– Послушай, Бас… – начал Габури. – Я придумал, как нам снять ту сцену с бушующей речкой.
– Да? – В огромных измученных глазах актёра тут же вспыхнули знакомые золотые искорки.
– Привяжем тебя при помощи троса. Вон те трое из массовки твой вес удержат запросто, невелика работа. – Гэб подмигнул.
– Окей, тащи трос. – Не медля ни минуты, Бастер начал задирать рубашку.
Натали вязала розовую пинетку с оборочками, сидя на складном стуле под огромным зонтом от солнца. Все эти снежные пики вокруг, отражающиеся на глади синего озера, вся эта киношная возня её абсолютно не трогали. Мужу снова вздумалось отсыреть? Мало ему той ужасной сцены над водопадом? Да ради бога, пусть тешит своё самолюбие, жалкий комик! Хотя… Может, не зря на студии есть поговорка: «Чем дольше босс мокнет в воде, тем удачнее будет фильм»? Удачный – значит кассовый. Это она хорошо понимала. Натали начала прикидывать, на что потратит очередной гонорар, и вконец замечталась. Её щёки порозовели, на тонких губах заиграла загадочная улыбка, несколько лет назад покорившая хоть и незавидного, но всё-таки жениха. Затенённые длинными ресницами глаза равнодушно скользнули по загорелому, поджарому торсу мужа, уже обвязанному верёвкой. Оба оператора, разумеется, уже деловито суетились на берегу. Ох уж эти верные псы. Боятся пропустить очередной «гениальный» кадр… Натали никогда не понимала, почему тут все так охотно пляшут под дудку этого малорослого, щуплого человечка с его непрактичной восторженностью и вечными самоубийственными фантазиями, возомнившего себя то ли новым Гриффитом, то ли ещё невесть кем.
От злости она окликнула его, уже спускавшегося по острым камням в бурлящий поток, по имени.
– Да? – Комик торопливо обернулся, блеснув широкой, доверчивой, как у ребёнка, улыбкой.
– Ничего, – капризно отмахнулась Нат и снова взялась за своё вязание.
Конечно же, она слышала, как все закудахтали, когда трос оборвался. И даже с некоторым подобием интереса принялась наблюдать за тем, как чокнутый отец её ребёнка (хоть бы уж со второго раза у него получилась девочка!) смешно барахтается среди грозных волн и пены. Как он изо всех сил пытается прибиться к берегу, но его каждый раз отбрасывает назад. Неудивительно: камни здесь острые – небось, опять изранит руки и ноги. Ничего, он живучий. Натали злорадно посмотрела на операторов, усердно продолжающих крутить ручки камер. Какие напряжённые спины! Берт украдкой смахивал пот со лба свободной рукой. У Дэва взмокла рубашка между лопатками. Эти олухи наверняка искусали себе все губы от страха за любимого босса. Но приказ есть приказ, даже если он идиотский; каждая камера работает вплоть до крика: «Снято!» Или пока «звезда» не скончается у них на глазах. Зато остальные члены съёмочной команды, побросав все дела, уже мчались по берегу выручать безумца. Могут, кстати, и не успеть. Пеной долго дышать нельзя. Захлебнётся ещё, потеряет сознание… Но ведь беременным женщинам нервничать противопоказано, не так ли? Это всем известно. И Натали устремила глаза на белое облачко, безмятежно плывущее по небу.
Габури был готов рвать на себе волосы. Когда он с тремя подручными чуть ли не съехал на пятой точке с очередного крутого спуска, то обнаружил недвижно распростёртое на песке тело. Окровавленные пальцы словно до сих пор цеплялись за берег. Под порванной в клочья рубашкой на коже темнели следы треклятой верёвки. У «технаря» начали подкашиваться ноги. К горлу подступили остатки завтрака.
Тут Бас поднял мокрую голову и прохрипел:
– Вы всё отсняли? – Он даже почти не спрашивал – утверждал.
Гэб закивал головой, ещё не веря, что всё обошлось. Чтобы расслышать второй вопрос, ему пришлось наклониться.
– Нат… видела?
– Боюсь, что да, – проронил несчастный, ошарашенный Гэб.
Актёр подал знак, чтобы ему помогли встать на ноги.
Потом отвёл Габури в сторонку («Уволен!» – с упавшим сердцем подумал тот), обнял мокрой рукой за плечи и проникновенно сказал:
– В следующий раз ты у меня так не ошибёшься!