Неограниченные чувства. Часть III

Часть III. МОИ ЖИЗНЬ И ЧУВСТВА КАК ЧЕЛОВЕКА С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ
Пусть у тебя всего одна рука, но не опускай рук!

Глава 27
Первый год, а особенно – первые месяцы, моей жизни на гражданке из-за различных хлопот пролетели быстро. На майские праздники ко мне приезжали Трофим с Авророй. Поселили мы их в доставшейся мне от матери квартире в Одинцово, где мы раньше с нею жили. Всё у них было, как говорит моя бабушка Дуня «на мази, только знай – тормози». Трофим намекнул, что они хотят попытаться изобрести совместного ребёнка (не важно – кого, лишь бы мальчик был). Аврорины пацаны сначала с осторожностью отнеслись к Трофиму, а сейчас у них сложились нормальные взаимоотношения. В июле они отгуляли свадьбу, правда, я на неё не смог поехать, так как в пятницу у меня решался вопрос в комиссии ВТЭК о получении инвалидности. Мне присвоили первую группу, и с этим действительно проблем не было. Напрягало лишь то, что нужно было ежегодно своевременно проходить переосвидетельствование на предмет того, не улучшилось ли у меня здоровье. И смех, и грех! В обществе велись разговоры об абсурдности таких законов по отношению к инвалидам, потерявшим конечности, но пока ничего в законодательстве не изменялось.
Витька Горьков, молодец такой, поступил всё же в Рязанское училище ВДВ, так что теперь у меня было к кому, кроме Трофима с Авророй, поехать в Рязань. Но эти поездки я отложил на потом. Витька тоже погостил у меня два дня после сдачи вступительных экзаменов. Я ему завидовал. По-хорошему завидовал, не чёрной завистью. Знаю, что зависть – один из смертных грехов, но вместе с лёгкой завистью меня радовало, что у моего друга сбывается мечта стать офицером-десантником. При встрече он мне рассказал немного про Анюту. Оказалось, что из нескольких тыловых мотострелковых подразделений был создан единый центр тылового обеспечения, и Витька перестал вообще видеть Анюту. Он даже попрощаться с ней не успел: видел её только со стороны, она была заплаканной, и он не решился к ней подходить. В их ансамбль она больше не приходила, и позже они не пересекались. Правда, краем уха он слышал, что племянница зама по тылу дивизии полковника Злобина уехала в Москву поступать куда-то, а вот куда, и поступила или нет, того Витька не знал. Сам же он со своей хрустальной и драгоценной Ольгой разбежались в разные стороны, так как у неё, пока он лежал в госпитале, нашёлся Витюхе заместитель-заменитель. Витька не сожалел об Ольге: значит, точно также оно и позже бы получилось. Лучше уж раньше расставить точки над Ё, пока не скрепили себя узами брака. Мы за это даже пить не стали с Витьком, но он не забыл передать мне привет от полковника Гарасюка.
В первые дни после выписки из госпиталя нога моя уставала до умопомрачения. Приходилось много ездить и ходить, чтобы встать на необходимые виды учётов, выстаивать длиннющие очереди перед кабинетами, когда и присесть-то было некуда, потому что во многих государственных учреждениях коридоры были узкими и по этой причине ни диванчиков, ни скамеек нельзя было поставить. Ну, кто так строит-то?!.. Каждый раз, входя в новый кабинет, приходилось объяснять, кто ты, да чего хочешь, что-то доказывать порой равнодушным людям. А некоторые нагло и откровенно хотели слупить с тебя какую-то мзду, чтобы ускорить движение дела, которое может случайно оказаться на какое-то время под сукном или вообще затеряться… Добираясь домой, я отстёгивал ножной протез и с полчаса отходил, лёжа на диване с закинутыми на спинку ногами. У меня и здоровая нога-то ныла от усталости, что уж тут говорить про натёртую протезом конечность. Иногда мне и в самом деле казалось, что я потеряю сознание от жуткой боли.
Но эти марш-броски по инстанциям закалили меня, и уже месяца через три, как и говорил Михалыч, я стал привыкать к протезу, а боли стали уменьшаться, но в первый послегоспитальный год каждый Божий день ближе к вечеру я всё равно чувствовал себя измочаленным, так как старался много уделять внимания физкультуре. Я научился приседать с ножным протезом, и возобновил зарядки, сбросив килограммов пятнадцать, набранных в госпиталях. Ручной протез таких болей, в отличие от ножного, не доставлял вообще и почти не натирал в местах соприкосновения с рукой. Я знал и видел, что у других ребят с подобными травмами дела обстояли похуже, чем у меня. Господи, сколько оказывается инвалидов у нас много!.. Я до этого и не предполагал даже, как много у нас в стране людей (не только бывших военнослужащих) с ограниченными возможностями, и как им трудно живётся в обществе, которое пока толком не повернулось лицом к их проблемам.

 Справедливости ради надо отметить, что государство всё же стало поворачиваться: стали появляться пандусы, автобусы и троллейбусы с низкими ступеньками, приличные инвалидные коляски, автомобили с обустроенными специально для инвалидов прибамбасами. По совету деда и некоторых знакомых из Общества инвалидов я тоже встал на очередь на получение от государства такой машины, и в первый же год сдал экзамены на водительские права. Некоторые инвалиды ждали своих авто по несколько лет, но я всё равно решил получить права пораньше. Помимо трёхмесячного обучения в автошколе я закончил и курсы программистов, правда, персонального компьютера у меня ещё не было. Первый год был самым напряжённым в моей жизни, времени на всё зачастую не хватало, но я старался как можно больше занимать себя какими-нибудь делами. На жаление себя любимого у меня почти не оставалось свободного времени, и различные дела или решение проблемных вопросов отвлекали меня от посещения глупых мыслей. Я старался жить полноценной жизнью, насколько это было возможно.

Полноценная жизнь мужчины в возрасте 21 года подразумевает, в том числе, и отношения с женщинами. Увы, в первый мой послегоспитальный год женщин в моей жизни не было. Конечно же, были знакомства, улыбки, намёки с их стороны на несерьёзные взаимоотношения, особенно в компаниях со сверстниками, но не более того. Баба Дуня как-то вновь заикнулась, что я нравлюсь одной девочке, которая может прийти к нам в гости поиграть в лото (по вечерам мы со стариками частенько играли в лото), однако мой взгляд на такое предложение пресёк надолго подобные попытки со стороны бабушки. Она только поджала губы и сказала:
–Евгеша, ты молодой, потому и глупый.
–А глупый, потому что – молодой, – ответили мы с дедом почти одновременно, и расхохотались. Баба Дуня только махнула на нас рукой и тоже рассмеялась.
Потом она как-то ещё раз обмолвилась об этой девочке, но я, приобняв сидящую на стуле родную мою бабу Дуню, тактично отказал:
–Бабуль, мне очень даже понятно твоё желание, но ведь насильно не любятся… Ну, не испытываю я никакого влечения к этой девушке.
–Да ведь ты же её и не видел даже!..
–Поверь, и не хочу я её пока видеть. Всему своё время. Каждому овощу – свой фрукт. Сейчас я ещё не созрел. Надо закрепиться в обществе… Мне и лет-то ещё немного, а ты меня спровадить хочешь к кому-то чужому…
–Бог с тобой, Евгеша! Живите здесь с нами, сколько угодно. Да ведь и мы с дедом-то – не вечные. А хотелось бы твоих детишек увидеть!.. Ой, как хочется, Евгеша!..
–Всё, баб, прекращаем разговоры на эту тему! Мне пока не до жены-невесты. Хочу работу толковую найти, чтобы и по душе была, и деньги стабильно приносила, а не денежки.
Деньги у нас были. Одинцовскую квартиру мы сдавали в аренду месяца на два, не более, после чего делали там с дедом небольшой ремонтик, каждый раз улучшая интерьер, или меняя сантехнику и приобретая необходимую электробытовую технику, а потом вновь сдавали квартиру в наём. Через девять месяцев это была уже приличная квартира, за которую мы стали получать дополнительно к нашим трём пенсиям соответственно и приличную сумму за аренду.

А если честно, то не мог я открыть своим родным свою больную тайну, что часто с тоской вспоминаю наши отношения с Аннушкой. Эх, если бы не это растреклятое ранение, разлучившее навеки нас!.. У Анютки теперь, скорее всего, своя студенческая весёлая жизнь, мальчики-мажоры-ухажёры, детки богатеньких «новых русских», и я никак не вписываюсь в этот расклад. При этом, я всегда отметал их как вероятных, гипотетических конкурентов, потому что Анюта не из тех, кто покупается на шмотки, безделушки да купюры… Хотя трудности и нужда в нынешние времена ломают многих… «И ладно!.. Удачи тебе, Анна!», – так я отвечал зачастую встававшим передо мной Анютиным глазам чайного цвета.  Иногда она на мои «слова» виновато улыбалась, и тут же видение исчезало. Найду ли я вновь такую же девушку, женщину?
В своих умственных диалогах с Анютой я называл себя Джеком Культяпкиным. Такая самоироническая оценка хоть и граничила с горькой правдой бытия, но позволяла мне спокойно относиться к существующему своему положению, а также к тому, почему нам с Анютой не было смысла продолжать взаимоотношения. Что было, то уже прошло, пусть и не заросло быльём. Я всё помню: все наши совместно проведённые часы и минуты. Я до сих пор помню, как ласкал её своими обеими(!) руками. И помню, как пахнет Анютка. Иногда даже по ночам просыпался от столь явного запаха Аннушки, неожиданного врывавшегося в мои сны. Вот это были сны! Как наяву…

Перед майскими праздниками 1996 года я всё-таки приобрёл персональный компьютер и все необходимые для него причиндалы: струйный принтер, колонки, дискеты, компакт-диски с программным обеспечением и даже компьютерный столик с мягким кожаным офисным креслом. И у меня началась совершенно другая жизнь, обогатившаяся знаниями, почерпнутыми из интернета. Я и деда своего пристрастил к интернету, и он уже вполне сносно мог сам зайти в интернет и почитать новости или что-нибудь интересное, до чего он мог докопаться. Иногда он вслух читал бабушке что-нибудь любопытное. А бабуля на следующий день во дворе рассказывала подружкам, что они с дедом узнали нового. Незнакомые с интернетом бабушки-подружки, естественно, ахали и с уважением посматривали на бабу Дуню. А со мной они стали здороваться уже по имени-отчеству, а не так, как раньше: «Здравствуй, Женечка!», «Женька, ты далеко отправился?» и в этом же сюсюкательном духе.
Мою жизнь стало слегка огорчать то, что у меня опять появились прыщики-хотенчики на лбу и щеках, а самые яркие неподходяще подолгу светились на носу. В интернете я прочитал, что у меня это происходит, скорее всего, из-за накопившейся во мне мужской энергии, ищущей выхода. Совет один – найти женщину. Шерше ля фам! Но и протеже бабы Дуни меня совершенно не устраивала. От дедушки я узнал кое-что о ней: очень воспитанная, вяжет себе даже платья и пальто (тут я представил себе её всю шерстяную и улыбнулся), будущего мужа ищет на всю жизнь, допустит его к себе только после свадьбы… Всё бы ничего, да имеется у неё свой устоявшийся взгляд на музыку, который мне не приемлем: она не любит эстраду и попсу, дворовые песни и шансон, рок и другую дребедень. Только – классика! Тут мы с ней во взглядах полностью расходимся, и я решил с ней даже не начинать знакомства. А что касается других женщин – всё должно произойти само собой, а не быть искусственно кем-то подстроено. Потерплю! Какие мои годы!..
Между прочим, Трофим с Авророй, мне кажется, согласны с моим таким убеждением, хотя Трофим как-то глянул (или мне лишь показалось) на меня с некоторым недоумением… Бабушке я, понятное дело, не стал объяснять причину моего нежелания встречаться с этой «милой Милочкой» – внучкой какой-то новой её знакомой, но оставил бабуле неопределённую надежду на возможность когда-нибудь в будущем нашего знакомства. В общем, на женском фронте у меня было полное затишье: с моей стороны ни атак, ни бросков на амбразуру, ни стрельбы глазами. То ли – перемирие, то ли – белый флаг с моей стороны.

…Ещё перед покупкой компа я впервые съездил самостоятельно не просто там в Москву (туда я ездил часто), а в другой областной город – в Рязань (там, на вокзале, меня встречал со своим другом на автомашине Трофим). У Трофима с Авророй родилась дочка – Андреева Варвара. Я же был приглашён в качестве крёстного отца... Мы просидели с Трофимом на кухне полночи. У него, к сожалению, протез оказался не удачным, и я порекомендовал ему съездить в Красногорск в госпиталь Вишневского, и найти Михалыча. Также я дал Трофиму номер его пейджера. Трофим второй раз придирчиво рассматривал мои протезы и изрёк: «Сразу видно – мастер делал! Не то, что у меня – ширпотреб, блин». Первый раз эти же слова я слышал от него почти год назад, когда он приезжал ко мне.
Аврорины сыновья с удовольствием нянчились с маленькой Варварой в комнате, таская её спящую на руках, хотя Аврора часто просила их, чтобы они положили сестру в кровать. Младший из сыновей Александр зачем-то обратился к Трофиму, и при этом назвал его «Па», и мы с Трофимом выпили за это слово отдельно. «Недавно стал так называть» – прошептал мне Трофим. И Трофим, и Аврора немного пригорюнились, когда узнали, что я до сих пор себе никого и не нашёл. Улыбаясь, я их заверил, что ещё не готов к серьёзным отношениям, но пусть они за меня в этом плане не переживают. «Мне надо встать на ноги… в смысле, сначала реализовать себя как личность, и тогда уже искать себе половинку. Но если, дорогие мои, половинка вдруг сама меня раньше отыщет, то поверьте: я сильно сопротивляться не буду… ну, некоторое время, может быть, повыпендриваюсь чуток для форсу, но потом любить её буду. И не просто «любить», а «очень крепко и верно любить»». У обоих моих друзей аж глаза заблестели: «Молодец ты, Женя, что не зацикливаешься на своём несчастье! Как же мы тебе желаем счастья!..» 
И я тоже их, моих друзей, очень люблю!.. И тоже желаю им семейного счастья! Хорошие у меня друзья! Жаль, в этот раз не довелось увидеть Витьку Горькова – он находился в суточном наряде по казарме. А мне так хотелось именно сейчас показать ему, что я самостоятельно добрался до Рязани. Дежуривший на КПП какой-то вредный курсант не захотел сообщить Витьке по телефону о моём прибытии. Я написал Витьку записку, которую передал с другим курсантом. Увидимся в следующий раз…
 
По дороге домой у меня было время поразмышлять о многом. Взять, например, Витьку: несмотря на полученные два ранения, продолжает добиваться своей цели – стать кадровым офицером и продолжить защищать нашу Родину, которая пока что несправедливо относится к её защитникам: задержки по выплатам денежного довольствия, которое и так мало по сравнению с гражданскими зарплатами, не предоставление квартир, унижения армии в средствах массовой информации заставляют уходить из армии многих офицеров и прапорщиков, помногу лет отдавших службе. Как тут не согласиться с фразой таможенника Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни»: «За державу обидно!..»
Я зачастую задумываюсь над тем, а являюсь ли я патриотом своей Родины, люблю ли вообще Россию за то, что при её защите стал навеки инвалидом? И каждый раз ловлю себя на мысли, что я, наверное, не из тех, кто любит прилюдно кричать о любви к Родине, а просто тихо, по-своему, её люблю. Пришёл к выводу, что, скорее всего, могу себя причислить к умеренным патриотам, не выставляющим свою любовь напоказ. В конце концов, Родина – это не только территория, берёзки и абстрактная государственная власть с реальными царьками на местах, а прежде всего – окружающие меня близкие и родные, друзья и соседи, одноклассники и коллеги, знакомые и не очень, а также весь остальной наш многочисленный многонациональный народ. Они ведь не виноваты, что именно мне не повезло выйти из войны целым и невредимым.
Хотя слово «не повезло» в моём случае не совсем уместно. Как раз мне-то ещё относительно повезло – всё же остался жив, всё же не пал духом, не спился и не стал бомжевать! Конечно, порой бывает очень тяжело морально, особенно в переполненном транспорте, когда тебя просят уступить место. Не будешь ведь бить себя коленом в грудь и доказывать, тряся справками и задирая штанину, что ты – инвалид 1 группы, и имеешь полное право ехать сидя. В таких ситуациях я спокойно встаю и молча отхожу, но вообще-то стараюсь садиться на конечных остановках у окна, чтобы не быть «крайним». По моему виду ведь не определишь, что у меня есть физические недостатки: хожу без костылей и тросточки, лишь едва прихрамывая; правая моя рука зимой обычно в перчатке, а летом я стараюсь её прятать от любопытных глаз, в том числе в карман ветровок, или прикрывать пакетом. А едущие со мной в транспорте по своим делам люди – это тоже моя Родина. Так получилось, что я их защищал. Но если возникнет снова надобность – буду опять защищать, как могу.
Результатом моих размышлений в электричке по дороге из Рязани в Москву у меня родились беспафосные поэтические строчки о моей Родине «Я не плачу по Руси»:
Я не плАчу по Руси
(плакс и так хватает),
Не взываю к небеси:
Русь, мол, погибает.

Безусловно, я люблю
Родину – Россию.
Не предал, не продаю,
Сколько б ни просили.

Я не поднимаю вой
По стране родимой.
Но всегда пойду я в бой
В страшную годину.

Я Отчизну, Русь свою,
Словно матерь рОдну,
Без патетики люблю –
Тихо и не модно.

Глава 28
Первые три года по прибытии из госпиталя я праздник Новый год как таковой невзлюбил и не отмечал по понятной причине. Дедушка с бабушкой лишь тяжело вздыхали и тихо отмечали приход Нового года на кухне без меня под тихий говор телевизора. Ёлку в доме мы не ставили. Мне моих стариков было жалко, но не мог я себя пересилить, чтобы начать весело отмечать дату моего искалечивания, поднимая, в том числе, и нужно-правильные тосты за здравие. Напиться в этот день у меня тоже не было никакого желания. По этой же причине и к своим друзьям в эти праздничные дни не ходил и не ездил. В эти дни я запоем читал книги из дедушкиной библиотеки.
К моему сожалению, Анюта стала мне сниться всё реже, и образ её становился каждый раз всё менее устойчивым. Фотографию её я уже специально не доставал, чтобы не рвать своё сердце и не мучить душу. Фотку я вложил в какой-то выцветший от времени пустой конверт, и спрятал его в одну из книг. Теперь уже и не помню – в какую. Окончательно смирившись с потерей, я уже и не тосковал так сильно, как поначалу. Да и некогда было тосковать. Я вдарился в изучение компьютерных возможностей по созданию и обработке музыки, её сведению… Потихоньку и сам сочинял, но никому даже не показывал, так как считал, что материал был ещё сырой. Мне было понятно его несовершенство, слышны собственные ляпы и нестыковки… Каждый фрагмент приходилось переделывать раз по десять-двадцать, пока не будет достигнут маломальский приемлемый результат.
А ещё я установил в наших обеих квартирах видеодомофоны. Сейчас на каждом подъезде в домах установлены простые домофоны. Видеодомофон же позволяет сразу узнать, кто к тебе хочет прийти в гости. И мне удобно, да и старикам моим: только кнопочку нажимай и приглашай. Ещё перед новым 1999 годом мои старики уехали в санаторий для ветеранов, и я припухал дома один.

Второго января 1999 года раздался звонок домофона. На экране я увидел несколько улыбающихся в камеру рож. Это были мои однополчане, в том числе Димка Чибис – клавишник из нашего полкового ансамбля… Я показал свои наработки. Димке понравилось. Но вот сам он, увы, перестал заниматься музыкой: женился, и его жена ждёт уже второго ребёнка. Другие пацаны, кроме одного, тоже попереженились… Тонкий мой заброс про Анюту никакой информации не принёс. И фиг с ним! Не больно-то и хотел знать!.. Мы просидели у меня всю ночь, пели песни, вспоминали ребят и отцов-командиров. Я им рассказал про Витьку Горькова, который на третьем курсе стал старшиной. Ребята искренне за него порадовались, и ему был посвящён отдельный тост… Уснули мы лишь под утро.
…К обеду ребята отошли от похмелья, и поехали дальше навещать однополчан, повезя привет и от меня. Мы нафоткались на фотоаппарат-«мыльницу». Димка пообещал выслать фотографии, и не обманул: уже через две недели я получил толстый конверт, в котором были не только фотки с нашей встречи, но с других встреч, где побывали ребята. Все такие молодые, здоровые… А я!.. А я поседел в свои 24 года, но ещё не сильно, хотя на фото выглядел старшим товарищем своих сверстников. Ещё Димка в письме сообщил, что один парень с нашей роты был недавно убит в бандитской разборке – стал членом  какой-то бандитской группировки, а ещё одного парня посадили на 15 лет за убийство – тоже связался с «братками». Мне подумалось: кому из нас не повезло больше? Не мог и до сих пор не могу я понять ребят, желающих стать частью братвы, сменившей спортивные костюмы и кожаные куртки на малиновые пиджаки – униформу швейцаров и лакеев. Жизнь ведь гораздо интереснее, даже в таком положении, как у меня, чем проводить её в тюрьмах или в разборках с другими преступными группировками,  рискуя не только своей жизнью, но и близких тебе людей.

Я усовершенствовал свою искусственную левую руку: «научил» её держать не только лёгкие предметы, но и приспособил с помощью специальных насадок к удерживанию инструментов, гаечных ключей и даже пассатижей. Здесь мне помог Михалыч: он умудрился сделать в протезе отверстие, куда намертво вставил гайку для насадок. Отверстие для гайки, когда она не используется, нужно закрывать силиконовой пробкой (он и пробок мне несколько штук дал на случай их утери). Теперь я уже сам мог починить сантехнику, не дожидаясь прихода слесарей. Мои старики радовались за меня, а я радовался за них, что они радуются. Бабушка больше не заикалась про Милочку. Дед мне как-то сообщил, что она таки вышла замуж, но уже разошлась с мужем, потому как выяснилось, что она не может родить.
–Деда, я был тогда прав?
–Может быть… Не знаю, Женька!.. Сам понимаешь, нам с бабушкой уже скоро по 80 будет, и очень уж хочется увидеть твоих детишек, – дед отвернулся, но я успел заметить повлажневшие глаза.
 –Увидите ещё, надеюсь!  – больше ничего я не смог ответить на, в общем-то, справедливые слова моего деда. Но детей ведь в магазине не купишь, да и сам себе я детю почему-то родить не могу.

Накануне 23 февраля у меня на кухне потёк кран горячей воды. Надо было менять кран-буксу. Перекрыв подачу напора, я отправился в ближайший хозяйственный магазинчик, где и приобрёл пару немецких кран-букс. В это время туда зашла женщина лет тридцати в короткой норковой шубке. Симпатичная. Она обратилась ко мне за советом, т.к. продавец отошёл в подсобку. У неё оказалась та же проблема, что и у меня, только с двумя кранами сразу, и тоже – на кухне. Я посоветовал ей купить такие же немецкие кран-буксы, что и сам только что приобрёл, которые более долговечны, чем болгарские или турецкие. Мы вместе вышли из магазина. Оказалось, что мы живём в одном доме, но в разных подъездах. Она всего неделю назад купила в нашем доме квартиру, требующую среднего ремонта, особенно по сантехнике. Посетовала, что слесарь ни сегодня, ни завтра – в праздник, уже не придёт.
 –Так давайте я помогу Вам отремонтировать.
Она глянула на меня оценивающе, слегка лукаво улыбнулась, и в глазах её заплясали искорки:
–Я живу в тридцать шестой квартире на втором этаже. Код: 036. Меня зовут Лена. И давай сразу перейдём на «ты», а то ты меня уже состарил. Даже обидно, – она по-приятельски улыбнулась.
Я согласно кивнул головой. Спросил, есть ли у неё инструменты и пакля. Она ответила, что какие-то инструменты есть, но не уверена, что они подойдут. «Муж оставил несколько гаечных ключей, молоток и плоскогубцы, остальное забрал при разводе». Про паклю же ничего сказать не может.
–Сделаем так: я сначала отремонтирую у себя дома один кран, и примерно через час-полтора буду у Вас… у тебя. Договорились?
–Буду ждать! У меня как раз сейчас мама должна подъехать за моим сыном – хочет к себе взять погостить… А тебя как зовут-то? А то неудобно незнакомого мужчину приглашать к одинокой женщине… – Её тон и даже как бы намёк меня слегка смутили, внизу живота сладко заныло… Я покраснел, чувствуя себя пятнадцатилетним пацаном:
–Женя… Евгений… Я живу в 22-ой квартире и тоже на втором этаже.
Она придержала меня за левую кисть, не догадываясь, что под перчаткой находится протез: «Жень, приходи часа через два, не раньше…» В её глазах искорки превратились в огонь с поволокой одновременно. Слегка приоткрытый рот, умело накрашенный помадой кораллового цвета и обведённый бардовым карандашом, вызывающе приглашал себя поцеловать. Еле сдержавшись, чтобы не чмокнуть его, я согласно кивнул, развернулся и спокойно пошёл к своему подъезду. Если бы мог, то бы рванул, как на стометровку… Уши мои горели, а щёки пылали…
 
Кран своего смесителя я заменил, к своему удивлению, быстро: через пятнадцать минут всё было готово. Бабушка с дедушкой были довольны, хотя дед и порывался мне помочь, но я попросил его лишь наблюдать… Вымыв руки после работы, я сел за комп, и стал искать информацию, как вести себя при первой встрече с женщиной в её квартире. Почти везде советовалось, что мужчина должен вести себя галантно, не приставать к женщине с похабными намёками и предложениями, не распускать руки. Иначе, в следующий раз тебя не пригласят. И лишь один посоветовал: ведите себя естественно, и обстановка сама подскажет, как быть… Полтора часа за компьютером пролетели незаметно… Честно говоря, я уже не раз пожалел, что предложил этой прекрасной Елене свою помощь. Вот ведь вляпался!.. Но и не прийти уже было неудобно! «На фиг я сказал, где я живу, и как меня зовут?!.. Джек Культяпкин, блин, – офигенный слесарь из Звенигорода…»
Когда я собрался уходить и надевал куртку, то бабушка всполошилась: «Куда это ты, Евгеша? На улице уже темно?» «Бабуль, шесть вечера всего – детское время… Я скоро приду, не волнуйся!» «Ой, он никак на свидание собрался? От зеркала его прям не оторвать…» «Ага, сразу к троим!..» На последние мои слова баба Дуня поджала губы: ей явно хотелось услышать, что я действительно собрался на свидание. Весело подмигнув взгрустнувшей бабуле, я вышел на лестничную площадку.
За своей дверью я остановился и прислонился к стене, так как почему-то не торопил вести себя к Елене. За дверью послышался бабушкин голос: «Дед, мне кажется, что Евгешенька всё-таки на свидание собрался». Что ответил дед, я уже не слышал, так как, с досадой качнув головой на бабушкину проницательность, стал медленно-медленно спускаться по лестнице. Чего я боюсь-трясусь? Елена ведь мне ничего не обещала. Может, я всего лишь сам себе всё выдумал, донжуан хренов, а считаю, будто на свидание иду… Увидит, что я инвалид, так и погонит взашей такого женишка… «Эй, граждане, смотрите: Джек Культяпки – жених звенигородский на свидание кандыляет!..» Перед дверью третьего подъезда я вновь остановился в нерешительности, но вздохнув, тряхнул головой и стал набирать код.

Глава 29
 Набрав код 036, я тут же услышал томное: «Да-а?» «Это я – Евгений». Тут у меня чуть не вырвалось дополнение: Культяпкин. «Заходи, Женя!» Раздался зуммер и замок входной подъездной двери щёлкнул… В дверь квартиры звонить не пришлось: Елена стояла в проёме с лёгкой улыбкой. На ней была блузка в клеточку под мужскую рубашку и обтягивающие лосины розового цвета… Между пуговицами на груди были видны красный бюстгальтер и белые соблазнительные полушария, от которых я сразу же постарался отвести взгляд. Мне пришлось протиснуться между косяком и Еленой, державшей ручку открытой двери. Она закрыла дверь и прошептала: «Я ждала! Думала, что уже не придёшь. Мама уже час назад уехала с сыном. Я аж заскучала… Вешай куртку сюда!» Уже с порога было видно, что квартира ещё новыми хозяевами толком не обжита, коробки и мешки до конца не разобраны, картины и стопки книг стоят в коридоре связанными в полиэтиленовых мешках… Повесив куртку на стоячую вешалку, я взял свой пакет с инструментами и собрался было идти на кухню, но голос Елены меня остановил:
–Жень, а ты мне в ванной сможешь поменять прокладку?
Я пожал плечами:
– А почему – нет? Главное, чтобы прокладка была нужного размера.
–Прокладка есть… Но… Именно – мне поменять…
До меня дошёл смысл её слов… Она прыснула от смеха, а я встал истуканом в коридорчике между ванной и кухней, не зная, что делать и как ответить… Вот тебе, и галантное поведение гостя при первом свидании!.. Елена подошла ко мне вплотную и, прижавшись грудью к моей руке, стала гладить плечо:
–Ну, прости!.. Глупо как-то пошутила… Проходи на кухню!.., – я чувствовал её вздымавшуюся грудь (сама она не торопилась почему-то идти на кухню)… От Елены исходил аромат духов и ещё чего-то… И тут я понял: алкоголя… На кухонном столе стояла открытая бутылка коньяка, а рядом – открытая коробка шоколадных конфет и  две коньячных рюмочки на ножке. На дне одной темнели остатки коньяка. Тут же за спиной послышалось:
– Жень, выпьешь?
–Сначала надо дело сделать, – буркнул я, стараясь не смотреть на хозяйку.
Когда я, сняв силиконовую пробку, стал прикреплять к протезу насадку с гаечным ключом, Елена с вытаращенными глазами встала и подошла ко мне:
–Жень… Это – что?
–Протез… Просто протез… Не волнуйся, я быстро сделаю… и уйду.
Елена осторожно потрогала протез, отошла к столу, плеснула немного коньяка в рюмку, и выпила. Закусила шоколадной конфетой.
–Слушай, я не знала, что ты… Тебе не больно?
–Уже – нет! Привык!
–Жень, давно у тебя?..
–Четыре года уже…
–Ты был в Чечне?
–Был…
–Извини меня!.. Жень, давай я слесарей вызову!
–А чего ты испугалась? Я дома за 15 минут заменил кран-буксу… Мне надо навыков не терять работать с насадками, так что мне не трудно…
–Тебе что-нибудь подержать?
Пришло моё время её подколоть:
–Что-нибудь подержи…
Она сначала замешкалась, но быстро взяла себя в руки:
–И подержу!.. Потом… Пока просто не буду мешать… Посмотрю, как ты управляешься… Никогда такого не видела, чтобы… и вот так… и с инструментами… да краны чинить…

В прихожей раздался телефонный звонок. Елена вышла с кухни, прикрыв кухонную дверь, но мне был слышен её полушёпот:
–Привет, Алька! Да, уехали час назад… Нет, знаешь, сейчас не могу – мне сантехнику чинят… Нет, приезжать уже сегодня не надо… Почему, почему… Потом расскажу!.. (длительная пауза) Слушай, я же сказала тебе – не сегодня…  Да, да, симпатичный… Молодой… Интересный… Фиг тебе!.. (опять пауза)… Дура ты глупая… Слушай, отстань, а!.. Завтра звони. Всё, Аль, пока!»
Она положила трубку, но на кухню не торопилась. Наверное, стояла на месте, так как шагов её слышно не было… И меня это, впрочем, устраивало. Я уже практически заканчивал возиться с первым краном-буксой, когда она неслышно вошла – это я понял по сгустившемуся запаху. На секунду обернувшись, я увидел, как она в сомнении покусывает губы и смотрит как бы сквозь меня… Прикрутив посильнее гайку, я вставил барашек, закрепил его болтиком, включил подачу воды и крутанул барашек. Вода полилась. Ах, как я был горд собой! Закрыв кран, я убедился, что нигде ничего не подтекает и не капает, и не глядя на Елену, как настоящий слесарь произнёс:
–Принимай, хозяйка половину работы!
Елена будто отошла от гипноза, но не сразу поняла, что я сказал. Видно, мысленно она сейчас находилась в другом измерении.
–А?.. Что?.. Ты что, уже сделал один кран?
–Ну да! А что тут сложного? Хорошо, что с диаметром и высотой крана-буксы угадали, а то бы пришлось идти менять в магазин. Щас и второй заменю.
–Жень, а тебе не трудно?.. Я хотела спросить: не больно… работать этим… протезом? – её глаза выражали не любопытство, а некое сочувствие и страх… Ещё неизвестно, какова была бы моя реакция, если бы пришлось увидеть раньше такое самому от слесаря…
–Нет, Елена Прекрасная, не больно! Уже давно не больно. Наоборот, я даже радость получаю, что рука меня… слушается.
Последнее слово я произнёс с некоторым надрывом, так как кран-букса для горячей воды сильно прикипел, и пришлось приложить усилие, чтобы его отвернуть. Благо, я откручивал разводным ключом, который держал в правой руке, а не в левой. Пошёл, пошёл… Вот так!.. Куда ты денешься с подводной лодки?!.. Кран выкрутился, и часть воды стала под напором небольшим фонтанчиком поступать через открытое отверстие. По-видимому, плохо перекрывается стояк.
 –Лен, давай тряпку неси и вытирай, пока я менять буду, а то соседей так подтопим.
Лена быстро юркнула под меня и достала из тумбы под мойкой тряпку. Вставая, она задела мне плечом и рукой джинсы в районе передних карманов. Всё произошло так быстро, что я даже не успел отпрянуть, чтобы уступить ей место. Я вспыхнул, а она подмигнула мне хитро и принялась вытирать воду, пока я стоял и глотал воздух. Джинсы мне стали малы… Рядом со мной находилась симпатичная одинокая женщина, Прекрасная рыжеволосая Елена с еле заметными веснушками. Елена была ниже меня на голову и худенькая, но размер выпирающих на рубашке грудных шариков был… не знаю, какого размера он был, но я сразу же прикинул, что её грудь в моей ладони не поместится.
–Ты долго будешь стоять? Вода прибывает, – она игриво взглянула на меня, и с некоторой запинкой добавила: – дырочку заткнуть надо побыстрее, чтобы не капало.
Улыбнувшись её словам, я принялся за работу… Честно говоря, Елена мне немного мешала делать споро работу, но мне было приятно её близкое присутствие. Наконец, я попросил её убрать тряпку, и быстро вставив кран-буксу, стал её вкручивать. Поступление кипятка прекратилось. Лена стояла раскрасневшаяся от работы и близости кипятка, и ещё, наверное, от коньяка. Она попыталась сдунуть завлажневшую прядку волос, прилипшую на её правую бровь, но волос не сдувался. Тогда она убрала его мокрыми руками, взглянула снизу на меня, и спросила:
–Я сейчас тебе ещё нужна?
–Нет, Лен! Чуть попозже будешь нужна, а сейчас дай, я хорошенечко доверну кран…
Она отошла, уступив мне место у раковины, но слово осталось за ней: «Хорошо, что нужна буду! Это обнадёживает…» Как я должен был ответить на эту реплику женщины? Пришлось промолчать…

Уф-ф, всё!.. И второй кран отремонтирован. Проверив пару раз, не подтекает ли где вода, я с довольным видом подытожил:
–А вот теперь, хозяйка, принимай работу полностью! Кстати, если я точно помню, то недавно тут кем-то намекалось на коньячок!.. Было бы, действительно, кстати…
Она подошла ко мне вплотную, обняла меня за шею и, пригнув к себе, поцеловала крепко в губы. Я был согласен так и стоять, согнувшись, не знаю, сколько времени, но она чуть оттолкнула меня и подошла к столу:
–Жень, за такую профессиональную работу я отблагодарю тебя достойно!  – она налила мне чуть больше, чем себе и протянула рюмку.
–Лен, подожди! Надо руки помыть... и протез. В ванной есть гостевое полотенце?
–Для тебя найду… Жень, а можно я тебе помогу?.. Не отказывай только!..  – глаза Елены вопрошали и умоляли…
–Мне женщины ещё не мыли ни разу руки, – то ли сказал, то ли просипел мой голос.
Елена поставила на стол рюмки и развернула меня в сторону ванной… А в ванной из смесителя тоже вода подкапывает, аж даже желтизна в раковине образовалась… Возможно, в следующий раз отремонтирую. Сейчас магазин уже закрылся, скорее всего. Я ловко снял протез. Голубые глаза Елены Прекрасной были широко раскрыты, а зрачки стали большими и тёмными. При свете тусклой лампочки черты её лица несколько изменились и стали… чуть интимнее. Елена включила воду, я намылил руки и быстро помыл их. Она взяла в руки осторожно мою левую руку и, погладив её, припала к ней губами. Меня будто прошиб ток. Она подняла на меня небесного цвета глаза, а в них стояли слёзы.
–Лен, ты – чего? Ты плачешь?
–Женя… Женя, мой старший брат умер в 90-ом году после Афгана… Весь израненный пришёл. Но умер не от ран, а не выдержало сердце. Дай, я тебя ещё поцелую.
Елена прижалась ко мне всем телом, поднялась на цыпочки и потянулась ко мне губами. Мне пришлось чуть отстраниться, чтобы наклониться к ней… Мокрые мои руки не дали мне возможности прижать женщину… Ах, как сладко!.. Голова моя поседевшая пошла кругом…
–Лен, у меня руки ещё мокрые… Дай я их вытру…
–А ты об меня вытри! Вытирай, вытирай, не бойся!..
Не мог я вытирать руки о её рубаху… Так не делается!.. Губы мои пересохли, но вкус её поцелуя дурманил и манил… Она сама взяла мои руки и прижала их к своим грудям… Упруго… Обалденно! А ноги не слушаются!.. У меня заныл протез ноги… Почему-то я подумал, что она испугается, что у меня ещё один протез, и после этой мысли я резко отстранился от женщины… Скажет ещё: Лего-конструктор какой-то, а не мужик… Елена сразу почувствовала во мне перемену настроения:
–Я сделала что-то не так? Я обидела тебя?
–Нет, что ты! Всё здоровско! Только… ты ведь не всё ещё обо мне знаешь… то есть о моих… ненормальностях…
–Ты не можешь быть мужчиной? – в её вопросе читалась тревога от ожидания положительного ответа, и я поспешил успокоить:
–Наверное, могу!.. Не пробовал ещё… за четыре года после госпиталя… Понимаешь, у меня ещё и на этой ступне протез. Боюсь, что это оттолкнёт тебя от меня. Как робот-полицейский, а не мужчина…
–Всё? – она облегчённо улыбнулась. – Пойдём на кухню!.. Ой, сначала вот полотенце моё возьми! Вытирай, вытирай, не бойся! Я – не заразная, – Елена протянула мне полотенце с большими красными бабочками и сама начала вытирать мои руки. – Глупенький ты! Как раз ты-то – и есть мужчина! Выходи!.. – Она подтолкнула меня к двери…

На кухне мы выпили по рюмке, перед этим внимательно посмотрев друг другу в глаза. Елена заставила меня присесть на табурет, взяла из коробки конфету и поднесла её к моему рту: «Не всю!.. Я половинку откушу у тебя», и тут же присела ко мне на колени, обняв одной рукой мою шею… Мы слились в затяжном поцелуе, перемешанном со вкусом коньяка и конфеты… Её язык протолкнул мою долю внутрь рта и сам ринулся за конфетой… С трудом я проглотил мешавшую целоваться конфету. Моя правая рука сама(!) нахально легла на её грудь… Елена слегка застонала, напряглась, и тут же расслабилась. Потом она быстро расстегнула пуговки своей рубашки… Боже!.. В висках у меня стучал и барабанил марш полковой оркестр «Нам рано на покой!..» Моя рука скользнула под лифчик, и тут же наткнулась на набухающий сосок… Лена впилась в мои губы… Потом резко отстранилась:
–Жень, пошли в спальню!.. Тут неудобно, да и занавесок ещё нету… Кто-нибудь увидит, чем мы тут с тобой занимаемся, и захочет ещё, не дай Бог, к нам присоединиться…
Я улыбнулся такой её шутке и в знак согласия резко мотнул головой. Она взяла меня за руку и потащила за собой в спальню, оборачиваясь и завлекающе улыбаясь мне, обещая тайное и запретное действо... Я и не думал сопротивляться. Вот ещё, что я сам себе – враг что ли? Но в висках шумело, и сердечко моё то замирало, то начинало колотиться.
 
…Потом мы обнимались, целовались, миловались и… всё такое… Всё, как у других, и чуть-чуть по-своему… Я стал мужчиной!.. Вот я и стал мужчиной, а не парнем-пацаном!.. Единственное, что меня смущало, так это то, что Лена очень громко подо мной стонала, чуть ли не в крик. Я взаправду опасался, что соседи позовут милицию, услышав, что тут кто-то мучает женщину… Для меня всё было в диковинку, но организм сам знал, как себя вести. Все свои накопившиеся за многие годы соки я вылил в Елену Прекрасную. Меня поражали её глаза: то безумные, то страстно-зовущие, то похотливые, то ласково-материнские… Я их целовал до исступления, а она языком щекотала мои уши… Мы с полчаса лежали обессиленные… Когда мы успели раздеться? – сейчас даже и не помню. Как мы только вошли в спальную, я сразу начал пребывать в прострации, будто находясь под гипнозом… Ведьма! Прекрасная ведьма! Ах, как она хороша!.. Вот она лежит с прикрытыми глазами и облизывает свои пересохшие губы. Грудь её и живот часто вздымаются. Слипшийся волос на лбу делают её в настоящий момент родной и желанной, милой и дорогой… Я понял, что ещё её хочу. Лена тут же это почувствовала:
–Ненасытный ты мой!.. Оставайся у меня на ночь!.. Не пожалеешь!..
…Позвонив чуть попозже домой, я сообщил, что ночевать сегодня буду у друга. Бабушка полушёпотом сказала: «Вот и хорошо! Видела я сегодня в окошко, как ты с «другом» возвращался из хозяйственного магазина. Жень, наша тайна умрёт вместе со мной (я почувствовал через телефонную трубку, как баба Дуня улыбнулась). Но с дедом я не поделиться не могу!.. «Баб!..» Всё, всё, молчу как рыба! Сам, если надо, расскажешь ему. С наступающим тебя праздником, Женечка!».

…Ночь была, действительно, праздничной: мои салюты и фейерверки, не знаю сколько раз, заставляли Леночку бегать в ванную. Один раз она и меня с собой затащила в ванну, где ласкала меня прямо под струями душа. Я её отблагодарил тем же…Уснули мы лишь под утро, когда уже начал громко скрести лопатой снег дворник. А проснулся я в двенадцатом часу дня совершенно опустошённым: меня шатало словно пьяного. Надев протез, я сходил на кухню – выпить холодного морса из холодильника, заглянуть в туалет – проверить работу унитаза, и вновь вернулся в спальню, где тихонько присел на край двуспальной кровати. Бесстыдно обнажённая Лена лежала предо мною, разметав руки и ноги, и спала младенческим сном. Моя первая женщина! Эта ночь, естественно, будет для меня незабываемой. Я благодарен этой милой женщине за удивительную ночь!

Глава 30
Дурацкий сон мне снился, Лена.
В нём правая моя рука,
Лаская левое колено,
Дошла случайно до лобка.
А левая рука несмело
Коснулась правого соска…
Ты выгнула дугою тело
И… как дала мне вдруг пинка!..
Проснулся я от кувырка…
А ты – спала и лишь сопела…
Этот стишок-экспромт я прочитал Лене, когда она проснулась. Она рассмеялась и, назвав меня дурачком, притянула к себе:
–Это ты сам сочинил?.. Правда?.. Классно!.. Подари мне его, а!?.. Только перепиши, а то я устно не запоминаю стихи… Знаешь, мне ещё никто стихов не посвящал… А тут – такая эротика!.. Ыммм!.. Заводит… А название у него есть?
–Не придумал ещё. Стишок без названия.
–У-у-у!.. (она надула губы, будто обиделась). Обзови как-нибудь.
–Хм!.. А как тебе такое название – «Эротика с кувырками»?
–Да, да, да!.. Мне нравится!.. Жень, ни чё, если я похвалюсь им перед кем-нибудь?
Такая её просьба заставила меня слегка призадуматься:
–А – надо? Это же, как бы – личное… Впрочем, смотри сама!
–Вот девки-то на работе обзавидуются (она мечтательно улыбнулась, представляя лица обзавидовавшихся коллег). Ты только сегодня же напиши слова.
–Так точно, товарищ Елена! Ваше приказание будет исполнено!
–Та-а-ак!.. Тогда я приказываю: иди ко мне!..
–Лен, я пока не могу!.. Боюсь, как бы ещё один протез не пришлось делать.
Елена сначала надула обиженно губы, а потом до неё дошло, и она стала громко хохотать…
–Я… я… ой, не могу!.. Я не допущу никаких новых протезов!  Иди ко мне, и… просто лежи, расслабься и наслаждайся, а я тебя буду ласкать… везде ласкать!.. Я хочу тебе сделать приятное!..

Потом мы опять долго лежали в блаженстве. Вдруг Лена повернулась ко мне, опёршись на одну руку:
–Жень, а у тебя какая фамилия? Если не захочешь говорить – не говори… Но просто любопытно.
–Андреев. Простая у меня фамилия.
–Да ты что? А я Авдеева… по мужу. А в девичестве была Андрюшкина. Так что мы с тобой каким-то образом однофамильцы.
Она продолжала разглядывать меня в упор, водя пальчиком по моей груди. Неожиданно пальчик потрогал виски:
–Жень, ты, наверное, немного младше меня… Тебе сколько уже? Двадцать девять или двадцать восемь?
–Что, так плохо выгляжу? Двадцать четыре мне.
–Как – двадцать четыре?!.. Я думала, что мы почти ровесники… А ты такой молодой у меня… А я уже старуха – мне скоро тридцать один грянет. Представляешь: четвёртый десяток уже идёт!..
–Тебе – тридцать один?! Никогда бы не дал столько!.. Лен, ты выглядишь как девочка…
–Да ладно – девочка!.. Но всё равно спасибо тебе! – она счастливо улыбнулась и чмокнула меня в левый сосок. Резко легла на спину: – Мне так хорошо с тобой!.. (помолчала) А я-то уже губу раскатала… не думала, что ты настолько младше… Знаешь, ты – как раз ровесник моей двоюродной сестры Альки – она вчера мне звонила. Ты бы ей понравился… Хорошая бабёнка… Тоже развелась, но детей не завели хоть… А тебе рассказать, почему я развелась со своим? Или – не надо? (она замерла)
Привстав на руку, я стал едва прикасаться губами к её правой груди. Сосок возрадовался моим действиям и тут же набух, и я за такую его нормальную реакцию прихватил его нежно губами. Елена Прекрасная Авдеева-Андрюшкина прикрыла глаза и застонала, прогнув спину. Пришлось для равновесия и ради справедливости возбудить рукой и второй сосок. Лена зарычала тигрицей и мигом оказалась на мне, повалив меня на спину. Я ей улыбнулся:
–Лен, сейчас пока ничего не рассказывай… В следующий раз или… разы…
–Разы, разы, разы!.. Съем тебя!.. Ам!..

Мы возились, как маленькие дети… Домой от неё я ушёл после праздничного сытного обеда, пообещав обязательно навестить её в ближайшее время. Она написала мне свой номер домашнего телефона. Провожавшая меня у двери женщина в воздушно-прозрачном пеньюаре была соблазнительно хороша, и от неё уходить не очень-то хотелось, но надо ведь поздравить и моих стариков, хотя с утра я им уже звонил, чтобы не теряли меня… Вот так я отремонтировал кран-буксы… Вот так я стал мужчиной. Елена мне нравилась, несмотря на нашу разницу в возрасте.
Вспоминал ли я Анюту во время близости с Еленой? Конечно же, вспоминал, и даже представил один раз, что это я именно с ней лежу в постели и ласкаю её, но близкие живые голубые глаза Елены затмевали призрачный образ далёкой Анюты и её чайные глаза. Это – жизнь. Это – настоящая, а не прошедшая жизнь. Где теперь Анюта и с кем!?.. Дай Бог, чтобы у неё всё было хорошо! А в своей личной жизни я сам разберусь, и я сам – хозяин своим поступкам. Прошлого не вернуть, а будущее творить надо своими руками… или рукой… нет, всё же – руками!

Дедушки с бабушкой дома не было; в записке они написали, что ушли на концерт в ДК. Отлично! Никто не помешает спокойно подумать в одиночестве о моём поведении. Я прилёг на диван, снял протезы…
Так, что мы имеем? Мы имеем вновь возникшие отношения с женщиной. Мне нравится Елена? Нравится! Она не похожа на Анюту? Совершенно не похожа, и это даже хорошо – не надо их будет сравнивать! Тебя что-то в ней смущает? Что-то – да, но что – не пойму пока… Её возраст? Нет. То, что у неё есть ребёнок? Нет. Что у неё – высшее образование (она работает переводчиком английского и немецкого языков в большой фирме в Москве)? Нет, это здесь тоже ни при чём… Но что-то ведь меня смущает? То, что она громко стонет во время… процесса… приятного процесса? Нет, не это…  Давай, давай, Жека, признавайся сам себе! Мне немного неуютно от того, что она возбуждается, когда я ненароком затрагиваю её своими культями! Мне кажется, что это немного ненормально…  Ну, так ведь она же не отталкивает тебя и не брезгует… Ну, вот просто это такая у неё реакция. Ещё не известно, как бы ты сам вёл себя, поменяйся, не дай Бог, вы местами… Не придирайся и не выискивай в человеке отрицательные черты (это я баб Дунины слова мысленно повторил). Ты хочешь с ней и дальше продолжить отношения? Да! Вот и всё! И прекращай заниматься самокопанием! Подумай о приятном. Когда следующая встреча? Послезавтра вечером. Пойдёшь? Обязательно! Наверное… если она вдруг не передумает… Или обстоятельства какие-либо  неожиданно не вмешаются.

Вспоминая Елену Голубоглазую, поймал себя на мысли, что моя рожа лежит с предовольной улыбкой до ушей. За эту ночь я успел познать эрогенные зоны первой моей женщины. Смешно, но оказывается и у меня тоже есть эрогенные зоны, и Елена быстро в них сориентировалась… Ох, заводная! Любопытно то, что несмотря на разницу в возрасте, опыте в отношениях с противоположным полом и уровне образования, я не чувствую себя с ней ущемлённым. По-моему, и ей со мной было интересно. У нас возникли, что называется, партнёрские отношения. А что касается образования, так и я ведь уже заочно учусь на втором курсе недавно созданного Московского социально-педагогического института на факультете социологии, экономики и управления по направлению социологии. Возможно, образование мне пригодиться в жизни, хотя я и не собираюсь быть социологом. Но ведь и не собираюсь жить на свете всего года два-три! Диплом может пригодиться и не сразу. Да и перед детьми не будет стыдно. Должны же у меня быть дети!
…Интересно, а какой бы у нас с Еленой мог родиться ребёнок?.. А с Анютой?.. А вот её-то как раз – забудь! Не твоя она! Помнишь Женьку-тёзку с поезда, с которым вместе в Москву ехал из Ростова? У него тоже девушка Анна была – так ведь ей не понравился калека. Вот и у тебя точно такая же ситуация, Культяпкин…

Мои мысли прервал телефонный звонок. Звонили из Рязани Андреевы Трофим с Авророй: хором поздравили меня с праздником, зачитав дружно четверостишие. И я их поздравил в ответ… Рассказал, как недавно удачно сдал зимнюю сессию, что ко мне приезжали однополчане, что сам теперь ремонтирую сантехнику, и про новшества на протезе руки… Про Елену я благоразумно умолчал. О чём хвалиться? Тут сам ещё не разобрался, да и не ясно, что будет дальше. Хотя подарок на Двадцать третье от Елены я получил самый классный (при воспоминании о ней я вновь широко и счастливо разулыбался). Хорошая женщина! Во всех отношениях… Теперь надо подумать об ответном подарке ей на 8 Марта. Вот и у меня появилась та, кому я на 8 Марта, кроме бабули, могу сделать подарок. От такой мысли моя рожа расплылась в самодовольной улыбке. «Радуйся, радуйся, Культяпкин!», – это решил вмешаться в мою радость и испортить мне настроение ехидный внутренний голос. «Заткнись, а!», – ответил я ему довольно вяло, но он тут же затух. Что ей можно подарить? Духи?.. Не знаю… Цветы? Само собой! Что ещё?.. Не знаю… Об этом мы подумаем потом совместно с ней… Деньги у меня на достойный подарок найдутся. На себя любимого я трачу немного. Проезд – бесплатный. Льготы по оплате жилья и коммунальным услугам – большое подспорье… Займусь-ка я пока своей новой песней. Слова недавно написал и музыка уже в башке вертится… А ведь повезло, что в голову не ранен! В последнее время у меня стала быстро продвигаться работа по написанию музыки с помощью компьютера и её  сведению. Опыт, однако!..

Ближе к вечеру вернулись старики. Они после концерта заходили ещё в гости к своим знакомым, и потому были слегка навеселе. Бабушка, когда мы остались один на один на кухне, шёпотом спросила, заглядывая поверх очков мне в лицо, удачно ли я провёл время с «другом». Я ей ответил с улыбкой, что всё прошло как нельзя лучше. У бабушки аж глаза посветлели: «Ну, и хорошо, Евгеша! Ну, и хорошо!.. Деду я – ни гу-гу!..» Через некоторое время ко мне в комнату зашёл дедушка. Посидел, посмотрел, как я работаю, а потом, то ли всерьёз, то ли пошутив, сыпанул афоризмами своё мнение по вопросу любви, над которым после его ухода я долго размышлял: «Хочешь любить – люби!.. Хочешь быть любимым – влюби!.. Хочешь любви – научись и любить, и быть любимым!.. Но не пытайся анализировать, почему любишь ты, иначе любовь сразу начинает разлагаться на составляющие и рассыпаться на мелкие осколки, больно ранящие душу. И наоборот – полезно проанализировать и понять, почему тебя не любят или уже не любят.» Вот, умеет мой дед иногда блеснуть афоризмами! Порой такое выдаст, что и не знаешь, сам он это придумал, или вычитал где. А баба Дуня наверняка ему свои подозрения насчёт меня и Елены всё-таки высказала, несмотря на заверения держать язык на замке, а рот – за зубами. Нет, не партизанка она. И пусть, и ладно! Я их всё равно очень люблю! Ближе их у меня никого нет.

Глава 31
Жизнь моя после этого дня закрутилась-завертелась, как плёнка кинофильма… Произошло много событий в моей личной жизни, повлиявших на дальнейшую мою судьбу и определивших дальнейшие ориентиры моей жизни. Постараюсь изложить их вкратце, дабы никого не утомлять ненужными подробностями. С чего вот только начать? Начну, а точнее, продолжу – с Елены Прекрасной, чтобы было какое-то логичное описание событий.
Нет, начать надо с прыщиков: эти вредные хотенчики у меня полностью исчезли и перешли к кому-то другому. На удивление, интернет оказался прав: после отношений с противоположным полом у меня нормализовался кожный покров. Особенно поначалу мы часто встречались с Еленой. Я познакомился и подружился с её сыном Егором, и даже иногда делал с ним уроки, так как Лена задерживалась на работе. Она заранее звонила мне домой или сбрасывала информацию на пейджер, что задерживается. Я никогда не отказывался посидеть с Егоркой. Днём он находился на продлёнке в школе. Иногда его из школы забирали его бабушка (специально приезжала из Москвы), либо двоюродная сестра Елены – Алина, приезжавшая в Звенигород из соседнего Голицыно, но чаще забирала сама Елена или я. Бывшего мужа Елены, который бросил свою семью из-за молодой секретарши-помощницы, убили вместе с секретаршей на Кипре какие-то его должники, чтобы не возвращать ему долги. То есть, Елене по закону в наследство достался бизнес бывшего мужа, а именно – та же фирма, в которой она и работала много лет заместителем генерального директора по связи с зарубежными партнёрами, а также квартира в Москве и пара дорогущих машин, не считая приличного капитала. Понятно, что в последнее время у Лены всё реже находилось свободное время на наши встречи.

Мы встречались с нею чуть больше года. Вечером 7 марта 2000 года мы договорились, что я приду к ним домой к восьми вечера с ночёвкой. Раньше я не мог, потому что находился на гала-концерте одного из всероссийских конкурсов, на котором выступал и занял третье место в авторской номинации (о  конкурсах – чуть ниже). Заскочив домой, я переоделся: снял камуфляжную форму, навёл шик-блеск-красоту на своей буйной шевелюре – причёска слежалась под шапкой, пока ехал из Москвы в электричке, прихватил заранее купленный подарок, и набрал на домофоне код квартиры Елены Прекрасной. Раздался радостный голос Егора: «Заходи, дядь Жень, мы тебя ждём!» Меня ждали, но не Елена с Егором, а Егорка с Алиной – двоюродной сестрой Лены. Мы поздоровались. Оказывается, Лена уехала три часа назад срочно на работу – там неожиданно прибыла иностранная делегация. Она мне скидывала информацию на пейджер, но он у меня оставался дома, и я сообщения на нём не успел прочитать, когда приехал – слишком на свидание  торопился. С Алиной мы один раз уже виделись и даже познакомились у Елены дома: она приезжала посидеть с Егоркой, когда мы с Леной ходили в ресторан. Это было две недели назад – 23 февраля – в годовщину нашего знакомства. Тогда Алина приехала прямо с работы, и была одета в строгий женский костюм – она работает преподавательницей младших классов в какой-то специализированной школе с уклоном информатики.

Сегодня Алина была одета в чёрную прозрачную блузку, юбку чуть выше колен, и чёрные, под стать блузке, колготки. На ногах её собственные мохнатые тапочки в виде розового зайчика, которые лежат у Лены специально для тёти Али. Сногосшибательно она выглядит!.. Увидев, что я расстроился отсутствием его матери, Егорка попытался меня успокоить: «Дядь Жень, ну давай поиграем с тобой в прятки или в морской бой. Мамы всё равно теперь долго не будет. А то тётя Аля говорит, что сильно устала сегодня».
–Поиграем, Егор. Мы с тобой отпустим тётю Алю домой, раз она сильно устала?
–Отпустим, конечно! Что мы, не справимся, что ли?!
–А я, может, до того устала, что даже не хочется и не можется сейчас никуда ехать. Оставите меня с собой, а мужчины?
Я не знал, что ответить. Пусть уж тогда она и сидит с Егоркой. Но я ему уже пообещал поиграть. Ладно, попозже уйду, как он угомонится и уснёт. Это случится не раньше, чем часа через полтора-два. Но вмешался Егорка:
–Дядь Жень, пусть она остаётся сегодня с нами. Чего выгонять на улицу бедную женщину?! Ещё бандиты какие-нибудь с маньяками нападут на неё и утащат к себе. Мама потом нас ругать будет, что мы выгнали гостью (в городе как раз много разговоров было о маньяке).
Я развёл руками, мол, устами младенца глаголет истина, и делать нечего – пусть так и будет. Алина едва заметно улыбнулась словам племянника и жалостливым голоском произнесла:
–Да уж, не выгоняйте меня, пожалуйста, на тёмную улицу в холод,  – Егорка тут же замотал головой, что её никто уже не выгоняет. Мне тоже пришлось помотать головой. Тогда радостным голосом Алина предложила: – Кстати, давайте сейчас чаю попьём с конфетами и другими сладостями – чайник только что вскипел. Я плюшек и печенюшек напекла. Пекла, правда, вчера; не думала, что сегодня сюда поеду, но они ещё съедобные. Евгений, Вы проходите на кухню!

…Мы посидели, попили чай (чай – Анна Чай!) с печенюшками и плюшками, которые были очень вкусными и глазированными в три цвета: белый, розовый и шоколадный. Я похвалил Алину, она аж зарделась от смущения (или от чая). Мы поговорили за столом о разных событиях, о недавней неожиданной  отставке президента страны Бориса Ельцина и о выборах нового. Оба сошлись на том, что Владимир Путин нам своими взглядами на действительность больше всех нравится из кандидатов, и что следует голосовать именно за него. От политики перешли чуток на новую чеченскую войну, о возобновившихся боевых действиях. Во время разговора Алина с любопытством, стараясь делать это незаметно, поглядывала на мой протез. Наверняка уже наслышана о нём от Елены или Егорки. Тот в первый же день нашего с ним знакомства бесцеремонно попросил показать ему оба протеза, и разрешить ему снимать и вставлять силиконовую пробку. Мне было понятно его детское любопытство…
 
Сейчас же этот самый Егорка заклевал носом, чуть не доставая им стол, и я отвёл его полусонного в детскую, где помог раздеться. Через пять минут мальчонка уже сопел в кровати, а я прилёг рядом с ним,  не зная, что мне делать: идти ли на кухню, где сидит слишком соблазнительная одинокая женщина, или сделать вид, что тоже уснул рядом с Егором. Тихо приоткрылась дверь и в комнату заглянула голова Алины:
–Уснул?.. Евгений, давайте посидим на кухне?.. – взгляд у неё был просительный и… приглашающий к…
Сомневаясь, соглашаться на её предложение или нет, я всё же поднялся с кровати и подошёл к двери. У Алины радостно заблестели глаза и слегка задрожали губы… «Боже, Ты видишь, что так складываются обстоятельства не по моей прихоти!..» Она стояла в проёме, и чтобы её обойти, мне пришлось бы так или иначе её задеть. Я рукой показал, чтобы она пошла вперёд. Алина в улыбке сложила губки. Теперь она уже села не напротив меня, а рядом, где раньше сидел Егорка. Тёмно-синяя бархатная юбка слегка поднялась, и красивые женские бёдра упорно притягивали мой взор. Ух, ты! И пуговка средняя на блузке (наверное, сама по себе) расстегнулась! Алина вновь взялась за чайник, но потом вдруг его опустила:
–Евгений, а может быть, что-нибудь покрепче выпьем? За знакомство! Я коньяк привезла. Он в холодильнике стоит.
–Кто же хранит коньяк в холодильнике?! Его наоборот греть нужно. Это же – не водка.
–Да? А я и не знала про это. У нас он всегда дома в холодильнике стоит. Ну что, выпьем?
–Ну, раз привезли, то давайте. Только я сам разливать буду. Та-ак, рюмочки у Елены в шкафчике, кажется, стоят…  – Я слегка замешкался, так как мне вспомнилось, как чуть больше года назад на этой кухне мы впервые с Леной пили коньяк, и что из этого получилось…
–Я достану!.. – Алина молнией метнулась к шкафчику и привстала на цыпочки.
 Уфф! Вот это ноги!.. У меня непроизвольно прикрылись веки от такого откровения. Отбросив все мысли, я достал коньяк и открыл бутылку. Разлив по рюмкам, поднял здоровой рукой свою:
–Будем знакомы! Евгений. Женя.
Она кивнула, принимая игру:
–Алина. Аля. За знакомство!.. На брудершафт? Чтобы перейти на «ты». Мы же, вроде, – ровесники, – не дав мне время поразмышлять над её предложением, она протянула руку и согнула её в локте. Пришлось сделать тоже самое. Выпили, смотря друг другу в глаза. Её глаза чего-то ждут и куда-то приглашают. А, будь что будет!..

Аля была сантиметров на пять-семь повыше Лены, и телосложением – на самый чуток пополнее. А вот целоваться она не умеет так, как это делает Лена. Или стесняется… Но губы её дрожат от волнения да и тело её пробивает дрожь… Признаться, и меня начал бить озноб. Почему-то захотелось научить учительницу целоваться, и я, просунув язык ей за зубы, провёл им по нёбу. Для учительницы начальных классов, по-видимому, такой поцелуй был необычным: она прикрыла в блаженстве глаза и… неожиданно обмякла. Еле успел прихватить её предплечьем левой руки за талию, так как здоровая рука была занята рюмкой. Аля закашлялась до покраснения. Открыла глаза:
–Ой, не умею я нормально пить спиртное! Сейчас, не дай Бог, опять пятнами пойду… Ы-ы.. дай чем-нибудь закусить! Ой, быстрее, быстрее!..
Как я дам? Бросить её на пол, что ли, чтобы повернуться к столу?
–Тихо, тихо! Давай-ка, присядь на стул. С коньяком лимончик хорош, или шоколадка, или… шоколадная конфетка (вспомнилось, как на этой кухне год назад мы с Еленой наполовину ели конфету из губ друг друга).
–Конфету!.. Ой, горит всё внутри! Жарко стало!..
Я немного успел испугаться, что эта знойная женщина сейчас при мне начнёт снимать свою прозрачную блузку, но вмешался телефонный звонок. У Али рот был занят конфетой, и я рванул в коридор к телефону, чтобы он не разбудил Егорку, а сам показал Але, чтобы она оставалась на месте доедать конфету.
–Лена? Алло!..
–Привет! Чё делаете?
–Коньяк только что открыли. Ты – скоро?
–Коньяк?.. Жень, я чё хотела сказать… я тут, это… сегодня, скорее всего, уже не приеду. Быстро мы тут с иностранцами не закончим – у нас очень большой долгосрочный контракт намечается. На работе, в общем, останусь ночевать… в кабинете… своём… Как там Егорка?
–Он только что уснул. Лен, так я тогда домой пойду, хотя Егор и просил с ним остаться ночевать. А утром рано вернусь, пока он ещё спать будет.
–Хм!.. Жень, а вдруг он ночью проснётся, а тебя – нету? Останься, пожалуйста! И… ты там это… Алечку развлеки как-нибудь… В общем, я завтра часам к десяти, не раньше подъеду. Жень, передай Альке трубку!
Аля прислушивалась к нашему разговору, слыша лишь меня. Я показал ей, чтобы она подошла к трубке, а сам пошёл на кухню. Вот это номер! Что-то здесь не так. У неё кто-то появился. Наверное, это – генеральный директор, о котором она несколько раз упоминала, что он к ней неравнодушен. У него, кстати, 25% уставного капитала общества, а у Лены (по наследству) – 75%. Возможно, что намечается слияние бизнеса. Я как раз недавно защитил в институте курсовую именно на эту тему… В широко раскрытых глазах Алины читался вопрос, мол, что зачем её позвали. Я лишь пожал плечами и сел спиной к коридору.
–Да, Алёна!.. (продолжительная пауза) Да ты чё-о-о?!.. Да, понятно!.. Ага!.. Ыгы!.. Нет!.. Слушай!.. Ну, не знаю…. Как получится, Алён… Ага!.. Да, только что уснул… Посмотрим… Не знаю… Хорошо!.. Я сказала «хорошо»!.. До завтра, Алён!
Положив трубку, Аля немного постояла в коридоре у телефона. Мне тоже всё стало ясно и понятно: я тут уже стал лишним. Ну, что ж! В принципе, всё ожидаемо. Такие Елены Прекрасные под заборами не валяются, как любит говорить моя бабушка. Теперь главное – не терять головы, а понять, почему тебя уже не любят и есть ли в том твоя вина, чтобы в будущем не наступать на одни и те же грабли. Привстав, я собрался было пойти домой, но припомнил слова Елены про Егорку. Это меня сперва остановило. Но ведь я же не оставляю его одного?  Если бы Алина уехала, то я бы, конечно, остался, не смотря ни на что. Но как ей сейчас ехать? Если только – на такси?.. Зачем Егору две няньки?.. Пойду я!.. Теперь меня остановили уже глаза Али. Она поняла мою внутреннюю борьбу, и глаза её выражали и сострадание, и сожаление, и надежду, что я не уйду.
–Евгений, Вы… ты хочешь уйти?
–Да, Аль! Мне тут делать уже нечего.
–Она что, тебе рассказала… про него?
–Рано или поздно это должно было случиться. Всё нормально. Но она мне ничего не рассказывала. Просто сам сопоставил кое-что. Да и не нужны мне теперь подробности.
–Жень… не уходи!.. И Егорушка…
–Алин, я тебя понимаю. Но не хочу ощущать себя… как бы правильно выразиться… переходящим призом, что ль. И что будет потом, если у нас с тобой вдруг что-то как-то сладится? Как мы с ней сможем смотреть в глаза друг другу при встречах? Лучше уж сразу отрезать! Это поначалу лишь больно, а потом зарубцуется. Знаю, о чём говорю, – тут я невольно усмехнулся.
–Женя, когда меня Лена попросила сегодня приехать, то… я наскоро оделась так, чтобы специально тебе просто понравиться за короткое время. Я не знала совершенно и не предполагала, что она сегодня не вернётся. Лишь хотелось побыть с тобой хоть немного наедине… Жень, оставь мне шанс, не уходи сегодня!..
–Аль, пойми меня, я опустошён и разбит. Ты в этом не виновата. И Лена не виновата. Надеюсь, что и я не виноват. Просто так всё сложилось. Не хочу тебя ни обижать, ни обнадёживать.
Я видел, что ей тоже тяжело и неловко, и понимал, что она сейчас пытается поймать свою счастливую соломинку, пользуясь сложившимися обстоятельствами. Признаюсь, мне это даже слегка польстило, что я ещё хоть кому-то нужен как мужчина. Только вот момент не слишком сейчас подходящий для флирта.
–Жень, я тебе хоть немного нравлюсь?
Меня смутил этот её прямой вопрос. Не глядя на неё, я ответил:
–Ты не можешь не нравится, но это ни о чём не говорит. Аль, не могу я сейчас! Да и глупо это всё будет выглядеть, как будто я отомстить Елене хочу. Нет! Я ей желаю добра и счастья! И себе тоже. И – тебе. Но сегодня – не тот день. Пойду я!.. Аль, там, у порога, в пакете – подарок для Елены. Передай ей, хотя он ей, наверное, уже по барабану… Всё равно передай, – я решительно направился к двери. Аля пошла следом.
Из своей куртки я достал ключницу и, отцепив ключ, протянул его Алине:
–Это мой экземпляр был.
–Жень, наплюй на всё! Лучше пригласи даму на танец, – ей с трудом давались разговор и улыбка.
Ах, как я её понимал! Она-то ведь и в самом деле ни в чём не виновата, эта, просящая немного радости от меня, симпатичная женщина. У меня в груди слегка ёкнуло. И тут в голове кто-то ехидно произнёс:
–Что, тебя кинули, так и ты тоже самое решил сделать? Правильно! Ты поступаешь как истинный джентльмен. Нечего тебе больше ни с кем вообще ни танцевать, ни обниматься, ни целоваться.
Назло этому внутреннему голосу я улыбнулся Але:
–На танец? С тобой... с удовольствием станцую! Только учти, я буду прижиматься к тебе!..
Боже, как же заблестели от радости Алины глаза. Она что-то захотела сказать, вздохнула, но воздух застрял у неё в груди. Я слегка приобнял её за плечи:
–Тётя Аля, веди меня на кухню. Только сначала выпьем с тобой для храбрости.

… Мы танцевали под песню Ефрема Амирамова «Молодая», которая оказалась первой на кассете. Двухкассетный магнитофон стоял на кухонном подоконнике. Замечательная песня! С замечательной молодой женщиной я сейчас танцую, ощущая её тугие груди и бёдра, а также доверчивую спину. Что будет дальше?..
А дальше всё произошло само собой. Мне невольно приходилось сравнивать Алёнку с Алинкой – моих первую и вторую женщин, по воле случая являющихся кузинами. Не думал, ни гадал, что в постели Аля будет вести себя так замкнуто и зажато как… учительница начальных классов. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы её раскрепостить. Помогла школа Елены Прекрасной. Но зато уж после в ней проснулась истинная женщина, какими мужчины и желают видеть женщин рядом с собой в постели.

…Уходил я рано утром. Егор ещё спал. Подарок, что был куплен для Елены, я отдал Але: недавно появившиеся в продаже трусики-стринги пришлись ей в пору, и я с удовольствием снимал их с неё несколько раз. Алю же мысленно стал называть… Алиной Прекрасной. Она мне призналась, что у неё ещё никогда не было такого секса, и мы решили иногда с ней встречаться, как соскучимся друг по другу. Поцеловав меня на прощание, она тихо сказала: «Неважно, какие у человека физические недостатки! Главное – чтобы с головой всё было нормально. Ты мне очень-очень понравился, Женька!..» Вот ведь как случается в жизни человеческой!..

…Два года мы встречались с Алей, а потом она… вышла замуж. Не за меня. Интересно, что она произнесла практически те же слова, что и Елена после нашего расставания: от встреч со мною она внешне похорошела, и это стало заметно для окружающих. От мужчин не стало отбою. Обе сестры меня благодарили за близкие отношения и желали мне тоже найти свою любовь. Вот такой я какой-то неудачливый в любви, но, похоже, приносящий удачу другим. Что ж, тоже неплохо!
Надо сказать, что за время наших встреч  мы с Алей (как в своё время и с Еленой) оформлять наши взаимоотношения не торопились. Нас обоих устраивало существующее положение свободных личностей. Правда, Аля как-то, месяца через три после нашей первой встречи, намекнула, что не против их узаконить, но я, наступив себе на горло, отшутился, мол, не в ЗАГСе закрепляется печатью любовь, а перед Всевышним. Она с лёгкостью согласилась с моим тестовым доводом, на что я даже слегка обиделся, осадив самого себя: «Куда ты прёшься со своим рылом в калашный ряд?!» Впоследствии я твёрдо решил не торопить события – всё должно определиться само собой и обоюдно… Не определилось…
После расставания и прощальных звонков с Алиной, мы с ней (впрочем, как и ни с Еленой) уже не встречались и не перезванивались. Зачем? У них началась своя семейная жизнь, а у меня продолжалась моя холостяцкая.

Глава 32
За  всё время моих встреч с Еленой и Алиной Прекрасными у меня, как я уже говорил выше, произошли и другие важные события, изменившие мою дальнейшую судьбу. Я окончил институт и получил диплом, который мне пока ещё не пригодился. Стал участвовать в концертах со своими песнями. У меня появилось много новых друзей, в том числе среди афганцев. Я стал ежегодно ездить в Центр реабилитации и восстановительной терапии для воинов-интернационалистов имени М.А. Лиходея «Русь» в город Рузу Московской области, где приобрёл себе много новых друзей из разных городов. В первую свою поездку я там сидел в столовой с одной интересной семьёй из Санкт-Петербурга. Марина – бывшая балерина, а Слава – бывший «афганец» десантник. Случилось так, что он оказался в неподходящий момент на месте совершения убийства абсолютно неизвестного ему человека, которому попытался помочь, но было уже поздно – тот умер. Вячеслав сообщил о случившемся в милицию, но его взяли, да и обвинили в убийстве. Отсидел в тюрьме несколько лет, пока не нашлись настоящие убийцы. Меня потрясла эта история, и я написал стихотворение «Статуэтка балерины», собственноручный текст которого подарил моим соседям по столу:

«Свобода!!! Я выпущен! Я – не виновен!!!       Хотя из «десятки» сидел восемь лет.       Мужчина лежал… нож в спине… лужа крови…       Я пульс поискал… Вдруг – наряд… И – привет!       Свидетелей – нету… Коварный сюжет.
Мне опер-ровесник ехидный достался:       «Десантник, «афганец»… в убийствах – мастак!..»       И алиби – ноль. Он для «палки» старался…       Из зала суда увозил автозак:       судьбою моей был оплачен «висяк».
…Но всё же убийц двух нашли; те признались…       А я позвонил в дверь квартиры родной.       Жаль, матушка с батей меня не дождались!..       Живёт здесь у нас, знаю, кто-то чужой…       В халатике… лет тридцати… Боже мой!
Она улыбнулась: «Вы – бывший хозяин?       Входите, не стойте! Январь ведь… не май!       Пройдёмте на кухню. Вам крепкого чаю?»       И я улыбнулся впервые: «Давай!».       « Вот – торт новогодний спекла… там – миндаль…»
Она говорила, а я больше слушал:        – Была балериной, но… годы, увы!       Ушёл к молодой муж… Два года без мужа…       Нашёл нам квартиру, заверил, что Вы       на зоне… погибли… и… въехали мы.
Там, в комнате дальней, спит доча-трёхлетка…       Я завтра начну новый кров нам искать.       А мужа… убили в Чечне… прошлым летом…       Он опером был (тесен мир, перемать!)       …Не плачу! Он дочь отказался признать…
Все вещи – на месте. Лишь в детской – кроватка…»       Я встал. Захотелось уж очень курить.       На лоджию вышел: «Как быть? Непонятка!       С утра к участковому надо прибыть.       И… я – не судья балерину винить!»
Прошёлся по залу. Стоит пианино.       На  нём – статуэтка (сколь лет вспоминал!)       танцующей (надо ж, и тут!) балерины!..       Приклеен пятак под её пьедестал       – на счастье!.. И… фотоальбом наш лежал.
На фото – родители… Лица погладил:       «Приеду попозже! Простите меня!..»       Лежат кружева (мать плела)… Их здесь много…       Игрушки … чужие!.. Средь них – и моя!..       Вплыла балерина; в руках – простыня.
Она прошептала: «Я лягу на кухне…       на стульях, а Вам здесь расправлю диван…».       «Диван-то – двуспальный.., хозяйка(!).., не рухнет!..       Иль зека боишься? Спиной лягу к… Вам(!)»       «Я – Вас?! Да – нисколько! Какой… ты(!) болван!..»
…На руки подняв, с нею я закружился,        как вьюга снежинки кружит за окном.       И в мир нереальный диван провалился…       Уже много лет все мы в счастье живём!..       А старшая дочь стала примой в Большом!..»

…А ещё мне администрация города в 2001 году сделала шикарный подарок – автомобиль «Лада», приспособленный для инвалидов, и я уже мог сам поехать куда угодно на своём авто, а не только в общественном транспорте, который причинял мне много неудобств. Теперь я своих стариков возил в поликлинику и на рынок, и они были довольны такой «барской жизнью» (это бабушка так выражается). Пришлось для машины купить гараж недалеко от дома, так как на улице было жалко её оставлять из-за хулиганья и автомобильных воров.

Я стал писать музыку для некоторых певцов и ансамблей, что тоже стало приносить приработок, порой довольно внушительный. Заказчики были довольны моими не халтурными работами. Чуть ли не каждый год я стал обновлять домашний компьютер, потому что модели быстро устаревали. Купил себе и старикам мобильные телефоны, и теперь мы находимся на связи, где бы я ни был, хоть в другом городе Подмосковья, хоть в другом регионе страны. Мне эти мероприятия нравились. Жизнь закипела-забурлила… В начале 2002 года Общество воинов-инвалидов помогло мне издать первую книжку моих стихов. То-то радости и гордости было не столько у меня, сколь у моих милых стариков!.. Но ещё в конце 2001 года произошло одно значимое для меня событие. Только я тогда и предполагать не мог, что оно впоследствии будет иметь своё продолжение (об этом продолжении – гораздо ниже).

В свой день рождения, 20 ноября 2001 года, я был участником одного из концертов военно-патриотической песни в Москве, где исполнил недавно написанную песню «За Тереком-рекой». Слова родились после того, как Витька Горьков привёз мне фотографии из Грозного. Я ужаснулся тому, насколько был разрушен некогда красивый город. Витьке я сказал, что Грозный рано или поздно восстановят, и он станет ещё краше, чем был, и он со мной согласился, но усомнился в скором его восстановлении. Город, в котором я получил увечье, был для меня не пустым звуком. Мы с ним кровно породнились: я оставил ему часть себя. Этому городу я просто не мог не посвятить строки:
А за Тереком-рекой
Город Грозный уж не грозный.
Он разбитый и больной...
Мало смеха, больше – слёзы.
Нет былой уж красоты;
Есть теперь одни руины.
Дома нет у сироты;
А сирот здесь – половина.
Бессердечная война,
Ты – сестра костлявой смерти,
Ты же – мать всех бед на свете,
Уходи, ты не нужна!
На чеченской на войне
Сложно воевать солдатам,
Ведь в Ичкерии-Чечне
Тейп – на тейп и брат – за брата...
Нету здесь передовой;
Есть – коварные бандиты.
И за Тереком-рекой
Город весь лежит разбитый.
Бессердечная война,
Ты – сестра костлявой смерти,
Ты же – мать всех бед на свете,
Уходи, ты – не нужна!
А за Тереком-рекой
Город Грозный нынче грязный.
Но вернутся мир-покой;
И в Чечне наступит праздник.
И веселье, радость, смех
Возвернутся в город южный.
Будет мир один на всех;
Заживут вновь люди дружно.
Бессердечная война,
Уходи, ты – не нужна!
После исполнения этой песни со сцены меня за кулисами остановила невысокая с дородной статью женщина лет так этак сорока пяти:
–Евгений, здравствуйте! Мне очень понравилась Ваша песня! А Вы не хотели бы выступить с ней на сочинском конкурсе-фестивале «За веру! За Отчизну! За любовь!»? Я – из организационного комитета этого фестиваля. Зовут меня Тамара. Отчество – Ивановна, но про него – забудь! Фамилия моя – простая казацкая – Степная.
–В Сочи? Конечно же, хотел бы! Я ещё ни разу не был в Сочи. Я только не понял, какая у Вас казацкая степная фамилия?
Тамара, весело рассмеявшись, достала из сумочки визитку:
–У меня фамилия такая – Степная. Вот здесь – наши все контакты. У Вас интернет есть? Даже если нету, то нужно в середине февраля подать заявку на участие в письменном виде, прислав обычной почтой на этот адрес. Я Вам анкету и форму заявки даю, на всякий случай, – она опять полезла в сумочку.
–У меня есть дома интернет.
–Отлично! Тогда зайдёте на этот сайт, там прочитаете Положение и условия о конкурсе, примерную программу. Сам конкурс у нас проходит ежегодно в начале апреля. По интернету заявку можно подавать до 1 марта, но не позднее, чтобы мы могли забронировать на Вас номер в гостинице и предусмотреть смету расходов. От Вас: билеты на проезд и символическая сумма за проживание. Трёхразовое питание в ресторане гостиниц и прочее мы берём на себя.
–Здорово!.. Извините, Тамара…, а если у меня на ближайший конкурс не получится приехать к Вам, останется ли в силе приглашение?
–Ну, конечно же! Не теряйтесь, Евгений. С Вашими песнями нужно выходить на более широкий уровень.
–Тамара, а обязательно именно с этой песней заявляться?
–С каждого участника – по две песни. Любые, на выбор. Но их содержание должно отражать тематику конкурса и соответствовать его названию. Естественно, в песнях о любви и патриотика должна присутствовать, а не просто голая попса о любовных переживаниях.
–Мне Ваше предложение нравится, Тамара! Спасибо Вам за приглашение! Я обязательно к Вам приеду. Но у меня с 25 марта в следующем году заезд в Центр реабилитации «Русь» в Рузу.
–Ясно. Я знаю этот Центр. В любом случае, Евгений, не теряйтесь! А знаете что: в конце апреля здесь, в Зеленограде, тоже проводится международный конкурс военно-патриотической песни. Могу дать контакты, чтобы подать на него заявку в марте. Когда будете звонить им, передавайте привет от меня, – она написала мне на вырванном листочке из своего блокнота контакты нового для меня творческого мероприятия.
…Приятное впечатление оставила о себе эта энергичная Тамара Ивановна. Мне часто везёт на встречи с замечательными людьми. Степная… Казачка… Как и Анна Чай… Сочи – это же Краснодарский край, откуда и Анна…

Летом 2002 года я впервые вновь взял в руки стрелковое оружие, чтобы поучаствовать во Всероссийских соревнованиях по стрельбе среди инвалидов. Это получилось совершенно случайно: в обществе инвалидов услышал, что кто-то в их команде заболел, и им срочно нужен представитель, хоть мало-мальски умеющий стрелять. Я вызвался попробовать, и неожиданно для себя и для всех наших занял четвёртое место, уступив победителю всего 4 очка, второму призёру – два очка, а третьему – одно очко. Меня решили включить в состав параолимпийской сборной по стрельбе, и я стал усиленно заниматься спортивной стрельбой под руководством тренера. На тренировки приходится три раза в неделю ездить в Москву, и здесь очень выручает мой автомобиль.
Мне иногда доводилось встречаться со спортсменами-инвалидами из других видов спорта. Мужественные ребята и девчата, сильные и телом, и духом! Об одном из таких ребят, получившим страшные травмы на Чеченской войне, а впоследствии ставшим в результате долгой и кропотливой работы над собой олимпийским чемпионом, я не мог не написать стихотворные строки «Главная награда параолимпийца»:
«Подозреваю: жалок и противен!     Ты знаешь: на меня мне наплевать!      Ведь что-то изменить давно бессилен:      я врос в кровать, в меня вросла кровать.
Когда-то сильный… был тебе опорой…     Теперь – не в силах с «уткой» совладать.     Мне никогда не видеть больше горы,     тебя руками больше не обнять!..
Оставил руки я на поле боя…     Мне часто снится мой последний бой.     Ты знаешь, ты не парься тут со мною;     оставь меня, займись своей судьбой!
Ты – молода, красива и… несчастна!     И не таким нам виделся наш брак…    Но ты сказала: «Замолчи сейчас же!     Иди ко мне, мой глупенький дурак!..»
У нас теперь с тобою два сыночка.     Качал я их на собственных… ногах.     Ты намекнула, что не против дочки;     я рассмеялся: «Всё в твоих руках!»
…Мы видели, как параолимпийцы     без рук, без ног творили чудеса.     Мы видели счастливейшие лица     призёров, покоривших пьедестал.
Тогда и я решил заняться спортом:     с твоею помощью на лыжи встал…     Послал смеющихся соседей к чёрту,     когда неловко в снег лицом упал.
…Четыре года ты со мною рядом     была на тренировках, ангел мой…     Я обещаю олимпийскую награду     зубами выгрызть ради нас с тобой!..
Я сделал невозможное возможным:     я – чемпион, благодаря тебе!     Люблю тебя, подарок ты мой Божий!     Ты – главная медаль в моей судьбе!»

Мой прототип повесил мои строки у себя на стене в рамочке. Приятно, чёрт возьми!

Жизнь моя стала гораздо интереснее и насыщеннее. Недавний разрыв отношений с Алиной меня не выбил из колеи. Признаюсь, что после неё у меня не было других женщин, чем опять сильно огорчал своих стариков. Были шапочные знакомства, намёки со стороны женского пола и даже одно несерьёзное предложение о серьёзной совместной жизни (особенно часто это происходило на конкурсах и концертах), но дальше шуточных разговоров и улыбашек дело не шло – у меня не было желания заниматься «пустышкой», тем более что от некоторых «невест» излучались обычное любопытство и спортивный интерес. Мы это уже проходили, обожглись…
А один раз случился и небольшой конфуз из-за моего протеза. В переполненной электричке меня заставила встать с кресла одна до неприличия толстая дама. Я не стал ерепениться, а уступил этой тяжко дышащей женщине место. Вставленные в мой плейер наушники изливали приятные песни, в большинстве своём лирические. Я даже прикрыл глаза и постарался отключиться от давки пассажиров… Через какое-то время мой левый наушник вдруг резко выпал из уха. Оказалось, что его сняла стоящая рядом со мной женщина лет сорока. Она поманила пальцем, чтобы я наклонился к ней. Склонив голову, я услышал грудной шёпот:
 –Молодой человек, что ж Вы меня там всё задеваете? Познакомиться хотите?
Я вспыхнул. Действительно, моя левая рука была вплотную прижата к низу её живота.
–Извините! У меня эта рука ничего не чувствует.
–Что так? Безобразничал, поди? Лез, куда не надо, и получил по заслугам?.. – В глазах женщины играли смешинки, а в уголках губ притаилась улыбка.
–Почти. Ковырялся, где не просили.
–Очень любопытно, – её голубые глаза слегка посоловели, а язычок обвёл контур приоткрытого рта в коралловой помаде.
…Мы ещё немножко потрепались. Слава Богу, ей на Трёхгорке нужно было выходить, и она многообещающе намекнула:
–Вы не со мной выходите?
–Увы! Еду к невесте…
–Жаль! Тогда привет ей передавайте, она знает – от кого! – пошутила она и, притираясь ко мне вплотную, стала пробираться к выходу. Выйдя на перрон, она увидела меня в окно и задорно подмигнула… Я тоже в ответ ей подмигнул. Миловидное лицо, но из тех, что не запоминаются. Встречу в следующий раз – и не узнаю даже… Но настроение она мне подняла!

Забыл упомянуть, что я ведь всё же поучаствовал в конце апреля 2002 года в международном конкурсе в Зеленограде, который мне порекомендовала Тамара Степная, где стал дипломантом в номинации авторская песня. Как же богато народное творчество! После прослушивания множества песен других авторов, в моей в голове родились сразу несколько сюжетов новых произведений, которые я впоследствии стал реализовывать... Кроме авторов-исполнителей я послушал и другие номинации. Насколько же профессионально и красиво многие поют! Мне очень понравились группы, разложившие знакомые песни на многоголосие. И приходится лишь удивляться, почему их не показывают широкой телезрительской аудитории вместо заполонившей экраны и радиостанции безголосой попсы, разевающей рот под «фанеру» песенок, страдающих безвкусием и похожих в чём-то друг на друга, как вышедших из-под одного конвейера. Нет, есть, конечно же, у нас на экране замечательные певцы-певицы и песни, но они – исключение. А вот этим прекрасным исполнителям дорога на большую эстраду в основном закрыта. Мало кто из них сможет пробиться. Несправедливо это!.. Остаётся лишь надеяться, что всё когда-нибудь встанет на свои места.
Кстати, с Зеленоградского конкурса сняли без права перепевки одного певца и одну группу за пение под плюсовую фонограмму, потому что участники согласно Положению о конкурсе должны исполнять песни вживую. Я был согласен с решением жюри. Я – за честность! Дошло ведь до смешного: один из членов жюри отключил на пульте микрофоны участников, а из динамиков продолжали звучать голоса солистов, которые красиво разевали на сцене рты. Зал начал хохотать, а ансамблисты продолжали «петь», не понимая причину хохота.
Но самое интересное и запоминающееся для меня произошло на церемонии награждения победителей – лауреатов и дипломантов, после чего сразу же начинался гала-концерт. Сразу скажу, что на гала-концерт мою песню не взяли, так как подобных было много и у лауреатов. А вот когда вызвали меня, я вышел из-за кулис на сцену, получил диплом и ценный подарок, и тут из зала какой-то парень вбежал на сцену, присел, как герои в кинофильме «Кин-дза-дза», произносящие слово «Ку», растопырил руки и заорал: «Женька! Андреев… Это же – ты?!.. А это я – Шайтан… ну, Ахтям…». Не сразу, каюсь, я признал в слегка располневшем, одетом в солидный цивильный костюм цвета металлик, того Ахтяма Абдуллаева, чей образ запечатлелся в моей памяти с новогодней ночи 1995 года.  У меня улыбка стала разъезжаться от кулис до кулис. Я тут же попросил подержать кого-то мои подарки, и мы с Ахтямом крепко обнялись на виду всего переполненного зала Дворца культуры. Ахтяма тут же попытались урезонить члены оргкомитета, но он подскочил к микрофону и, волнуясь, сказал:
–Я прошу у всех прощения! Но мы с Андреевым Женей в Грозном в новогоднюю ночь 1995 года вместе держали оборону в одном доме, и при мне там он потерял свою руку, и ещё был ранен много где… После его ранения мы больше не виделись. У него же и ногу потом в госпитале отрезали. Он – настоящий мужик! Жаль, что я не слышал, как он пел! Я-то сюда приехал поддержать своего земляка из Стерлитамака Марата, он здесь занял второе место, а про Женьку ничего не знал. Ещё раз прошу понять меня и простить, что немного спутал вашу церемонию!
Зал взорвался аплодисментами, многие люди стали подниматься с кресел. У меня на глазах появились сентиментальные слёзы. А Ахтям, стоя перед микрофоном, смешно кланялся залу, прикладывая обе руки к груди, и при этом счастливо улыбался, как будто он только что закончил трудное вокальное выступление… Моя улыбка, полагаю, была не меньше ахтямовской…Девушки из оргкомитета с уважением проводили нас в зал, где недалеко от прохода для нас нашлось сразу два места…
…После гала-концерта был банкет для отдельных участников, членов жюри, почётных гостей и организаторов фестиваля, на который пригласили и нас с Ахтямом, после которого мы с его земляком Маратом уединились в номере Марата. Марат приходился Ахтяму троюродным братом. Я слышал исполнение Марата, и его песня про спасателей мне очень понравилась, о чём я ему и сказал. Мы с ним в эту ночь подружились. Домой я уже не поехал… Ох, и ночка у нас была!.. Оказалось, что Ахтям находился в Москве в командировке. А работает он в солидной организации «Башнефть» переводчиком арабского и тюркских языков. Живёт уже не в Октябрьском, а в Уфе. Много ездит по заграницам. У него в жизни всё удачно сложилось: красавица жена, прекрасный пятилетний сын, добрая тёща, да и сам он – не дурак (это я буквально привёл слова самого Ахтяма)… Мы помянули Рената Муратова, других ребят, погибших в памятную ночь, и Юру Лапина, погибшего позже; выпили за здравие товарища Тоцкого и Авроры. Ахтям очень обрадовался, узнав, что я поддерживаю отношения с Авророй, и попросил передать ей большущий приветище… Мне было радостно и приятно, что у меня нашёлся ещё один друг – боевой товарищ, не потерявшийся в послевоенной жизни…

Витька Горьков, уже получивший звание старшего лейтенанта, вновь побывал в Чечне в 2000 и в 2001 годах. Женился, обзавёлся, как и Трофим, двумя дочками-близняшками. Я ездил недавно к нему в Псков, где он сейчас проходит службу. Его семье выделили служебную квартиру, но скоро обещают дать другую уже в собственность. Я искренне рад за моего друга.
Также я очень рад и за моих однофамильцев Андреевых! Аврора родила Трофиму ещё одну дочку, и я вновь был у них крёстным. Трофим сетует, что у него только девчонки получаются… Оба сына Авроры учатся в медицинском институте, а старший в этом году уже заканчивает учёбу, и недавно женился, так что Трофим с Авророй скоро станут дедушкой и бабушкой – они мне уже намекнули на такую семейную радость. Мы часто перезваниваемся и навещаем друг друга.

Огорчало одно: здоровье моих милых стариков стало ухудшаться с каждым годом; в доме в последнее время появилось много лекарств: бутылочки, коробочки, таблетки, капсулы стояли, лежали буквально везде, кроме моей комнаты. Но дедушка и бабушка стараются держаться молодцами и помогают, как могут, друг другу. Баба Дуня печалится, что так и не увидит моё потомство, да и дедушка полностью на её стороне.

Глава 33
Больше года я помнил о приглашении Тамары Ивановны Степной поучаствовать на  конкурсном фестивале патриотической песни «За веру! За Отчизну! За любовь!» в Сочи. Я уже был наслышан об этом фестивале от тех, кто на нём побывал. В феврале 2003 года, найдя контакты Тамары Степной, созвонился с ней, уточнив некоторые вопросы, и подал заявку на участие. Для выступления, помимо песни «За Тереком-рекой, я заявил и новую песню «Его Величество Случай», которую до этого пока ещё нигде не исполнял.

…В начале апреля я впервые приехал в славный город Сочи. Море, чайки, пальмы, цветущие благоухающие деревья и кусты, теплынь – за двадцать градусов, не то, что слякотная холодрыга в Москве… Экзотическая красота!.. На железнодорожном вокзале прибывших участников встретил специальный автобус, доставивший нас в отель. Участники прибыли со всех концов России. Кроме сумки на колёсиках, в которой лежали личные вещи, у меня больше ничего не было. А вот другие, помимо сумок, тащили на себе до автобуса и музыкальные инструменты. У меня же вся музыка (минусовки и плюсовки) умещалась на двух мини-дисках, лежащих и в сумке, и в грудном кармане. Запасной мини-диск всегда необходим для непредвиденных случаев. В автобусе произошёл небольшой досадный конфуз: я уже расположился поудобнее у окна в середине салона, как ко мне обратился за помощью один из парней, чтобы я помог им затащить в автобус баяны и прочие музыкальные инструменты, а также кофры с концертной одеждой. Пришлось ему раскрыться и тактично сказать, почему я не могу помочь таскать тяжёлые вещи. Парень оказался понятливым. Но мне стало немного не по себе от моего отказа и что так неудачно у меня начинается фестиваль!..
На организационном собрании собралось много представителей силовых структур или ветеранских организаций, а кто-то, как и я, представлял самого себя. Знакомых я почти не встретил, кроме одного семейного дуэта из Москвы, с которыми виделся в Зеленограде. Сколько же много интересных творческих людей собралось одновременно в одном месте!.. Как хорошо, что и я нахожусь среди них!..
Программа фестиваля была насыщенной. Кроме репетиций в концертном зале, расположенном не так уж далеко от нашего отеля, нас возили на бесплатные экскурсии в Мацесту и на Красную Поляну, а также на озеро Рица в Абхазию. Впервые в жизни я пересекал границу нашей родины. Мне все экскурсии понравились!.. По вечерам я спускался к морю и трогал его. По камням было не очень удобно гулять, но я наслаждался близостью пусть ещё и довольно холодного, но настоящего южного моря. Дважды мне посчастливилось в свободное время побывать на пляже и днём при солнышке. Я уходил на край мола, снимал ножной протез и опускал в воду обе ноги, принимая ножные морские ванны в прохладной ещё воде. Смотря на кричащих чаек и бакланов, то и дело ныряющих в море, и болтая здоровой ногой, я распугивал стаи разноцветных медуз, у которых в это время, оказывается, был период размножения. Эти божьи создания даже не догадываются, что встречаются и плодятся у сочинского берега. Разглядывая их, я блаженно улыбался и тихо кайфовал.

 И вот наступил конкурсный день. Выступал я в камуфляжной форме, на которой висели мои боевые награды, а также выданные позже Обществом инвалидов две медали «За службу на Кавказе» и «Ветеран боевых действий». Форму я храню с самого госпиталя, хотя Витька Горьков пообещал мне привезти в следующую нашу встречу поновее, но зато каждый год он высылал мне по одной новой тельняшке: то –  маечку, то – демисезонку, а то – зимнюю, за что я был ему очень благодарен. Как он, смеясь, говорил – отрываю от своего сердца. Конечно же, я и сам мог спокойно купить себе тельняшку, но это были настоящие тельняшки от настоящего десантника, к тому же – друга…
Ведущая объявила моё имя и фамилию, а также назвала мой город, который я представлял. Я вышел к микрофону. Зрительный зал был заполнен почти на треть. На конкурсные прослушивания помимо самих конкурсантов свободно приходят местные жители и отдыхающие. Однако лиц ни зрителей, ни других конкурсантов, кроме тех, кто сидел на первом ряду, практически не было видно из-за направленных на меня софитов. Зазвучала мелодия и я запел:
Расколола молния
небо на кусочки;
Разорвала мина
тело на куски…
Не увидит матушка
своего сыночка.
Раньше срока станут
белыми виски.

На войне солдатушки
ходят все под Богом.
Но и Он бессилен
от беды спасти
При случайных выстрелах,
коих очень много
На войне бывает…
Здесь должно везти.

Ах, Его Величество
Случай неподвластный,
Ты бы всё ж пореже
беды приносил!..
Балуешь солдатиков
ты не часто счастьем.
Лучше б дал удачи,
                да придал бы сил!..

Потом я спел «За Тереком-рекой»… Зал принял моё выступление хорошо, даже с криками «Браво!». За кулисами я увидел улыбающуюся Тамару Степную в окружении молодых симпатичных помощниц, некоторых из них я уже знал по именам. Тамара Ивановна выставила вперёд большой палец:
–Во!.. Молодчинка!.. Евгений, давай, сейчас двигай быстрей на ужин, там ждут припозднившихся. Предупреди официантов, что мы скоро уже заканчиваем. У нас три группы ещё осталось – с опозданием дозаявились или лишь недавно прибыли. Скажи, что мы тоже придём. Что касается тебя: не знаю, как оценит жюри, но в послезавтрашний гала-концерт мы включаем твою песню «За Тереком-рекой». Готовься! Репетиция – завтра с 14.00. На завтраке мы ещё дополнительно объявим состав участников гала-концерта и их песни, которые будут исполняться.
Окрылённый словами Тамары, я помчался в отель, так как сегодня остался без обеда, слушая без устали других участников. Многие просто отлично поют, и репертуар у всех достойный. Это тебе не какой-нибудь там районный смотр художественной самодеятельности!.. А какая аппаратура!.. Нам ещё на организационном собрании объявили, что гала-концерт, награждение лауреатов и дипломантов будет проходить в Зимнем театре, где обычно выступают ведущие артисты страны. «Спокойно, Культяпкин! А то навернёшься по дороге… Не хватало тебе ещё ногу подвернуть», – радовался вместе со мной предупредительный внутренний голос. И действительно, такой чудный вечер, а я несусь, словно угорелый… Перейдя на степенный шаг, я стал любоваться по дороге в отель экзотическими красотами набережной вечернего Сочи.
…В подавляющем большинстве участники проживали в одном отеле. Оказывается, не я один припозднился на ужин. Многие ребята и девчата пришли в ресторан сразу с выступлений, не переодеваясь – либо в камуфляжной форме, как и я, либо в парадной форме одежды своего вида силовых структур. Но кое-кто был и в цивильной, и даже в национальной одежде. Я передал официантам просьбу Тамары Ивановны. От проголодавшихся конкурсантов тут же посыпались шуточки, мол, тем, кто после нас ничего не оставим, а съедим всё сами, мол, кто не успел, тот опоздал… За столами после тяжёлого конкурсного дня царили оживление и весёлый трёп. Кое-кто, стараясь не привлекать лишнего внимания, разливал чачу в освободившиеся от компотов стаканы.
 
Я уже заканчивал уничтожать второе блюдо, как меня кто-то тронул за плечо и женский голос надо мною произнёс: «Женя, Андреев». Это – меня, что ли?!..» С полным ртом, набитым картофельным пюре, я обернулся и чуть не подавился. Передо мной стояла в парадной форме капитана милиции… Аннушка. Я медленно стал подниматься, всё ещё не веря своим глазам, и тут же опять присел, неуклюже запутавшись ногами в ножках стула… Анюта Чай! Чайные глаза, родные веснушки и такая знакомая трогательная улыбка!.. Так не бывает!.. А если и бывает, то только в кино. Почему мы раньше не встретились, ведь я здесь нахожусь уже четвёртый день?!.. Вроде, всех уже не раз видел. До чего же она за восемь с лишним лет похорошела!.. Лишь глубокая морщинка на переносице появилась…  Даже не выросла нисколько (и почему в самый неподходящий момент запрыгивают иногда в мою голову глупые мыслишки, которые и отвлекают, и заставляют глупо же и улыбаться?).
У Анютки глаза наполнились влагой, ноздри зашевелились, а губы задрожали. Мне кажется, но утверждать точно не буду, что и мои губы тоже предательски задрожали от волнения, а сердце собралось выйти погулять наружу. С усилием проглотив зацементировавшуюся во рту пищу, я всё же вылез из-за стола:
–Анюта… Ой, товарищ капитан, Вас можно по-дружески приобнять? Не получу от кого-нибудь по шее? – вот теперь я, наверное, ещё и не слишком удачно пошутил.
–Женечка, тебе можно меня и обнять, и даже поцеловать! По шее, скорее всего, не получишь. Пусть попробуют!..
На нас с любопытством уставились ребята с девчатами, и пришедшие с ней, и сидящие со мной за столом. Остановились даже официанты. Стесняясь прилюдно проявлять бурные чувства, обуревавшие меня, я сначала неловко прижал к себе Аннушку, а потом слегка поцеловал её в лоб, и в обе щёки. Она свела брови домиком, притянула тёплыми ладонями к себе моё лицо, привстала на цыпочки и крепко впилась в мои губы. Народ вокруг зааплодировал. Раздались возгласы: «Вот как надо целоваться!.. Знай наших!.. Ура, молодец, товарищ капитан!.. Мужики – такие несмелые…»
–Усы у тебя щекотные, Женя! И поседели, вон, на кончиках…
–Девушка, Вам, может, за отдельным столом накрыть? – симпатичная официантка стояла, держа поднос с ужином, и улыбалась, весело глядя на нас.
–Да, если Вас это не затруднит! Жень, переходи ко мне за отдельный столик!..
Я быстро телепортировал свои компот с кексом за стол Аннушки, и уселся напротив неё со счастливой, и от того, наверное, глуповатой улыбкой.
–Анют, ты трескай пока, потом поговорим! Господи, я не верю своим глазам!..
–Я тоже не поверила, когда увидела тебя на сцене. Ты отлично пел. Твои песни? (я утвердительно кивнул). От первой песни я только концовку услышала, а как увидела, что поёшь именно ты – обомлела… Во второй мне очень понравилась простота слов, да и мелодия у неё запоминающаяся! Молодец!
Я поблагодарил её за похвалу. Мне были очень приятны её слова.
–А я, Жень, здесь в составе ансамбля пою. Мы через номер после тебя выступали. Я так хотела, чтобы ты меня увидел, но ты слишком быстро сбежал, я даже чуть не расплакалась перед нашим выступлением…
–На ужин торопился – проголодался без обеда. Я же не знал, что ты тоже здесь!.. Жаль, не послушал, как вы поёте!
–Не о чем жалеть! Мы не эту песню хотели выставить на конкурс, но у нас минусовка накрылась дома на генеральной репетиции, пришлось срочно в последний момент другую песню готовить.  У нас длинные песни – больше положенных трёх минут, поэтому нам только одну песню разрешили петь. Да и как увидела тебя на сцене, так сразу пропало желание сегодня петь. Но, организаторы говорят, что мы неплохо исполнили. Мы сюда только вчера вечером прибыли – наше руководство никак вопрос с проездными документами не могло решить, хотели наш коллектив в разных вагонах отправить: офицеров – в купейных, а рядовой состав – в плацкартных. Я в первый раз на этот фестиваль приехала, раньше только в Москве да в Подмосковье пела; до таких конкурсов не было времени.
–Я тоже здесь впервые. И вообще в Сочи впервые. В прошлом году не получилось – был в это время в… санатории, – почему-то я постеснялся сказать, что был в Центре реабилитации для инвалидов, при этом свою левую руку я уже по давно сложившейся привычке держал под столом, не выставляя её напоказ, дабы не шокировать людей.
На меня внимательно взглянули чайные глаза. Какая же она милая! («Культяпки-ин, не торопись спрашивать про её личную жизнь, чтобы подольше не разочаровываться», – предостерёг меня внутренний голос).
–Знаешь, Жень, мне что-то расхотелось ужинать. А компоту я выпью.
Отодвинув от себя в сторону тарелки с едой, она взяла в руки стакан:
–Чокнемся?.. За встречу…
–Давай! – я потянулся к ней со своим стаканом в правой руке.
–Жень, как у тебя… с рукой? – Анюта открыто и проницательно смотрела мне в глаза. Я им не мог врать.
–У меня, Анют, протез. И… на левой ноге – тоже… Вот так получилось!.. Но больше нигде нету.
Я махом выпил компот, и даже крякнул, будто после выпитого спиртного. Очень уж захотелось, чтобы в стакане сейчас была именно водка! Анюта выпила компот по глоточкам, смотря на меня не мигая поверх стакана. Я прочитал по её губам шёпот:
–Покажи руку!
Обречённо я положил руку на стол. Она спокойно взяла мою кисть и внимательно осмотрела её. Заметив силиконовую пробку, с удивлением спросила:
–А это – зачем?
Пришлось объяснить. Она лишь недоверчиво покачала головой, мол, никогда такого не слышала. Потом она весело подмигнула мне сразу обоими своими глазами, и улыбнулась уголками губ:
–Пойдём, погуляем? Кексы мы с собою возьмём, – она быстро завернула их в салфетки, и мы двинулись на выход. Народ смотрел на нас, не очень понимая, почему мы так быстро ушли с ужина.
–Жень, а ты в каком номере живёшь?
–В 327. А ты?
–В 548. Это в другом секторе. У вас там много народа живёт?
–Со мной ещё парень с Мурманска. А у вас?
–А нас в номере  трое живут. Все – с нашего ансамбля. Ты видел девочек только что. Они за моей спиной сидели.
Мы вышли из ресторана. Как же мне хотелось Анютку обнять за плечо и идти, прижимаясь к этой милой женщине, но я стеснялся: вдруг она скинет мою руку. Между нами возникла неловкая пауза. Набравшись смелости, я решился спросить:
–Ты – как? Замужем?
Анютка в унисон со мной произнесла: «Ты – как? Женился?» Мы облегчённо расхохотались: обоюдное напряжение спало.
–Жень, а пошли на улицу? Там сейчас хорошо!
–Пошли, Анюта! Думаю, нам будет, о чём поговорить.
–Будет, Женя.

На улице в этот апрельский вечер было довольно тепло, несмотря на то, что солнце уже давно село в море; градусник на стене отеля показывал плюс 22 тепла. По набережной в свете фонарей гуляли и пары, и семьи с детьми. Кто-то совершал одиночный прогулочный моцион. Все лавки в прямой видимости были заняты. Никуда особо не торопясь, мы в молчании медленно пошли под руку вдоль набережной моря. Анюта, обхватив мою левую руку с протезом, и нежно и крепко прижималась к ней. Господи, неужели я в раю!?.. Нам бы ещё шалаш найти!.. Кто там сказал, что если кому и везёт, то – необязательно тебе? Внутренний голосишко? Пусть помалкивает в тряпочку, если она у него есть! Метрах в ста от нашего отеля, под одной из раскидистых голубых елей, увидели только что освободившуюся от молодой парочки лавку. Мы тут же её оккупировали, сев друг от друга на расстоянии примерно с метр, чтобы лучше было видно лицо собеседника. Паре несъеденных кексов нашлось место на краю лавки. Сквозь мохнатые лапы ели на лицо Анюты от фонаря падал рассеянный свет. Анютины глазки блестели, как и её медали, пуговицы и золотые погоны. Она почему-то часто приоткрывала рот и коротко вздыхала, будто хотела что-то сказать, но не решалась. Чтобы не затягивать молчание, я сделал ей комплимент:
–Товарищ капитан Анюта, тебе очень идёт эта форма! Ты в ней выглядишь совершенно по-другому, не как в военном камуфляже.
–Я тоже сделаю тебе комплимент, Женя: по твоей походке и не скажешь, что у тебя протез.
К нам подбежал маленький мальчик лет трёх с надувным дельфином на палочке, осмотрел нас внимательно, утвердительно произнес: «Содаты», и вновь убежал к своим родителям, стоявшим в обнимку у парапета набережной и смотревшим на Чёрное море, которое и в самом деле сейчас выглядело чёрным. Мы проводили его взглядами. Я скосил глаза на Анюту: сложив домиком брови и трубочкой губы, она умилялась пацанёнком, но к её умилению примешивалась и грустинка. «Женька, она же о ребёночке давно  мечтает!», – чуть ли не на всю набережную заорал мой внутренний голос. Пришлось его осадить, что и без него вижу и, мол, нечего тут оглашено кричать.

Анюта повернулась ко мне, положив свою руку поверх моей:
–Жень, расскажи о себе.
–Кратко или подробно?
–Пока – кратко.
–Тогда расскажу тезисно, те сезеть… Инвалид 1 группы. Не женат и не был женат, детей не имею (в Аннушкиных глазах отразились небесные звёзды). Нигде не работаю, но средств на безбедное проживание хватает – зарабатываю дополнительно к пенсии написанием музыки к песням и аранжировками. Сейчас ещё и стипендию стал получать за нахождение в сборной команде страны по стрельбе… среди воинов-инвалидов. В последнее время стал много участвовать для собственной радости в разных конкурсах и фестивалях. Окончил заочно институт в Москве. Есть машина, правда отечественная, адаптированная под меня – государство выделило. Есть и своя квартира в Одинцово, но живу с дедушкой и бабушкой в Звенигороде. Кажется, всё обозначил…
–В Звенигороде… Сколько раз поначалу я ездила из Москвы в твой Звенигород в надежде тебя увидеть хотя бы со стороны!..
–И я три дня подряд ездил к полвосьмого утра в Москву к школе милиции на улицу Волгина, где шатался вдоль забора до шести вечера, чтобы хоть одним глазом тебя увидеть. На меня даже коситься ваши начали, мол, ходют тут всякие непонятные…
–Правда? Ты приезжал?.. А когда?
–В мае 1998 года. Я как раз уже стал ходить с малозаметной хромотой и подолгу мог держаться на ногах.
–В мае… Жень, я же тогда как раз на практике была на другом конце Москвы.
–Да? А я подумал уже, что ты или не сюда потупила, или вообще в другом городе учишься…
–Ты меня искал!.. А мне сказали, что ты не хотел со мной ни в какую встречаться.
–Я?!.. Не хотел встречаться?!.. Да ты что!.. – я аж задохнулся от такой несправедливости, – Да я бы!.. Эх!.. Анют!..
–В госпитале в Ростове мне одна медсестра, как сейчас помню – по имени Аллочка, напрямую сообщила, что у вас с ней дело уже к свадьбе идёт, так что мне ловить с тобой нечего, и что ты в этот День влюблённых признался ей в своих чувствах… да и вообще, что она тебе сейчас нужнее как медик, чем я.
–К какой такой свадьбе? Вообще не было намёков… Аллочка… А-а… Алла Борисовна… Была там такая хохотушка, так я уже и забыл про неё совсем… Не было у нас с ней ничего. Да и быть не могло. С её стороны попытки какие-то были поначалу.
–Ещё и один солдатик из госпиталя подтвердил её слова, что у тебя с ней – шуры-муры на полном серьёзе.
–Никаких шур-мур, Анют. Я тогда вообще ни с кем ничего не хотел… А я до сих пор помню, что ты приезжала в День Святого Валентина.
–Да, точно… А мои письма, Жень, ты получал?
–Какие письма, Анют? Всего лишь одно и приходило, но я не успел его прочитать – оно пропало из моей курточки на следующий день – у нас госпитальную форму меняли к приезду замминистра. Не обижайся, но я не сильно грустил, что не успел его прочитать, так как был убеждён, что не нужен тебе калекой, и боялся, что именно об этом написано в твоём письме. А самому же – нечего тебя беспокоить своими… ну, не навязываться в… ну, не хотелось быть тебе обузой…
Она лишь вздохнула и покачала головой. Согласен – дурак!..
–А у меня до сих пор хранится твоё последнее письмо с текстом песни «Грешник», которое ты передал перед ранением через Бондаренко. Ты помнишь, что ты там писал?
Я отрицательно помотал головой и добавил, что текст «Грешника» оказался написанным в единственном экземпляре – в письме, потому что черновики позже пропали, так что сейчас  даже и не помню толком сюжета.
–А я наизусть помню, потому что ты хотел, чтобы я бэк-вокал записала с тобой.
–Любопытно. Прочитаешь?
–Конечно! – и она тихо с выражением стала не торопясь читать:
На земле я рос;
Силы брал с земли.
В землю и уйду
Как наступит срок.
А на Ваш вопрос:
«Как Вы так смогли
Обмануть беду?..»
Отвечаю: «Смог!

Видно, на роду
Так написано –
Отвечать за то,
Что не делал ты.
Мне гореть в Аду –
Всё ж расписано…
Хоть нам знать про то
Не дано, увы!

Это Вы – святой,
Вы, привратник Пётр.
Я же знаю – мне
Нет дороги в Рай.
Я ведь, грех какой,
Хоть и не был вор,
Но на той войне
Жизнь чужую брал.

И ещё: ведь я
Не сумел сберечь
Друга своего;
Он мне был как брат.
Мне не надо в Рай;
Мне бы в землю лечь
Как наступит срок…»
Но сказал страж врат:
– Не спеши, солдат!..

Слушая её, мне не очень верилось, что это именно я создал эти строки, да ещё и до ранения. Мы немного помолчали, глядя на звёздное небо, и прислушиваясь к лёгкому морскому прибою. В районе нашего отеля на улицу высыпала большая группа конкурсантов, послышались взрывы хохота и галдежа. Кто-то красивым густым баритоном запел на всю набережную «Я люблю тебя, жизнь!»… Аннушка вздохнула:
–Странно, Жень! Будто кто-то специально тогда развёл нас в разные стороны, и потом ещё создавал всяческие препятствия.
–Наверное, чтобы мы сегодня всё же встретились… надолго.
Анюта ничего не ответила, а обхватила мою левую руку своими ладошками. Я даже через протез почувствовал тепло её рук.

Глава 34
–А у тебя как сложилось? – задал я мучивший меня столько лет вопрос.
–Не знаю, получится ли кратко рассказать (она слегка призадумалась, покусав губу): после того, как ты… как тебя… ну… в общем, я кое-как поступила в Москве в Институт МВД, хотя и сдала экзамены на «хорошо» и «отлично», но был большой конкурс, и слишком много блатных. Окончила «вышку» с отличием. На четвёртом курсе, почти перед выпуском в 1999 году, вышла замуж за однокурсника, тоже по имени Евгений, но через год мы развелись. Он на службе, в уголовном розыске, стал заниматься взяточничеством и незаконным выбиванием признаний из подозреваемых. По отделу поползли слухи. У нас дома были большие скандалы по этому поводу. В общем, окончательно разругавшись, развелись. Он остался жить в двухкомнатной квартире, которую нам подарили его родители на свадьбу. А я, пока решался вопрос о выделении мне служебной комнаты в общаге, уехала в командировку в Чечню на 4 месяца дознавателем. Там, кстати, один раз мы приехали в Ханкалу по делам, и мне показалось, что видела возле военной прокуратуры твоего друга Витю Горькова. Но они быстро с солдатами сели в БТР и уехали, а я даже не успела его окликнуть – впала в ступор. При возвращении из Ханкалы в Грозный нашу машину обстреляли из «зелёнки»; водитель был легко ранен, о чём в запарке даже не сразу понял, а вот моего начальника, майора, смертельно ранили. Мы не останавливались, а гнали, насколько позволяла разбитая дорога. Александр Петрович умер у меня на руках – не успели довезти до места. Меня же лишь задело в одном месте, вот здесь – на переносице, глубоко вонзилось битое стекло (в рассеянном полумраке я не смог разглядеть шрама, но понял, почему у неё образовалась эта глубокая морщина). Получилось, что мой начальник своим телом прикрыл меня. Пока была в Чечне, то мужа с его с напарником по кабинету посадили за убийство подозреваемого и нанесение тяжких телесных ещё нескольким несовершеннолетним, а также припаяли вскрывшиеся взятки. Уже после суда, не дожидаясь отправки на зону, он в следственном изоляторе вскрыл ночью себе вены… А может, и не сам, а «помогли» ему… Я не стала выяснять подробности… Тело обнаружили лишь утром. На похороны я не успела прилететь – не летали вертолёты из-за сильных ветров… Сейчас работаю на севере Москвы в отделе дознания. Почти год назад получила однокомнатную квартиру в районе метро «Водный Стадион». Замужем больше не была. Детей не имею. Фамилию свою при замужестве я не меняла, и это тоже было поводом для упрёков со стороны мужа, хотя ещё до свадьбы я поставила условие об оставлении своей фамилии. Занимаюсь, по мере редкого свободного времени, художественной самодеятельностью: пою, читаю стихи, но танцевать перестала. Уфф! Кажется всё!..

Пока она рассказывала, я с удовольствием разглядывал её, любуясь сидящей рядом со мной милой и такой желанной женщиной. Медали «За боевые заслуги», «За службу на Кавказе», «За 10 лет выслуги» и ещё какая-то ведомственная делали её немного строже. Когда Анюта резко поворачивалась или наклонялась, медали мелодично дзынькали на груди… Пилотка на налакированной причёске под Наталью Варлей прихвачена невидимками (ей всегда шла форма)… Рыжие волосы слегка мелированы, но в целом цвет – родной, и очень гармонировал с цветом золотых парадных погон… Золотинка моя!.. При воспоминаниях о муже она с досадой прикусывала свои пухлые губы и сдвигала брови домиком, морща переносицу. Раньше у неё не было привычки так сдвигать брови домиком.  Наверное, так старается закамуфлировать шрамик на переносице… Анюта закончила говорить, и взглянула на меня открыто. Аннушка!.. Мне до сих пор не верилось, что это именно она сидит рядом со мной, о чём ей и сказал. Она же в ответ улыбнулась уголками губ,  и тихо продолжила:
–А я, Женюшка, всё время верила, что мы с тобой обязательно должны встретиться! Я даже делала по тебе запрос в информационный центр МВД, но пришёл ответ, что ты по базе данных не значишься. Представляешь: будто нет тебя вообще на свете!.. Какой-то сбой, наверное, произошёл в системе… Знаешь, я даже собиралась  написать в телепередачу «Жди меня», чтобы тебя разыскали, но постеснялась светиться на экране как сотрудник милиции, да и не хотелось прилюдно выставлять свои чувства. У нас ведь знаешь как: покажут кого на экране, потом начинаются подколы со всех сторон: «Телезвезда» (я улыбнулся – мы это в госпитале проходили). Перед поездкой сюда мне в главке предложили перейти работать в отдел по связи с общественностью. Размышляю пока над их предложением, ведь и дознавателем уже подустала вкалывать. Собачья работа и никакой личной жизни. Жень, имею я право на личную жизнь? – в блеске её глаз одновременно отражались и страдание, и радость, и… надежда.
–Уже нет! На семейную – имеешь право…
Не дав мне договорить, она бросилась мне на шею, прижав тугой грудью к лавке, и стала наносить горячие поцелуи по всему моему лицу.
–Женька, Женечка, Женечка мой… Я тебя никому больше не отдам! Нет, какой же ты был… неправильно глупенький!
– Время нужно было, чтобы чуток поумнеть, – я улыбался, как умный придурок. – А если серьёзно, Анютка, то этого времени мне хватило, чтобы понять себя, разобраться в своих чувствах, понять, как вести себя в обществе с моими… ограниченными возможностями.
Ноздри Анюты опять раздулись, а губы дрогнули. Она посмотрела мне прямо в глаза:
–Женя, я точно знаю, что у тебя… неограниченные чувства.
У меня комок встал в горле от таких слов моей долгожданной и любимой Аннушки, и почему-то захотелось прямо на её плече по-детски в голос разреветься…

Чудесный вечер, невероятный приморский воздух и, конечно же, близость Аннушки предвещали нечто такое волнительное, о чём можно было только втихую мечтать…
Чайные глаза заискрились хитринкой:
–Милый, сиди и не двигайся!
Аннушка-Анютка ловко оседлала мои ноги, крепко сжав их бёдрами. С помощью глубокого вдоха я снял спазм в горле, прикрыл счастливые  глаза и поцеловал любимую в веснушки на носу, а потом припал к её медовым пухленьким губам… УРРРА!!!.. Есть Бог на свете!.. И ангелы-хранители есть!.. Внутренний голос, радостно насвистывая, куда-то удалился… С неба нам подмигивали и улыбались махровые звёзды, а в море, за парапетом, для продолжения жизни размножались медузы…

Эпилог
Что и как будет дальше – мы пока не знаем, но догадываемся…

НЕ КОНЕЦ.
ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ!..

19.06.2016г.

(*) – Приведённые в произведении тексты стихотворений и песен созданы автором в разные годы. На некоторые тесты песен моим другом, тоже – десантником, ветераном боевых действий в Афганистане и Чечне, военным спасателем, композитором Александром Глинкиным написана замечательная музыка. В повести использованы следующие тексты: «Малолетняя казачка» (песня, под гитару), «Братан» (песня, муз. В. Сыван), «Снайперская пуля» (песня, муз. А. Глинкин), «Не грусти!» (песня, под гитару), «Я не плачу по Руси» (стих), «Эротика с кувырками» (стих), «Статуэтка балерины» (стих), «Главная награда параолимпийца» (стих), «За Тереком-рекой» (песня, муз. А. Глинкин), «Его Величество Случай» (песня, под гитару), «Грешник» (песня, муз. А. Глинкин).