Три женитьбы профессора Дурова
(трилогия в четырех частях)
Часть первая. Ярмарка невест.
1. Увертюра.
Подобное тянется к подобному, таков закон жизни.
Влюбляемся мы в того, кто напоминает нам единственный объект, достойный любви в этом мире — самого себя.
Американец любит американку (не шарабан).
Испанец — испанку (не грипп).
Болгарин — болгарку (не пилу).
Китаец — китайку (не ткань).
Кореец — корейку (не мясо).
Индеец — индейку (не птицу).
Кубанец — кубанку (не шапку).
Казанец — казанку (не железку).
Ростовчанин — ростовчанку (не тачанку).
Лебедь — лебедку (не строительный кран).
Бай — байку (не тряпку).
Банан — бананку (не рыбку).
Баран — баранку (не хлебобулочное изделие).
Цезарь — цесарку (не курицу).
Гей — гейшу (не японскую артистку).
Танк — танкетку (не обувь).
Я, доктор языкознания Платон Михайлович Дуров, люблю язык (врагам показав язык).
Я, главный редактор Большого Словаря живаго русского языка, сам словарь, люблю слова.
Я, буквоед, буквоман, буквофрик и буквофреник, люблю буквы.
2. Сад
В стеганом шелковом изумрудном халате и вышитых бисером турецких шлепанцах, свежевыбритый и сбрызнутый парфюмом (жасмин, бергамот) — красавчег! — я возлежу на козетке (красное дерево, полосатый атлас).
В моей академической берлоге.
Опершись на атласную, в форме сердца подушку, раскинулся я на ложе.
В моей вольтерианской либертенской келье.
Под засаленным одеялом лебяжьего пуха, перед потертым столиком карельской березы, лежу я, в ветхой роскоши, на роскошной ветоши.
В моей слегка модернизированной бочке Диогена.
В обитой ватой камерой Пруста.
В элитарной норе.
На Котельнической набережной (огонь бессонной котельной, вода Москва-реки).
Высотка, 8—й этаж, балкон с видом на Первопрестольную.
Консьерж-чекист, мраморный эллинский пол, лифт с янтарными инкрустациями, соседка - балерина 93-х лет, витраж «Праздник урожая», дубовая дверь — в этом порядке.
Скрипучий паркет (всю ночь — шаги привидений, шорох, шепот фантомов), обои «голубой Бенуа», виноградные подвески люстр, горка из «Ленинских Горок» — в этом беспорядке.
Сталинский ампир.
Ампир-вампир.
Пир.
Коньяк «Дербент», тонкий кружок лимона, присыпанный солью, трюфель.
Я жив.
Хотя высох вдвое, источен вдоль и поперек библиотечным жучком, пахну пылью.
Жив пока.
Я буквально жив.
Признаюсь тут, что с каждой литерой русской азбуки, от первой (Александра) и до тридцать третьей (Ясмина) аз многогрешный свое время пережил волнующий роман.
Всего, стало быть, 33 эпизода из жизни мужчины.
Каждый эпизод — мед Венериных сот.
Каждый эпизод — эпический зуд.
Зачарованный Сад.
В его беспечной, вольной чаще
Воспоминания о счастье,
Как тать, выходят из засад.
Стоит вспомнить, и моя увядшая, истончившаяся за годы словесной службы плоть расцветает вновь.
Что такое русская азбука?
Сады прекрасных женщин.
Любовные засады.
И сексуальные надсады.
Подводный русалочий гарем утонувшего в страсти купца Садко.
Услады Саади (Ты сказала, что Саади целовал лишь только в грудь…)
Досада маркиза де Сада. Сад? Ад-с!
Да, тебе такого счастья, как мне, испытывать не случалось, старый греховодник.
И многое еще можно припомнить: Летний сад, Вишневый сад, заглохший сад Плюшкина…
Висячие сады Семирамиды (лично посещал), сад семи камней (обошел), сад разветвляющихся тропинок (едва выбрел).
Гефсиманский сад.
Судите меня, цадики.
Завидуйте мне, саддукеи (проклинайте, фарисеи).
Богиня Фортуна, поцелуй меня в зад.
Тому, кто дочитает этот фолиант о конца, обещаю я новый Эдем.
По мне, все дамы хороши, от Аз до Ижицы.
Каждая по-своему.
Но только Э., Ю., Я. — обожал я так, что решился жениться на них.
Три последние буквы русского алфавита. Три строчки в конце меню. Десерт.
Три жизни моих:
Эльвира (Эва) Шмидт, генеральный продюсер, главный бухгалтер и коммерческий директор буквы Э.
Юлия (Юлька) Розанова, фея-повелительница буквы Ю.
И Иоанна (Яя) Романова, матушка-императрица буквы Я.
Обручальное кольцо не сниму до гроба.
Пушкину после брачной ночи Анна Керн подарила золотое колечко с тремя бриллиантиками.
Нижинскому Дягилев надел на палец перстень с надписью: MIM, “my indentity is mim”.
Маяковский носил кольцо, где выгравированы были с внутренней стороны инициалы Лили Юрьевны: Л.Ю.Б — люблю Б, люблю Б, люблю Б…
Три буквы начертал я алмазом на своем обручальном: Э. Ю. Я.
Жена… Великое слово… Это же…
Это же — на!
На! Подарок Бога.
Жена, это наже всё.
А как же остальные, тридцать?
Читатель ждет отчета, скольких, Платоша, бросил ты, сколько бросили тебя.
И кто кому при этом высказал и предъявил.
И кто кому в финале дал (отвесил, залепил) пощечину (оплеуху, плюху, леща).
Или, напротив, вел себя очень выдержанно.
Вздор, никто никого не бросал.
Мы и не расставались.
Никогда.
Тридцать три буквы вошли в мою плоть и кровь. Внедрились под кожу: в грудь,в шею, в предплечья, в голени, в спину. Вжились в печень, в селезенку,в позвоночик, в коронарные артерии сердца. Стали мною.
Нет, не стану перечислять их через запятую.
Каждая достойна, по меньшей мере, поэмы в прозе.
А лучше, романа в стихах.
3.Фанфары.
Алеф, альфа, аз.
Стон матери.
Крик новорожденного.
Призыв, знакомый с детства:
- Скажи «А»!
- А-а.
Покажи свое горло.
- А-а-а!
Предъяви миру голосовые связки, нёбо, язык!
- А-а-а-а-а!
Вслушайтесь еще раз:
- А-а-а-а-а!
Что вы в силах этому противопоставить?
Что имеете возразить на этот самый первый, самый мощный, полногласный, прекрасный звук?
Боль и восторг.
Я рожден на свет.
Я награжден божественным даром речи.
Я могу говорить. Я могу говорить!
Суть. Основа. Подлинность.
Такова моя Александрина.
Зарина.
В короне и алой мантии.
Царица Заря.
Княгиня Юсупова, боярыня Урусова, графиня Сумарокова-Эльстон.
Среди предков не только русская знать, но и нагайские мурзы, татарские ханы, иранские шахи, египетские мамелюки, потомки пророка Мухаммеда, звездные воины, десантники с Тау Кита.
Выпьем за всех них по хорошему глотку моего предпочитаемого коньяка!
Род сей дал России сенаторов, колдунов, губернаторов, юродивых, авантюристов, писателей, царедворцев, магистров, архиереев, полководцев. В числе прочих, «человека, который убил Григория Распутина», он же царский племянник, глава парижского модного дома ИрФе, он же основатель русской Палестины, чемпион Олимпийских игр по гонкам на велосипеде, он же Счастливчик, мадам Фортуна, красотка Феличита…
А также попечительницу русской азбуки.
Первый номер в сакральном списке алфавита.
С нее всё начинается.
Я никогда не встречал человеческого существа, живущего в этом мире со столь полно осознанным на то правом. Так монументально стоящего на земле. Так вольно и плавно по ней ходящего.
Королева земной жизни.
Императрица яви.
Патронесса реальности.
Б, вечно вторая.
Случай обратный.
Божественная Б.
Метафизическая Божена.
Царствие ее не от мира сего.
А и Б вечно в контрах, что отразилось и в народных поговорках: «Ты ему — А, а он тебе — Б», «А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, кто остался на трубе?»
Есть, есть на свете некая инстанция, которая выше людской власти, выше природы, выше земной жизни. Чтобы мы поняли это, Божена и явилась к нам, спустившись со своих сияющих высот.
Директриса идеала.
Госпожа метафизики.
Хозяйка запредельности.
Старший пилот-инструктор небесной канцелярии.
Конкретная явленность абстрактного.
Гегелевская идея.
Кантовская вещь в себе.
Платоновская эйдос.
Эмиссарша миров иных.
Номер третий.
Победительница Виктория.
В некотором роде, синтез первых двух (поженим, наконец, волну и камень, стихи и прозу, лед и пламень!)
Дочь Альбиона.
Правда, весьма обрусевшая.
Эмигрантка в седьмом поколении.
Я вынужден, описывая ее, пользоваться словами мужского рода:
Генерал самого мощного мире англо-американского языкового войска.
Командир его батальонов быстрого реагирования на российском фронте.
Шеф лексического спецназа.
Чрезвычайный и полномочный посол Большого Британского Словаря.
Резидент топ-хай-инглиша.
Председатель Международного Трибунала Словес.
А не генеральша, не командирша, не председательша.
Не прогнувшаяся под самца самка.
Самодостаточное женско-мужское существо.
Андрогин. Гермафродит. Бисексуал.
Вру.
Женщина.
Я любил ее. Я люблю ее по-прежнему.
И одобряю ее первую заповедь: считай своею викторией все, что с тобою произошло.
Считай себя победителем всегда.
И ты им будешь.
Вернее, ты уже и есть победитель.
Виктор-Виктория.
Иначе и быть не может.
Потому что не может быть никогда.
Потому что «может быть» никогда не.
Быть «никогда» потому что не может.
Я, русский словарь, хорошо усвоил этот урок.
Но недолюбливаю саксонский ее экскорт, состоящий из инсайдера, копирайтера, риелтора, мэрчендайзера, тинейджера, спикера, брокера, бойфренда, шоумена, фрилансера, франчайзера и так далее.
Гера-эллинка.
Бессмертная богиня.
В тоге и пеплуме, с арфой в руках.
Да, именно ей, супруге Зевса-громовержца, владычице Олимпа и прочая и прочая — доверена честь быть четвертой буквой русской азбуки.
Труженица просвещения.
Наставница народов.
Светоч миллионных толп.
Мать-начальница.
Учительница первая моя.
О, аксиома, парадокс, библиотека!
Олимпиада, симфония, скелет!
Филио-любовь и софия-мудрость!
Космос, мания, харизма!
Ангел, демон, монах, келья, лампада.
Комедия и, увы, трагедия.
Эсхил, Софокл, Аристофан.
Сам Его Величество Стих!
Алкей, Сапфо, Анакреонт.
И ты, охламон.
И ты, идиот.
О, философия и филология!
Парламент, референдум, электорат (который ничему не рад).
Симпатия, симфония, симметрия!
Геометрия и география.
И даже геодезия.
Геополитика!
Диана-римлянка.
Покровительница охочей охоты (за информацией, за чем же еще, больше ничего нет на свете).
В легкой тунике, серебряных сандалиях, с полумесяцем в волосах и колчаном за спиной.
Перезвон знаний, звеньев бесконечной цепи.
Краденый мед цитат.
Шелковый их мех, шепот, смех.
На мудрость вековую расставлю сети.
Афоризмов резвых наловлю в силки.
Ребусов сладких.
Медовых загадок.
Как цукаты, сосу минуты,
Но готова чаша цикуты.
И сверкает драконов камень
В водочном граненом стакане.
Пер аспера ад астра.
Потенция экстенция эст.
Сик транзит глория мунди.
Амикус Плято сэд магис амика веритас.
Когносце тэ ипсум.
Из фесит куи продест.
Через тернии к звездам! Познай самого себя! Так проходит земная слава. Ты мне друг Платон, но истина дороже. Сделал тот, кому выгодно!
Ну кто мы, кто мы такие, без латыни?
Гомо гоминус люпус эст.
Дура лекс сед лекс.
Люпус, дура!
Есения.
Девушка в льняном сарафане.
В темно-вишневой шали.
Освященная сакральной землей.
Унесенная бродячими воздухами.
Осененная магическими светочами.
Осень по-старославянски — есень.
Осенние осины.
Зияние зимы.
Весенняя синева.
Сияние лета.
Цветение цвета.
Знамение света.
Густая озимь.
Сень ясеня.
Ясность.
Изморось.
Просинь.
Зинь-зинь синички.
Суинь! — пеночки-веснички.
Звень-звень — колодезной, в ведре воды.
Мерцанье звезды.
Сыновность.
Песенность.
Осиянность.
Высь Есенина.
Россия: синь, сила.
Русская миссия.
Российский мессия.
Ёко Оно, японка.
Ёкнуло сердце.
Самое онО.
В кимоно.
Из цветного кино.
С вечной, тушью и тонким стилом нарисованной японской улыбкой.
Красавица Зина из Саппоро
Уже лет двенадцать не плакала,
Увы, ни слезиночки,
В сердце у Зиночки,
Хоть и жантильна, как сакура.
Оригами, татами, цунами —
Навеки с нами.
Суши, сашими!
Сушеные уши.
Дзю-до, айкидо, тхэквандо.
Покемоны, икебаны, тамагочи.
Эй, на татами! Помагочи?
Харакири, хиккокомори.
Фига ли тебе, хипппи в каморе?
Самурай, себя не замарай, сам себя собирай, в рай.
Знатоки и ценители Страны Всходящего Солнца обитают в России повсеместно.
Благо, ничего, кроме саке и татами им не требуется.
Восходящего Солнца страна! Ищи невест в Казани, а женихов в Магадане.
Японии друг и знаток ее,
Он прибыл из Мурманска в Токио,
А гейша в «Киото»
Из Кинешмы родом –
О, рока приколы жестокие!
Окинава и писатель Акутагава.
Нагасаки и писатель Нагацуки.
Цусима и писатель Цусима.
Ямамото Цунэтомо. В яме мот — цена тома.
Мураками, морока с вами.
Не мура! Рок!
4. Алле! Гоп!
Читатель начинает терять терпение: обещал автор рассказать, как три раза женился, отмахал, как ни в чем не бывало, текста страниц двадцать, но даже до первой свадьбы дело не дошло.
Вместо этого утащил на какую-то всемирную ярмарку невест.
Водит по рядам, по разным павильонам-балаганам и похваляется — вот у меня такая царица была, и эдакая богиня.
Притом, эти царицы-богини и не бабы вовсе, а… буквы!
В общем, спятил старый профессор (сбрендил, свихнулся, с глузду съехал, с катушек соскочил, рухнул с дуба, слетел с нарезки, тронулся, чокнулся, гавкнулся, звезданулся…) и воображает себя Большим академическим словарем.
Комплекс неполноценности, плавно переходящий в манию величия.
Как теперь говорят: Кейн в маковке застрял, переклинтило человека, сала много ел — майданулся, ожирикел…
В своих сталинских облезлых хоромах на Котельнической набережной, в кабинете с истертым до косточек паркетом, дубовым, в щербинах, письменным столом, крытым полинялым зеленым сукном, и лампой на бронзовой львиной ноге.
Опрокинув стопку любимого коньяка «три звездочки» и закусив любимой закуской — ломтиком лимона, присыпанным солью, я отвечу вам коротко:
Я Платон Михайлович Дуров, филолог, лингвист, профессор, действительный член АН СССР, организатор реформы русской орфографии, член государственной языковедческой комиссии, главный редактор Большого Академического словаря живаго русского языка,и прочая и прочая, я и есть, собственно — русский словарь.
Я весь пронизан, пропитан, проеден лексемами, ветшающая бумажная плоть моя почти уже полностью превратилась в переплетенный сморщенной кожей фолиант.
Я знаю о своих 85289 словах всё, все их истории, тайны, происхождение, привычки, повадки.
И я, грешным делом, люблю порезвиться с ними.
В академической своей берлоге.
Являясь пра-правнуком знаменитого основателя Театра зверей, Сигизмунда Дурова, перенял я, видимо, нечто от его таланта дрессировщика.
Обезьяны, ослы, медведи и тигры подчинялись Сигизмунду Иванычу.
Голосу его, осанке, стати — самому маэстро, а не его хлысту.
Бездомные кошки и собаки обожали его бабушку, Надежду Дурову.
Да, ту самую, кавалерист-девицу. Не только воевала, в гусарском мундире, за Россию-мать, но и всю-то жизнь подбирала на улицах брошенных хозяевами домашних животных, кормя и леча их в образцовом, на собственные средства устроенном приюте.
Дуров Аристарх, сын. Впервые вывел на русскую арену элефантов, носорогов и гипопотамов. Укрощал также и царских министров, сенаторов, великих князей. Располагая сильных мира сего в свою пользу, много в том преуспел.
Публика рукоплескала Дурову-внуку, актеру театра и кино Льву Аристарховичу, на пике карьеры (за роль парня с рабочей окраины) сподобившемуся звания народного артиста СССР.
Как ныне рукоплещет и правнуку, Дурову Артемию, основателю «Однокашников».
Мне, Сигизмундову пра-правнуку, подчиняются не звери и не человеки, но слова.
Без какого-либо принуждения.
Насилия над собой не терпят.
Слова виляют хвостами.
Все норовят лизнуть в лицо.
Урчат, мурлычат.
И скачут по арене, и прыгают в обруч, и ходят по проволоке — дрессированные.
Исполняют все кунштюки, которым мне вздумается их обучить.
Фокусы кажут.
Словесные иллюзионы, лексические аттракционы, языковая эквилибристика — предпочитаю эти жанры и неизменно впадаю в них.
Почти против собственной воли.
Боролся, но ничего не смог с собой поделать.
Готов в словесном раю пребывать:
Шутом, скоморохом, фигляром.
Полишинелем в колпаке с бубенчиками.
В русской рубахе Петрушкой.
Хоть чучелом, хоть тушкой.
Только не отлучайте меня от этого счастья!
Особенно теперь, к старости, сделался я податлив на фейерверки, фонтаны и фата-морганы слов.
Алле, гоп!
Анкор, еще анкор!
Тубо!
А если еще молоденькая гимнасточка-канатоходка, жонглерка-танцовщица вздумает посетить мою обитель…
Я маленькая балерина, всегда нема, всегда нема...
Ах, мой японский зонтик красен, натерт мелом башмачки...
Продолжим, с твоего позволения, друг-читатель, смотр невест Словаря.
Повеселимся!
Чародейка Чара.
Чернокнижница.
Чаша чар.
Частица черта.
Чур меня, чур!
Щур, прищурься!
Чекан счастья.
Чудесница.
Марья-искусница, Василиса Премудрая, Варвара-краса, длинная коса.
Встану я,раба божия, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из дверей ворота, из ворот в чисто поле, из чисто поля в темный лес…
Все ведьминские причеты, наговоры и заговоры, приворотные и отворотные зелья, заклички и заплачки, ядовитые и целебные травы языка.
Лукоморье.
Дуб зеленый.
Кот ученый.
Русалка на ветвях.
Кручина, подколодная змея.
Грусть-тоска неминучая.
Гибель лютая.
На дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла, а на игле Кощеева смерть.
Заря-заряница, красная девица.
Синие леса, быстрые реки,высокие горы.
Бел-горюч камень Алатырь.
А под тем камнем — заповедный ключ.
Дар.
Доля.
Встреча.
И невстреча, паче всех встреч.
Феня.
Та, что по фене ботает.
Излагает, предъявляет, перетирает тему, фильтрует базар, убалтывет.
Наезжает.
Прессует.
Ломает через колено.
Опускает ниже плинтуса.
Закатывает в асфальт.
Арестант. Абзац. Атас.
Бабло. Барыга. Беспредел.
Вертухай. Взросляк. Вольняшка…
И так далее, вплоть до «я»:
Мишка-Япончик!
Христина, дочь викинга.
Либералка, эмансипатка, борец за гражданские свободы, демократию и права человека.
О, эльфы и орки!
Мордор и Средиземье!
Холивар.
Хьюмен райтс.
О плюрализме двух мнений быть не может.
Покайтесь:
Совок.
Путиноид.
Ватник.
Портянка.
Колорад.
Зомби телеящика.
Кремлебот.
Крымнашист.
Погугли в Гугле, пальцы обугли.
Приехал богатырь на развилку трех дорог.
Пред ним замшелый камень, а на камне надпись.
Направо пойдешь:
Гугл, лгу, гугл, лгу, гугл, лгу…
Налево пойдешь:
В бане забанят, в постах запостят, чатят, но без зачатия.
Прямо пойдешь:
Яндекс о тоске дня — янлекс о тоске дня.
Палиндромы.
Перевертыши.
Им конца нет, как кольцу.
Властелины колец.
Никуда от них не денешься.
Никогда не избавишься.
Пересмешники.
Языковые перебежчики.
Власовцы.
Бендеровцы.
Пятая колонна речи.
Цензура Полуэктовна.
Агент (тайный, но вполне официальный) соответствующих «органов», без которых у нас ни одно порядочное учреждение существовать не может.
Впрочем, Цица — премилое существо.
Улыбается так нежно, так проницательно.
Только вот постоянно зажаты в руке ножницы.
Примерзли к ладони.
Любит зубом цыкать:
Ц-ц-ц!
Цыц!
Царица капризная.
Цаца.
Чикнет тебя своими ножницами по причинному месту.
И — вечный целибат.
Ьа инопланетянка.
Все мы помним со школьных лет
Лунную пыль, опалы планет.
На краю Ойкумены.
Туманность Андромеды.
Альфа Центавра.
Рана кентавра.
Тау Кита.
Вселенские врата.
Аэлита.
Космическая элита.
О, где бы ты не был —
Вернись, сын Неба!
Звездные войны.
Грозные воины.
Принцесса Лея —
Разглядывал, млея.
А ныне?
Антарес.
Анти-Арес.
Точка зла.
Мгла.
Черная дыра.
Онлайн-игра.
Виагра? Фуа-гра?
Ыхана, дыхание санскрита, бессмертная бодхи-деви.
Мудрость Мудры.
Прохлада Прахлады.
Огонь Агни!
Отвесьте, брахманы на драхму добра.
О, рваная нирвана вшивых Шив!
О, дукха духа!
Махараджи, маги, вошедшие в раж.
И последняя яма Ямы.
Это звездная Вселенная — Словарь.
Юниверс.
Страна (которая весьма странна).
Царство-государство.
С лесами, лугами, полями, озерами, реками, холмами, горами, дождями, ветрами, радугами…
Лес.
Поле.
Сад.
Путь.
Мост.
Город.
Дом.
Но Словарь — это и я, профессор Дуров, мой проеденный лексемами мозг,мои искромсанные внутренности, незаживающие язвы на коже, моя пергаментная плоть, чернильная кровь.
Таким ли был я в молодые годы — студентом Московского университета, аспирантом Ожегова, обожженным наукой фаном…
Пылким любовником. Ни одну не пропускавшим.
Целующим буквы в губки.
Слово-обожателем.
Слово-женихом.
Словоблудом и слово-страдальцем.
5. Ля фам фаталь
Модель.
Парижская л`этуаль.
По имени Адель.
Ад, ель.
Талия — сталь.
Грива — метель.
Губы — шармель.
Дать медаль.
Тон.
Такт.
Шарм.
Шик.
Кураж.
Омаж.
Ноблес оближ.
Ее сопровождала длинная свита из кутерье, ателье, портье, сомелье, шоколатье…
Платье-футляр.
Велюр, муар.
Корсет.
Бюстье.
Браслет.
Колье.
Канатье «Мадам Бонасье».
Пудра, тушь — "Мадмазель Нитуш".
Айфон — о, зачем он не мон!
Алло, Нинон де Ланкло!
Вся от кутюр.
Гламур-тужур.
Имаж: винтаж.
Мишель Мерсьё, Мирей Матьё!
Нашим бы девкам такое шмотьё.
Лирическое отступление:
Как мы любили тебя, бель Франс!
Просто фарс.
Шанз элизе.
Шанс на слезе.
Что нам весь мир!
Миру-мир — гони сувенир.
Мон плезир.
Парижская же тема —
Же тэ ма!
В Париж, словно узник из плена,
Бежала к Парису Елена,
И в тающем марте
Она на Монмартре,
Крестясь, преклонила колена.
Лягушатники вы наши, царевичи!
Шаромыжники-шерами!
Шерочки с машерочками!
Мадам, прекраснейшая из дам!
Мадмазель-стрекозель!
Друг мусью!
Сильвупле, дорогие гости, сильвупле. Жевупри, авеплезир. Господи, прости, от страха все слова повыскакивали.
Лишь только зажгут фонари
В Парижском саду Тюильри,
Придет на свиданье к мечтательной Тане
Покойный поэт Валери.
Прочту из Артюра Рембо
И брошусь с моста Мирабо.
Потомкам на славу:
Ведь пал не в канаву,
А в Сену, с моста Мирабо!
Исповедь социальщика на пособии:
Миль пардон.
Оревуар.
Гран мерси.
Бонжур-бонсуар.
Мерси боку.
Лежу на боку,
Ку-ку!
Либерте, эгалите, фратерните, декольте!
И главное слово:
- О-ла-ла!
Ах, Камилль Буа-Траси!
Анжелика дю Плесси!
Биркин!
Лора Лавальер!
Ленуар!
И де Бельер!
Паради!
Коко Шанель!
Монтеспан!
Эммануэль!
Кер, Шеврез, де Фонтебло!
Котийяр, Пиаф, Марло!
Буассон и Жирардо,
Трентинян, Бриджит Бардо!
Ах, мадам де Помпадур!
Сколько разных с помпой дур
На нее чтоб стать похожей,
Аж повылезли из кожи!
Самой трепетной Париж
Дарит яблоко, Парис.
Ты дари его, дари,
Мальчик — Эмме Бовари.
Демарш
(Драма в трех актах).
О любви нового русского и еще не старой парижанки.
Действующие лица:
Она — Адель.
Я — апаш.
Сплошной эпатаж.
Ажиотаж на весь пляж.
По имени Вова.
Иль даже ВовА.
Золотая голова.
Большая булава.
ЕсенИн,
Осени!
Пальто -
"ПастОр",
Кашне,
Пенсне.
Пара штиблет: мокасины, лак.
Кабриолет: мужчины кулак.
Бонжур, буржуй!
Пиар: нуар.
Акт 1-й.
Мулен Руж.
Миллион роз.
Крутится мельница.
Все перемелется.
Конферансье.
Шансонье.
Кафе?
Латте? Фраппе? Гляссе?
До дна, бутылку Курвуазье.
(Курва ж, е!)
Если тебе нужна ля фам, то шерше ее.
На сцене:
Дефиле атласнейшего филе.
Маркизет.
Креп-жоржетт.
Плиссе.
Гофре.
Ришелье.
Волансье.
О, мон дье!
Ридикюль-
Бреда куль.
Кокотки.
Кокетки.
Колготки.
Пелотки.
Гризетки.
Конфетки!
Но лучше всех моя Адель.
Супер-бэль.
Акт 2-й.
Балет.
Букет.
Билет на Пхукет.
Шиншиля.
Соболя.
Фуа-гра.
Чьернайя икра.
Русский нувориш.
Встретишь — угоришь!
Бешамель да карамель, а потом он сел на мель.
Месье, же не манж па сис жур!
А все проклятый Амур.
Капкан.
Я пьян.
Пусто портмоне.
Помни обо мне.
Акт 3-й.
Позови!
Визави.
Бульвар.
Будуар.
Рандеву.
Дежавю.
Альков.
Без оков.
Козетка.
Кушетка.
Писсуар.
Пеньюар.
Неглиже.
Осаже.
Лилия у плеча —
Каинова печать!
Мон дьё!
Да это же бордель.
Моя Адель — мамзель-панель!
А я-то думал — она модель.
Демарш.
Дебош.
Разобью трельяж!
Разнесу витраж!
В хламье!
Адьё!
Какой пассаж!
Шифоньер.
В шифоньере — карабинер.
- Бон суар, комиссар!
- А ля гер, ком а ля гер!
Друзья, месье, познаются в биде.
Пожалуй, так, как больше нигде.
Упал, расшибся — подымись!
Атос, Портос и Арамис.
Увы, мадам и мусью, она оказалась путаной.
Блудницей, мессалиной, гетерой, кокоткой, лаиссой, камелией, распутницей, развратницей, марой, шмарой, женой на час, девушкой нетяжелого поведения… Кто-нибудь сомневается, что я знаю все 76 синонимов?
Профурсеткой! Прости... проститут... прости, Господи! (я плачу).
Адель являлась даже потомственной куртизанкой.
Фаворитка!
Помпадурша, лавальерша, монтеспанша.
Пра-пра-правнучка Нинон де Ланкло (писательницей) которая к своим 80-ти перебрала весь Лувр.
И в 90 не имела недостатка в клиентах.
Мораль?
Мираж.
Менаж а труа.
Тру-ла-ла.
Гран-пасьон?
Пуассон.
Бон-бон?
Чумной бубон.
Монокль-перде.
Амор перде.
Селяви, она такова.
Пуркуа?
Французской кухни лучший цвет
Месье, же не манш па сис жур!
Подайте что-нибудь бывшему депутату Государственной Думы.
Нынче гости на дворе, не журфикс, так суаре.
О верь, Мишель! — сказала соло Нина.
Это просто балет:
Лангет, винегрет,
Маринад, мармелад.
Шоколад (шок и лад).
Буфет.
Багет.
Банкет.
Фуршет.
И трюфли, роскошь юных лет.
Птифуры, которые везут нам фуры,
Драже, дрожу уже.
Грильяж? Марьяж!
Конфитюр лямур-тужур.
Шантеклер, съешь эклер!
Вдова Клико, кликнуть легко.
Коньяк — его знают конь и як.
Кьянти, устаканьте.
Бордо — не бурда.
Франс-шампань,таки, шампань.
Сами, сколько ни шамань, получается шампунь.
Но кто-то снова в кабинет принес сухого каберне.
Мерло (получи в табло!)
Шабли — не скули!
Месье Оливье.
Император Наполеон.
Герцог де Бульон.
Графиня де Монпасье.
Фаворитка Бланманже.
И граф де Ширак, не вешайте мне лапшу на уши.
Бич-пакеты.
Макароны быстрого реагирования.
Опарыши.
Эклеры страшней холеры?
Котлетки из кота в клетке?
Антре, кот! Пойдешь на антрекот.
Профитроли для простофили?
Раки из хромой собаки?
Аритишоки, я в шоке.
Фрикасе на чистом овсе.
И гуляш по коридору.
7. Зельмира, зелье мира.
Восток жесток:
Дурак.
Кулак.
Дурман.
Туман.
Сарай-караван.
Восток — дело тонк...
Ое.
Оу, йе!
Турецкий рынок бытия.
Толчея.
- Кому — сарафаны?
- Кому — шаровары?
- Тюльпаны!
- Тюрбаны!
- Тюрбаны-тюльпаны!
- Сапоги!
- Чулки!
- Сапоги-чулки!
- Колпаки!
- Сундуки, утюги, чубуки, шашлыки, балыки, сычуги!
- НоутбукИ!
Налетай, дундуки!
Без русского лоха жить плохо.
Постелю в избе палас,
Занавесочки-атлас.
Диво дивное - диван
Под калиною - кальян.
Чем еще порадовать себя на этом свете?
Босфор — босс фур.
Шираз — шмотье на раз.
В чемодан.
И в чулан.
Под диван.
Да ничего мне не надо
Из турецкого ада.
Кроме Зельмиры, души.
Ее я лично похитил из гарема Ахмед-паши.
Карма.
Черный карман судьбы.
Не скорби!
Сераль?
Сарай!
Моя Зельмира сбежала ко мне в одной чадре.
Чадра эта доходила ей до сафьяновых, расшитых цветным бисером туфелек.
Невидимка — романтическая дымка.
По-пушкински:
"Лишь глаза да каблуки".
Шальвары.
Сафьяны.
Жасмины Шираза.
Шафраны Хафиза.
Соблазны, соблазны.
Мог ли я не пасть к ее ногам?
Ахмед-паша,понятно, организовал погоню.
Рота янычаров на Ярсах и БТР-ах.
Подать ятаган!
Мы попали в капкан.
Тараканьи бега.
Бру-га-га!
Но куда там.
Мы с моей красавицей уже предавались любви в уютном купе Восточного экспресса.
Да, я челнок.
Толстый бурдюк.
В бурдюке: ноутбук,
В ноутбуке фейсбук.
Я бука фэйсбука.
Башибузук!
В фэйсбуке — буквы,
Целую их в губы.
Я рыцарь-филолОг
На росстани дорог.
Помилуй, Бог, страстей раба,
Обкуренный чубук.
Моя судьба
Шайтан-арба:
Чук-чук, чук-чук, чук-чук.
Кто ты будешь такой?
Выбирай:
Богатырь.
Баламут.
Обалдуй.
Казак.
Есаул.
Атаман.
Эфенди.
Батрак.
Хорунжий.
Шах.
Мулла.
Падишах.
Вазир-мухтар.
Верный Мухтар.
Балда!
БабА!
…А у турецкого бея под носом шишка.
Ходили мы на турка. Сдавайся, дурка!
Сидели турки, пилили чурки.
Чай пили, ложки мыли, по-турецки говорили.
Наша родная белиберда,
И наше родное — айда,
Родимая наша тьма,
Всегдашняя кутерьма,
Наш непроглядный туман,
Лютый, как смерть, буран,
Наша родная изба,
Телега жизни — арба.
Вечный наш кавардак,
Протекающий наш чердак.
И даже (Иван) дурак.
И наши штаны,
Необъятной ширины.
Абракадабра, кара, игра.
И грянувшее ура.
Тюркизмы —
Трюкизмы!
Штукатурка — штука турка!
Мы, русские, больше турки, чем готовы это признать.
Бабай и уркаган
Поэма.
Один бабай шел на шайтан
-арбу. Но вот: ослеп. Туман!
И вышли из тумана
Два грозных уркагана.
- Деньгу давай!
Деньгу! Айда!
Бабай в ответ:
- Не дам! Не дам!
Вор закрутил аркан.
- Я — падишах, я — хан!
А ты — дундук.
Тебе каюк.
Секир башка.
Колись, башта!
Лютуют уркаганы,
Как ветры-ураганы:
Деньгу давай!
- Не дам!
Тогда
Кирдык тебе,
Дурак!
Балда!
Тяжел кулак.
Упал байбак.
Холод-булат.
Вспорот халат.
Под ним — деньга.
И смерть, и ад.
Ехал в Мармарис?
Богу помолись.
Хотел в Стамбул?
Кровь — буль-буль.
Барыш:
Бакшиш.
Шашлык.
Балык.
Изюм.
Лукум.
О, счастья миг!
Башибузук:
Хабар — в сундук.
Брагу — в стакан.
Сам — на диван.
Что — тюрьма?
Кутерьма!
Смерть — дурман,
Жизнь — балаган.
Чепуха.
Чухортма.
Чехарда.
Жизнь — кавардак.
И просто — бардак.
Чумной барак.
...Чудо, да.
8. Маруся, Роза, Рая
Да будь я негром преклонных годов -
Скорбя, хохоча, сатанея,
Иврит бы я выучил только за то...
Что идиш намного сложнее.
О, пейсы и Пейсах!
О, лапсердак!
Хороший тухес - тоже цимес.
Мои одесские любовные подвиги воспел я в стихах.
Увы, связался я с брутальными биндюжниками, которые оказались банальными хипесниками.
Хаза.
Маза.
Кагал.
Мангал.
Шампур.
Йом кипур.
Маруся, Роза, Рая.
Три куколки из рая.
Сам Костя-шмаровоз
На хазу их привез.
Шалом, псалом, Авессалом.
Стэп, стёб.
Шалава.
Гоп-стоп!
Облава!
Эх вы, охламоны!
Это ж фараоны!
Фраера.
Мусора.
Хипеж.
Мандраж.
Выпендреж.
Кураж.
Шмон.
Прозвон.
Ксива?
Красиво.
Костя-шмаровоз,
Ты кого привез?
Цимес?
Хипес.
Лажа.
Параша.
Шаббат?
Шабаш.
Канай!
В кондей!
Атас.
Дерибас.
Мораль: в Иом кипур
Не трожь мангал-шампур.
Не трогай малку,
Гони хабалку.
В шаббат-субботу
По фене не ботай.
Зорька- star
Свиток с притчами ветхими –
Как сума с самоцветами.
Со всеми рассказами,
Плачами, песнями –
С алмазами,
Ожерельями, перстнями.
Не читав еще, знаем заранее,
Что Псалтырь это пластырь на ране.
Боль? Ступай посолонь
И распевай псалом.
Всех страшней Каббала –
Древний плен, кабала.
А сиянье-Зогар,
Эта книга из книг –
Смуглой кожи загар,
Азазель из зеркал,
Золотистый двойник.
Корешок мандрагоры:
Это мантра от горя.
Мне б, во всей Ойкумене
Только профиль камеи.
Среди тысяч религий –
Только взор ясноликой.
Все Сепфоры, Омфалы
Жгут: сапфиры, опалы.
Сара – это царица
(Зорька, star и зарница).
Есть у каждой из Сар
Дед – серебряный царь.
Свадьба солнца с луной –
Суламифь,
И в конце, как заявлено, миф.
Солнце-миф, sole-миф, соло-миф,
Соломоновой славы миг.
В обмороке Эсфирь:
Сон, небесный эфир.
А огарок Агарь
Это ревности гарь.
Голубок Галилеи
Гулит в аллее.
Каменеет Магдала,
Мага ждущая, дара.
Или вот Назарет,
Посещенный Мессией:
Лазарет, на заре
Весь туманный и синий.
Назарет туманной юности –
Ах, к чему все эти странности?
Ах, иврит!
Ты – иприт.
Чудище из пустынь:
Вой и зык.
Святыня святынь –
Живой язык.
Отчего так знаком
Этот древний дракон?
Монстр, насмешливо-грустный,
Голем с глиняным сердцем.
Ты – подсушенный русский,
Пересыпанный перцем.
Перемолотый с ладаном,
Скорпионовым ядом,
С канифолью, ванилью,
Могильною пылью.
А банке мит варенье штейт аф полке ин ди кладовке.
9. Звездица.
Ольга, священная княгиня древлян.
Бабушка святого Владимира.
Сама святая.
О, кудеса, лепота, восхищение!
Очи, ланиты, вежды, десница, ошуя, персты.
Туга, страсть, милость.
Росстань, стезя, судьба.
Лада словаря.
Его лад.
Сирин с Сириуса.
Феникс в короне из ониксов.
Финист в плаще из финифти.
Птица-Гамаюн речи.
Что за очи! Вежды! Перси! Ланиты! Уста!
Царица в платье скромной игуменьи.
Образ очарования.
Окно распахнутое в космос.
Алилуйя!
Осанна!
…Олененочек мой.
Я хотел было жениться на ней.
Но нельзя брать в жены святую.
Это поэма Ольги, священной княгини славян, хозяйки буквы «о»,музы русского православия.
Звездица.
Входит владыка
В церковные сени:
- Боже, прости!
Упускаем спасенье Святой Руси!
Пал он у лика.
Сатана — хорунжий
Дольнего мира.
А моё оружье —
Ладан да миро.
Три сосуда,
Святое причастие люда:
Дискос, потир, звездица,
Что в алтаре звездится.
Да еще копиё —
На врага остриё.
Нам без потира
Не видеть мира.
Без копия
В рай зарастет колея.
Коли упустим дискос –
В бубны бияху дикость.
А без истой звездицы,
Двух неразрывных дуг,
Как без чистой водицы
Чахнет, скудеет дух.
Встал перед ним
Худ, серебрист,
Нищий, как дым,
Семинарист.
Темны глазницы,
В них смерть блазнится.
- Благослови, Отче!
- Хочешь любви?
- Очень.
- Что ж ты, болезный,
Висишь над бездной?
- Этот мир — Геенна гиен.
Амфитамин.
Галлюциноген.
- Мир отмолила
Матерь Мария!
С амвона — вон!
Пешком — на Афон!
Выпьешь там воды у колодца.
- И завяжу колоться?
- Не трусь! Будь!
Живи! В путь!
И я пойду с тобой.
И мне — пробил отбой.
Побредем, серафимы,
Всюду вдвоем,
Солнцем палимы,
За окоём.
Богом любимы,
Непобедимы.
Сквозь миры, но не мимо.
- Воля, Отец, твоя.
Только, во имя Яхве,
Лучше сделай меня -
Капитаном облачной яхты!
Ласточек старший брат,
Лейтенант мотыльков,
Послужить буду рад.
Иль совсем бестолков?
Я бы летал с невестой,
Ясной, небесной,
На голубиных качелях,
В зыбях любви.
Мы — воздушная челядь,
Ламповщики луны!
Только, по младости лет
У меня и невесты нет.
Удивился владыка:
Поди-ка!
Каждый клирик —
В душе лирик.
- Дам тебе два крыла
(виссон, порфира).
И, была-ни была,-
Самолет из стекла
Горнего мира.
Будешь ты поливать фиалки
На могилах сгоревших звезд,
Провожать комет катафалки
На космический на погост.
Что ж, собирай росу.
В поле седлай грозу.
Ветерком поспешай
На выходные,к маме.
Не оплошай
На воздушной яме.
…В лазурь душа
Летит, дыша.
Облака борода,
Ветер и солнце.
Видит летчик: звезда
Следом за ним несется.
Уступил ей дорогу —
Лети себе, к Богу.
Молния — мимо.
Глянешь вниз:
Там нестерпимо
Утренник сиз.
Только звезда в стекло:
Бьется: о, дай мне место!
Я — спасенье твое,
Твоя невеста!
Летчик, влюбленный месяц!
Летчик, пчела Руси!
Пальцы ли онемели
От штурвала грозы?
Всем и всему прости.
Перекрести.
Впусти!
Он смеется и плачет,
Сжал на груди крест.
– Господи! Это значит…
Значит, что ты – есть!
Есть Осанна,
Весть осиянная.
И далеко нам до савана.
Есть святые отцы,
Божьей почты гонцы,
Ангелы, агнцы.
Вечных стихов стихия,
И псалом, и стихира.
В медных кадилах ладан,
Как обещанье Лада.
Дискос, потир и лжица.
Алилуйя — синяя птица,
И звезда, и звездица.
Отпер окошко в высь.
И обнялись.
10. Хабанера
Ария Хозе из оперы Бизе.
У любви, как у пташки крылья, ее нельзя никак поймать.
Кармен, вольная песнь страсти, которую все мы хоть раз в жизни, да пели.
Или хотя бы насвистывали.
О желании быть испанцем написано прелестное стихотворение.
Но у нас в России и своих Кармен немеряно.
Родившись на Нижней Тунзуске,
Она подалась в андалузки.
Не бросьте вы камнем в сибирскую Кармен,
Пусть любит, как может, по-русски.
Идальго, кабальеро.
Инфанта, романсеро.
Болонья, фламенко!
Палома де бланко.
Гитара, гитана.
Резвись, трамантана.
И никакой в ночи клавир
Не заглушит Гвадалквивир.
В Мадриде безумная Вера
Охотилась на кабальеро.
Срывались амиго,
Как с ветки фламинго –
Рыдает строфа романсеро.
Одним из ее амиго был ваш покорный слуга.
Бру-га-га!
Фиеста.
Сиеста.
Гитана.
Гитара.
Кабальеро.
Кастаньеты.
Хабанера.
Пьета, пьета!
Кармен-карма.
Крапленая карта.
Я:
Ты — мучача.
Я — мачо.
Качуча.
Мучо, мучо!
Она:
- Бессамо мучо.
Бесы меня мучат.
Я:
Какие там бесы!
Молодые балбесы.
Она:
Вот, черти!
С мачете.
Я:
Коррида!
Умри, да!
О, мон аморе!
Мементо мори!
Синь рио.
- Синьорина!
- Не ваша!
Наваха.
О, бандитто, пирато, мафиозе!
Путана, стервозо, стервиссимо!
Пистолетто, автоматто, пулеметто.
Сакраменто!
Эпилог:
Дуэньи.
Мантильи.
Дуэли.
Могилы.
Любовь.
Серенады.
Не надо!
Не надо!
…Из смерти:
- Sant merde!
Всякая женщина зло, но дважды бывает прекрасной — на ложе любви и на смертном ложе.
...А поутру она воскресла.
Кармен вообще бессмертны.
11. Фройляйн и фрау
Фифы.
Битте-дритте, фрау-мадам.
Морген фри, нос утри.
Эдельвайс, до свадьбы не давай-с!
Флокс, чтобы не поблек-с.
Фиалка — до катафалка.
Незабудки — до архангельской побудки.
Расцветала под горой фигисмайннихт.
Я сказала, милый мой, фигис майн нихт!
Рингель, рингель, розенкранц,
Рингель, риннгель райн!
Увидел Паулину — попался в паутину.
Я мою Амалию намалюю эмалью.
Розалию — за талию.
Цецилию — зацелую.
Маргарита с маргаритками.
Виолетта с фиалкой.
Эмилия с лилией.
Делия с далией.
Тутта с петуньей.
Роз-Мари с розмарином.
Всех гламурней Лорелей,
Как реклама Л~ореаль.
Фройляйн — фру-фру, ля-ля.
А вот фрау, это совсем другое.
Кетхен домашняя.
Кисса кухонная.
Четыре «К»: киндер, кирха, кюхен, клейдер.
Четыреста, а не четыре:
клецки,
кофты,
куртки,
кнопки,
кальсоны,
клаксоны,
колготы,
курорты...
Идеальная жена: комтесса в гостиной, кулинарка на кухне, кокотка в постели.
Познакомились мы в кегельбане.
Концерт в Капелле.
Кутили на Курфюрстен-дамен.
Калькулировали капитал.
Кофей.
Крендель.
Кружка Кельнского.
Койка.
Куннилингус.
Катехизис!
Мой дом превратился в журнальную обложку.
Выше похвал, сам проверял:
Кафель.
Краны.
Куклы.
Кошки.
Конфеты.
Котлеты.
Крокеты.
Калошки.
Ку-ку! Ко-ко! Ка-ка! Ке-ке! Ки-ки!
Все сияет и сверкает.
Но чего-то не хватает.
О, майн Гот!
Ты-то Кетхен, да я-то — не кот.
12. Там, в блаженствах безответных.
Развязавшись с этим счастливым фелистерским сожительством я стал задумываться о тайнах бытия.
Что будет после смерти?
Куда мы все денемся, в конце-концов?
И что такое этот конец концов?
Изолина научила меня высшей любви, мистической.
Я в ту пору принял имя, коня и доспехи рыцарем Алонсо, написал ее имя на щите и отправился в крестовый поход.
Мы дали друг другу обет верности. В вечности.
Но когда вернулся — узнал, что она умерла.
И, в отчаянии забрался на небо, где она пребывала.
Пережив то, что выразить может только мелодия.
Иза в России.
Муза Беллини, Россини, Арбели.
Вы оробели?
Вива ля музика!
Виваче, лирика!
Светлая сила.
О, соле мио!
Солнце мира.
Санта Лючия!
Сиянье лучистое.
Нам Ла Скала
Слух ласкала.
Мы любили
Голубей Беллини.
Розы Чимарозы.
Росинку Россини.
Пучину Пуччини.
Кораллы Корелли.
Вердикты Верди.
Будем любить до смерти.
Слаще меда итальянской речи для меня родной язык, потому что в нем таинственно лепечет чужеземных арф родник.
О, ария, сопрано, партитура,
Колоратура, опера, аллегро,
Виолончель, челеста, флажолет!
Хроника моей страсти:
Престо, крещендо.
Дольче, диминуэндо.
Форте, фортиссимо!
Браво, брависсимо!
Оперетта Арлекин и Пьеретта
Волшебные слова:
Венеция! Венец и я.
Генуя гения.
Падуя, к ногам ее паду я.
Рубины Ровенны.
Венеции вены.
Вера Вероны.
Пармы паромы.
Милость Милана.
Флёр Флоренции.
Месса Мессины.
Пьянство Пьяченцы.
А еще городка Феррари
Драгоценные фермуары.
Наташа в альковах Флоренции
Сгущает любовь до эссенции –
Ни сам римский папа,
Ни чертик из шкапа
Не выдал бы ей индульгенции.
Марина в палаццо Венеции
С виконтом трендит о Гельвиции.
Гость в шоке: в максимы,
Как перец в мартини,
Добавлены русские специи.
Увертюра в три тура.
Виола.
Тремоло.
Фортепьяно.
Сопрано.
Примадонна.
Канцона.
Серенада?
Буффонада!
Балет?
Бурлеск!
Папарацци.
Что отпираться:
Вся труппа —
В лоск! Граппа.
Пьяче, пьяче, пью!
И на все плюю.
Мамита! Мас-медия!
Финита ля комедия.
Маре бел ля донна
Че ун бель канцоне!
Это песня об итальянском рыбаке и его невесте.
Уно, уно, уно, иль моменто.
Уно, уно, уно сантименто.
Уно, уно, уно комплименто.
Сакраменто, сакраменто, сакраменто!
В общем, все умерли.
Тарантелла тарантула
Мы бандито знаменито, мы стрелято пистолето,о,yeas!
Мы фиато разъезжато целый день кабриолето,о,yeas!
Постоянно пьем чинзано,
Постоянно сыто-пьяно,о,yeas!
Держим в банко миллионы
И плеванто на законы.
…И за энто
Режиссенто нас сниманто в киноленто.
Готов танцевать тарантеллу, надев маску рассеянного профессора, дона Паскуале.
Ревнивца, педанта и чудака.
Мона-Лиза!
Коломбина!
Чичероне!
Чиччолина!
О, Ромео и Джульетта,
Керубино и Розина!
О, Паола и Франческо,
Труффальдино, Смеральдина!
Скарамуччо,
Пульчинелло,
Арлекино,
Изабелла!
Панталоне в панталонах,
В пируэте балерина.
Винчи, Медичи, Веспуччи,
С фонарями Форнарина,
Рафаэль и «Рафаэлло»,
Беладонна, донна Бэлла!
О Люченцо и Венченца,
Калиостро и Лоренца!
Андриано Челентано,
Серафино Фиорино,
Джельсомина, в покрывалах
Из небесного жасмина!
13. Гюльчатай, стихи читай!
Слов заимствованных из арабского у нас на балансе числится всего 452 штуки.
По-скромненькому.
Мы не грабители какие-нибудь.
Не пираты (корсары т. е.)
Конфисковали в законном порядке.
Аннексировали по итогам войсковых операций.
В порядке добровольного присоединения.
Цимес? Дельта? Пруф?
Прок - правильное слово (тоже арабизм):
Цифры, звезды, ал-химия, ал-гебра.
Медицина.
Ибн Сина.
Пригодилось.
Как нам жить, к примеру, без шаурмы?
Привыкли мы.
Без хулы и похвалы,
Без халвы и пахлавы?
Без факира?
Без эмира?
Без барана?
Альдебарана?
Без Альтаира?
Без алгоритма?
Без Алладина?
Без Насреддина?
Ибн Хоттаб Абдурахман — это же наш Хоттабыч, Гасан.
И наследивший в веках Насреддин — у нас один.
Меджнун и Лейли — отречемся ли?
Эмир Бухарский - вместе бухали.
Абдулла и его гарем:
Хватит всем.
Зарина, Джамиля,
Саида, Зухра,
Гюзель, Зульфия,
Лейла, Хафиза.
Зухра — жара.
Зельмира — зелье мира.
Гюзель — газель.
Лейла — эль лал.
(А лал — тюльпан, рубин, Аллах).
Анчуткин в советское время
Желал быть султаном в гареме.
Семь жен прикупил он,
И с ними клубил он,
О пушкинской грезя Зареме.
За Гюльчатай — жизнь отдай.
Голубица Гюль. Гуль-гуль!
Гюльчатай, прошу лично:
Мечту мечтая, открой личико!
Ферзь.
Берем! Дайте два!
Вместе со всеми остальными фигурами. Чего мелочиться.
Играть, чур, по правилам.
У нас все ходы записаны!
В Чапаева!
А кто не сдается, того шахматной доской!
Алкоголь!
Беспощаден и гол.
Веселие Руси есть питие.
Бытие!
Особый язык: вой и зык.
Алгол алкоголя.
Его арго.
Еще взяли верблюда, жирафа и зебру.
Они такие прикольные.
И птицу удода прихватили — худ-худ.
А не хот-дог тебе и не фаст-фуд.
Конечно, из всех пэри и гурий Большого Восточного Сераля я выбрал Шехерезаду.
Джинния сказки.
Неги и ласки.
Весна арабского языка.
Слов река.
Джинн (небесный паша).
Джан (бездна-душа).
В Багдаде все спокойно
Зацвел жасмин.
Задул хасмин.
Спит бедуин.
Спит сарацин.
Прилег, усталый на сундук,
Зажав булат в руке, мамлюк.
Гасан, приведший караван
В Багдад, улегся на диван.
Спит нечестивый ассасин,
Спит правоверный муэдзин.
Посветит лампой Алладин:
Спят: бей, паша и эфенди.
Уснул Босфор.
Уснул Мицар.
Багдадский вор,
Вазир-мухтар.
Обнявшись, спят
Ширин, Фархат.
Во снах визиря —
Базар и зира.
Во снах Гафиза —
Весна, Алисса.
А у муллы во снах — мечеть:
Меч, честь.
И лишь эмир,
Не спит один,
Солнц паладин,
Судьбы факир.
В звездах сарай.
Не спи, сераль!
Не спит гарем,
Любви Хорезм.
В алькове — кофе и хурма,
Диван, по шелку бахрома.
Чадра. Халат.
Алмаз. Гранат.
И как дозволил нам Аллах,
Стихи: Гафиза альманах.
Не спят: Лейли,
Зухра, Гюзель.
И пьет из пиалы
Газель.
Нежна зурна.
Играй, Зухра!
Ты, Гюльчатай,
Стихи читай!
Взошел эмир,
Как Альтаир.
Перевернул зенит, надир.
(Эмир, открою тайну я,
17 дев — сераль моя).
Но кто из всех Шехеризад —
Шахиня, солнце?
…Шаху — мат.
14. Нехай фривей
Пушкин — против всех их лазерных и радиоактивных пушек!
Гоголь — против Гугла!
Блок — против блогов!
Говорят, Википедия победила племя Честных Академических Словарей.
Титанов — Даля, Ожегова, Ушакова, Лопатина, Тихонова, Кузнецова, Ефремова…
Ожог Ожегова, кузницу Кузнецова, лопату Лопатина… Упразднила.
Меня, Платона Дурова!
Нет, дуровскую дурь не обдурить, не задурить, не передурить, не выдурить.
Боевой клич!
Кликуши кликов.
Нокауты аккаунтов.
Чад чатов.
Yahoo!
Я — ху?
Ху — Я?
- Гляди, какой у них хайвей, ой-вей!
- Какой фривей!
- А ты не хай!
- Хоть окривей!
- Да пусть он крутится, нехай!
Спич догорел быстрей, чем спичка.
Ток шоу шокирует током.
Хайли лайкли?
Ставим лайки.
Пост-труф?
Не трусь!
- Что мастерим?
- Мейнстрим. И его же материм.
Страшись теней, тинейджер. На тебя — теней жор.
Гаджет — жжет, гад.
В общем, все это сексуальное растление, конечно.
Мэрчендайзер мэрчендайзершу мэрчендайзил.
Пенисы за пенсы.
Долли за доллары.
Фриксы за баксы.
Скверна скверов.
Окалина окраины.
Бюстселлеры.
Лав-киллеры.
Всё мИнет. И даже минЕт.
15. Русский — это прилагательное.
Русские немцы, русские чукчи,русские негры, русские японцы, русские чингизиды, русские Рокфеллеры, русский Рим, русская Америка, русский Полюс, русский Марс, русские инопланетяне.
Брали, берем и будем брать.
Захватчеги и акупанты.
Что угодно, отовсюду.
Где находим и что хотим.
Да ничего нам от вас не надо!
Обойдемся.
Не ссы, прорвемся.
Амбмент, атитьюд, биг-бэнд, свинг-скретч, скифл-грэнж, хай-сэмпл, хард-тру…
Харкну!
Моцарелла, рикотта, хамон, дор-блю.
Блюю!
Плюрализм.
Плюю!
Толерантность.
Талейрану — нос!
Барак Обама — батрак Абрама.
Стаффан де Мистура — стакан микстуры.
Ангела Меркиль — ангел померкший.
Мелко меркелит.
Меркелизмы мелет.
Хилари ты рвешься в политику?
Хило ли, Хилари? Не хило.
Густопсовая Псаки.
Один псакинг — мера глупости.
Пости посты.
Не псы!
Болтон - болт он, болтун.
Шалтай-Болтай (и вся королевская рать).
Сколько Волкера ни корми, он все в лес смотрит.
Волкера бояться — в лес не ходить
Обама старался, но Трамп (тромб) оторвался.
Трампофрения.
Трам-пам-пампия.
Трампотня.
Трампофоб.
Трампокалипсис.
Майн трампф!
Если друг оказался вдруг
И не друг, и враг, а Трамп?
Ницше — это от нашего слова «ничего» (ницшего).
Спиноза — в спине заноза.
Фейербах — фраер. Бах!
Маркс — лети на Марс!
Ваш Паскаль нам все мозги прополоскал.
Сведенборг — шведский бог, двинут в бок.
Бодрийяр — Бог и царь?
Деррида — дери его туда-сюда.
Э-э-э…
Ничто не наше.
Наше — всё.
16. Без фаст-фуда, но не без Фауста
Как мы любили тебя, Европа!
Мне мало надо - корку хлеба,
да каплю молока,
да это небо, да эти облака.
Велемир Хлебников.
Мне бы кусочек Парижика –
Сладкого пирожка,
Да кружку теплого, рыженького
Небесного молока.
Мне бы флакончик Ниццы,
Повергавшей поклонников ниц.
Нимфа ее дразнится
Стрелами из-под ресниц.
Во Флоренции Флора
Обольстила все зеркала.
Кожу прозрачней фарфора
Я бы гладила до утра.
В Венеции тронула Венус,
Васильки на груди Весны.
Я никуда не денусь,
В синий атлас оденусь,
Вот она вся, возьми.
Я бы в Мадридские ночи
С мудрецами рассорилась всласть.
Всех варшавянок ножки
Мне б навеяли вальс.
(Слишком уж он мудрит,
Старый, как мир Мадрид).
А солнечным днем в Шампани
Шампанского бьет фонтан,
И за плечами пена
Летела бы, как фата.
Целую руки Равенны,
Рубины ее и вены.
Мне бы над каждой дорогой
Синей звездой сиять,
Мне б на плече у Бога
Беглой кометой стоять.
Мне бы невестой Марка
Ехать верхом на льве.
Или – почтовой маркой
У ветра дрожать в рукаве.
Язык – живое существо.
Обло, озорно, стозевно и лаяй.
Чудище ненасытное, вечно алчущее.
Сколько не дай ему, сожрет.
Не бойтесь, не лопнет.
Годное усвоит, а ненужное выплюнет.
А то покатает словечко во рту, за зубами, как леденец, оближет, обсосет и приспособит к употреблению: вместо галльского "шер ами" нате вам шаромыжника, а вместо китайского "пиль нянь" - вареное ухо, пельмень.
И смешны мне вопли языковых пуристов, что надо бы оградить нашу святыню от иноплеменной агрессии, запретить к чертям собачьим все эти компьютерные политические англицизмы, а общение на уличном жаргоне вообще объявить уголовно наказуемым деянием.
Сколь не убеждай широкие массы трудящихся слово, скажем, "интернет", торжественно проклясть,забыть, заменить его на выражение русское, исконно-посконное, что-нибудь, вроде "паутина людская", они не внемлют.
И интернет, хоть ап стену убейся, будут называть тырнетом.
Имэйл — емелей и мылом.
Клавиатуру - клавой.
А не – "паутина, чертом плетенная".
Не – "ячея понарошная".
Не – "американский невод".
Не – "ярус с крючками, с наживкой, для улавливания человеков".
И-и-и, нет!
Инет.
Хоть сажай нас за это.
Никогда хорошилище не потащится по русскому гульбищу из ристалища на позорище, в мокроступах и с растопыркой.
А потащится франт, петиметр, крутой модник, из салона в театр, в калошах и с зонтиком.
Запреты в лексической сфере не просто бессмысленны, но опасны чрезвычайно.
Сами по себе они в России являются непреложными предвестниками беды, и соотнесимы лишь с запретами на водку.
Свидетельствую, как специалист, и просто как человек, живущий тут долго: отменяя те или иные слова, и даже отдельные буквы, мы получаем, как следствие, пугачевский бунт, дворцовый переворот, декабристское восстание, кровавое воскресенье, Август, Февраль, Октябрь.
Войну.
Революцию.
Госпереворот.
Коллапс.
Дефолт.
Перестройку.
Звезду Полынь.
Гуляй-Поле.
Вот, на Украине вздумали на русский язык наехать.
И что?
И чо, и шо, и што, и що?
Шта-а-а?!
Наше чудище себя в обиду не даст.
Чудное, чарое, чуть-что, очумелое, чу...
Или возьмите словосочетание: "Нас выкинут из Свифта".
Фистула софиста.
В свете софита.
Обойдемся без вашего свиста.
Без вашего фаст-фуда.
Без ваших фашистов.
Фетишистов.
Но не без Фауста.
Вот если б нас "Путешествия Гуливера" лишили, то это да, это месть.
Но Гуливеру лилипуты не указ.
Джонатану Свифту, с любовью
Нам на руки повяжут путы,
Как Гуливеру, лилипуты.
Нам перепутают расчеты,
Все нечеты и четы.
Нас мимо денег пронесут.
Куда, дружок?
На Страшный Суд.
И пустят по миру,
Как фантик по ветру.
Под вой пурги, под свист софиста,
Под хохот йеху:
Россию исключат из Свифта! –
Вещает «Эхо».
Нас выбросят из Ойумены,
Рыдайте же, Камены!
Промчится ль мимо нас свинец
Смертельный, хрюкнувши: конец?
Мы обойдемся, знай наверно,
Европа, без эльфийских евро.
Без ваших чипсов, ваших кексов,
Без сэконд-хэндов, хэппи-эндов,
Без пипифаксов и твин-пиксов,
Всех трендов-брендов.
Мы обойдемся без фаст-фуда,
Но не без Фауста.
Без чуда?!
Нам без Гамлета – как без лета.
Как без Лаур прожить, без лир?
Все Дездемоны, Маргариты
Не будут нами позабыты.
Ведь Сольвейг – солнце,
Вертер – ветер,
Мими – ведь это: миг и мир.
Манон, Русалочка, Джульетта –
Бессмертны в ореоле света.
Нам Беатриче – рая весть,
А Сирано – сирени ветвь.
В снегу фиалка – Виолетта.
Вы, Уленшпигель, Манфред, Швейк –
С Россией венчаны навек.
Не парадайс, не дольче-вита –
Суровый русский сказ.
Но нас не исключить из Свифта.
Его не исключить из нас.
В английском-то слов не то в два раза, не то на треть больше, чем в русском
(британские ученые доказали).
Где взяли, сыновья-дочери Альбиона?
А, набрали слов со всего мира, из всех своих колоний.
Аннексировали.
Экспроприировали.
Узурпировали.
Вывезли кораблями.
Что там, в трюме?
Алмазная корона, зерна кардамона.
Батист, аметист, александрийский лист.
Голубая глина, перья павлина.
Мандарины от Мандарина.
Апельсины от Асасина.
Авокадо из тропического ада.
Тюльпаны, кальяны.
Руды, изумруды.
И слова.
Из Монсеррата и Тринидада.
Уганды и Руанды.
Бутана и Лабуана.
Пенсильвании и Океании.
Австралии и Бенгалии.
Техаса и Гондураса.
Катара и Гибралтара.
Исландии и Зелландии.
Ньюфаундленда, Квинсленда, Фолкленда, Мэриленда, Диксиленда, Диснейленда и Зулу-ленда.
И вот, пожалуйте - самый богатый язык английский.
Каждое словечко иностранное, это, доложу я вам, сограждане, перебежчик из их армии в нашу.
Приглашенный особо ценный специалист.
В крайнем случае, честный гастарбайтер.
Поработает, покрутится среди нас - и досвидос.
На паровоз.
На шайтан-арбу, поменять судьбу.
Или обрусеет.
Эй вы там, в Брюсселе, еще не обрусели?
Женится на русской, семью заведет.
Русская женщина, она кого хочешь охомутает.
Отчего же одно слово в языке чахнет и глохнет, а другое приживается?
Это – отвергает язык, а то – присваивает?
Никто не знает.
Даже я, Большой академический словарь, не знаю.
Тайна сие велика есть.
Несколько похожая, правда, на ответ армянского радио слушателю.
- Почему аист на одной ноге стоит?
- Потому что он так хочет.
...Чудо, да.
17. На ять.
Все путается в бедной, старой и больной моей голове.
Да, я выхожу в тираж.
А ведь только вошел в раж.
Скоро русскому языку понадобится новый словарь.
А я займу дальнее место на библиотечной полке.
Хорошо, если в архив не спишут.
Ничего, Платон Михайлыч, мы еще повоюем.
Ты, конечно, уже не молод.
Весь в шрамах от операций по удалению особо ядовитых слов, упорно внедряющихся под кожу.
Ядерных, ядреных, радиоактивных.
Признаюсь, мой кожаный переплет за годы службы скукожился.
Корешок пообтрепался изрядно.
Плоть моя, книжные страницы, истончается день ото дня.
Расклеился ты, профессор Дуров.
Но зато…
Зато:
Пушкинская Татьяна.
Есенинская Есения.
Светлана Жуковского.
Эвелина, Ева Бальзака.
Лейли, муза Низами.
Кармен, цыганка Мериме.
Нинон де Ланкло, сама себе писатель.
Диана эллинских титанов.
Гера Гомера.
Ольга «Повести временных лет».
Жанна д`Арк поэм и гимнов.
Чара Велесовой книги.
Изолина испанских баллад.
Шехеризада, царь-девица арабских сказок.
Ты бы кого выбрал, читатель?
Любой найдет на свой вкус.
А у меня они все были.
Тридцать три красавицы.
Я взял их.
Отец языка, я сделал каждой по несколько сот или даже тысяч детей.
Если быть точным, то всего 85289.
85289 бессмертных лексем вошли в мой состав, созрели в нем и вылетели в мир.
В Юниверс.
Выплеснулись фонтанчиками, стартовали ракетами, выскочили чертенятами.
Кто бы что ни говорил, их уже не изъять из Речи.
Кто бы что ни писал — их уже не вычеркнуть из письма.
Мало того, у меня были романы с Аз, Буки, Веди и так далее, вплоть до Ижицы и даже с забытыми ныне Фитой, Фертом, Юсом малым, Юсом большим, Ятью...
Особенно с Ятью выходило круто (классно, клево, неслабо, нехило, обалденно, прикольно, балдежно, офигенно, офигительно, упойно, кавайно, винрарно, няшно, суперски, зашибись) — на ять.
Ибо русский словарь воистину всеяден и ненасытен.
Он оприходует всё, что движется.
Он в восторге от всего, что живо.
Словарь живаго русского языка.
Доктор Живаго отечественной словесности.
ВосхИщен и восхищЕн.
Но только на трем самым сакральным и прелестным буквам азбуки (последним, десерту Речи!) — Э, Ю, Я — Платон Михайлович Дуров, большой академический словарь — делал официальное предложение руки и сердца.
18. Мор Мары.
Не секрет, что все слова на букву «а» в русском языке заимствованы ), за исключением Авось да Авоськи (пишу их с прописной буквы, из уважения ибо без сих двух нам было бы не продержаться на крутых поворотах истории).
Вот так и идем, несем свой авось в авоське.
Русских слов на букву «ф» вообще, как таковых, не существует, и Пушкин гордился, что в «Сказке о царе Салтане» употребил только одно слово на «ф» — флот (а как без него? Как без Философии, Фантазии, Фонтанов, Физики, Фаты, Фатума, Фонарей, Факиров, Фейерверков, Фискалов, Фраппе, наконец?)
Как без фейерверков, я вас спрашиваю?
Великий словарь Даль (коллега), требовавший переименования галош в мокроступы в конце жизни признал свое поражение.
Большее количество слов Речи присоединена нами просто и прямо, без затей, по итогам российских военных кампаний… гуманитарных антитеррористических операций и добровольного принуждения противника к миру.
К любви!
В результате ударного наступления войск быстрого реагирования, вооруженных спецтехникой «Триумф», «Тополь» и «Искандер», при поддержке авиации.
При поддержке военно-космических сил.
Ввиду отчаянных действий батареи Тушина.
За счет боевой мощи танка четвертого поколения «Армата».
Демарша третьего Московского гусарского эскадрона.
Перехода через Альпы.
Взятия Измаила.
Полтавской битвы.
Героического подвига партизана-патриота Ивана Сусанина.
Словесная контрибуция.
Лексическая аннексия.
Лингвистический аншлюз.
Слова-перебежчики.
Слова-трофеи.
Слова-военнопленные.
Впрочем, многие лексомы ходят по кругу.
Повторяются, снова и снова.
Как в кошмарном сне.
Русское слово кошмар произошло от французского cauchemar.
В английском nightmare, как мы можем видеть, присутствует тоже часть mare.
В древне-шведском mara – демон.
В сербском морок — сон.
В украинском мрия — мечта. Великая мечта дикой Диканьки. Фонетически — помирает.
Мара или шмара, она же Маруха, Марыля, Марыська.
Мерли, мрем и будем помирать.
Зато живы.
Кошмар это кошерный мор.
Миру мир.
Мур-мур.
Не помирятся никогда:
Живая вода и Мертвая вода.
Держава Лето и держава Зима.
Иван-царевич и Змей-Горыныч.
Мара (Мора) — жена Кощея Бессмертного.
Владения ее за Рекой Смородиной.
За Полем Непаханным.
За Мостом Калиновым.
Через Явь и Навь.
Ярь Ярилы и Марь Мары.
Живь Живы и Мор Мары.
Веления Велеса и заморочки Мары.
Мрак, марь, хмарь, морока, обморок, выморок, мор, морг, умориться, заморочить, замараться, морщина, мерзость, мразь, смерть.
Умора.
Скоро так скажут обо мне.
О человеческой моей ипостаси.
Поехал в Мар-марис, Богу помолись.
В Могилев, за сто рублев.
Он у Мары — умер.
19. Хлеб, имя существительное
Слово хлеб — это из немецкого.
Брага — из турецкого.
Кисель — из бонжурского.
Откуда щи? Поищи: ски — голландский капустный суп.
Пельмени из китайского: пиль-нянь, вареные уши.
Уши-суши.
Каша из еврейского, да, да, кашА. Точка и ша.
Особо: манка, манна небесная.
Коль-баса на иврите означает «всё мясо».
Чай из китайского, само собой.
Щи да каша, пища наша (пицца наша).
Французской кухни лучший цвет.
Да это просто балет!
Полет!
Пируэт!
Лангет, винегрет.
Маринад, мармелад.
Шоколад — шок и лад.
Буфет.
Багет.
Банкет.
Фуршет.
И трюфли, роскошь юных лет.
Птифуры, которые везут нам фуры,
Драже, дрожу уже.
Конфитюр лямур-тужур.
Шантеклер, съешь эклер!
Вдова Клико, кликнуть легко.
Коньяк — его знают конь и як.
Кьянти, устаканьте.
Бордо — не бурда.
Шампань — из графства Шампань.
Сами, сколько ни шамань, получается шампунь.
Но кто-то снова в кабинет принес сухого каберне.
Мерло (получи в мурло!)
Нынче гости на дворе — не журфикс, так суаре.
О верь, Мишель, сказала соло Нина.
Месье Оливье.
Император Наполеон.
Герцог де Бульон.
Графиня де Монпасье.
Фаворитка Бланманже.
И граф де Ширак, не вешайте мне лапшу на уши.
Бич-пакеты.
Макароны быстрого реагирования.
Опарыши.
Вот и съеден Доширак,
Да не съел бы душу рак.
Эклеры страшней холеры?
Бон-бонная чума?
Котлетки из кота в клетке?
Антрекот. Антре, кот!
Профитроли для простофили?
Раки из хромой собаки?
Аритишоки, я в шоке.
Фрикасе на чистом овсе.
И гуляш по коридору.
20. Двери смерти.
У нас в «Словаре», как в каждой солидной конторе, раза три-четыре в год проходят корпоративы, с непременными смотрами художественной самодеятельности.
Положено так.
Не нами заведено, не нам и отменять.
КВН и КСП.
Капустник.
Живые картины.
Три аккорда, три аккорда я тебе сыграю гордо.
Пабам — пара-па-бабам!
Пора по бабам, пора по бабам!
В бабах недостатка нет. Коллектив-то женский.
Проходят эти оргии, эти камлания, партийные собрания, элевтинские мистерии…
Проходят они обычно в Ожеговском зале Российской национальной публичной онлайн-библиотеки, где имеется и интернет-ресторан, и фэйсбук-лекционный зал на 200 посадочных мест, с файловой (не фэйловой) сценой.
Мы собираемся узким кругом — 33 буквы, их близкие родственники, избранные друзья-приятели.
Так вот, традиционным номером программы (наряду с оймяконской лингвистической свисто-пляской «256 цветов снега» и дуэтом Фанни Каплан и Лизы Калитиной «Приди, я все прощу!») является «Двара мритью».
Без сей бессмертной баллады (балатвы), шедевра мировой лирики, жемчужины культурного наследия ЮНЕСКО, сообществу Большого Академического Словаря трудно представить себе праздник.
Сначала на сцену выходит бессменная конферансье (и капитан местной команды КВН) сеньора Изолина Россини.
Вечно юная Иза — она выглядит очень представительно в вечернем туалете от Версачи, когда объявляет своим хорошо поставленным оперным сопрано:
Двара миртью!
Индо-европейская бхалатва «Врата смерти».
Она же арийская баллада «Гимн жизни».
Торжественная песнь.
Поэма экстаза.
Молитва девы.
Ода Фелице.
Элегия «Безумных лет угасшее веселье».
Баркарола «О, соле мио!»
Заздравная из «Богемы».
Озорные частушки.
Погребальная ловта.
Сага.
Танка.
Хокку.
Сура.
Триолет.
Лимерик.
Музыка народная.
Слова сакральные.
Автор — Бог-отец.
Мульти-текст успешно прошел искусствоведческую экспертизу РАН и получил сертификат Всемирного общества лингвистов.
Подлежит обязательной сертификации.
Музыка Людвига ван Бетховена, Петра Ильича Чайковского, Соловьева-Седого и народа чукчи.
Перевод Бориса Пастернака.
Хореография Майкла Джексона.
Вокал Лучиано Паваротти.
Режиссер Андрон-Никита Михалковский.
Консультант Владимир Даль.
Раздаются дружные аплодисменты букв и их друзей-родных.
Иза (колонны из-за) раскланивается перед публикой, носком туфли незаметно (как ей кажется) отпихивая подальше назад шлейф своего кораллового газового платья, дабы не наступить на него.
Откашливается и продолжает:
Исполняет!
Заслуженный оленевод Российской Федерации Ърдым Бурханова!
Татарская принцесса!
Потомственная золотоордынка!
Победительница соцсоревнования!
Переходящее Красное Знамя!
Правнучка хана Мамая!
Теща Абрамовича!
Буква Ъ Большого академического словаря русского языка!
Ърдым выходит, в сари-тоге медвежьего меха и лаптях из бараньих желудков. Под мышкой у нее зажат портативный синтезатор последней модели «Гамаюн», в зубах — губная гармоника.
Публика неистовствует.
Иза, дождавшись конца овации, патетически восклицает:
Аккомпанемент! Бодхи-деви Ыхана!
Живое дыхание санскрита!
Бессмертная богиня-девственница!
Заслуженная бодхисатва Российской Федерации!
Сансара Луны и Солнца!
Дэви Джарья!
Буква Ы Большого академического словаря русского языка!
Ыхана является из-за кулис, в нагольном тулупе и рыбацких валенках с калошами. Лица почти не видать — густо завешано бисерными бусами. В правой руке у нее концертный ксилофон «Сирин», в корпусе из мамонтовой кости, с перламутровыми инкрустациями, в левой — олений череп с колотушкой.
Обе солистки некоторое время возятся со своими инструментами, пристраивая их на штативах и пюпитрах.
Затем усаживаются на козетках, козочки эдакие.
Ыхана мерно ударяет колотушкой в олений череп, производя доисторический палеозойский звук.
Ърдым врубает синтезатор.
Звучит нечто среднее между Лунной сонатой и Подмосковными вечерами.
И все мы, собравшиеся, в который раз переживаем странный эффект.
Из ниоткуда, из какого-то малоисследованного подсознательного марева возникает фантом.
Галлюцинация.
Мираж.
Дэй-дрим.
Видение.
Иллюзия.
Фата-моргана.
Призрак.
Глюк.
Или это результат совокупно воздействия художественных гениев на наше сознание?
Чудо искусства?
Триумф творчества?
Или в этой шарманке, в подозрительном синтезаторе «Гамаюн» все дело?
В зверином ухмыляющемся черепе?
В каком-нибудь оймяконском газе, тайно разлитом в воздухе?
На золотом крыльце сидят: Вея — ветер, Накта — ночка, Агни — огонь, Снехья — снег, Джарья — Заря.
И думают думу — Дхум.
И обсуждают бытие — Бхава.
И пытают естество — Аситва.
Дада Вея — дед Ветер, Дэви Лтух — дева Луна и тата Оджас — отец Ужас ищут суть: Сатьим.
Тут же и джана — человек. Иван, Жан, Джон.
И с ним женщина, Ляля.
Они хотят джити.
Они плачут.
Ърдым заводит, тенором Ленского из самодеятельности:
Накта — ночка,
Свар — сверкает,
Лтух — луна.
Трина — травы.
Набха — небо.
Швета — свет.
Бхратар — братик,
Врана — ранен,
Кравис — кровь.
Накта — ночка,
Оджас — ужас,
Мритью — смерть.
Ыхана подхватывает, надтреснутым басом простуженного шамана:
Агни — пламя.
Вея — ветер.
Гхри — гори!
Джарья — зорька,
Яма — яма,
Снехья — снег.
Гхори, гхори —
Горе, горе.
Гхри — гори!
Проигрыш — на губной гармонике «Бавария».
Неожиданно (как бы спонтанно, не вынеся огромного эстетического эффекта) к дуэту подключается конферансье.
Колоратурное сопрано.
Она выпевает второй куплет, с филигранными руладами Розины из «Цирюльника»:
Матри — матерь,
Джани — женка,
Сваст — сестра!
Тру-ла-ла!
А-ха-ха-ха-ха!
Прашна — просят:
Прабуд, прабуд!
Пробудись!
Та-ла-ла-ла-ла!
А-ха-ха-ха!
Мритью храд.
Мертвый рад.
Бхратар — братик
Джнана — знает
Сатьим — суть.
У-ла-ла!
Образуется стройное трио, как бы спонтанно. На самом деле, экспромт хорошо отрепетирован:
Двара миртью!
Дело смерти:
Джанна — знать.
Двара миртью!
Дело смерти:
Будх — будить.
Двара миртью!
Дело смерти:
Джити — жить.
Ыхана оленьей берцовой костью что есть сил лупит по клавишам ксилофона.
Ърдым вступает, хрипло, с надсадой:
Хлас — звучать!
Пиш — писать!
Сев — служить!
Твар — творить!
Изолина разливается соловьиными трелями:
Свар — сверкать!
Чит — читать!
Вач — вещать!
Лубх — любить!
А-ха-ха-ха-ха!
Ла-ла!
Двара мритью
Двери смерти:
Лубх — любить.
Лубх — любить! — визжит Ыхана.
Лубх — любить! — басит Ърдым.
Публика встает, аплодирует, раздаются крики «браво» и « бис».
Партер плачет.
Ложи рыдают.
Солистки прослезились от счастья.
Ревет и причитает уборщица тетя Катя.
Скулит по-собачьи официант Кирилл, разносящий коктейли.
Шмыгает носом пожарный Михал Трофимыч.
Ах многогрешный заливаюсь слезами.
Плачут 33 буквы русской азбуки.
Из-за кулис появляется, промокая слезы, мисс Виктория Тэччер в джинсах и майке с портретами «Пинк Флойд».
Ей доверено продекламировать русский перевод сакрального текста:
Льется с неба свет луны.
Брат мой ранен весь в крови.
Вот он умер, и огонь
Зажигает Агни-Бог.
Просят мама и жена
Мертвого: не уходи!
Просят солнце и луна,
Ветер, травы: погоди!
Только брата не вернуть.
Брат мой мертвый — знает путь.
Двери смерти отворив,
Брат мой понял жизни суть.
Ваю — ветер
Натса — носит
Лагху — легкий
Дхума — дым!
Брат мой мертвый смерти рад.
Я с тобой прощаюсь, брат.
И над холмиком твоим
Ветер носит легкий дым.
Получив свою порцию народного признания в виде хлопков и восторженных криков, Вика уходит за кулисы.
Вместо нее является японка Ёко, куколка в кимоно (цветки мака-самосевки по златому фону), в парике и гриме гейши.
Детским трогательным голоском озвучивает она канонический текст на чистом санскрите:
Твар — творить!
Чит — читать!
Пиш — писать!
Вач — воевать!
Свар — сверкать!
Лубх — любить.
Все, чем можно заняться на свете.
Я, Словарь, предпочитаю всему на свете чит и пиш.
Ну и лубх, конечно.
Вправду сказать, последнее время доложишь одной жене, что пошел ко второй, а второй — что остался у первой. А сам — чит и пиш, чит и пиш, в полное свое удовольствие.
Ыхана врубает синтезатор.
Ърдым бьет колотушкой в олений череп.
Поют:
Виктория в джинсах ливайс, ти-шотке и бейсболке задом наперед.
Христина в мужском костюме и штиблетах.
Ольга в рсе игуменьи и княжеской короне.
Роза в лапсердаке и кипе.
Есения в сарафане и переливчатой темно-вишневой шали.
Гюльчатай в шелковых шальварах и чадре (открой личико!).
Чара в серемяжном рубище, с рогожными крыльями, в железных башмаках.
Шехеризада в золотых покрывалах.
Диана в тунике, сандалиях, с полумесяцем в волосах и колчаном за спиной.
Гера в тоге и пеплуме, с арфой в руках.
Кармен в трех юбках, корсаже, мантилье.
Нинель в норковом манто.
Посланница звезд Ьа в комбинезоне и шлеме астронавта.
Все тридцать три принцессы мира, возлюбленные мои буквы русского алфавита.
Они выкликают извечный призыв человека к смерти.
Неведомой, неотвратимой, не слушающей ничьих заклинаний.
В финале концерта мы все умираем.
И спустя всего лишь одно мгновение воскресаем вновь.
20. Между.
Если убрать из русского языка все галлицизмы, тюркизмы, славянизмы, арабизмы, латинизмы, галлицизмы и так далее, то что останется?
Да вот эти самые «двара».
От которых произошли русские двери и дворы. И дворняги. И дровни. И дрова. И деревни. И деревья. И дворцы. И дворяне. И царедворцы.
Попробуйте в эти двара войти.
Но прежде, чем войти, подумайте, как выйти.
Санскрит.
Сад крипт.
Гимн, формула, трактат.
Свет Вед, Упанишад.
Священный лепет поэта.
Вспорх пируэта.
Трепет полета.
Скрижаль завета.
Голос Бога.
Подмога.
Камень порога.
Общак.
Верняк.
Крайняк.
Не нами заведено, не нам и отменять.
…Кто мы все есть, после этого?
Кто мы?!!
Да, никто.
Ничто, никто и звать нас никак.
И — всё.
Всё: что между альфой и омегой,
началом и концом,
первым и последним,
точкой зеро и сейчас-который час,
бозоном Хиггса и Богом.
* * *
Я завис между небом и землей.
Я был султаном в гареме и имел 12 жен.
Я похищал из чужого гарема любимую супругу коллеги-султана: убежала от кинжала.
Я занимался философией, метафизикой и даже политологией с олимпийской богиней Герой.
Я охотился в компании с Дианой-девственницей (не принцессой).
Боролся за демократию и права человека с суфражисткой Христиной.
Я танцевал хабанеру с Кармен. Хозе из оеры Бизе!
Изелина встречала меня, крестоносца, на лугах небесных блаженств.
Я жил в счастливом домике с идеальной хозяйкой-кошечкой Кэтхен.
Я играл на виоле де амур, в дуэте с Джельсоминой, в покрывалах из небесного жасмина.
Чернокнижничал с Чарой.
Слагал благочестивые стихи со святой Ольгой.
И арабские сказки — с Шехерезадой.
Науке страсти нежной обучала меня парижская куртизанка Нинель.
А воинскому мужеству — победительница Виктория…
Я перебрал, казалось бы, все варианты.
Познал все лики любви.
И не был счастлив.
Но у меня в резерве оставались еще три возможности.