Вероника свернула с просёлка на дикий песчаный пляж и, проехав метров пятьдесят, заглушила мотор джипа. Место было незнакомое, но найти сюда дорогу оказалось несложно. Потому что поблизости - в лесочке, немного не доезжая - у них с Виктором было небольшое «приключение». Он наверняка тоже помнил, поэтому и назначил сегодняшнюю встречу здесь. Воспоминание вызвало приятное и томительное ощущение внизу живота... Она глянула на циферблат наручных часов: до приезда любовника оставалось ещё десять минут. Тогда Вероника извлекла из сумочки косметический набор в форме сердечка и принялась подновлять макияж. Всё-таки скоро тридцать пять стукнет, надо следить за собой; этот молодой красавчик и без того не чает, как бы от неё сбежать...
…Виктору было шестнадцать, и он учился в десятом классе, когда его родители, заплатив «физичке» Веронике Александровне, договорились, чтобы она позанималась с юным оболтусом индивидуально. Откуда им было знать, что молоденькая учительница мучительно боролась с влечением, внезапно вспыхнувшим у неё к этому красивому мальчишке... В первый же раз, когда они остались тет-а-тет после уроков, случилось то, что и должно было случиться. Они сидели над учебником так близко, что Вероника чувствовала запах его молодого сильного тела; она пыталась объяснять предмет, но всё у неё в голове путалось. «Что с вами, Вероника Александровна? - спросил Виктор. - Вам плохо?» Она подняла взгляд и увидела в его глазах желание. Больше у неё не было сил сдерживаться, и она впилась жадным поцелуем в его губы...
Два года сумасшедшей страсти - вот что последовало за этим. Чаще всего они уединялись после второй смены у неё в кабинете. Он прижимал её к стене или валил на стол, а сам торопливо задирал на Веронике юбку, обнажал её округлые бёдра и плоский подтянутый живот... Сколько в нём было силы и неуёмной энергии!
Иногда они ходили на реку и, отыскав там безлюдный уголок, до одури занимались любовью в прибрежном ивняке, на влажном песке... Или прямо в воде... А однажды вечером это произошло даже в городском парке: Виктор взял её на руки, а она обхватила его тело ногами. И раскачивалась на нём, закусив губу от наслаждения; и, глядя сверху вниз, видела, как в его глазах плескался лунный свет... То были одни из самых замечательных мгновений в её жизни!
Увы, пригласить его к себе домой она не могла. Поскольку у неё имелся муж. Но Вероника вполне отдавала себе отчёт в том, что влюбилась в этого мальчика - глупо и безнадёжно.
- Знаешь, сейчас мне страшно представить, что мы с тобой могли не встретиться, - призналась она однажды Виктору. - Если бы я, допустим, родилась на век раньше, а ты - позже. Или наоборот… А так, как у нас - это ничего, мы совсем чуть-чуть не совпали. Но главное, что всё-таки встретились, правда?
- Правда, - согласился он.
- А тебе не бывает страшно?
- Нет, не бывает. Я вообще стараюсь не задумываться о том, что могло бы быть, если б у меня жизнь сложилась как-нибудь по-другому. А уж родиться в другом веке - это совсем невероятное дело. Зачем забивать себе голову такими фантазиями?
- Ну и правильно, не стоит думать о грустном. Раз всё сложилось хорошо, и мы совпали во времени, то спасибо судьбе за этот подарок. Я довольна, и больше мне ничего от неё не надо!
Он ничего не сказал на это. Лишь рассмеялся и, обняв, поцеловал Веронику; а его руки тотчас полезли к ней под юбку... Ох, до чего же он был пылок и нетерпелив - всегда, всегда!
С каждым днём Вероника всё сильнее привязывалась к своему юному любовнику. Зато Виктор, взрослея, постепенно к ней охладевал. Что совершенно естественно. Смотреть на мир хорошо из юности, это оптимальный ракурс для яркости красок, для выпуклости предметов, для стереометрии чувств. Далее, с возрастом - уже не то; с каждым годом всё становится бледнее и площе. Так и Вероника в глазах Виктора поблекла, утратила новизну. Вскоре после того, как он окончил школу, у него стали появляться молодые девушки. А за несколько дней до своего ухода в армию Виктор объявил, что между ними всё кончено, и что у него уже есть невеста, которая будет ждать его возвращения.
В сущности, чему тут удивляться? Вполне закономерное окончание романа учительницы и ученика.
Но всё равно для Вероники это было как гром среди ясного неба... В тот вечер она даже хотела отравиться. Напилась снотворного. Спасибо, муж вовремя вызвал «скорую» - откачали. Потом пришлось соврать супругу: мол, нервный срыв на почве переутомления, слишком много часов нахваталась в школе.
...Вероника вновь посмотрела на часы. Виктор опаздывал. Правда, пока только на две минуты, и тем не менее... Хочет подчеркнуть свою независимость? Ну-ну. Пусть потрепыхается, голубчик, всё равно он теперь у неё на крючке. Крепко подвешен, никуда не денется. Она откинулась на спинку сиденья и стала смотреть вдаль - туда, где река лениво струила свои воды в сгущавшиеся сумерки.
Она думала о том, как непредсказуема человеческая жизнь. Взять, к примеру, её мужа: неприметный скромный бухгалтер, он вдруг решил заняться бизнесом; и дела у него пошли настолько хорошо, что за какие-то пять-шесть лет он превратился в одного из самых известных и уважаемых людей в городе... Разумеется, Вероника бросила давно опостылевшую школу. Она теперь вообще не работала. Жила в своё удовольствие... У них в гараже на сегодняшний день стояло четыре автомобиля. А у мужа - ещё и служебный «Ауди». Этот автомобиль, как ни странно, и сыграл основную роль в том, что Вероника встретилась с Виктором во второй раз...
Отслужив срочную, он действительно женился на девчонке-ровеснице, которая ждала его из армии; а затем устроился работать (о ирония судьбы!) личным водителем её супруга. Мужчины - ни тот, ни другой - никогда прежде не видели друг друга. Так что некоторое время Виктор спокойно крутил баранку, не подозревая о поджидавшем его поблизости повороте судьбы. Впрочем, поначалу и поворот-то оказался не слишком крут. Просто однажды шеф послал его к себе домой за забытыми документами. Сказал: «Я позвоню жене - предупрежу её и объясню, где эта папка лежит». А когда Виктор подъехал к трёхэтажному особняку своего шефа, в холле его встретила Вероника… И упала в обморок.
Что ему оставалось делать? Он поступил так, как на его месте поступил бы любой мужчина: отнёс свою бывшую любовницу на диван, стал легонько шлёпать её ладонями по щекам, пытаясь привести в чувство. А Вероника, открыв глаза, вдруг испустила полустон-полукрик - и, обхватив шею Виктора обеими руками, повалила его на себя...
Он ведь тоже не железный. Полы халата истекавшей желанием фурии распахнулись, обнажив её по-прежнему молодые и стройные ноги (плод ежедневного массажа и занятий на тренажёрах); а её трусики были настолько ажурны, что практически ничего не скрывали. И у него как раз жена – беременная - лежала на сохранении (об этом Вероника узнала немного позже, уже когда они снова стали встречаться)... Словом, в тот день им было предопределено вновь слиться в едином желании. И это продолжалось довольно долго - во всяком случае, достаточно долго для того, чтобы шеф не преминул выразить недовольство своему нерасторопному водителю. Виктору пришлось оправдываться, придумав дорожные пробки и наглых милиционеров, которые в надежде на мзду только и мечтают, как бы пристебаться к дорогой иномарке.
В дальнейшем любовники были поосмотрительнее. Встречались на нейтральной территории: обычно в какой-нибудь заштатной гостинице на окраине города. Иногда выбирались на природу, как сегодня, например; кстати, дикий пляж - это идея Виктора: а что, молодец, очень романтично придумал. Случалось и просто, свернув с трассы на просёлок, останавливать автомобиль возле первой попавшейся лесополосы... Была и в этом своеобразная прелесть, этакое кратковременное и бездумное возвращение в молодость.
Впрочем, мужу часто приходилось разъезжать по стране, и в его отсутствие Вероника принимала Виктора у себя дома. На ночь, правда, тот оставался редко: дома ждала супруга... Но и несколько часов, проведённые в постели с любимым человеком, буквально окрыляли Нику (так он её называл в минуты страсти), наполняли её ощущением невесомости и несказанным блаженством - таким, что, наверное, большего и желать невозможно.
Однако теперь она была хитрее, чем тогда, в первый раз. И наблюдательнее. Поэтому от её глаз не укрылось, что вскоре Виктор стал тяготиться их близостью. И она предприняла превентивные меры... Нет, когда это случилось, были, само собой, и одинокие слёзы в подушку, и моральные метания, и раздрай чувств - от ненависти, граничившей с помешательством, до мучительного самобичевания и поисков оправданий поведению молодого любовника. Но зато когда Виктор сообщил Веронике о своём решении прекратить с ней связь, она не оказалась застигнутой врасплох...
Разговор происходил вечером у неё дома. Она просто поднялась с постели и, выйдя из спальни, вскоре вернулась с диском. Вставила его в DVD-проигрыватель.
То, что затем узрел Виктор на экране, лишило его дара речи на добрых несколько минут.
...Конечно же, при её возможностях не являлось проблемой установить в спальне скрытую камеру. И теперь на диске были зафиксированы такие порывы страсти, такие пикантные моменты их интимной близости, что не в каждом порнофильме увидишь!
Вероника решила немного подсластить пилюлю:
- Ты не думай, Витюша, я это снимала просто так, для себя.
Но потом твёрдо добавила:
- Однажды ты меня уже бросил. Больше я этого не позволю. На всякий случай имей в виду: таких дисков у меня целый десяток. Знаешь, я и сама иногда с удовольствием некоторые моменты просматриваю…
- Да ты прямо эротоманка, Ника, - ехидно заметил он. - Вот уж никогда бы не подумал: с виду такая серьёзная женщина…
- А ты и не думай, дорогой мой. Просто продолжай жить в своё удовольствие. Но если не хочешь, чтобы эти диски увидела твоя жена - будешь приходить ко мне, как и прежде.
…Плевать он хотел на свою жену. То есть, разумеется, не плевать - просто дело не в ней: со своей Оксаной, хоть и неприятно признаваться в измене, но он бы как-нибудь это дело уматрасил; пусть и не сразу... Беда грозила совсем с другой стороны. Судя по всему, Вероника просто не в курсе происхождения капиталов своего супруга. А начинка у его бизнеса была самая что ни на есть криминальная: кредитные махинации, отмывание «чёрного нала» и тому подобное - Виктор, работая личным водителем, поневоле многое знал о своём начальнике. Конечно, не «крёстный отец» но - если б тому стало известно об измене жены с водителем - у шефа имелось достаточно связей, чтобы в один прекрасный день Виктор просто бесследно исчез. Не только из этого города, понятное дело, а вообще из списка кандидатов дожить до пенсии.
Поначалу его разум клокотал от гнева и возмущения, но он не мог ничего противопоставить этому беззастенчивому женскому шантажу. Потому отдался на волю течения. Не сказать, чтобы его согревали какие-нибудь особенные надежды (во всяком случае, ничего определённого он не предощущал; однако и ударяться в упадок не видел смысла - оттого жил, как получалось). В упомянутое время его гораздо больше угнетали совсем другой сюжет и совсем другая навязчивая картина. О том, как он станет всю жизнь бодро подниматься по лестнице, не сознавая, что каждая ступенька будет очередным самообманом, опирающимся на пустоту; и ему порой снилось, как он делает последний шаг в пропасть, в падение, в никуда… Но кому какое дело, что человека мучают кошмары по ночам?
Обо всём этом Виктор вспоминал-размышлял-досадовал за рулём автоцистерны, подъезжая к условленному месту… Вот и знакомый поворот...
Как обычно, Вероника уже ждала его. Она всегда приезжала первой. До чего же нетерпеливая баба.
…А тогда, в школе, он в неё и в самом деле втрескался; этак с полгода продолжалось его помрачение. Слава богу, всё миновало. Зря он по второму разу с ней закрутил. Захотелось красиво пожить - чтобы было как у всех: и жена, и любовница. Похоть, похоть, ничего больше. Однако теперь Веронике этого не объяснишь… Но до чего хитра старушка! Наврала, будто снимала эту проклятую порнушку для себя, а ведь и ежу понятно: шантаж и только шантаж, ничего иного не подразумевалось с самого начала. В результате он превратился в половую тряпку у ног зажравшейся богатой мерзавки: должен бежать на случку по первому свистку, не то - ай-яй-яй, накажет хозяйка...
Он открыл дверцу и выпрыгнул из кабины.
- Витюш, где ты откопал этот броневик? - удивлённо поинтересовалась Вероника, даже не попеняв ему за опоздание. - Куда подевалась твоя «шестёрка»?
- С «шестёркой» всё в порядке, - он поцеловал Веронику в губы, на секунду прижался щекой к её гладкой, пахнувшей духами и еще какой-то косметикой щеке; но когда она попыталась его обнять - решительно отстранился. И принялся, освобождая от креплений, разматывать толстый гофрированный шланг с металлическим наконечником:
- Это не броневик, а цистерна, как будто не видишь. Понимаешь, у меня сосед вывозит сыворотку с молзавда - они её здесь втихаря сливают. А сегодня у него живот скрутило: попросил по дружбе сделать один рейс. Ну не смог я отказать, извини. Ничего, это нам не помешает, верно ведь? - он многообещающе подмигнул ей и, бросив конец шланга в нескольких метрах позади джипа, добавил:
- Тут всего-то дел - минут на пять, не больше. Но ты бы, Ника, посидела в машине, пока я с этим закончу: а то ещё обрызгает...
- Ладно. Если на пять минут, то ничего, - согласилась Вероника, несколько озадаченная переменой в намеченном сценарии вечера.
Усевшись на прежнее место, она захлопнула дверцу автомобиля и вновь принялась задумчиво смотреть на спокойное зеркало воды. Это спокойствие передалось и ей самой. Впрочем, ощущение казалось не сиюминутным, оно словно входило в кровоток Вероники и обещало нечто большее. Наверное, так и должен чувствовать себя человек, у которого, наконец-то, всё начинает складываться хорошо. Или почти хорошо. В самом деле, ей грех жаловаться: достаток - выше крыши, да и личная жизнь худо-бедно устоялась, пусть без особо романтических всплесков, но ведь и не без маленьких интимных прелестей; даже это даётся судьбой далеко не каждой женщине. Надо лишь научиться радоваться тому, что имеешь.
Так она думала.
А Виктор тем временем успел вернуться в кабину своей машины; достал из пачки «Rich» тёмную сигарету, крутанул колесико зажигалки и, прикурив, глубоко затянулся. Снова - едва ли не в сотый раз! - попытался представить себе разные непредвиденные случайности, которые могли бы помешать ему осуществить задуманный план… Нет, всё казалось безупречным... А относительно дисков Вероника сама не раз признавалась: они хранятся в «надёжном месте», за пределами дома. Чтобы супруг даже случайно не мог их обнаружить... Значит, пусть они и остаются в этом «надёжном месте». На веки вечные.
Он подстегнул себя: хватит медлить, Вероника долго ждать не станет, пора действовать!
Поворачивая ключ в замке зажигания, Виктор бросил последний взгляд на маленькую слабую женщину, словно плывшую вместе со своим джипом в зыбучих песках - неслышно и невесомо струившуюся прямо в ад и пока даже не догадывавшуюся о том, что её уже почти нет на свете... В его взгляде не было сожаления. Ведь он не имел возможности выбирать - ни своего, ни её срока и маршрута. Он являлся лишь случайным инструментом, крохотным винтиком в приводном механизме человеческой тщеты.
…Мало кому было известно это место: небольшой - в тридцать-сорок квадратных метров - участок так называемого «спящего» зыбучего песка на диком пляже. И тем более, почти никто не знал, что под действием влаги зыбучие пески обычно «просыпаются».
...Услышав звук отъезжавшей автоцистерны, Вероника очнулась от своих мыслей. И в ужасе закричала: песок пожирал её джип - сплошной массой он поднимался со всех сторон по стёклам автомобиля; открыть дверцы уже было невозможно. Вероника слышала поскрипыванье и треск металла...
Её отчаянный крик бился, не смолкая, внутри салона. Однако Виктор не слышал этого крика. Вглядываясь вперёд, он сидел за рулём позаимствованной у друга автоцистерны, и под стремительно вращавшиеся колёса машины стелилась просёлочная лента его жизни, у которой только что появилась новая точка отсчёта.
Виктор был доволен.
Он ехал домой, к жене и маленькому сынишке.
Он щурился навстречу свету фар нечастых встречных автомобилей и говорил, говорил, говорил в пустоту слова, исполненные радостного облегчения, торжествуя над своей незримой и - теперь уже навсегда! - безответной визави:
- Завела себе мальчика на побегушках и думала, что он будет вечно исполнять твои прихоти? Приручила, да? А вот и ошиблась, никого ты не приручила, твой мальчик-то уже вырос! Нда-а-а, если желания у человека заменяют логику и здравый смысл - пиши пропало. Как говорится, много желать - ничего не видать… До чего же ты глупая, Ника, это даже смешно, до чего глупая. Неужели всерьёз считала, что я стану всю жизнь терпеть своё рабское положение? Что не смогу с тобой справиться? Да-а-а, смелая ты баба, слов нет, и хитрая… но нельзя же так, я живой человек, а не пыль у тебя под ногами… Как видишь, справился. Ничего, не боги горшки обжигают…
Выехав с просёлка на шоссе, Виктор прибавил скорость. Его монолог всё никак не мог прийти к своему завершению, он длился и длился, подобно бежавшей навстречу ленте шоссе. Виктор ещё не ведал о том, что Вероника никогда не оставит его: он будет разговаривать с ненавистной любовницей день и ночь, лишь накоротко проваливаясь в тревожные сны и вновь выныривая из них для продолжения этой изматывающей беседы «в одни ворота». Его положат в местную психиатрическую больницу, а он даже не заметит этого - ведь слишком важные аргументы могут вылететь из головы, если отвлекаться на разные пустяки; и Виктор продолжит выяснение отношений с Вероникой. Он будет говорить и говорить с ней, извлекая из памяти старые обиды - одну за другой, мелкие и крупные, подобно звеньям нескончаемой цепи, уже не различая, где правда, а где болезненные конфабуляции его воспалённого сознания.
Жена выдержит около года. А потом перестанет проведывать его в дни посещений. Оформит развод и подыщет себе новую партию. Сын вырастет, окончит институт, женится. Ещё через несколько лет у Виктора появятся внуки - двойняшки, мальчик и девочка… Но он ничего этого не заметит, ему будет недосуг распыляться на подобные мелочи. Он ни на минуту, ни на секунду не сможет отвлечься от монолога, обращённого к своей призрачной любовнице. Он продолжит рассуждать о том, сколь глупо было со стороны Ники рассчитывать на его безропотное терпение, сколь несправедливо унижать человека, используя его для удовлетворения своей похоти и сколь самонадеянно верить в собственную безнаказанность, когда решаешься на такое насилие над чужой волей. Турбулентные потоки мыслей не прекратят своего движения, своего вращения, своего бега по кругу - Виктор будет облекать их в торопливые, громоздящиеся друг на друга слова, стараясь довести дело до логического финала, убедить Нику в своей правоте. И счастье освобождения будет казаться ему таким близким… Всю оставшуюся жизнь.
…Ничего этого Виктор не знал, пока мчался по шоссе в кабине автоцистерны. Погружаясь в сумерки, он крепко держался за баранку, подобно утопающему, схватившемуся за спасательный круг, и старался поверить в то, что выпутался из паутины, раскинутой Вероникой, и что вся жизнь теперь в его руках… Он смотрел вперёд и безостановочно шевелил губами; и слова лились, лились, лились в никуда. А впереди маячило багровое пятно солнца, тяжело и неумолимо просачивавшееся за горизонт - словно оброненная небом кровавая опухоль, врастающая в смертельно больное тело земли.