Часть 1
Это сейчас я могу спокойно вам описать все события, увиденные мной в той маленькой, забытой богом и администрацией, подмосковной деревне, а в тот первый год моего знакомства с соседями, я пребывала в полнейшем недоумении.
Грешила на дурманящие травы, что описывались в новостях, мол, благоухают в округе и веселят воображение чувствительных людей с театральным образованием. Но травы уничтожили, как писали газеты, а мои соседи совсем не изменились.
Глава 1
Две совы или ВСЯ РАЗНИЦА В СХОДСТВЕ
Две совы неподвижно сидят над моей головой на яблоневом суку. Они очень похожи, но если присмотреться - у одной посветлее перья и гладко уложены, вторая темненькая, слегка взъерошенная. Шесть вечера, начитает смеркаться. Совы ждут, когда мы уже уедем в город, и они смогут спокойно летать над участком и выискивать землероек. Я смотрю на этих птиц с некоторой опаской. У меня маленькая собачка, как бы не сцапали ее. Хищные по своей природе птицы сидели надо мной и периодически посматривали в мою сторону строго и решительно. Потом дружно порхнули и полетели в сторону соседского участка. Там послышались голоса:
- Не очень-то прилично подсматривать за людьми, когда вас нельзя обнаружить. - высказал претензию один женский голос.
- Но вы ведь тоже... - парировал второй.
И вдруг за забором ...
- Соседка! – пожилая интеллигентная женщина окликнула меня через забор. Сквозь многолетние заросли малины и самодельный почерневший штакетник, видна ее аккуратная седая корзинка волос и голубые веселые глаза.
- Здравствуйте, - отвечаю я.
Я ее не знаю. Сад и старый домик куплены недавно и с соседями я едва знакома.
- Вы не богаты смородиной? Но только черной! - тоном рыночной торговки спросила соседка.
- Нет, не богаты, я сама покупала у знакомой, - ответила я.
- Вы не могли бы спросить у своей знакомой для меня пару килограммов? - немного мягче уточнила бабуля.
- Могу, конечно, спрошу, - я тоже сменила тон на приветливый.
- А когда вы приедете снова?
- Завтра, - коротко ответила я.
- Хорошо! Спасибо, я буду ждать, - закинула бабушка последнюю фразу и растаяла в зарослях отцветшей сирени.
На следующий день я подхожу к забору, за которым виднеется седой затылок моей соседки.
- Здравствуйте. Я спросила по поводу ягод, - громко говорю я, привлекая ее внимание.
- Здравствуйте! Но… - с недоумением отвечает старческий голос.
- Ягод больше нет. К сожалению, - я уже готова отправиться по своим делам.
- Это не я, - голос старушки звучит обиженно и строго. - Я не она! - припечатывает бабуля.
- Ну, как же? Черная смородина! – растерянно бубню я и подозреваю, что бабулька страдает маразмом или амнезией или еще чем-то.
- Я - другая! Но я ей передам!- обиженно и недоуменно женщина отворачивается.
И тут я вижу, что это действительно не та старушка!
На меня смотрела другая пожилая женщина: седая корзинка волос и голубые, но строгие глаза.
- Простите, ну, конечно, это не вы! То есть - не она! Вы это вы, но вы не она! Которая вчера! Вы сегодня! Я поняла! Я сразу поняла! ВЫ совершенно не похожи! Она совсем другая! Вернее вы другая, а она абсолютно такая же! Но… - я запуталась и замолчала.
- Я ей передам, – улыбнулась "другая" бабушка.
Да, соседок было двое: мама соседа Аркадия и мама его супруги Ирины. Из-за листвы, седых корзинок волос и голубых глаз их легко можно было спутать. Они словно две совы - отличались лишь неуловимыми на первый взгляд деталями.
Ирина же была яркой индивидуальностью: ширококостная женщина с большой низко посаженной грудью! В глазах имела заинтересованность во всем, что касается соседства. Голосом обладала высоким и даже визгливым, что совершенно не клеилось с ее крупными чертами лица и не гармонировало с образом ее мужа, собственно главным героем нашего повествования.
Аркадий был лет на двадцать моложе своей мамы и на столько же старше жены. Не молодой, но еще бодрый мужчина, всю жизнь проживший в окружении женщин, и вечно ощущавший острую нехватку женского внимания. Худенький, слегка сутулый, с сухой светлой кожей, свойственной кабинетным инженерам, он с удовольствием сновал по приличному земельному наделу, который имел в собственности! Аркадий очень гордился своим участком и домом. Эта гордость выскакивала снисходительной улыбкой на лицо, когда он думал о своих коллегах, имеющих лишь арендованное место под автомобиль на общественной стоянке или о своих соседях по квартире, имеющих жалкие шесть соток в товариществе, где понятие "товарищ" уже давно ругательство, или когда смотрел передачи о том, как японцы выращивают томаты на подоконнике, как китайцы отдыхают после работы в квартирах-гробах. В целом Аркадий был не злоблив, а более того счастлив. И его даже почти не раздражала моя старенькая лающая собачка за забором. Он глушил ее радостным жужжанием газонокосилки и его лицо сияло. История этого милого странного человека тянулась из детства. Ничего удивительного, правда? Все наши истории идут с того времени, когда обычные вещи приводят в восторг, а чудесные кажутся вполне вероятными.
Глава 2
Детство Аркаши
Маленький Аркаша часто оставался дома один! Времена были сложные, как всегда! Его мама, Софья Павловна, работала на печатном производстве корректором. Она ценила точность во всем, но часто задерживалась на сверхурочке. Это высоко ценили ее коллеги и руководство и от этого всегда страдал ее маленький сын Аркадий, который не всегда оправдывал мамино стремление к перфекционизму, и всегда мучением для него оказывалось ожидание мамы с работы. Их типография была передовой и вся округа считала своим долгом заказывать в ней, то брошюры и буклеты, то журналы и газеты, а также массу низкохудожественных книг самиздата…. И все это Аркашина мама вычитывала, корректировала, правила, и часто громко, но интеллигентно доказывала свою правоту, потрясая тяжелым томом словаря Даля. От этого у нее сделалась тяжелой рука и выработался командный голос, которым она пользовалась при необходимости и в общении с близкими.
Папа… Папа Аркаши отличался тем, что все у него происходило не во время. Мамаша родила его очень поздно, но в пику тому, преждевременно… Это сильно отразилось на внутреннем мире и жизни мальчика. Он пошел в школу поздно в девять лет, а в четырнадцать - уже закончил – его отправили в ПТУ учиться на киномеханника.
Когда его сверстники влюблялись – он изучал политологию и потому в любви оказался человеком неискушенным. Когда в небольшом магазине "Все для шитья" он и миловидная девушка потянулись к одном отрезу ткани и их руки встретились - он так смутился, что зажмурил глаза. А когда открыл, к свадьбе было уже все готово.
Папа Аркадия немножечко шил и любил все необыкновенное! Мама Аркадия тоже шила, только она напротив, любила все как у всех, но точно подогнанное по своей фигуре. Работал папа политагитатором, часто ездил по небольшим городам и поселкам с лекциями для рабочих и крестьян.
Когда все вокруг занимались коллективной работой, Аркашин папа Моисей Израилевич, а впоследствии Михаил Ильич, увлекся частной собственностью, которую очень уважал.
Да! Михаил Ильич очень уважал частную собственность и успел передать свое убеждение сыну.
Успел прежде, чем приехали люди в черных плащах и увезли папу «кататься по вечернему городу» навсегда. Видимо, что-то в папиной лекции о коллективной собственности было неверно истолковано.
Мама в тот вечер была на смене в типографии, а маленький Аркаша сидел дома и рассматривал книжки с картинками. Самые любимые рассказы - про животных, особенно про ежиков. Ежики всегда нравились мальчику, это были милейшие на вид пушистые комочки с носиками-пипками и глазками бусинками. Их маленькие цепкие пальчики были так похожи на крошечные пальчики Аркаши, что он часто воображал себя ежиком. Надевая синенький комбинезончик на тоненькую клетчатую рубашку малыш важно зачесывал назад смоченные водой волосы, и они, такие прямые и непослушные, слегка топорщились, словно ежиковые иголочки. И Аркаша был маленький ежик-сынок. Он весело бегал по комнате на четвереньках и пыхтел. Лакал молоко из блюдечка, нарезал кусочками яблоки и ел их с тарелочки, поставленной на пол. Потом Аркаша надевал на свой остренький носик бабушкины очки садился в кресло-качалку, набрасывал на ноги плед и представлял себя стареньким ежиком. Если бабушка ругала его за проступки, он делал вид, что ежик сердится, шипел и выпускал иголки! В общем в образе ежика оказывалось жить гораздо веселее и разнообразнее.
И вот однажды поздно вечером в дверь раздался громкий стук. Он был настолько грозный, что бабушка и папа переглянулись, обнялись и папа открыл дверь. Да! За папой приехали очень серьезные и неприятные люди в черных одеждах. Отец не сопротивлялся, его мать начала громко плакать и причитать, а маленький Аркаша, чтобы не видеть испуганных глаз отца и не слышать горький плачь бабушки, забился под кровать в дальний угол. Страх и ужас скрутили его хрупкое тельце в тугой клубок, мальчик напрягся, зажмурился и сжался так сильно, что на его спине выбились тоненькие иголочки. Да, бесспорно, в этот момент он превратился в то маленькое существо, которое по заверениям бабушки было хоть и слабым, но могло за себя постоять. Ручки, держащие яблоко, превратились в лапки с маленькими коготками, так знакомые ему по картинкам. Он тяжело засопел, протопал под кроваткой несколько шагов – и вернулся в уголок, вытаращив глазки-бусинки в сторону открытой двери.
Аркадий даже не испугался. Это чудесное превращение не вызвало в нем ни страха ни удивления. Он был ребенком и чудесное превращение показалось ему продолжением игры!
Так в виде Ёжика мальчик просидел весь вечер. Он изучил все уголки под кроватью, понюхал пыль из щели между досками пола. Ему показалось, что она пахнем мышиными волосинками и плесневелым хлебом. Затем он лизнул свой сандалик, заношенная до глянца кожа, показалась ему кислой. Аркаша поморщился и сплюнул на пол, и затер лапкой мокрое место. Затем он увидел свой мячик: он толкнул его носом, тот весело откатился! Мальчик-ежик догнал его и ухватился за мячик зубами, потом лапками, свернулся вокруг него клубком, забил задними лапками! Аркаше-ежику было чрезвычайно весело, но вдруг хлопнула входная дверь, испугавшись, Ёжик резко развернулся и снова стал мальчиком.
- Аркаша, мама пришла! – мамин голос такой добрый, и уставший, и такой родной.
- Мамочка! – радостно закричал мальчик и выполз из под кровати весь в пыли и с мячиком.
- Ты играл под кроватью? - улыбаясь спросила мама и обняла сына.
- Да, я был ёжиком и забежал под кровать, чтобы тебя не напугать!
- Мой фантазер! Я совсем не боюсь ежиков. Ну, пойдем на кухню, покормишь свою уставшую маму…
- Мишу забрали, - шепнула бабушка и снова заплакала.
Мать стянула с головы шерстяной берет, впилась в него лицом и больше не проронила ни слова.
Глава 3
Раскол
Пока я вам все это рассказывала, Аркадий расположился локтями на штакетнике и начал соседскую беседу. Обсудили новинки садовой техники, вероятность дождя и вероятность падения самолета на ближайшие участки, (над деревней пролегала домодедовская посадочная трасса), Аркадий довольно обстоятельно рассказал обо всех сортах яблонь в нашем саду и затем, с приятной улыбкой, попросил убрать кучу скошенной травы у ворот, которую мы не предусмотрительно сложили на общественной территории.
"Это недопустимо,нет-нет! - там могут поселиться крысы", - подытожил сосед и ушел.
Я вздохнула, он был прав. И в то же время мне было неприятно, что такая милая добрососедская беседа закончилась таким резким укором.
Мой спутник пошел убирать траву.
Не прошло и минуты, как одна из бабушек громко заявила:
- К нам повадился Ёж! Большой и очень милый! Я глажу его по брюшку, он совсем не боится людей и с удовольствием берет угощения!
- Вот видите, Аркадий, у нас тут Еж. ОН быстро изгонит всех крыс!
- В деревне много ежей, - как-то буднично заявляет мой спутник.
- Но этот какой-то особенный! Он ручной. Мне иногда кажется, что он понимает все, что я ему говорю.
- А где Аркадий?– вдруг спрашивает вторая старушка. - Он так в детстве любил ежиков, пусть посмотрит на него.
Но Аркадий никак не успевал застать ежика в саду: то он отойдет в магазинчик, то зайдет в дом, где у него находилось много дел, и так было всегда...
Но вот и он:
- Светлана Федоровна! Идите же скорее в дом, вы сожгли сковородку! – дым выплывал из кухонного окошка и тек широкой рекой над тротуаром, по которому, пыхча по-ежовому, и неистово ругаясь, бежал Аркадий. – Как можно было сжечь сковородку!
Светлана Федоровна, переваливаясь с боку на бок, торопко прыгала за зятем, она так спешила, что казалось взмахами полупрозрачных совиных крыльев добавляла себе скорости. Запах жженого чугуна напомнил ей печи городской кочегарки, в которой она проработала истопницей несколько послевоенных лет.
Сковорода была вся чернёхонька, от нее безбожно валил черный едкий дым. Ничего не было видно, все наперебой что-то советовали друг-другу:
- Возьмите ее полотенцем.
- Бросайте прямо в раковину и включите воду.
- Идите закрытыми глазами на ощупь.
- Закоптили весь дом, невозможно дышать.
- А какие белоснежные утром были шторочки... - вздохнула Ольга Павловна.
В общем переполох на птичьем дворе.
Говоря откровенно, реакция Аркадия на досадную случайность со сковородкой очень удивила. Ну, у кого не бывает? Тем более дача, тем более пожилой человек. Но Аркадий так раздраженно пыхтел, что я невольно загляделась на его удаляющуюся фигуру. И заметила, что из-под раздутой ветром рубашки выскакивают и прячутся ежовые иголочки. Видать, крепко рассердился.
Инцидент закончился тем, что Ирина, отмыла прокопчённую матерью сковородку и собрала всех на семейный ужин. Вечером подтянулись и их дети: сын и дочь. Оба похожи на мать крупные, черноволосые и черноглазые, ничем не напоминающие худенького, серенького, мелкочертного отца.
- Мне здесь совсем не нравится, - опустив глаза, ковыряясь ложкой в окрошке, произнесла дочь Олечка.
- Как? – дернулся отец, рука дрогнула, юшка расплескалась на скатерть, Софья Павловна вскинулась с маленьким махровым полотенцем к сыну. – Мама! – прикрикнул он на мать.
Она заплакала, сдержанно заухав в маленький носовой платок. Заревела малышка Лизонька. Оля подхватила ее и потащила в дом. Светлана Федоровна кинулась их утешать. Все это произошло так быстро и неожиданно, что Ирина, которая и была зачинщицей разговора, подговорившая дочь и подбившая мать, тоже занервничала. За столом остались Ирина, Аркадий, их сын, имени которого я так ни разу и не услышала и мать Аркадия.
- К чему долгие приготовления. Аркадий, Софья Павловна, мы посоветовались с детьми, все посчитали, прикинули и решили, что дача нам нужна ближе к городу, - твердо сказала она и остановила сухой взгляд прямо на расширенных как блюдца, зрачках мужа.
Пальцы рук Аркадия сжимали и разжимали кусок хлеба, словно была опасность, что его отнимут.
- Я так не думаю, - выкряхтел он.
- Подумай, - коротко обозначила конец беседы жена и громко хлебнула суп, – окрошка сегодня особенно хороша, это из-за свеженькой редиски, - и она расплылась в цинично-сладкой лисьей улыбке.
Глава 4
Признание
Аркадий после этого разговора ослаб. Он вышел за ограду и почему-то сразу припомнил, как впервые здесь в саду он снова стал Ежиком. Это было уже после окончания института и рождения детей. Участок был куплен на собственные сэкономленные на обедах средства. Ветхий забор, старый, но еще крепкий дом, "трава по пояс... и хорошо".... - всплывали слова песни. Осознание собственного дома и места, где тебя никто не поставит на место, ох уж эта тавтология... Сладкое слово собственность! Что еще надо человеку, выросшему в коллективных дебрях. Он так возрадовался, так был счастлив, что даже тихонько взвизгнул по-девчоночьи. Он думал, что этого никто не видел и не слышал, но вдруг: хохот за спиной, прямо за кустами. Искры стыда ссыпались из глаз прямо в траву и Аркадий резко присел, свернулся в клубок, ощетинившись острыми взрослыми иголками и спасительно обернулся Ежом.
За забором по деревенской тропке подростки спешились с велосипедов и по-мальчишескому обыкновению, болтали, громко смеясь. Они как раз приблизились к Аркадию, а он от неожиданности своего превращения запутался в траве и неловко вывалился на тропинку, прямо перед одним из парней.
- О, ёж, смотрите!
Что тут началось! Ежика взяли за задние лапки, а он пытался дать деру на передних. Забава всех развеселила. Ему начали щекотать пальцами брюшко! Один из парней хотел сунуть ему в рот зажженную сигарету, чтобы сфотографировать. Некурящий Аркадий отчаянно изворачивался кашлял и пытался свернуться клубком. Наконец у него это получилось. Тогда ребята попытались играть им в футбол. Улучив момент испуганное животное закатилось в осоку и сигануло в пруд.
Мальчишки через минуту уже забыли о колючем мячике.
А Аркадий, который толком не умел плавать, в воде снова стал собой, уцепился рукой за молодую березку, вылез на берег, мокрый, взбешенный и кое-как отдышавшись под старой липой вышел навстречу обидчикам. Дрожащим голосом он крикнул:
- Такие большие ребята и обижаете бедную животину, разве так можно?
Парни переглянулись:
- Да мы его отпустили ...
- И, вообще, после драки кулаками не машут, - пожали плечами парни.
- Не машут...- поправил Аркадий мокрый комбинезон, кепку и побрел к дому грустно глядя себе под ноги.
В тот день Аркадий признался маме, в своей двойной жизни.
Рассказал, что тогда в детстве, когда она отшутилась от его откровения - это случилось в первый раз и стало нормой его существа.
- Помнишь, мам, в тот день, когда забрали папу, я сказал, что стал ежиком?
- Помню... я в тот день все помню. Прислали агитки для рабочих столовых в печать: "Кто не работает, тот не ест", а у меня в голове застряла цитата послания апостола Павла к фессалоникийцам "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь".
- Так вот я с тех пор, мам, бывает, если очень из себя выхожу, то превращаюсь, - заглядывая в глаза матери, Аркадий искал в них понимания или сочувствия, возмущения или гнева.
Но мама только пожала плечами. Она же всю жизнь проработала корректором в издательстве, она привыкла к человеческому воображению и считала, что лучше не вникать, а просто следить за орфографией и пунктуацией.
- Аркаша, ты всегда был хорошим мальчиком, - она похлопала сына по плечу и отправилась в дом.
Я поняла, что инцидент со сковородкой стоил Аркадию дачного разъезда с женой и детьми. Нашлись и другие причины: еще работающей женщине, было неудобно ездить за полсотни километров от города на дачу и она купила на общие с дочерью сбережения участок с домиком в десяти минутах езды от дома. Участок небольшой, дачный, домик небольшой новенький, но главное в нем не было места Аркадию и его маме. Пенсионерка-мать и пенсионер-сын теперь проводили вместе все свободное время, многолетние цветники Ирины выходной за выходным переезжали на ближнюю дачу, а однолетние больше не появлялись.
- Сосед, здравствуй. Вы гладиолусы не садите?
- Это не ко мне вопрос, скорее… вот….
Вот – это я, я вынырнула из грядки с луком.
- Вам нужны луковицы гладиолусов? – спросил у меня Аркадий.
- Не откажусь, - сказала я.
- Только их надо садить сразу! Сегодня! - выпалил сосед.
- Посажу сегодня! Спасибо!
Аркадий заулыбался и через минуту уже был на нашем участке с эмалированной кострюлькой, наполовину заполненной большими и маленькими луковичками «школьного цветка».
Я поблагодарила за подношение. Мужчины ушли к калитке увлеченно обсуждая садовую технику, оба они пришли в приятное расположение духа. А я с кучкой луковиц застыла над клочком земли с мыслью о том, что раньше мне мужчины дарили готовые цветы, а сейчас уже только заготовки… Я взяла горсть подаренных луковиц и просыпала их сквозь пальцы.
- Ух, - что-то впилось мне в ладонь, - проволочка, щепка или ежовая игла?
Мысли мои прервало четкое ощущение, что на меня кто-то смотрит. Я подняла голову. Точно! На старой яблоне сидела темная взъерошенная неясыть. Сова глядела на меня так, словно говорила:
"Чего ты медлишь, высаживай луковицы, ночь надвигается, а ночь - наше время". Потом она резко взлетела и, порхнув мимо меня, сослепу лупанулась в заборную сетку-рабицу. Привычным движением оттолкнулась от места прибытия и взмыла вверх к старой яблоне. Скорей всего ее разбудил мой спутник, который час назад газонокосилкой окашивал в саду обнаглевший бурьян.
Глава 5
Опасная прогулка
- А мы с Лизонькой пойдем погуляем...да, Лизонька? - скрючившись над внучкой, улыбался дед Аркадий.
Дед с внучкой пошли за околицу к огромной старой липе, стоящей на гладко выбритой поляне, сразу за Борисовым прудом. На полянке рос ароматный клевер, от пруда тянуло легким запахом тины и свежей рыбьей чешуи. День стоял чудный. В берег были воткнуты несколько ореховых удилищ, леска мягко лежала на водной глади и поплавки загорали под июльским солнцем.
- Посмотри, Лизонька, какие одуванчики!- дед присел на корточки.
- Ванчики!
- Какой стишок знает Лизонька про одувачики?
- Собияи деички, собияи мачики. А маину! А гибы! Ванчики!
- Ай, моло...стой Лизонька.
Увлекшись беседой с внучкой, Аркадий не заметил, как огромная немецкая овчарка вышла из-за незапертой калитки и глядит на них в упор. Аркадий завел внучку за себя и попытался прогнать пса:
- А ну, пошла! - прикрикнул своим тусклым голосом мужчина. - Заберите собаку, - его голос стал глухим и доносился словно из шкафа с подушками. - Эй, кто-нибудь, заберите собаку.
Голос его совсем ослаб от отчаяния. Вокруг не было ни души, только Лизонька он и эта огромная псина, настроенная недружелюбно.
Страх сковал Аркадия, он попытался двинуться, но собака как бы предугадывала движения и резкими шагами зеркалила его попытки бежать. Через пару минут Аркадий понял, что они в ловушке: позади него пруд, слева липа на которую он ни за что не взберется, тем более с внучкой на руках, справа дорога к дому, на которую ему не дают шагнуть, а впереди крокодилья морда овчарки.
- До чего же ты страшная, а еще девочка, - тихонько пробормотал Аркадий и тут же у него выстроился план.
Он не знал получится у него или нет, от этого становилось еще страшнее, но Аркадий в доли секунды свернулся клубком и кубарем бросился в лапы овчарки. Все случилось так неожиданно, что маленькая Лиза вздрогнула и разревелась. Завизжала уколотая ежовыми иглами собака и поджав хвост сиганула в свой двор. Аркадий шевелил носиком, довольный на отвоеванной полянке и гордо глядел на внучку. Но Аркадий не все просчитал. На шум сбежались соседи:
- Бедная девочка! Одна возле пруда, да тут огромная собака!
- Чей ребенок?
- Это наш ребенок! - бежала баба Ира. - Лизонька, где дедушка?
- Дедааа, - плакала малышка и пальчиком указывала на ежа.
Ирина взглянула на ежика и все поняла.
- Все хорошо, - успокоила галдящих соседей жена ежа, - простите нас за беспокойство, - взяв за руку внучку Ирина пошла к дому, все оглядываясь на полянку, шипела, - даже с внучкой погулять нормально не может.
Люди разошлись и Аркадию надо было искать место для возвращения в реальность. Он допыхтел до зарослей дикой малины и там распрямился.
Дома, конечно, был скандал без подробностей, на сплошных обиняках. Аркадий молчал. А что он мог сказать? Что превратился в ежика и раскрыв иглы бросился на врага, защищая внучку?
Мог. Но правда никогда не приветствовалась в этой семье. Ей предпочитали молчание, обиды и косые взгляды. Пока жена ругаясь, сновала по кухне, Аркадий ненароком то и дело представлял себе выставку пальто в центральном доме культуры, как он приходит туда, выбрать маме зимнее драповое пальто с воротником и как обращает внимание на коричневое пальто с лисьей шкурой. Они подходят с мамой, чтобы пощупать материал и вдруг лисья морда ожила и попыталась укусить маму за руку. Аркадий машинально одернул руку от тарелки, которую перед ним поставила Ирина. Она посмотрела на него взглядом той самой лисы. Аркадий понял, что видение было не спроста. Сказал, что есть вовсе не хочется и вышел из-за стола.
Глава 6
Аркадий по воскресеньям, заслышав соседские газонокосилки, тоже выкатывал свою Хонду и отчаянно жужжа ею, иногда пуская скупую слезу, а иногда и откровенно рыдая ходил по кругу окашивая на пятый раз уже скошенный газон. Мама жалела его, готовила ему его любимую окрошку и с сожалением наблюдала, как ее единственный сын чахнет и страдает.
Когда наступили большие праздничные выходные, мы услышали радостный шум на соседском участке. По деревянной дорожке гуськом двигалось все большое семейство и радостный Аркадий с почти зажмуренными от улыбки глазами встречал их на крыльце в своей белой застиранной кепочке и синем комбинезоне. Он целовал жену, дочь, внучку, поприветствовал тещу и сына. Женщины привезли с собой еду и питье. Был шумный обед с громким женским хохотом, визгом веселой малышки, грустной улыбкой мамы и неподдельно счастливой мордочкой Аркадия.
Когда после обеда Аркадий было засуетился на предмет мест для ночлега, Ирина спокойно его остановила:
- Мы без ночевой,- увидев ужас на лице мужа, мягко добавила, - и не кипятись.
- Я понял, ты решила совсем избавиться от меня, подговорила детей, лишила меня семьи…
- Что я слышу? Семья? А когда ты ругал маму за подгоревшую сковородку, ты не предполагал, что это издержки совместной жизни и надо быть мягче?
- Ирина, живя с тобой, я всю жизнь сдерживался, старался быть мягче! Не кричи на детей, не кричи на маму, не ограничивай мои расходы, не лезь в мои дела! Вот что я слышал от тебя! И наконец под финал жизни ты устроила мне тайный неофициальный развод! Немощный, беспомощный, живущий с мамой на мизерную пенсию - я тебе стал не нужен?
- Ты сам все сказал.
Аркадий в агонии выскочил на деревенскую дорогу, огляделся словно боялся погони, и, резко сложился в три погибели, сверкнул иголочками и потопал на тоненьких лапках по центру дороги. Он топал и топал, никуда не сворачивая, ни о чем не думая, кроме своей обиды и безысходности. Местами, когда были горочки, ежик скатывался по ним кубарем, когда была равнина просто бежал, на своей максимальной скорости четыре километра в час. Мимо сновали автомобили дачников, а он все бежал и бежал и бежал... Тем временем около дома номер восемь Софья Павловна вышла провожать родственников.
- Может, Аркашу подождете, попрощаться-то? Он вот был, отошел на минутку.
- Да мы уж попрощались, бабушка, - сказала дочка Аркадия, вежливо целуя бабулю.
Они загрузились в серенький внедорожник, купленный Аркадием жене на двадцатипятилетие совместной жизни. Переполненный семейный автомобиль, оставляя позади столетние липы, перекочевал на проселочную, а затем и на асфальтовую дорогу, ведущую к скоростной трассе.
Ирина как-то загадочно улыбалась, что-то мурлыкала себе под нос и казалось будь у нее хвост, она бы помахивала этим пушистым рыжим веером прямо под сиденьем.
Ехали быстро, торопились до темноты приехать на ближнюю дачу.
Сумерки омрачились тучей со стороны заката. Вдруг машина наехала на что-то мягкое но упругое, всех качнуло влево, а Лизонька выглянула в окошко и крикнула:
- Ежик! – и заплакала.
- Ну, что теперь, плакать? Не надо было ему бегать по дороге вечером одному без мамы.
- Вот, Лизонька, - подхватила Ольга мамино замечание, - деткам никогда нельзя ходить на дорогу без мамы, поняла?
Ирина не проронила ни слова до самой дачи. Она знала об особенностях жизни Аркадия.
Софья Павловна очень обеспокоилась отсутствием сына, она впервые за месяц вышла за калитку и пошла в сторону дороги, чтобы посмотреть не идет ли он, и была крайне удивлена увидев его … собирающего с асфальта колючую ежовую шкурку.
- Ежика больше нет... - тихо сказал он, - и ладно.
- Конечно, теперь ты у меня снова - просто мальчик.
- Только лысый, а где не лысый - там седой.
- Главное, не колючий.
Они шли спокойно, смеялись, удаляясь в новый этап своей человеческой жизни.
Часть 2
Глава 1
Эпидемия из телевизора
Аркадий совершенно не любил телевизор. Он не за что не хотел привыкать к их информационному заливному, а кино раньше предпочитал в кинотеатре, а теперь на кинопроекторе в домашних условиях.
- Нынче выдалась очень теплая зима, - сказал Аркадий, глядя во двор многоэтажки, где далеко не по-мартовски было сухо и солнечно. Жена Аркадия Ирина протяжно вдохнула, давая понять супругу, что он говорит очевидные вещи. - Наверное, если никто не против, я поеду в деревню в этом году пораньше, хочу опилить старые яблони, опрыскать вишни, разобраться со сливами, привести в порядок покосившийся забор.
- Да, это хорошая мысль. Тем более, что ты теперь официальный пенсионер и можешь занимать себя чем захочешь. Можешь в теннис ездить по средам.
- Теннис - это великолепно, но в теннисе нужен партнер, - искренне улыбнулся Аркадий, - но хоть ты сама предлагаешь,вряд ли будешь ходить.
- Я - нет! А ты, может быть, кого-нибудь найдешь? Или вот сын!
- Найду? Наверное, уж нет, а вот сын да... Сыын!
- Да, пап!
- Не хочешь в теннис записаться - играли бы в паре?
- Ты что? - у меня только киберспорт. Он самый нетравмоопасный.
- Раньше дети играли в спортивные игры и не заботились о травмах.
- Поэтому полно сейчас корявых, которые подаются в киберспорт.
Аркадий был в легчайшем духе и решил немедленно начать собираться. Тем более соседи ему снились, вроде как все уже собрались, его только ждут. Он подготовил сумки, список продуктов для покупки и на всякий случай хозтовары спички, свечки - в деревне часто вырубали свет. Появление в деревне эдаким нежданным образом щекотало и волновало Аркадия словно он ехал на особо важное свидание.
Пока он шарил в кладовке в поисках ножовки и еще кое-каких инструментов для сада, на глаза ему попались ракетки для большого тенниса. Разум кое-как попытался вставить свои пять копеек про то, где там играть и с кем, как рука машинально схватила чехлы с легкими, давней покупки, ракетками и колбу с мячами.
Сложил, чтоб жена не увидела и не подняла его на смех, и громко попрощавшись, направился к выходу.
В этом году Аркадий заметно сдал. Садился за руль только в очках, выключал радио, чтоб не мешало сосредоточенности на вождении, снимал куртку, чтоб быть мобильнее и носил исключительно старые кожаные ботиночки, заношенные до неприличной мягкости. Его бледные полупрозрачные веки закрывали глазное яблоко на восемьдесят пять процентов, он щурился и пальцы, с проступающими соляными наростами на суставах, цепко опоясывали руль. Нос, словно ветрило держал курс на Верхние Велеми.
Докочегарив до места, садовод увидел как на блеклых газонах единственной в деревне улицы, красовались несколько припаркованных у разных дворов автомобилей. Каждой из них Аркадий подарил особенную ужимку, ухмылку, какой-то подмигнул, всем был рад! Они все были собратья по желанию быть здесь. Это вдохновляло и радовало! Аркадий прошелся по двору, потер руки и полез в сарай смотреть, что там и как перезимовало. Теплая и дождливая зима не прошла незаметно. Некоторые ручные инструменты: пилы, косы, топор-колун, гвозди, покрылись ржавчиной. Аркадий подумал, что в такие зимы обычно и людские вирусы просыпаются и косят народ, как хорошо отбитая коса. Он предположил утром, но лишь сейчас точно узнал, о том, что правительство приняло решение о карантинных мерах из-за какого-то нового вида короновируса, пришедшего из Китая. Особенно жестко меры применялись по отношению к группе риска - населению старше 65 лет, к которым Аркадий, хоть и нехотя, но все же себя причислял. Пенсионерам предлагалось запастись продуктами, лекарствами и антисептиками и уйти в самоизоляцию, ни с кем не общаться, никуда не ходить и тем более не ездить. Шутить с вирусом не рекомендовалось.
Аркадий припомнил, как несколько лет назад пугали птичьим гриппом, потом свиным, потом атипичной пневмонией, ящуром, эболой и вот новый короновирус Ковид 19.
- Якобы китайцы жрали летучих мышей и от них подцепили эту заразу и разнесли по всем нормальным странам. Ну, а оттуда к нам ее туристы приволокли, - это ему разъяснила пожилая соседка, тоже на всякий случай уединившаяся в деревне, - мы с сыном решили здесь переждать.
Сидеть взаперти страсть, как не хотелось, помирать тоже. Недолго выбирая, чего хочется меньше, Аркадий, попросил сельчанку:
- Простите, Раиса Петровна, но почему же вы тогда по деревне шастаете? Вы же сами только что мне очень вразумительно рассказали, как китайцы разбазарили эту беду по всему свету. Не желаете ли вы… самоизолироваться? - Аркадий потряс над головой крупной сковородкой.
- Я же, как лучше хотела… - попятилась Раиса Петровна, обдувая челку несвежим дыханием.
- И я хочу как лучше для нас … и для всего мира… - вдогонку чертыхающейся соседке кричал Аркадий.
Он окинул улицу взглядом свежедипломированного бога и улыбнулся идее,вЕдомой ему одному и вернулся за ворота, закрыл их на щеколду, всунул маленький колышек в замочное отверстие. Прошуршал по тротуарчику, замкнул за собой сени, входную дверь в дом – на крючок, хотел было включить электричество, но вдруг прищурился на печь, на полатях стояла керосинка. Аркадий достал ее, смахнул рукавом пыль, в лампе плеснула жидкость, наш герой накрутил фитиль, зажег его спичкой и накрыл стеклянным колпаком. Огонек запрыгал, сначала закоптил и вычертил несколько вороньих перьев на прозрачном стекле, но затем угомонился и начал свою нормальную осветительную деятельность.
Аркадию не хотелось ни читать, ни суетиться, ни заниматься политической аналитикой – просто сидеть и смотреть, как горит в лампе огонек, над ней дрожит воздух, и жизнь течет именно в той динамике, в которой ее тягость совсем не ощущаешь.
Через неделю керосин и консервы закончились. К тому же Аркадий решил проверить так ли держит население округи карантин и вышел за ворота в хозяйственной маске.
Ветер крутил под липой ворох прошлогодних листьев. Жухлая трава отзывалась колыханием. Тишина только теперь ударила по ушам Аркадия. Он запрокинул голову к небу, защитного цвета облака уходили колонной в сторону Европы.
- Что же это? Война?
Из-под ворот выскочила молодая землеройка. Аркадий хотел по привычке обратиться к ней, но понял, что это обычная земная тварь и она ничегошеньки не знает, как и он. Аркадий сорвал маску, махнул рукой и помчал к дороге. Но бежать оказалось не так легко, в воздухе словно распотрошили рулон стекловаты. В горле запЕрхало, в носу засвербИло, старик начал кряхтеть, крутить носом и повалился на асфальт, где его спустя какое-то время подобрала скорая помощь и увезла в неизвестном направлении.
Ему не известном. Не известном его семье. Но уже во всемирно известный карантинный центр. Аркадия разместили в новенькой палате, на всем чистеньком и стерильном.
Столько внимания к Аркадию не оказывал никто со времен младенчества: ему измеряли температуру, расспрашивали о самочувствии, вкусно кормили, брали кровь, давали какие-то лекарства, ставили уколы и все повторялось по кругу. Его слова тщательно протоколировались, состояние фиксировалось, словно именно от данной Аркадием информации зависела судьба миллионов. Может, так оно и было, но пациенту вдруг стало тоскливо и захотелось домой, к прохладной супруге и вечно отгороженному компьютером сыну. Аркадий уселся на кровать свесив ноги, вытер костяшками пальцев скупую слезу, огляделся и вдруг в глазах у него мелькнул шальной огонек:
- Давненько не лежал я в стационарах.
С детства Аркадий запомнил яркий запах больницы. Пошевелив носом, понял, что не пахнет ничем. «Странно»,- подумал обычно чувствительный к запахам мужчина. Когда принесли обед, Аркадий отметил, что и еда ничем не пахнет. Тогда больной поинтересовался у санитарки, чем можно объяснить отсутствие запахов? Та доходчиво пояснила, что это вирус поразил слизистую и обоняние до восстановления ее – не появится:
- Можно хоть вас кормить хоть тухлой рыбой, вы ничего не поймете. Но нельзя, - с досадой выдохнула дама, - помрете - посадят. Такая катавасия.
И продолжила елозить с капельницией.
- Как я мог этот вирус зацепить, не выезжая из деревни и ни с кем не общаясь?
- Не переживайте, - уклонилась от ответа санитарка, - вам поставили сыворотку и болезнь постепенно отступает. У вас хороший иммунитет.
- Моей семье сообщили, что я здесь?
- У вас есть семья? – удивленно вскинула брови медсестра и жалостливо оглядела фигуру Аркадия в полосатой пижаме и казенных тапках.
- Конечно! Жена, дети!
- При вас не было документов, мобильного, думали, что вы без определенного…
- Я с определенным! Я с определенным!!! И со свидетельством о праве собственности! О, как же опрометчиво поступила медсестра, когда сказала эти обидные слова!
– Дайте мне телефон! - потребовал пациент.
- Не положено! Вы в карантине! - санитарка прикрылась капельницей от атакующего глазами Аркадия.
- Я-аа!?
Голос Аркадия стал искажаться, и наружу стало прорываться его альтерэго! Иглы, как клавиши сумасшедшего рояля то выскакивали на всей поверхности спины, то возвращались в тело человека, руки скрючило в когтистые лапы, лицо искажалось в болезненной гримасе, медичка рухнула в обморок! Аркадий бросился было к ее обмякшему телу в попытке удержать и превращение не состоялось! Сама же ситуация была опасной. Женщина могла рассказать о том, что видела обращение оборотня и Аркадия бы утащили в лабораторию куда пострашнее, чем эта.
"Договориться с этой системщицей не получится!" - верно подметил Аркадий.
Он решился на крайние меры. Снял с нее халат и шапочку, во все это хозяйство нарядился сам, натянул на лицо маску, а даму уложил на свое место и накрыл простыней. Выйдя в коридор, с какими-то склянками в руках, прихваченными для конспирации, самопальный медбрат, помог коллегам докатить больного до лифта, а сам спустился лестницей на первый этаж. Куда дальше он не знал. Но помог случай. Собирали экипаж на выезд, и его окликнул молодой фельдшер.
- Вы сейчас свободны?
- Да, конечно, - пробубнил Аркадий преданно глядя в лицо врача и машинально выглаживая ладонями грудные вытачки на халате.
- Давайте с бригадой на вызов. Подольск.
Аркадию свело за ушами от сдержанной улыбки. Словно братец кролик он прошептал про себя: «Подольск - мой дом родной», - наспех натянул защитный комбинезон и прыгнул в карету скорой помощи.
Глава 2
Побег из карантина
Аркадий прекрасно понимал свое положение. Покачиваясь в реанимобиле, он мысленно молился, чтобы медсестра не очнулась раньше времени и не подняла бучу.
Но она очнулась и, не смотря на тупой страх и неверие самой себе, попыталась поведать историю дежурному врачу.
- Я к нему по-человечески, говорю, думали вы без родственников, а он как вскинется, как закричит, а потом и вовсе стал в зверя превращаться… ну, тут уж я... – Она легонько взвыла в полотенце.
- Так уж и в зверя? - снисходительно улыбнулся доктор. – Наверное, со страху показалось.
- Доктор! Прям когти черные и иглы вокруг лица, как дикобраз все равно.
- Возьмите выходной, милочка, - снисходительно попрощался с ней доктор.
Все это происходило параллельно и в голове Аркадия и в реальности, поэтому он мысленно поблагодарил врача за неверие, кивнул головой и очнувшись, глянул в окно.
- Простите, я не спал двое суток, я тут живу, мне надо домой.
Не разобравшие слов лжеколлеги, качнулись на лежачем полицейском и снова сникли друг у друга на плечах.
Аркадий начал колотить к водителю, тот свернул к обочине, наш оборотень молча выпрыгнул из кареты, сонные медики больше о нем не вспоминали. Постояв с долю секунды, машина снялась с места и скрылась за поворотом.
Оценив местность на предмет близости к дому, слегка наклонившись против ветра, широким, но чуть приземистым шагом Аркадий летел над землей. Ветер трепал сбитую на ухо маску, а комбинезон химзащиты шуршал как жухлая листва. Защитную одежду он скинул в урну около магазина электроники с надписью "Закрыто на карантин", рванул в свой подъезд за соседом хмырем разодетым в новенький противогаз. Позвонил, открыла мама. Дома были все. Мама была рада! Голова сына в наушниках выглянула из комнаты, кивнула и закатилась обратно, Ирина вздрогнула при виде мужа, которого надеялась больше не увидеть. С похоронным видом она накрыла на стол, нарезала хлеб и села в сторонку, прикрыв рот рукой. С аппетитом поглощая суп со свежим хлебом, отец семейства весело рассказывал обо всех приключениях, начиная с выхода за калитку.
- Отделался испугом, - со смешком закончил он свою историю, - и потянулся к буханке, чтобы отрезать еще хлеба.
- Не тронь общий хлеб, - вскрикнула жена Аркадия и, схватив буханку, выскочила из кухни.
Аркадий и Софья Павловна застыли, глядя друг на друга. Через несколько секунд Ирина вновь вбежала, сунула хлеб в руки Аркадию и со слезами прошептала.
- Вернись в больницу. Сошлись на помутнение, страх, что угодно.
- Я… Ирина… мама.
- Мы сейчас уедем, - спокойно встала Софья Павловна, - в деревню. Там поживем. А ты, Ирина, как мы выйдем, промой все с хлоркой и включи ультрафиолетовую лампу на полчасика. Давай, сынок.
- Софья Пална, вам вообще с ним сейчас нельзя рядом сидеть. Возможно у Аркадия инкубационный период или он того хуже - носитель.
- У нас первая положительная группа, такие легко переносят. Хлеб я заберу, а консервы докупим в деревенском.
Глава 3
Оборотни как норма
Когда Аркадий и Софья Павловна подъехали к дачам, я стояла у ворот, вид них был какой-то утомленно-счастливый.
- Уехали ваши? - спросила я просто, чтобы заговорить.
- Уехали...
- Соседи! Пойдемте к пятому дому, посидим, помянем деда моего.Там уж все велемские, только вас не хватало.
Молча, я и мой спутник, а также Аркадий с его мамой, двинулись к пятому дому. Старика я почти не знала, знала его внучку Юлю. Она как то быстро скользнула и мы пошли вчетвером по тропинке, освещенной только августовской луной, круглой похожей на головку голубого сыра с голубой плесенью, или тарелку, расписанную по гжель. луна в ту ночь была по особенному завораживающей. Подойдя к пятой дачке под бледно желтым светом фонаря уже собралась вся честная компания: с третьего дома пожилая тетка с сорокалетним сыном, Юля с мужем и дочерью трех лет. Свет луны вплетался в ветки обклеванной ирги, вмешивался в скрученные кленовые листья, тут елка и пихта наводили тени на плетни, но я четко видела, что все эти люди, не совсем-то и люди.. Бобриха с кабаном, ондатра с сычом и детенышем-землеройкой... я впала в ступор, пропустив в ворота своих спутников: сову, ежа и крупного кота. Молча, стараясь не выдавать своего замешательства, я вошла последней и поняла, что попала на шабаш, и скорее всего я тут одна непосвященная.
- Да вы не бойтесь, мы не кусаемся.
На ондатровый Юлин голос, сидящие за столом откликнулись смешками и покрякиванием.
- Место тут такое - двойную жизнь тут ведут люди. Вы привыкнете.
Деревня Верхние Велеми - от того так и названа, что еще поверх велит иметь жизнь, одна для всех, а другая для своих, - это сказала бобриха со светлой челкой, неестественно свисающей на глаза. В лапках у нее была сосновая шишка и она выгрызала их нее семечки. Бобриха отдаленно напоминала свой человеческий аватар Раису Петровну из четвертого дома. Ее сын, кабан-секач, уплетал с тарелки картошку с грибами, и периодически присасывался к бутылю с мутноватой жидкостью. Он ничего не говорил, но иногда посматривал на мать маленькими равнодушными глазенками, словно силился понять, о чем она говорит.
Я села рядом с бобрихой, она подпихнула мне тарелку с зернами.
- Это вы мне? - спросила я удивленно.
- А ты видишь, что тут кто-то другой клюв разявил?
Я оглянулась на своего спутника, это был довольно крупноголовый кот. В зубах у него завис кусок колбасы, он хитренько-хищненько посмотрел на меня. А ондатра Юлия засуетилась и поспешила отсадить кота от меня и своей дочки-землеройки. Я поняла, что превратилась в птицу, но в какую - пока не просекла. Впрочем я отвлеклась от темы, зёрна пришлись мне по вкусу. Стуча ключом по тарелке, я слушала разговоры оборотней, напоминавшие медитативно-религиозное жужжание. Вдруг кот резко запрыгнул на стол, весь изогнулся, выпустил когти и зашипел глядя в сторону дачки, куда свет фонаря почти не добивал.
Бобриха оторвалась от шишки и обомлела.
- Кыш-кыш!Батюшки! Ты чего явился? Мы тебя тут поминаем. Кыш-кыш, улетай.
Прозрачный, но узнаваемый дед не торопился исчезать. Ондатра засуетилась:
- Так, давайте, все наливайте водочки. Он сердится, что сидим-едим, а поминать не поминаем. У всех нолито? За упокой души Хутарева Димитрия Диомидыча и папаши его Диомида Митрофановича, аминькаемся и закусываем!
Все, кто мог подняли рюмочки, а кабан снова всосался в бутылку с мутевом.
Облачко деда еще маячило над грядками с укропом, напоминая фитофторозный августовский туман. Сыч порхнул к нему, покружил, крыльями взбалтывая густой стоячий воздух. Призрак исчез.
Утомительно-скучная поминальная схема работала на быстрый уход. Я посмотрела на кота. Надо было уходить. Страшно в птичьем обличении выходить за ворота в темный мир. Я все таки выпрямила шею, окинула компанию прощальным взглядом, призывно посмотрела на кота и он словно по команде, повернулся тылом к компании и приветливо помахивая хвостом двинулся к воротам. Я полетела за ним. Открыв ворота лапой, кот вышел за пределы двора и выпрямился, а тут уже и я около куста с калиной стряхнула последние перья. Молча посмотрев друг на друга, мы взялись за руки и медленно зашагали к своему дому. Мы находились в состоянии синусовой брадикардии торпидной стадии шока.
- Ты знал? - спросила я своего спутника, когда мы вошли в дом и включили свет.
- Знал, - сказал он, опуская глаза.
- А почему не сказал?
- Боялся, что ты не поймешь.
- А так нормально?
- Ну так... а ты сорокой была....
- Ладно, гаси свет.
Глава 4
Откровения или кое кто из моей головы
На следующий день страсти по поминкам улеглись, жизнь вернулась в прежнее русло. Мой спутник решил немного подкопать картошку, а Аркадий, завидев его, прискакал поболтать.
- Как картошечка?
- Радует.
- А в отпуск нынче не едете?
- А мы через недельку в Анапу за ребенком поедем.
- Мы вот были в Греции.
- О! Все включено брали?
- Нет. Все включать очень дорого. Мы хитро поступили, жена самолетом туда, а я на блаблакаром до Краснодара, там по воде до Турции и снова паромом до Греции. Ирина первую неделю одна жила. Потом я добрался и снял квартирку рядом с ее отелем. Так вышло дешевле.
- Хорошо отдохнули?
- Ну, так, это разве отдых? Купание сплошное, экскурсии, брожения с этого только устанешь, честно сказать, только ради жены поехал. Я, знаешь, - Аркадий поднял лицо и взглянул полуденному солнцу в самые глаза, - пенсию все ждал, заняться садом вплотную. Справляли мои шестьдесят лет с размахом... а тут на тебе все продлили, - он опустил лицо, солнечная теплая слеза покатилась к левой ноздре, - и еще пять лет буду наездами.
- Я не рассчитываю на пенсию.
- Даже я уже на нее не рассчитываю, - засмеялся Аркадий, - докашляю ли до шестидесяти пяти-то?
- А есть у вас в роду долгожители?
- Хм. - сосед улыбнулся, закатил глаза припоминая. Отец был совсем молодой, но он не своей. Дед... деда я тоже не видел, его уже не было, когда я вошел в возраст сознания. А дальше я не интересовался. Ну, могу и открыть династию.
Неудобные вопросы, заставая врасплох, слабого человека заставляют изворачиваться, а сильного - порой говорить неуместную правду и лишь человеку простому, которому нечего скрывать и незачем приукрашивать - неудобные вопросы совершенно были невредны.
- Представляешь, она купила седьмой холодильник. Ей все мало. Что она в них собирается морозить? Шпинат?
- Всё, последний год пластаюсь на этой даче. Хватит! Продам. И буду до конца жизни по курортам мотаться. Сколько мне осталось?
- Вы меня спрашиваете, как будто я представитель бога на земле.
- Говорят, евреи к богу ближе всего.
- Заметьте, это говорят только евреи.
Идешь по деревне после полудня и слышно как между собой говорят, спорят, обсуждают. Вечером же никого...особенно в воскресенье... Вечер тишины. Только дорога вся вибрирует от стоящих на ней сотен бензиновых и дизельных лошадей, фырчащих и рвущихся вперед, заглохающим и изрыгающих из себя клубы черного чада. В деревне остаются только те, кто может себе позволить не пыхтеть в пробке с офисным плангтоном, кто не пашет с девяти до шести, а сам себе хозяин. Фрилансеры, предприниматели, безработные, декретники и пенсионеры.
Мы как раз из таких. Время было уже не огородное, но я все же пошлепала в теплицу.
- Ой-ч! Кто там?
- Ш-р.
- Показалось, по ходу.
- Нет, не показалось, я, значит, Ой-ч у тебя... ясно.
- Блин. Я ж не пью.
- И не надо.
- А что надо?
- Просто верить надо и видеть.
- Ну, я так-то да, в вас верю.
- Поэтому и я здесь.
- А собака тебя не видит?
- Не-ет. Собаки не умеют верить, они умеют только ждать и догонять.
- А другие тебя не увидят, если сейчас сюда придут?
- Кто сюда сейчас придет? Только ты могла придумать себе занятие на даче в воскресенье в десять вечера.
- А мне давно казалось, что я тебя вижу.
- Не казалось, а так и есть, просто надо верить до конца, а сегодня я, видимо, медленно за теплицу сквозанул. И уж ты уверовала.
- Слушай, а тебя видят только те, кто верит, значит, да?
- Только так.
- А еще, что нужно, чтоб тебя увидеть?
- Ну, университетов по нам еще не открыли, но фантазию хорошую было бы полезно иметь, вид мой от этого зависит. Вот у тебя не очень фантазия, поэтому я бледный как призрак и одет плохонько.
- Да уж, университеты. Вот Прокопенко с Рен ТВ – он про все, что видит еще и всем рассказывает, хотя доказательств у него нет.
- Прокопенко не трожь! Очень уважаемый человек у нас у потусторонних. Его доказательства в убедительности речи! В подробностях, которые простой человечишко не сможет придумать. Вот инопланетяне его очень уважают и даже боятся.
- Ты веришь в инопланетян?
- Конечно. Они в нас тоже верят, поэтому я их видел, вот как тебя. Так вот Прокопенко над ними иногда посмеивается, вот говорит, будете себя скучно вести, перестану в вас верить, сниму с эфира, уйду к лешему, забудут вас земляне, засохнете там на своих безымянных планетах. Они сразу притихают, придумывают чудеса всякие, чтоб удивить его пожутчастее.
- Да, Ой-ч, хорошо ты устроился в моей голове…
- Можно было и получше. Придумай еду повкуснее, человеческими жертвами я не питаюсь, веган я тщедушный. И кровать помягче и поближе, печка у вас высоковата для меня...
- Ладно.
- Ну, бывай!
На следующий день я про него забыла, а он по ходу нет. Томаты между собой переплёл, перепутал и хвосты ящерицам связал и пустил в теплицу. Бедные рептилии дёргались, пока у той, что помельче не оторвался хвост. Я поняла, что это Ой-ч напроказничал. Вспомнив все его просьбы, я закрыла глаза представила Ой-Ча неземной красоты существом, на мягкой постели с тазиком всяких веганских вкусняшек, вздохнула с облегчением, открыла глаза: все кустики томатов были расплетены и аккуратно подвязаны, земля разрыхлена и полита! Может это мой спутник позаботился об автополиве? Он может, он такой. Закрыв теплицу, я обратила внимание, что и трава на всей территории сада была подстрижена и уложена рядами. «Спасибо», -с нежностью подумала я. Пожалуйста, - отозвалось где-то в другом измерении.
Глава 5
Кубань
В деревне Велеми был водораздел: каскад прудов, все, что осталось от речки Велемки, некогда питавшей подмосковную Нару, та в свою очередь подкармливала Оку, Ока Волгу, а далее Каспий. В общем эта речная библия начиналась с Велемки, а она делила Велеми на две неравные части Верхние Велеми и Нижние, которые местные жители почему то называли Кубань. Так уж повелось, они якобы южнее, а значит теплее, а значит Кубань. Так вот на Кубани жила неприметная старушка.Старушка была квадратная низенькая и широкая. Этакая бао-бабушка. И была у нее собака, тоже широкая и толстая - со-бао-бака.
- Альма, - покрикивала бабушка на собаку, когда та долго нюхала собачьи смс-ки на прогулках за околицей.
Они гуляли вдоль русла бывшей реки, грустно перекатывая свои угловатые фигуры.
И еще за ними, словно привязанный, ходил кот Снежок, белый и овальный. Вот такая была прогулочная геометрия.
Затянувшаяся подмосковная осень изрядно всех утомила. Было уже холодно по-зимнему, а мокро по-осеннему, и напряжение в воздухе наростало. Грязь шлепала под ногами, дождь хлюпал над головой, кот то и дело брезгливо стряхивал лапки, прыгая в поисках сухого местечка. Толстая бао-бабушка в теплом берете и плотном черном сюртуке, медленно шагала на толстых коротких столбиках ног по черной тропинке.
Кот этот был вовсе не старушкин, он примкнул к этой парочке случайно, неизвестно откуда взявшись.
- Ну, чего ты увязался? Брысь, - вяло для проформы бурчала на него старушка.
И вдруг этот белый овал метнулся в воздух хвостом-кометы и поймал в прозрачной мгле первую снежинку.
Замедлился, распрямился перед лицом бао-бабушки. Старушка напугалась, споткнулась, приземлилась на пятую точку и разлетелась на трех девушек. Смеясь и переливаясь словно в калейдоскопе, легко и свободно девушки взмыли в воздух и закружились вместе со снежинками.
Толстая собака залаяла на них, неуклюже запрыгала вокруг и тоже развалилась на трех веселых щенков.
Где-то в небе вовсю разыгрался снежный оркестр, завывала метель, гудела в проводах песня ветра, фонарь раскачался и отбивал такт! Откуда ни возьмись появился контрабас, скрипка, труба и много всяких инструментов и за ними были музыканты, все очень странного вида, но крайне виртуозные.
Кот выслеживал самые крупные снежинки и взмывал за ними в верх. Щенки делали хвостатый хоровод, устраивали чехарду, а девочки играли в воздухе в салочки.
Казалось, что эта феерия будет продолжаться вечно.
Но вот на улицу въехала карета скорой помощи, ее сирена сменила игру оркестра. Девочки грудой рухнули на тропинку и образовав форму бабушки, тяжело вздохнули. Врачи с носилками отогнали кота, а щенки, испугавшись чужаков, сбились снова в большую собаку. Она пыталась запрыгнуть в скорую помощь, куда закатывали на носилках старушку, но ее прогнали. От соседского бревенчатого дома доносились голоса:
- Ноябрь, снег пошел, давление, наверное.
А потом появилась бабушкина дочка и быстро повела собаку домой, а кот юркнул под крыльцо. И метель успокоилась. Под желтым фонарем блестел свежий золотистый снег со следами недавнего веселья! "Хорошо, после таких плясок надо немного отлежаться", - думала старушка, вдыхая со свистом морозный ноябрьский воздух с привычным запахом лекарств. За рулем скорой сидел контрабасист, а врачом оказался скрипач. Он подмигнул бабушке и начал ставить капельницу.
Глава 6
День деревни!
С горем пополам, а весна в деревне все таки наступила. Бледно-зеленая она вылезала из под прелой травы и осенней листвы, что не успела сгнить,вылуплялась клейкими лентами новых листьев сочной осоки.
Юлия, к которой приехала куча гостей, обежала все дворы постоянных жителей и давних дачников:
- На пруду сегодня, на Борисовском,будет праздник. Костер, угощения, песни, русалку вызывать будем, приходите. Никаких камер, телефонов, все для своих.
Получив такое приглашение, мы даже думать не стали, пошли завершать дела.
Было очень темно. Небо затянуло тучами, словно плотным суперзанавесом. Оповещенные о начале праздника выходили из своих калиток и направлялись к пруду. Юлия рассаживала всех, как она шутила, согласно купленным билетам. Когда раскаленная добела небесная прима выкатилась на сцену небосклона, деревенские жители уже сидели на берегу, обрамляя весь пруд. Это было невероятное зрелище. Луна светила ярким сиреневым цветом прямо над центром пруда, и каждый житель в нем отражался и было похоже, что на шее лесной красавицы Велёмки надето ожерелье из речного жемчуга. Воздух замер! Тишину пронзил звон золотистых листьев старой липы, середина пруда завибрировала и из образовавшейся воронки стали в вихре танца закручиваясь лихо, взмывать вверх мелкие речные рыбёшки. Откуда ни возьмись черной вуалью набросились на пруд летучие мыши. Они одна за другой хватали рыб и бросали их дождём обратно в воду! Зрелище было жутким и завораживающим. Велемчане молчали, как зачарованные, но вдруг бобриха, что сидела под самой липой, встала и с криком: "Я ее сейчас выловлю!" - бросилась в пруд.
Бросилась-то она бросилась, испоганив своей хабалистостью всю красоту момента, так еще и оказалось, что плавать не умела. Пруд был не очень глубокий, но она навела столько шуму, что неспешно подъезжающая пожарная машина, ускорилась, всосала в себя половину всей воды и удалились. Бобриху сельчане выловили. Пузом кверху расстелили бездыханное тело на полянке и посадили на него толстого соседского мальчика. Тот прыгал на ней как на батуте и от давления Бобриха издавала отвратительные звуки и изрыгала еще вполне живехонькую плотву. Дядя Саша, конечно не упустил возможности набрать халявной рыбешки, подставил штормовку, радостно хохоча и зажимая ртом сигарету он разрядил немного обстановку. Потом прибежала тетя Люда, его жена, и всю плотву вывалила из куртки в пруд, сказав, что она "эту гадость готовить не будет"!
Жители деревни расстроенные тем, что не состоялось традиционное шоу, начали расползаться по домам. Бобриха, икая, пристроилась к нашей компании. Юля молча покосилась на нее, подтянула дочку и ускорила шаг. Аркадий горестно улыбался, глядя куда-то в темно-синие конусы елей. Бобриха оживилась, глядя на наш старенький домик:
- Не пользуетесь избушкой?
- Она аварийная.
- Знаю, - хохотнула, хрюкнув бобриха.
- Помнишь, мам, хотели у них стол через окно вытащить, а он застрял и ногу тебе защемил. Я еще снимал как ты в окне орала.
- Скотина! - беззлобно ткнула мамаша в бок Кабанчика.- Вроде умный человек, но воспитан как животное.
- Так это, соседи, наличники можно с окон снять? А? Все равно ж все под снос пустите! Че вы жидитесь?
- Мы еще ничего не сказали.
- Да я по реакции вашей вижу. Пошли, сынок, бабка с дедом такие же были, куркули проклятые.
Аркадий улыбался этой безобидной перепалке соседей и подойдя к своей калитке оперся на штакетник, глядя во внутрь двора:
- Хоть и вредная баба, Бобриха, а все-таки женщина, - он благоговейно произнес последнее слово.
- Аркадий, неохота в праздник рано расходиться. Можно мы к вам зайдем на чай из самовара? - спросила я.
- Заходите, только не надолго,- он поднял вверх палец с длинненьким розовым ноготком, - в десять я ложусь спать.
- Да мы на полчасика, - махнула я, уже вползая в калитку.
Дальше в общем-то произошла та самая беседа с соседом, которая напитала меня информацией выложенной в первой главе рассказа. Вы, наверное, догадались, что в десять в тот вечер Аркадий не лег спать, а пошел раздувать остывший самовар повторно.
Мой спутник, обернувшись хвостом лег спать около русской печи в доме Аркадия и время от времени запускал мотор своего кошачьего трактора.
А мы говорили, говорили и говорили. И казалось, о чем могут говорить малознакомые соседи по даче? Но что-то в этот день деревни произошло сакраментальное, что распахнуло душу мужчины-оборотня.
Уже за полночь я откланялась. Аркадий вышел меня провожать к калитке, кот резко по кошачьи взбодрился и пошел на нашу территорию через щель в заборе.
Аркадий вдруг поднял голову к темным верхушкам елей, освещенных луной и произнес:
- Очень я в последнее время скучаю по своим женщинам. Не хватает мне мамы и особенно Ирины.
- Вы же не слишком хорошо с ней ладили в последнее время.
- А это все равно. Я хорошо помню как у нас с Ириной был романтический вечер, полный любви и страсти, я был самым счастливым на свете, она, казалась тоже. Но потом так нашу романтику грязью окатила, переменчивый характер. Эти елки тогда лишь слегка над домом показались, а сейчас уже как столетние секвойи. Я вот в последнее время думаю, может счастье, оно не для всех? - подытожил Аркадий, смахивая слезу рукавом рубашки.
- Для всех, Аркадий. Просто не все его находят в том, в чем ищут. Иногда надо искать совсем в другом. Вот вы искали счастья в собственности: в собственной жене, в собственной земле, доме, в работе.
- Если это все меня радовало, как же иначе?
- Побудьте наедине с собой...
- Нет! Я пробовал! Один я несчастен.
- А с ними вы счастливы?
- Думал, что да. - Он замолчал, опустил голову и вдруг, поднял ее и в лице изменился. - Да! С ними, да! И здесь с собственностью своей - тоже счастлив! Завтра буду ходить с газонокосилкой и, клянусь вам, от счастья моего столб радужный вверх от меня пойдет до самой Велемки. Если же приедет Ирина - то этот участок превратится в Райский сад. И в этом саду под яблонями, как мне видится, мы могли бы ходить нагими, как Ева и Адам, вот только забор у нас местами стыдливый.
- Фантазер вы, спокойной ночи.
Видимо, этой ночью Аркадию спать не дала полная луна, нахлынувшие после беседы мысли, надежды и воспоминания; дикие вопли перебравшего соседа Кабана-Секача да дурной хохот его мамаши. Аркадий отключился на мгновение, а очнулся на коньке крыши своего старенького дома, на другой стороне конька сидела сова.
- Мама! - окликнул ее Аркадий, - ты же спала, как ты здесь оказалась?
Сова подлетела поближе.
- Луна.
- А!Знаю... - кивнул сын.
- Хочешь спуститься на землю?
- Звучит, мам, "на землю", словно из космоса!
- Мы и есть часть космоса. Вон погляди, поезд из звезд летит с востока на запад. Раньше ходил только в августе, а сейчас вот конец июня, а он летит.
- Красивый! - Аркадий положил голову матери на левое крыло, правым она накрыла его лысую макушку. - Мне так спокойно, когда ты рядом, мам.
- Скоро около нас остановится, полетим?
- А можно? - недоверчиво посмотрел на мать престарелый Ёж-сынок.
- Сегодня же праздник, можно!
И поезд вскоре приблизился. Тот самый поезд из звезд, что раньше и мы могли наблюдать далеко-далеко на небе. Состоял он из единого гибкого вагона, без связок и склеек, весь золотисто-серебристый как змейка. Аркадий крепко зажмурился, до чего ярко светил и слепил свет поезда, когда же он открыл глаза, то оказалось, что они уже в прекрасном вагоне и поезд набирает высоту.Билетов у подмосковных дачников никто не спросил. Аркадий отметил, глядя в окно, что верхушки елок сильно накренились от ветра, а с цветущего куста жасмина сорвалось вслед поезду ароматное облачко.
Мы тоже в ту ночь не могли уснуть. Пошли гулять вокруг да около. И поезд видели... И не поверили своим глазам. Зная, что окна маминой квартиры в Анапе выходят на юг, а сама она спит чутко, я рискнула позвонить и спросить, видно ли ей это фантастическое явление.
Сонный голос мамы ответил: Сейчас посмотрим. Она подошла к окну и воскликнула:
- Вижу! Лента из звезд! Оживший млечный путь! Интересно!
Я выдохнула:
- Значит не показалось! Прости, что разбудила. Спокойной ночи!
Мы со спутником переглянулись:
- Космос близко!- улыбнулась я.
- За романтическую сказку спасибо Илону Маску. Его спутники гуськом пошли.
- Сломал такую красивую историю, - я погладила его щеке тыльной стороной ладони.
Да! Космос бывает ближе, чем самые близкие люди.Бывает, что непонимание между людьми способствует появлению новых вселенных и галактик. Куда улетели Аркадий и его мама мы не знаем. Только весной жинка его все-таки избавилась от дальней дачи.
А мы с моим спутником остались. Мы еще не видели новых соседей. Надеемся, что это будут приличные представители фауны.
_____
*Отец Аркадия 1925 г/р. в 1939 в июле ушел на фронт. В 1945 году женился и стал отцом Аркадия. А в 1952 году его забрали и больше Аркадий отца не видел.