– Это что? – Игорь застыл и смотрел на обгоревшие развалины дома Потехиных.
– Очень много всего случилось, пока тебя не было. Потехина сожгли. Говорят, он хотел выйти из своей банды.
– Ты хочешь сказать, что Ленкин батя сгорел?
– Да. Там целая история была. У Лены случился нервный срыв, она несколько дней была в больнице. А Алина пропала. Боялись, что тоже сгорела, но пожарные нашли только одно тело. На следующий день Ленина мама вернулась. Она к родителям ездила и ничего не знала, а тут такой сюрприз.
– Ты Ленку видел после больницы? Она была на похоронах? Слушай, наша одноклассница всё-таки, надо бы какую-то помощь собрать.
– Похорон не было. Тело отправили на экспертизу, когда отдадут, неизвестно. А помощь собирать некому – Алина с Леной уехали. Вроде, навсегда.
– Меня не было всего-ничего, а здесь такие дела.
– Я думал, тебе мама рассказала.
– Нет. Ты заходил к ней? Как она.
– Сегодня был. Всё нормально.
Навстречу парням шла Карина – короткое облегающее платье едва прикрывало ягодицы. Славка на мгновение забыл, как дышать. Игорь присвистнул:
– Вот это красотка! Сразу видно, городская. Как она на таких каблуках по нашим дорогам ходит? А если лепёшку коровью не заметит?
– Она заметит.
– Славочка, приходи к речке сегодня, будем печь картошку в углях, закат провожать, рассвет встречать. Придёшь?
Славка густо покраснел и кивнул головой.
– И комаров кормить, – подхватил Игорь. – Я тоже хочу такую вечернюю программу. Что, меня не зовёшь?
– Подрасти немного, мальчик, – Карина улыбнулась своей неповторимой улыбкой и незаметно для Игоря провела рукой по Славкиной спине. – Я жду тебя, – шепнула она и пошла дальше.
– Это как понимать? Откуда такие привилегии, Славочка?
– Не знаю. Я же её бабке помогаю, наверное, оттуда.
– Она без мужа приехала? Славка, что ты гонишь? Бабке он помогает! А краснеешь ты от стыда за помощь?
– Почему-то мне кажется, что ты тоже с толком съездил отдохнул. Подцепил какую-то деваху?
– Тоже? То есть ты признаешь, что у тебя с Кариной что-то есть? Не боишься, что голову открутят?
– Не думал об этом. Всё случайно получилось. Завтра поговорим, ладно? Я пошёл.
– Иди уже, Ромео! Только не светитесь.
Славка быстрым шагом подходил к реке. В мыслях он уже приготовил слова для Карины, он уже чувствовал её тело через тонкую ткань платья, его рука уже скользила по точеным ножкам девушки. Он почувствовал горький привкус разочарования, когда понял, что они с Кариной будут не одни. У костра на берегу собралось несколько человек. Сашка Зверев радостно приветствовал Славку:
– О, братан, подходи, садись! Тебе штрафную за опоздание. Каринка говорила, что вы вместе придёте.
– Не, я не буду пить.
– Ну, это не разговор. Давай, держи. Закусить пока нечем, запивай водой.
Славка взял рюмку и принюхался. Самогон. Каринка, наверное, из бабиных запасов взяла. Он задержал дыхание и залпом проглотил мутную жидкость.
– Наш человек, – похлопал его по плечу Зверев.
Послышался шорох и к костру подошёл мальчишка в грязной одежде, с белыми, давно не видавшими ножниц волосами.
– Здорово! Есть закурить?
– Мелкий, ты обалдел? Иди домой спатанькать!
– Спокойно, Карина! Это наш. – Сашка достал из карману мятую пачку и протянул мальчугану. – Угощайся, Витёк. Что, бабка с батей опять куролесят?
– Достали. – Витёк деловито прикурил и присел на корточки рядом со Зверевым.
– Выпить хочешь?
– Сань, не надо. – На этот раз не выдержал Славка. Он знал, что Витька давно курит, поэтому не возражал, когда Зверев давал тому сигареты, но напоить десятилетнего мальчишку – это было бы слишком.
– Чуть-чуть, на донышке, попробовать.
– А я уже пробовал. Мне баба давала. И спирт, и самогонку.
– Молодец, пацан. Держи! – Сашка налил рюмку до краёв и протянул Витьке. Тот выпил, смешно крякнул, хлебнул воды и сделал затяжку.
– Слав, расслабься. Один раз живём. Девушка, держите ваш бокал. – Зверев растянул рот в беззубой улыбке.
– Ах, ты тварина! Что ж ты творишь, паскудина ты не мытая! Мужа бросила, приехала здесь передком перед мужиками вертеть! Да перед кем? Это ж мальчишка ещё совсем!
Славка с трудом разлепил тяжёлые веки. Он лежал в сарае на сене, на его груди покоилась голова мирно сопящей Карины, а над ними нависла баба Люба, лицо которой было перекошено от ярости.