Серебристый самолет поднялся в бирюзовое небо Кишинева. Проводив родителей, Полина почувствовала жгучее одиночество, будто простилась с ними навсегда. Она села в зале ожидания, и слезы потекли ручьями. Острое чувство беззащитности перед жизнью нахлынуло на неё. Она просто зашлась, как заходится в плаче маленький ребенок.
Такси в аэропорт пришлось вызывать рано утром, когда было еще темно, ехать окольными улицами, чтобы проскочить до беспорядков. По дороге мать волновалась, а отец был внешне спокоен. Недаром его назвали Лейб, в переводе с еврейского - "Лев"! Водитель слушал, слушал причитания матери, а потом предупредительно сказал: "Не говорите по-русски, в случае чего — никто не придёт на помощь". Мать осеклась. До аэропорта все молчали.
Полина вернулась в пустую квартиру. Из окна кухни открывался вид на милую сердцу, густо озелененную улицу, по которой она ходила в школу. Беспорядки усиливаются, люди говорят, что недалеко и до погромов, а потому квартиру придется отдавать за бесценок или совсем оставлять...
Полина приехала из России проводить родителей в Израиль. На Святой земле уже живут все родственники, и она уверена, что родителям тоже будет там хорошо. Они будут жить долго — медицина там на высоте!
Пришла соседка чтобы забрать кое-какую мебель. Вот уже два мужика вытаскивают стол, за которым она когда-то делала уроки. Вот исчезли кровати, стулья, шкаф. А за шкафом всё это время жило её детство — яркие, не выцветшие обои, а на них её детские каракули — пляшущие человечки, нарисованные синим карандашом, с большими головами, тонкими ручками и ножками. Несмотря ни на что, они смотрели на неё и улыбались.
Вернувшись в Россию, Полина стала готовиться к поездке в Израиль, навестить родителей. Нет, единственная из всей семьи, она не сможет уехать навсегда — её муж работает в "почтовом ящике". А он тоже готовился — упорно учил иврит, чтобы чувствовать себя в незнакомой стране более свободно.
Когда они прилетели, родители встретили их в аэропорту бодрыми,посвежевшими и загорелыми. У Полины отлегло от сердца — она почувствовала, что жизнь на исторической Родине продлевает родителям жизнь.
Посетив Храм Гроба Господня, Стену Плача, Гефсиманский Сад, она пошла с мужем гулять по Старому городу. Но, плутая по каменным узким улочкам, нагретым жарким иерусалимским солнцем, они быстро заблудились. Решив вернуться в Гефсиманский сад, откуда уже можно ориентироваться и сесть в автобус, муж остановил первого попавшегося прохожего и важно сказал:
— Шалом! Эйх леагиа ле Гат Шманим?
Но прохожий растерянно пожал плечами и побежал дальше.
Муж остановил еще несколько человек и на иврите спрашивал дорогу, но никто не понимал его, все пожимали плечами и шли своей дорогой.
Наконец, они увидели полицейских. Подойдя к ним, муж для верности достал разговорник и медленно, с расстановкой, прочитал свой вопрос на иврите. Полицейские тоже пожали плечами и ничего не ответили.
— Ну, ни черта не понимают! — в сердцах воскликнул он.
— Так что же вы сразу не сказали по-русски? — ответили полицейские. — Говорите по-русски и помощь придет быстрее!
После переезда из Кишинева родители прожили только два года и умерли почти одновременно. Во всем обвиняя перемену климата, Полина терзала себя тем, что родители бы еще жили, если бы остались в Молдавии. Но когда их счастливые, загорелые лица, памятные с той первой встречи в израильском аэропорту, появлялись перед её внутренним взором, сердце её на время успокаивалось.
19.06 — 21.06.2016