало. Мнение мое: москвичей - монахами. Москву - монастырем”.
Молодец, Миша! Мыслишь мастерски. Можно Мише - медаль.
НЕЛЕГАЛ
Никодим - нелегал. Начальство на Никодима не нарадуется, Никодимом не нахвалится: «Никодим непростой: начиночка, новатор».
Направляют Никодима на неметчину: надо новые навигационные наглазники надыбать.
Немецкий никодимов – нулевой. Научаться немецкому неохота.
Ну, Никодим немым нахохлился: «Немецкий нам, немым, не нужен». Наивный...
Набрел Никодим на немецкого навигатора. Наглый немец нацепляет новоиспеченные наглазники на ноздреватый нос.
Никодим немцу на немом: «Национализация!».
Немец насторожился, но не намеривается на Никодима наглазники нахлобучить. На нашем Никодиму нельзя: немец на нелегала накинется, накричит, набьет немилосердно – несдобровать Никодиму. На немецком Никодим – ну никак.
Никодим настрадался: нудел на немом, нудел – ничего. Немец непонимающе наблюдал, налил наконец навязчивому немому настойки: «На, несчастный». Нажрался Никодим нещадно, немцам назло.
Настроение наутро никуда. Немудрено: не наклюнулись наглазники Никодиму.
Напрасно наши на Никодима надеялись.
Новым нелегалам Никодим назидает: «Наверное, нельзя нам, нелегалам, немецкому не научаться».
ОГЛАШЕННАЯ ОКСАНА
Окучивал однажды опричник Опанас озимые - опечалился, охнул, опрокинувшись оземь. Окочурился!
Осатанела от оной оказии Оксана. “Ой, оставил одну-одинешеньку, осиротела орава оглоедов”, - орошала озимые Оксана.
Осени отлетали, одна одну обмолачивая... Опротивело Оксане одной, обрыло.
Осьмую осень, однако, от отчаяния, очевидно, оглядевшись окрест отметила Оксана одного осанистого. Оценила...
“О-о-о”, - отрезал осанистый, - “охомутала, окоянная!”
ПОП ПАВЕЛ
Павел – поп примерный. Попа Павла причастил преподобный.
Павел получил приход. Приехал пораньше – присмотреться.
Примостился под притолокой, постоял памятником, прислушиваясь.
Паства попа Павла пела псалмы.
«Плохая паства: поют пострелята!», - пригорюнился Павел, - «приходу подаяния – поважнее песен, пожалуй».
Пение продолжалось. Павел прохаживался поодаль, позевывая.
«Пожалуй похудею», - подумал поп Павел, почесывая полный подбородок.
Приоткрыл Павел притвор, протиснулся, псалтырем путь промеж паствы пробил, протолкался, паству перекрестил, пустил по проходу посудину. Посыпались подаяния пригоршнями.
«Прекрасная паства», - повеселел Павел.
После причастия подсчитал прибыток. Поглаживая приосанившееся пузо, промурлыкал Павел: «При подобной пастве, пожалуй, поправлюсь. Половину подаяния принесу попадье – пусть порадуется, попятам подарков прикупит».
Протопила попадья печку, попарила Павла, похлестала по пояснице, по пузу. После парилки поужинали, пригубили пива. «Почин прелестный», - подольстилась попадья.
После принятия пищи, понятно, поп попадью потрахал, похлопывая по попе: пухлая попа попадьи Павлу премного приятна.
«Приход попятами преумножается», - посмеиваясь, поучал попадью Павел.
Павловы поучения попадье понравились: поп попадьи, поди, поумнее.
РАДОСТНЫЙ РОБИК
Россия рождает россиян. Русские родятся редко. Разве Робик - русский?
Робик рыл рылом ров, разводил ревень. Робик радовал Россию размножением.
Ребята Робика разочаровали: “Рано радуешься, Робик! Россия русским рада”.
СВЕТЛАНКИНЫ СОМНЕНИЯ
Саша, Сева и Светланка сбежали с собрания. Саша собрался сразу. Сева сел со Светланой. Светка сбросила с себя сарафан. Сева, стесняясь, снял спинджак.
Сева со Светой слегли, согрешили.
Светлана спросила Севу: “Станешь свататься?”.
“Сумасшедшая сука”, - сгоряча сказал Сева.
Скрипнули сапоги. Саша стоял с саблей.
“Соблазнительная, сволочь”, - сипло сказал Саша Свете. Сева сбежал. Саша стал свататься. Светланка согласилась со страху.
Свадьбу сыграли сразу. Сегодня Светланка сомневается: “Сергунька - Сашин сын? Севин?”
ТАЕЖНАЯ ТРИЗНА
Тесть таможенника Титькина, табунщик Телегин, терпеливо телят таврит. Табор таджикский третирует тайгу: тырят тайком телят, твари туземные, торгуют тыреными.
Тавреными телятами таджикам торговать трудновато. Торговцы таежные тавро телегинское трогают, тунеядцам таджикским толкуют: «Трепещите, татаре: тюрьма, тюфяк тифозный!».
Таджики теперь трусят торговать, тревожатся, тощают, тюбетейки тугодумные, тикают толпами.
Телегина титуловали. Телевидение Телегину теперь трибуной.
Телегин триумф трубит: «Террористов тяпнули, теперь тайге тучнеть!».
Типун тебе, Телегин!
Тайга теперь тиха, точь-в-точь трясина, террарий тинистый.
Трактирам труба, торговля трещит. Тошно. Тоска.
Таможенники толстобрюхие требуют: «Товаров! Толкотни! Трофеев!».
Тревога, треволнение.
Таможенник Титькин тестю Телегину трактовал: «Тавро твое торговлю травмировало. Тормози телят таврить».
Телегин титулованный талдычил томно: «Твои тирады Телегину – трын-трава. Террористам тарабарским – тпру!».
Титькин терпел-терпел, только терпение таможенника тотчас треснуло. Титькин Телегина, тестя, травкой траванул.
Табунщик тут трижды трепыхнулся телесами, темечком трахнулся. Тю-тю.
Траур трехдневный. Тризну транслировало телевидение.
Телят тавреных телегинских таможенники треножили. Топором, топором – тюк-тюк, тяп-тяп...
Телятину теща таможенника Титькина тушила, тефтели тискала, то тмину толкла, то томаты томила. Таможенники телятину трескали-трескали. Трудящимся – требуху телячью тоннами.
Тосты, тосты... Торжество-то такое! Тамада тучный, торгпред таджикский, тостировал театрально: «Телятина телегинская – толчок торговле».
Таджики тропками таежными, туннелями тайными – топ-топ.
Тетерева токуют, трясогузки тенькают, телеги тарахтят, торбы топорщатся...
Торговля тихо-тихо тронулась.
Таможенники торжествуют: «То-то».
УТРЕННИЙ УКОЛЬЧИК
Удача улыбнулась: Устьян упросил Ульяна уступить укольчик.
Устьян укололся, умер.
Ульян уныло ухнул. Улитка устроилась у уха умершего Устьяна.
Убогая Устинья улыбнулась улыбкой ублюдка.
“Угомонись”, - увещевала Устинья улитку.
Ульяна увез уездный уполномоченный, увещевая: “Ужо усих уничтожим.”
“Утомитесь”, - усомнился Ульян.
“Утихни, убью”, - убедил уполномоченный Ульяна.
Убогая Устинья улюлюкнула. Улитка уползла.
ФРОНТОВОЙ ФОРСМАЖОР
- Фамилия!
- Фармазон.
- Фельдмаршал?
- Фикция! Философ!
- Фриц! Фаустпатронами фланги фуговал, фря фашиствующая!
- Фу, формируете фальшивые факты. Финансируюсь французами. Фельдфебель! Франки ...
- Фуражка? Френч фланелевый фашистского фасона?
- Фрахтую.
- Фантазер! Формовать фарцовщика!!! Фрикадельки формировать!!!
- Фингал! Фи! Форс-мажор!!! Фармазон – фигура!!! Французскоподданный!!! Фотографировать фингал! Фас!!! Фас!!!
- Фувыришься? Фельдфебель!!! Фиксировать фанфарона!
ХАШИ
Храбрец, хитрец, хохмач, хам “хамазовец” Хосни-Халед хотел хватить хаши. Хвалена, хлебосольна хашная хмурого хашиста Хасана.
Хитрый Хасан хмыкнул, хохотнул, хрумкнул халву, хватил “Херши”, хряпнул хороший хэм.
Хосни-Халед хрумкнул хрящиком: “Хреновый хаш, Хасан! Хочешь хохмить - хохми, хрумкая халву!”
Хасан хохотнул, хлобыстнул “Херши”, хлопнул Хосни-Халеда: “Хитрец, храбрец, хам! Худбай!!!”
ЦЕПЕЛЛИН ЦЕНТАВРОВА
Цирк целодневный. Ценькают цимбалы, цокочут цевницы.
Цыган – цепной цапле: «Цып-цып-цып!». Цапля цокает. Цыган цинично целует цаплю, цигаркой целится. Цапля цапает цыгана.
Цыган цепенеет: «Цепом цаплю, цепом! Центрифугировать цаплю целиком!».
Цирковой цензор цыгану: «Цыц, цинготный!».
«Цаца церковников, царство целомудренных!», - цедит Центавров церемонно, - «Цилиндр!».
Цвирикают цикады. Цветут царственные цикламены, целебный цикорий, цитрусовые. Царедворец Центавров – ценитель цитрусовых: цукаты.
Центавров – целеустремленный цеховик: целесообразность, ценообразование, централизация...
«Центр цепеллинов».
Цепеллин – цель Центаврова.
«Целлулоидный?»
«Цельнометаллический!!!»
Ценник: «Центнер целковых».
Центавров цыкает: «Царская цена».
ЧАЙНЫЙ ЧАС
Черный Чарльз чеканил чайник.
Чилийка Челита чистила черепаховую чашку.
Чумазая чувырла - чадо челиты - чинно чмокнула Черного Чарльза, чем-то чиркнула.
Что-то чрезвычайно чадило.
“Через час чаек, человек!”, - чавкнул Черный Чарльз чилитиному чуваку Чаку, чинившему чесучевый чемодан.
ШЕНГЕН
Шинок. Шкварчали шкварки. Шлюшка Шура шамала шанежки, штудируя шестигранный шкалик.
Шестеро шелудивых шелапутов шуганули Шуру.
Широкомордый швед, шкипер, шантажировал: «Шнимай, Шура, шаль: Штокхольм шаберу».
«Шимпанзе, шибздики, шпана», - шепелявила Шура, швыряя шаль шакалу.
Шестеро шибко шинковали Шуру штакетником: шестнадцать шишек!
Штормило.
«Шабаш!», - шикнула Шура, - «Шиковать, шалеть, широко швырнуться!»
Шура шатко шла, шаркая шевровыми шароварами.
Шу! Шумит... Шумит широкое шоссе. Шелестят шинами шикарные «Шевроле», «Шкоды».
Шлагбаум. Шастает шантрапа.
Штатский шипит Шуре, штемпелюя: «Шагай, Шура, шевели шкворнями, шалава: Шенген».
ЩУЧЬИ ЩИ
Щербатому щенку щегол щебечет: «Щука щеголю щиколотку щекочет. Щеголь щучье щупальце щепой щемит, щуку щелоком щиплет».
Щуплый щеголь щетинистой щекой щерится, щелкает щепетильно щеколдой, щурится: «Щедроты: щи щавелевые, щука».
Ы
- Ы.
- Ы?
- Ы!
- Ы!!!???
- Ы!!!
- Ы-ы-ы...
- Ы – ы – ы – ы – ы!!!
ЭМИГРАЦИЯ
Эллочка, элегантная, эксцентричная, эпатировала экономику.
Эллочку экспатриировали.
Эллочка – эмигрантка.
Эмиграция – это экзамен.
Эллочкина эмиграция - эскорт-услуги.
Эдик, эстонский электротехник, экспортирует электромоторы.
Эллочка экспансивно эстетствовала, эмоционально электризовала Эдика.
Экивоки...
Эбонит экспромтом...
Экстаз...
Экая эротическая эпопея!
Эпилог: Эллочка экспроприировала эдиков электрокипятильник, эстампы, энциклопедию эрудита – эдакий экономический эффект.
«Эге! Это этично? Элка - экстерриториальная экстремистка!», - эвристрировал Эдик, - «Этапировать Элку!».
Эллочка эшелонировала эстрадно: «Э-хе-хе! Эдик эскимос эгоистичный! Эмбрион эфиопский!».
Эх, эмиграция-эмиграция. Эшафот эфемерный. Эякуляция экскрементами.
ЮМОРНАЯ ЮЛЯ
Юрмала. Ют. Юная Юля юлит юлою. Юбка - юртою: юрисдикция ювелира.
Юродивый югославский юбиляр юнеет, юркая юзом. Ютится юнга-юдофоб.
Юнкер Юра Юматов, южанин, юморит: “Юмная, Юля!”
ЯНВАРЬ, ЯНВАРЬ...
Январь явился...
Ягнятся яловые...
Ярыги японские, яства ячменные, яблоки янтарные...
Ядерщики, ясновидцы, языковеды ярко якшаются.
Ядерщик Якутов ясельно язвит языковеду Яванцеву: «Яйцо Яванцева - ягодицею».
Яванцев ямбом: «Я яйцевод – Якутов яйцеклетка. Ядовитой ягодкой явлюсь я ядерщику».
Ядреная ясновидица Ястычкина ябедничает Якутову ячеисто: «Язык Яванцева якорит ярлыком языческим».
Якутов ярусно ярится: «Яванцеву - ящур, ящик ясеневый, язву яремную!!!».
*********************
ДОПОЛНЕНИЕ
НОВОГОДНЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Никита на неметчине немало натерпелся, немало навидался, немало начувствовался. Новогодие наступает. Немцы не нарадуются. Никите, наоборот, наобрыдло, накипело.
Никита не нытик, но начал надысь неблаговидно нудеть: «На неметчине Новогодие неубедительное. Ни наледи на наличниках, ни наносов на наиндевевшихся нивах».
Напряглося нутро никитино, натужилась натура. Набежали, нанизались, нагромоздились нежданные, нестерпимые, непозволительно назойливые напоминания.
Нарезался Никита немедля наливочки несдержанно, накатил настоечки нешуточно. Нажрался, наклюкался немилосердно. Наутро настроение никитино надорвалося, надломилося.
Ностальгия? Нет, не назовешь ностальгией настроение никитино. Надтреснутость, нечленораздельное нечто.
Никита намедни насупился, нытьем недоволен: «Нечего накручивать! Не надо натуру нервировать. Несчастье накликаешь, нужду навлечешь, несварение наведешь!».
Надумал назавтра Никита новогодних наставлений насочинять. Ночью наобум набросал, наутро ненужное навычеркивал, немного нового наугад навставлял, набело написал.
Ну, написал. Наука-то нехитрая. Но Никита настырный. Невзирая на невзгоды нутряные, напружинился Никита, на наставления неистово налег.
Нежданно-негаданно начало настроение никитино нормализоваться. Настало, наконец, никитино наилучшее, невообразимое настроение. Никита независимость наращивает. Неуверенность никитина низвергнута, неуживчивость никитина низложена. Никиту нынче нюней не назовешь.
На наше Новогодие никитины наставления нам, на неметчине находящимся, наверняка, небесполезны, нам никитины наставления не навредят. Ну, наконец
Никитины наставления нам на научение:
Не надо:
Наспех, наскоро, наскоком
Нежности недодавать
Насаждать незрелое, неимманентное
Нарывы нутряные - недругу наружу
На недостижимое налегать
Неприкаянность накапливать
Не нужно:
Необязательность
Несдержанность
Неорганизованность
Непрямота-неправда
Непонимание
Нерадивость
Несправедливость
Нестойкость
Неудовлетворенность
Неблагодарность
Нужно:
Непосредственность
Настойчивость
Неординарность
Неустанность
Неустрашимость
Надо:
Назначение найти
На недуги начхать
На невзгоды наплевать
На неприятности насрать
Надеяться на наилучшее
Наслаждаться настоящим