Когда Славик приехал в Брюссель, ему не только повезло с жильем, - он нашел с первой же попытки очень дешевую комнату в фешенебельном районе города, расположенном недалеко от центра, - но и посчастливилось познакомиться заочно с эмигрантской жизнью, что называется, из первых рук. Все это благодаря бывшему жильцу комнаты. Нет, конечно, Славик въезжал в уже свободную комнату, поскольку жилец, как выяснилось, давно съехал, но, видимо, съезжал он в спешке, потому что от него в комнате кое-что осталось. Перефразируя строки римского поэта "non omnis moriar"(1), можно было сказать, что съехал он не весь. Под кроватью Славик нашел его запылившийся уже не белый носок, огрызок простого карандаша, изгрызанную ручку без ампулы, порванный шнурок и потрепанную толстую тетрадь. Именно тетрадь привлекла внимание Славика. К своему большому удивлению он обнаружил, что тетрадь была полностью исписана красивым ровным почерком по-русски. Да, по-русски. Совершенно очевидно, что до него в комнате проживал советский эмигрант. Однако хозяйка по фамилии Болен сказала, что ни о каком эмигранте из СССР ей не известно. В комнате до Славика проживал в течение пяти лет какой-то Мишель, который по ее словам был французом. Несмотря на это, Славик заключил, что в его комнате жил никакой не Мишель, а просто советский Мишка, о чем свидетельствовала тетрадь и Мишкины записи. Именно они позволили Славику познакомиться с особенностями бельгийской эмигрантской жизни.
Мишкины записи, как окрестил тетрадку Славик, на самом деле представляли собой самый обыкновенный дневник. Все было записано по дням, а иногда, даже по часам. Тем не менее, в дневнике были описаны не только события, порой совершенно банальные, но и фигурировали некоторые мысли автора. Разумеется, Мишкины мысли и записки были разбросаны по разным страницам, поэтому собрать какие-то определенные связанные между собой моменты воедино было довольно нелегко, но Славик все же справился с этой непростой задачей.
Прежде всего Славика привлекли записи автора о его поисках ритуала, и он синтезировал все, что было написано по этому поводу, следующим образом:
«Сегодня пятница, а значит, и мой очередной ритуальный выход. Именно ритуальный, потому что главное в жизни – ритуал. Да-да, у каждого должен быть свой ритуал. Свой собственный совершенно уникальный ритуал. Что толку в обыденных ритуалах? К примеру, мы все празднуем Новый год обязательно с елкой. Ну и что? Что в этом необыкновенного? Мы все встаем по будильнику в школу или на работу. Да-да, каждое утро ходить в школу или на работу – это тоже ритуал. Такой совершенно банальный и утомительный ритуал... Чтобы его сделать менее банальным, некоторые перед уходом пьют кофе с молоком, другим экспрессо подавай или крепкий чай...
Один мой антисоветский приятель пенсионер употреблял только свой ритуальный капучино. В Советском Союзе этот напиток мог бы сойти за по-настоящему ритуально-экстравагантный, но для заграницы что может быть банальнее капучино? Только какао или чай... Поэтому у него был еще один ритуальный элемент. Попивая капучино, он зажигал свою сигариллу(2). Вы, наверное, скажете, что в этом тоже нет ничего необыкновенного. Конечно, ну что экстравагантного в том, что человек курит сигарету, попивая при этом капучино? Дело в том, что Вы явно не знаете, что такое сигариллы. Это Вам не какой-нибудь «Данхил» или избитый «Мальборо». И уж конечно, не «Прима» и не «Беломорканал»... Это сигариллы! Более вонючих сигарет нет ничего на всем белом свете. Я никому не посоветую не только вдыхать в себя их совершенно отвратительный зловонный дымок, но и находиться на расстоянии ближе 5 метров от курильщика этой мерзости.
По-началу я не мог понять смысл этого ритуала. Уверяю вас, в каждом ритуале есть свой скрытый смысл. Конечно, вы думаете, что товарищ антисоветчик курил просто самые дешевые сигареты. Увы, увы, «Сигариллы» не были самыми дешевыми сигаретами. Дешевле всего было скрутить самокрутку, как это делала моя здешняя пассия по имени Франс. А что, скажите, может быть сексуальнее пальцев женщины, которые уверенными, спокойными и привычными движениями сворачивают самокрутку?! А когда она, завершая процесс, облизывала папиросную бумагу, чтобы склеить свою сигарету, мое возбуждение просто достигало предела. Я был готов наброситься на нее как кобель, почуявший течку. Но я держал себя в руках, поскольку в общественных местах нужно всегда соблюдать приличия. Мне удавалось только время от времени ее целовать. Добиться же поцелуя от самой Франс было просто невозможно. Она всего лишь позволяла себя целовать. По всей видимости, в этом и состоял скрытый смысл ее ритуала: держать особь мужского пола в постоянном неудовлетворенном возбуждении. Наши походы в кафе, кино и вечерние прогулки ни к чему не приводили. Она никогда не соглашалась даже зайти ко мне на чашечку кофе.
Когда Франс позволяла себя целовать, запах ее волос просто сводил меня с ума. Я напрочь терял способность мыслить. Да и не только мыслить. Мое зрение в одно мгновение притуплялось настолько, что перед моими глазами стояло только какое-то темно-красное совершенно мутное пятно. Говорят, что так видят мир пчелы. Да-да, я весь превращался в этакую возбужденную пчелу, у которой функционирует только воспаленное осязание и больше ничего. Только лишь спустя несколько десятков секунд после поцелуя я мог вернуться в свое нормальное состояние. Пятно рассасывалось и я начинал постепенно различать то, что меня окружало, и, в первую очередь, прекрасное личико Франс. Вернувшись к себе после подобных свиданий, я ощущал тупую ноющую боль внизу живота - нет, гораздо ниже, чем внизу живота, - будто бы я получил удар футбольным мячом в самое гнездо... От боли можно было лезть на стенку. По всей видимости это и был тот кульминационный момент, когда ритуал Франс полностью достигал своей цели.
Зачастую я представлял себе Франс в своих объятиях... Она лежала подо мной в полумраке, томно прикрыв глаза. Я мечтал называть ее в такой момент по имени, чтобы создалось впечатление, будто бы подо мной лежит вся Франция!(3) А восклицание «Я во Франции!» тут же принимало двоякое значение. К сожалению, подобное ощущение возможно только с женщинами по имени Франс. Ведь совсем нет женщин, которых зовут Россия, Америка, Украина, Калифорния, Бельгия... Почему-то нет. Почему-то не существует и женщин по имени Тула, Анапа, Москва... Нет, только представьте себе женщину по имени Москва! Только представьте! Да-да, представьте себе эту женщину! Что, представили? С такой женщиной может возникнуть только одна ассоциация: «А я иду, шагаю по Москве»... Но с женщиной по имени Франс...
Одни только воспоминания о ней сбивают меня с мысли, я теряю нить, меня заносит в какие-то дебри. Вот и сейчас, вместо того, чтобы объяснить ритуал с сигариллами, меня занесло на женщину по имени Москва. Поэтому вернемся к пенсионеру-антисоветчику и его отвратительным сигаретам. Его ритуал курить эти совершенно мерзкие сигариллы мог означать только одно: «Посмотрите, какой я крутой! Я курю такую гадость, которую может курить только крутой чувак! Вам, салагам, даже находиться со мною рядом уже слабо!»
Нет-нет, Ницше явно ошибся. Не своего врага в жизни нужно искать, а свой ритуал. Свой собственный и неповторимый ритуал.
Я это понял слишком поздно. Зато теперь я счастлив. Я счастлив потому, что у меня есть свой единственный и неповторимый ритуал. Такой ритуал, которому всякие вонючие сигариллы и капучины с чаями даже в подметки не годятся! И Франс имеет к этому самое непосредственное отношение. Да-да, самое непосредственное. Именно благодаря ней у меня возникла идея моего ритуала. А случилось это так.
В один прекрасный день - как сейчас помню, это было в пятницу, - она все же согласилась зайти ко мне на чашку кофе. В этот день я пребывал в состоянии какой-то эйфории, ведь случилось невероятное. Франция могла не только оказаться у моих ног, но и подо мной, как я об этом мечтал... По такому случаю я решил поразить свою пассию еще больше. Я договорился, что заеду за ней на машине. Для этого я взял в аренду белый «Мерседес» с затемненными стеклами. О, это была, как говорится, совершенно отпадная тачка. Но и водитель должен был выглядеть соответственно. У меня же не было никаких нужных атрибутов. Я решил пожертвовать на свой гламурный внешний вид все свои кровные сбережения и пошел шопинговать. Зайдя в очень приличный магазин, я купил себе белую льняную рубашку и кожаную жилетку. Затем я купил красный кожаный галстук, зеркальные темные очки-капельки, водительские кожаные перчатки бежевого цвета и клетчатую кепку. Надев все эти атрибуты, я посмотрел на свой прикид в зеркало. Это был полный гламур. Но чтобы окончательно свести Франс с ума, я добавил последний штрих к собственному портрету – часы марки «Ролекс». Ведь, как известно, тот, кто не носит часы марки «Ролекс», прожил свою жизнь напрасно(4). Теперь Франс должна была просто упасть к моим ногам.
Когда я заехал за ней, она действительно упала, но не к моим ногам, а рядом, на мягкое кожаное сиденье автомобиля. Тем не менее, я видел, что она была под впечатлением. В таком гламурном виде она меня еще никогда не видела. Мой гламурный прикид сделал свое дело. Я поглядывал на нее в зеркальце и наблюдал, как таяло сердце Франс... Особенно это было заметно, когда она поглядывала на мои часы марки «Ролекс».
Мы подъехали к дому. Я достал из кармана ключ, сверкнув при этом браслетом часов «Ролекс». Блеск браслета отразился в ее зеленых глазах. Это был предел совершенства! Я открыл дверь и включил свет. Перед ней была мраморная лестница, блестящие медные перила и красный коврик, поднимающийся по ступенькам. Я видел, что от неожиданности она просто открыла рот, и понял, что теперь она вся моя... вся Франс... вся Франция! Мы поднимались все выше и выше... Вот позади остался туалет с ажурным витражом, расположенный на втором этаже. Вот мы поднялись на последний четвертый этаж, где на лестничной клетке красовалась одноместная душевая. Напротив душевой располагалась моя квартира. Точнее это была не квартира, а комната. Комната площадью 2х5 м;. Главное, что в комнате была одноместная кровать, в которой можно было поместиться и двоим, особенно, если лежать на ней в два этажа. Я обнял Франс за талию и прислонил лицо к ее волосам. Вдыхая в очередной раз запах ее волос и чувствуя ее необыкновенную податливость, я опять на несколько мгновений превратился в возбужденную пчелу...
Придя немного в себя, я открыл дверь и, как настоящий джентльмен, пригласил Франс войти первой.
- Ты здесь живешь? – удивленно спросила она каким-то разочарованным голосом.
- Да, здесь, - с нескрываемой гордостью ответил я.
- А где же ванная, туалет?
- Как? Ты разве не заметила? – удивился я. – Туалет на втором, а душ напротив.
- Это что? У тебя общий туалет и общая душевая? – спросила она тоном оскорбленной девушки.
- Ну, не совсем они общие. Ими пользуются 4 жильца максимум, включая меня.
- Четыре жильца максимум!? Нет, мне такое не подходит, - сухо сказала она и вышла из комнаты.
- Подожди, Франс! Кофе же пьют не в туалете и не в душе! – попытался остановить ее я. Но все было напрасно. Ее высокие каблучки глухо застучали, сбегая вниз по красному коврику. Я остался стоять как вкопанный, чувствуя, что опять получил удар футбольным мячом... Тем не менее, я, ковыляя, спустился за ней вниз, чтобы, как истинный джентльмен, отвезти ее, куда она скажет.
Выйдя на улицу, я увидел как ее фигура мелькнула и исчезла в каком-то такси, проезжавшем мимо. Мне не оставалось ничего другого, как подняться к себе и в очередной раз... лезть на стенку...
Именно эта наша последняя встреча дала мне возможность найти свой собственный и неповторимый ритуал. Он как бы родился сам собой. Все атрибуты были приобретены: клетчатая кепка, кожаная жилетка, зеркальные очки, водительские кожаные перчатки, кожаный галстук и, самое главное, часы марки «Ролекс». Машину же покупать было необязательно. Взять в аренду «Мерс» всего на несколько часов в неделю – дело нехитрое. Да и день был выбран самой судьбой, - мой выбор совершенно логично пал на пятницу.
В пятницу вечером я надеваю все свои гламурные атрибуты, не забывая ни в коем случае часы марки «Ролекс». Потом я сажусь в «Мерс» и начинаю медленно кружить по городу. Я выбираю автомобиль с обыкновенным стеклами, чтобы все могли видеть водителя, т.е. меня. Когда я кружу по знакомым улицам, я чувствую, что на меня смотрят, что мне завидуют, что одним хочется на меня походить, другим - сидеть рядом со мной. Но я держусь ровно, как манекен, глядя прямо перед собой, не оборачиваясь, делая вид, что мне ни до кого нет дела. На самом же деле я внимательно наблюдаю за реакцией зевак и прохожих. Я вижу, какими глазами они на меня смотрят, и чувствую себя сверхчеловеком. Спинным мозгом чувствую восхищение зевак и прохожих. Да, этот мой собственный ритуал доставляет мне удовольствие, особенно потому, что он мой собственный. Однако наибольшее удовольствие я получаю, если мне удается подсадить к себе в автомобиль попутчицу. Для попутчицы у меня есть пара замечательных трюков. Во-первых, я делаю вид, что она меня нисколько не интересует. На нее я не смотрю и не поворачиваю голову в ее сторону. Это главное правило ритуала. Я могу лишь вежливо снисходительным тоном спросить: «Вам куда, мадемуазель?» Не более того. Во-вторых, нужно обязательно сверкнуть браслетом часов «Ролекс» так, чтобы блеск отразился в ее глазах. Когда мне это удается, а в основном мне это удается, мое сердце просто ликует от восторга. Но я никогда не подаю вида ни лицом, ни телом, ни взглядом, ни жестом. Таково уж правило ритуала. А в-третьих, у меня заготовлено несколько цветных карточек, которые я показываю попутчице. Карточки являются моим самым лучшим и самым любимым изобретением. Выбор цвета карточки зависит или от моего настроения, или от цвета одежды попутчицы. Причем, я загадываю цвет карточки до проведения моего вечернего ритуала. Так было и сегодня. Я решил показать попутчице (если таковая сядет в мою машину) карточку цвета ее туфель. И я не отступлю от того, что решил. Ни за что! Цвет карточки в любом случае будет соответствовать цвету ее туфель, потому что таково правило ритуала.
Я сделал уже три круга без каких-либо особых происшествий. Сегодня все как обычно. На меня смотрят, мне завидуют... Все хотят быть на моем месте. Все. Но что я вижу? Какая-то прелестная особа ловит попутную машину? Да-да, так и есть. Действительно, прелестная особа! На ней красное платье и белые туфли. А это значит, что моя белая карточка должна быть наготове. Я остановился. У меня нет никаких сомнений на ее счет. Она сейчас откроет дверь и сядет на заднее сиденье. Так и есть. Она утонула в коже заднего сиденья, закрыла за собой дверь машины и кокетливым голосом сказала, что ей в Укль.
- Ага, - подумал я, - девушка из буржуйского райончика. – Но я не обернулся. Я даже не повернул голову в ее сторону. Молча, переключив скорость правой рукой я блеснул браслетом своих часов марки «Ролекс» и заметил отблеск в ее глазах. Йес! Все идет по плану. Главное – ничего не говорить, смотреть прямо перед собой, не улыбаться, не поворачивать головы...
- А как Вас зовут? - все так же кокетливо спросила она.
Я молчал. Таков ритуал. Я только бросил взгляд в зеркальце, чтобы увидеть ее реакцию на мое молчание. Мои зеркальные очки позволяли мне незаметно следить за ней. Попутчица явно почувствовала себя не очень комфортно, несмотря на глубокие кожаные сиденья. Это читалось на ее лице.
- Мы едем в Укль? – спросила девушка уже совсем не кокетливо. В ее голосе слышалось волнение, почти страх.
Я по-прежнему молчал. Я сидел за рулем неподвижно, как манекен. Двигались только мои руки, вращая баранку.
- Вы что, немой?! – почти закричала девушка. У нее явно сдавали нервы. Я был на седьмом небе от счастья. Все шло по плану. Ритуал подходил к своему кульминационному завершению. Момент показать белую карточку наступил. Я остановил машину, полез правой рукой в бардачок, вытащил оттуда белую карточку и, не оборачиваясь, показал ее попутчице. На карточке было написано: «ВЫ СЛИШКОМ МОЛОДЫ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ.»
Девушка вылетела из машины, будто ее кипятком ошпарили. Я ликовал. Такой удачный ритуальный выход случается нечасто. Можно было возвращаться домой, но я решил сделать еще один ритуальный круг и заодно посмаковать происшедшее. Для этого нужно было развернуться. Проехав метров двести, я нашел поворот и поехал в обратную сторону. Но проезжая мимо того места, где меня покинула прекрасная незнакомка в белых туфельках, я, о ужас, опять увидел ее. Она снова стояла у обочины и ловила попутку.
- Мой урок прошел совсем даром! Какое разочарование! А ведь все шло так гладко... Что ж? Придется снова развернуться, - размышлял я. – Нужно только успокоиться и соблюдать ритуал.
Развернувшись, я уже ехал с ее стороны. Она стояла все там же, голосуя большим пальцем. Я сделал вид, что не заметил ее и проехал мимо. Но проехав метров 15 вперед, я остановился, сдал назад и остановил автомобиль прямо перед ней. При этом я по-прежнему сидел как манекен, глядя строго перед собой. От моих глаз не ускользала ни одна деталь. Я видел, что девушка узнала мой автомобиль. Ее широко раскрытые от ужаса глаза были тому свидетельством. Она издала какой-то сдавленный крик и рванулась прочь от дороги...
Наконец-то я мог считать ритуал успешно законченным. Улыбаясь от полученного удовольствия, я возвращался домой, где начинался следующий ритуал. Этот ритуал был настолько банальным, что мне никак не удавалось его хоть как-нибудь разнообразить. Но зачем? Если уже есть один собственный и неповторимый ритуал, то можно смириться и с совершенно банальным... Я, как обычно, открыл ключом дверь, поднялся на второй этаж, где зашел в туалет с ажурным витражом, потом поднялся к себе на четвертый, принял душ, расположенный на этом же этаже, и лег спать...»
Поставив многоточие, Славик задумался. Да, непросто найти свой собственный ритуал. Не свихнуться бы на этой почве... как Мишка...
-----------------
1. Гораций: «Нет, не весь я умру»
2. Сигариллы — курительные трубочки, свёрнутые из табачного листа и начинённые резаным табаком выглядящие как тонкие сигары.
3. По-французски женское имя Франс и название страны Франция звучат одинаково.
4. Это cлова одного из французских бизнесменов Жака Сегела, являющегося также организатором многих президентских выборных кампаний во Франции и за рубежом. Дословно он сказал следующее: «Человек, у кого в 50 лет нет часов марки «Ролекс», ничего не добился в жизни.»