Из записных книжек 128. Коллеги

   
     В восемьдесят четвертом году предложили возглавить лабораториею "Интенсивных методов обучения", в одном всесоюзном НИИ. Согласился без раздумий.      
     Руководством была поставлена задача: Используя компьютерную технику и достижения современной психологии, разрабатывать обучающие комплексы, позволяющие существенно сокращать время обучения.
     Садится человек в глубокое удобное кресло, надевает наушники, закрывает глаза и слушает приятную расслабляющую музыку. На фоне музыки даются соответствующие обучающие установки.
     А затем открывает глаза и работает с компьютером. Специальные установки, ушедшие в подсознание, помогают быстро усваивать новые знания.
     Но это - лишь упрощенно изложенная идея.
     Разумеется, на пути создания таких систем было много нерешенных задач. Случались неприятные сюрпризы, выплывали подводные камни. Яма была совершенно некопаная. Но!.. ахти как интересная!
     Народ в лаборатории подобрался  разный. Психологи, радиоинженеры, электронщики, программисты, рабочие.
     И весьма незаурядный...
     Самыми возрастными были старший научный сотрудник Валентин Сергеевич Карпович и ведущий инженер Вячеслав Николаевич Ульрих. Бывшие одноклассники. Оба тридцатого года рождения, ровесники моих родителей. Оба личности. Оба потомственные питерские интеллигенты.

     Карпович – полковник в отставке, кандидат технических наук. Многие годы преподавал в Дзержинке. Его отец в блокаду был главным санитарным врачом Ленинграда. Поэтому Валентин Сергеевич жил в элитном доме на площади Революции, ныне - Троицкой.
     В этом же доме в семидесятые была квартира руководителя компартии города  Григория Романова.
     Любимый досуг Карповича – писать жалобы и кляузы. Качать права. В этом был непревзойден.
     Однажды лейтенант дорожной службы оштрафовал его, нарушив инструкцию. Через три недели сам начальник Ленинградской Госавтоинспекции, генерал Н. лично приехал к Валентину Сергеевичу домой извиниться за оплошность лейтенанта. По тем временам – случай  неслыханный.
     Карпович учил. Иногда надо стать таким вонючим, таким неуемным занудой и так достать, чтобы жертва, наконец, взвыла: «Да, на! Возьми! И еще вот это возьми, только отстань! Отцепись!» Это мы называли «Принцип Карповича №1».
     Еще он говорил. Если вам не понравилось как повел себя тот, или иной чиновник, или продавец магазина. Не говорите ему больше ни слова. Бессмысленно спорить и ругаться с тем, кто не принимает решения. Немедленно – к начальнику. Проблема тут же будет исчерпана. Это был «Принцип Карповича №2».
     Один из римских императоров, то ли Калигула, то ли Нерон, учредил при своей особе должность «Хулитель». Хулителю позволялось в любой форме публично критиковать тирана и его деяния.
     У нас хулителем был Валентин Сергеевич. Он редко предлагал что-либо дельное, но слабые стороны чужих идей улавливал точно и слету. Особенный талант.

     Ульрих – инженер. В лучшем смысле этого слова. Он не только генерировал идеи, но был еще и рукаст. Пилил, точил, сверлил и паял. Изобретал, чертил и конструировал. Умел руководить людьми.
     Не знаю имел ли он какое-либо родственное отношение к тому жутко знаменитому армвоенюристу Василию Ульриху, что был правой рукой Лаврентия Берии, но фамилия довольно редкая. И в Европе весьма известная.
     Полагаю, что именно фамилия Вячеслава Николаевича помогла ему в последствии иммигрировать в Германию. По каналам Красного Креста...
     Поскольку наше дело было исключительно новым, часто приходилось искать решения методом «мозгового штурма». Собирались всей лабораторией. От рабочих и младших научных сотрудников до начальника лаборатории. Каждый высказывал все, что только могло прийти в голову. До самых абсурдных идей. Обсуждали каждую. Постепенно выкристаллизовывалось приемлемое решение.
     В штурме талант хулителя иногда бывал решающим. Увлечься новой идеей легко. И не только отдельному человеку, но и всей команде. Ушат холодной воды от хулителя в таких случаях был весьма отрезвляющим, полезным.
     Но бывало и его заносило. И тогда уже инженер ставил хулителя на место.
     Выглядело это примерно так. Карпович заявлял.
   - Вячеслав, ты опять не прав! Твоя  идея имеет, минимум, два изъяна. Я на них уже указывал. Могу лишь повторить.
   - Валентин, вонять легче, чем нюхать.
   - Это верно. Свое не пахнет.
   - Предложи другую идею. Не можешь?!
   - Нет.
   - Тогда останавливаемся на моей.
   - И все-таки, Вячеслав! Быстро - хорошо не бывает. Подождем пару дней, пусть идея отстоится.
   - Справедливо. Пусть отлежится.
     На этом обычно и заканчивался мозговой штурм.

     Еще одной замечательной личностью была Екатерина Петровна Жур, инженер-программист. А по призванию – литературовед.
     Папа – кагэбэшник, в свое время - редактор журнала «Звезда». Того пресловутого, исковеркавшего судьбу Анны Ахматовой. Родилась и выросла в Киеве. Поэтому хорошо владела украинским языком. Школу закончила медалисткой.   
     Сначала все в ее жизни складывалось благополучно. Вышла замуж. За еврея. Родила сына. Но как только сыну исполнился год, точнее, как только перестал принимать грудь, ее выставили из семьи.
     С этого момента жизнь Кати, в сущности, сломалась. Запои. Маниакально-депрессивные состояния. В промежутках – какая-то деятельность. Например, у меня в лаборатории.
     Одна из особенностей – копролалия, тяга к матерщине. Выходило оригинально. Пожалуй, даже талантливо.
   - Завтра еду на рынок. За постельным бельем. Как-то незаметно все проссыни у меня прохуились. Да и кофточка совсем поизнасиловалась.
     Урлих, а ты по молодости, наверно, был ходок? Сперматозавр?
   - Я и сейчас ходок.
   - Ой ли?! Проверяли мы как-то с тобой. По пьяни. Теперь ты просто старый пер...гюнт.
   - Так то ж по пьяни. А как тверезвый – пожалуйста.
   - Ну,ну... Урлих, вижу джинса твоя внизу пообтрепалась. Заедем вечером ко мне. На руках сметаю и на швейной машине быстро продрочу.
   - Обязательно!
   - Вчера в столовку пойти сподобилась. Взяла каклетку с говнирчиком. И хоть ела своей мельхеровой лажечкой, а все одно - траванулась. Ночь в сортире прожила. Бабы с мужиками живут. Я - с унитазом. Ругались мы. Я на него - то мурлом, то очком. А он все рычал, да водой блевался. Короче, ночь - в полной просрации.
     Чуть жива сегодня. Так все время и тянет - фейсом об тейбл.
     Да еще и стоматит подхватила. Обметало все десны и ёбо.
     Как-то после обеда решили устроить очередной мозговой штурм. Слышу ходит за дверью моего кабинета и ворчит.
   - Нормальный дъэректор после обеда зовет к себе секретутку. В ебинет. На уединенцию. А у этого - семинар.
     Поскольку копролалия - явление врожденное, то уже в три года у Катеньки
слонята были "сранята", а воробьишки - "еборишки".
      Довольно бойко сочиняла частушки. Вот ее творение в связи с Чернобыльскими событиями.
      Пид горой гуркуить трактор,
      На горе горить реактор.
      Колы снова пиз*оне,
      То не тэбе, ни мэне.
      Однако и литературное слово было ей не чуждо. Она прекрасно ориентировалась в мире книг. Умела находить стоящих авторов. Благодаря ей я в свое время открыл для себя Дж. Хеллера, И.Бродского, С.Довлатова, и многих других авторов.

      Из рабочих старейшим был Василий Федорович Брюховецкий. Радиомонтажник. Разряд имел самый высокий – шестой. Воевал. Глуховат. Болезненно аккуратен. Любил выпить, но меру знал. Честный советский коммуняка – двуличен и себе на уме. Откровенностью вызывал на откровенность и, аккурат, закладывал. Парторгу. Настоящий партийный вожачёк из рабочей среды.
     Выпив,  рассказывал одну и ту же историю. Как, взяв Берлин, трое суток бесчинствовали, глумясь над мирным населением. И как один его товарищ, награбив золотых монет у еврея-антиквара, высылал их жене в Рязань посылками. В кусках хозяйственного мыла.
     А жена ни о чем не догадывалась. И, не будь дура, продавала мыло на толчке, как ей казалось, очень выгодно. Лишь седьмую, последнюю посылку, оставила себе. Тогда только поняла как подшутила над ней судьба-злодейка.   
      Муж, вернувшись, ринулся ее убить. Сорвал с головы платок и… увидел совершенно седую женщину. А было ей двадцать пять.
     Всякий раз, рассказав эту, сугубо "нашу" историю, он глубоко вздыхал и предлагал.
   - Урлих, пойдем выпьем.
     А Ульрих в ответ тихонько бормотал.
   - Папа, конечно, тоже может, но Шарик лучше.
     Однако шел. И вместе они изрядно надирались.

     Из молодых  незаурядной личностью был, несомненно, Сергей Шведов. Окончил ЛЭТИ. Стал специалистом по автоматике и телемеханике. Но затем резко изменил направление деятельности и оказался на вечернем отделении психфака университета. Здесь получил квалификацию психолога.
     Призванием Сергея было самосовершенствование. Рост – метр девяносто. Широкие плечи, мощная грудная клетка. Вообще, пропорции скульптурные. Хоть Давида высекай.
     Эстет. Любил все красивое. Неплохо рисовал. Но образы все фантастические, не реальные. Сентиментален. Мог смахнуть слезу при виде бездомной мерзнущей кошки. При этом легко ввязывался в драки и бил не жалея.
     Близорук. Координация крайне слабая. Однажды на тренировке в спортзале запустил метательный молот в дверь женской раздевалки. Не по умыслу, разумеется. Так получилось. На счастье никто не пострадал.
     Рассеян. Совершенствуя параметры внимания, стакан с чаем ставил на самый угол стола, под правый локоть. Пиша, часто забывал о нем. Естественно, стакан оказывался на полу. Чай – на башмаках и брюках.
    Купался в Неве и озерах с ранней весны и до поздней осени. Зимой ходил без шапки и перчаток. В рубашке. Поверх которой - только тонкая ветровка из пластиковой ткани.
     Всегда с жутким насморком. Но только так – рубашка и ветровка.
     У Сергея была подруга  - Анаи, гречанка. Кажется. Стройная, энергичная. Грубая. Любила восточные единоборства. И... сына, лет десяти.
     Сергей мечтал, а считал, что планирует, родить с ней двух сыновей. Сыновья (оба) должны были носить имя Михаил. По-видимому,  в честь отца Сергея. Он был Михайловичем.
     Одна дама-экстрасенс, взглянув издали на Сергея, сказала: «Дочь. И то слабая. Больше у него никого быть не может. Не вижу».
     Через четыре года совместной жизни Сергей и Анаи расстались. Общих детей у них не было.

     Работали, конечно, и другие сотрудники. Интересные, пожалуй, даже необычные, но не столь яркие, как эти пятеро.
    
     В перестройку характерным явлением было самообеспечение. Хозрасчет, кооперативы... Приходилось для "поддержания штанов" делать много рутинной работы. И лишь процентов десять времени и ресурсов шло на творчество.
     По этой причине работа продвигалась медленно. Но все же продвигалась. Ее результаты удалось закрепить в двух авторских свидетельствах. Впервые за всю историю существования отечественного патентного института был признан "охраноспособным" "Способ обучения и устройство, реализующее этот способ".
     Наконец, первое практическое детище - программа скорочтения. Однажды удалось усадить в обучающее кресло самого директора НИИ. Он был одним из главных скептиков нашего начинания. Через сорок пять минут общения с системой стал читать научную литературу в два-три раза быстрее, научно-популярную - в четыре пять, газеты и журналы - в шесть раз быстрее прежнего. Поднявшись из кресла, сказал.
   - Теперь я не просто ваш союзник, но активный апологет. Просите, что хотите.
     Мы просили достать американские персональные компьютеры. Клятвенно обещал. Искренне пытался. Но перестройка, сделав свое разрушительное дело, канула в лету. А с ней - и научные, и не только научные, институты. Развалился и наш НИИ, двадцать два отдела. Страна была сдана "вероятному противнику" без единого выстрела, без оккупации солдатами противника.
     Что до моей лаборатории, то однажды утром, придя на работу, открыл, как обычно, ключом дверь, и увидел... полный разгром. Электронно-вычислительная машина, занимавшая целый зал, была разбита вдребезги. По-видимому били кувалдой. Лаборатория физически перестала существовать.


     Карпович этого не пережил. Умер в девяносто пятом. Ульриху удалось по каналам Красного Креста уехать в Германию. Жур взял на попечение ее уже взрослый сын. Он в свое время уехал в Израиль, служил в армии, был ранен. Получал пенсию, на которую вполне мог жить сам и содержать мать.
     Что сталось с Брюховецким, по совести, не знаю. Другие рабочие и научные сотрудники разбрелись кто куда.
     А Шведов подался в частное охранное предприятие. Рядовым.
     Я занялся недвижимостью. А для души... Стал использовать психологические наработки в интенсивном обучении, как говорится, в ручном режиме. В частности, помогал некоторым артистам эстрады формировать новый творческий имидж. Один из них благодаря этому вскоре вышел в Заслуженные артисты России...

 
  - присутствую и на стихи.ру