Будучи уроженцем города Шахты, я, конечно же, успел поработать в угольной промышленности.
Очень мне запомнился первый мой спуск под землю. Случилось это на шахте "Юбилейная", году эдак в 1981, зимой. На тот момент было мне полных 16 лет и, ясное дело, никто меня под землю пускать не собирался. Пускают - с восемнадцати. Помог товарищ. Он был старше меня на целых два года. Более того, он уже трудился во благо Родины, на этой самой "Юбилейной". Дабы авантюра удалась, решено было назначить спуск на 2 часа ночи. В четвертую смену. Ну, как полагается, выпили... по "чуть-чуть", для храбрости. Поехали на шахту.
Пока Вовка, мой товарищ, получал наряд на смену, я его поджидал возле дверей в раздевалку. В преддверии исполнения "заветной" мечты время тянулось как-то очень медленно. Наконец-то появился Вовка:
– Чего стоишь, пошли переодеваться!
По раздевалке, туда-сюда, разгуливала какая-то старая тетка.
– Это чего же, при ней раздеваться?
– Давай, раздевайся, очень ты ей нужен…
Как выяснилось, это была банщица, тетя Валя. Все мужики с ней здоровались, не обращая никакого внимания на свой голый вид. Поздоровался и я. Следуя за Вовкой, как хвост за собакой, немного красный от смущения, я наконец-то оказался вне поля зрения тети Вали: в грязной раздевалке. Вовка бросил мне под ноги какие-то сущие лохмотья:
– Одевайся…
Бог ты мой! Какое же все оно грязное и черное…
Переодетый в шахтерскую робу, в красной каске, я как-то слился с толпой рабочих и перестал "отсвечивать" на общем фоне. Проходя мимо зеркала, глянул на себя и – не узнал. Ну, прямо таки – подземный волк, герой труда!
Пока Вовка получал лампу и самоспасатель, я смиренно стоял у входа в стволовую. Минуты тянулись, прессуясь в часы. Наконец-то пришел Вовка. Ну, с Богом! Поехали! С одной лампой и самоспасателем – на двоих.
Тот факт, что сумел я пробраться в шахту подобным образом, заслуга – не моя. Это – цена беспечности других людей, которые обязаны, по долгу службы, за безопасностью приглядывать. По всей видимости, никто и подумать не мог, что найдется такой идиот, который готов, в полной темноте, подвергать свою жизнь смертельному риску.
Отсидел я всю смену в шахте. Вовка работал на уклоне, на перегрузке угля с одного конвейера на – другой. Место тихое и спокойное. Едва кто-то показывался вдали, я прятался под топчан. Человека выдавала лампа на каске. Таким образом, я был предупрежден…
Так как был я пареньком любознательным, Вовка с охотой разъяснял мне, как называется тот, либо иной механизм, для чего он служит, и что случится, если этот механизм выйдет из строя. И смотрел я на совокупность всех этих железяк, и подозревал, что где-то я уже о них слышал. И точно, слышал. Обо всех этих конвейерах и натяжных головках мне рассказывали на уроках горного дела, в СГПТУ №34, учащимся которого в ту пору я и был.
В обязанности Вовки входила процедура зачистки места перегрузки угля и прилегающей, к тому месту, территории. В ту смену Вовке несказанно повезло. Зачищал территорию я. По собственному почину. С превеликим удовольствием! А Вовка покуривал, как и подобает мудрому наставнику, да указывал места, которые я не успел охватить!
Шесть часов рабочей смены пролетели как-то незаметно. Пора было выходить на-гора. Предстоял долгий и нудный путь по уклону вверх: что-то в пределах чуть больше километра. Вовка предложил не идти пешком, а выехать на конвейере! Да, ради Бога! Я же всю жизнь катался на конвейерах!
В ходе короткого инструктажа, уяснил я для себя следующее: ежели я, не дай Бог, пропущу место покидания ленты конвейера, судьба моя сложится, коротко говоря, летально!
Скорость движения ленты КРУ – 1,5 метра в секунду. Таким образом, на поездку отводились считанные минуты. Вовка прыгнул на ленту первым. Лампу он отдал мне. Это было все, что он для меня мог сделать.
Вдали замаячил ориентир покидания ленты: пять звеньев конвейерной цепи, прочно прикрученные к кровле уклона. Доехав до ориентира, Вовка заученным движением схватился за цепь левой рукой, сделал шаг с ленты, начиная с правой ноги…и вот он – уже на листе перекрытия, вне конвейера.
…Ориентир я проскочил как-то сходу. И на душе сразу стало тоскливо. Впрочем, в запасе у меня оставался запасной вариант: установленный, практически на приводной головке, распорный швеллер. Вовка мне о нем говорил:
– Это – последняя возможность покинуть конвейер живым…
Швеллер вырос передо мной, хотя и очень ожидаемо, но как-то весьма внезапно. Времени на раздумья уже не было. Оттолкнувшись от ленты двумя ногами сразу, я буквально врезался в швеллер грудью, крепко обхватив его руками…, да так и замер.
– Ну, чё ты вцепился в него, как в родного!? – голос Вовки, звучащий из ниоткуда, вернул меня к суровой действительности, – Давай слазь с него; на первую клеть опоздаем!
Позже, в бане, глядя на свою, слегка покореженную, грудь, я на долю секунды задумался о том пресловутом моменте истины, которым так любят грешить всевозможные писатели, маститые и – не очень. Выходит, был он у меня, момент?
– Давай, быстрей мойся! Опоздаем на автобус! Ты чё там, приснул? – одетый Вовка исходил праведным воплем в дверях душевой. Надо было поторапливаться. Не до моментов сейчас! После разберемся.
А потом мы ехали в автобусе. И все мужики сидели и спали. Странные это были, на современный взгляд, мужики: все как один – с подведёнными, как бы черной тушью, глазами. Женщины такую подводку называют стрелками. А мужики? Мужики, просто, не могут промыть, от штыба, глаза! Такова доля шахтера: ходить с накрашенными глазами.
И я сидел, гордый и довольный, с подведенными стрелками. И какая-то девчушка слишком долго задержала на мне взгляд. И я готов был лопнуть от собственной важности и значимости! И я готов был кричать: Люди! Я был в шахте! Я там работал! Я – шахтер!!!
– Девушка, садитесь, пожалуйста! – запоздало вскочив, я предложил девчушке место.
– Да, нет! Что вы…вы же – со смены, – девчушка отошла в сторону, к своей бдительной мамаше, которая тут же оценила меня: с головы до пят, неодобрительно-бдительным взглядом. Жаль, такая партия сорвалась…
Да, именно так оно и было. В то далекое время шахтерам уступали место в городском транспорте. Потому что шахтеров уважали, ценили их каторжный труд! Особенно – женщины!
Как быстро бежит время! Какая банальная фраза. И как много надо прожить, чтобы ощутить, на собственной шкуре, ее полный "тривиальный" смысл. Где он, мой первый спуск в шахту? Канул в лету. Где он, Вовка? Спился и помер. А мне уже – чуток за пятьдесят…
Но я помню. Помню свой безрассудный поступок, помню девчушку, помню, даже, ее мамашу! Где вы теперь? Где ты, моя наивная юность?
17 июня 2016 г.
Источник: