Глава четвёртая
ПРОКЛЯТЬЕ ПОТЕРЯННОГО ПОЛКА.
АКВАРИУМ
Сержант Оруэлл обошёл лазарет с пучком уцелевших градусников в руке. Раненые в последней вылазке шли на поправку, но заболевших было больше, чем они могли себе позволить: дизентерия, нагноившиеся личинки паразитов и несколько тяжёлых, тифозных. Специально отведённого места для таких, на ладан дышащих, не было, поэтому доктор распорядился отгородить угол для тяжёлых фанерными ширмами. Фанера нашлась у Роста, как находилось у него вообще всё - впечатление было такое, что потребуйся кому-то срочно прошлогодний снег, и господин интендант, поворчав немного для порядка, вытащит откуда-нибудь в жестяном ведёрке, пригрозив многозначительно; «Смотри: последний!»
Тяжёлые лежали тихо, только кудрявый, похожий на цыгана, Томазо Арчивелла громко и тяжело бредил. А вот тяжеловесный сержант рядом с ним затих и даже стонать перестал. Прыщавый Мистер Салли, помогавший при лазарете, как выздоравливающий, с опаской косясь на него, доложил, что «вроде как он помер, а может, так, без сознания просто».
- Определить не можешь, щенок? Страшно дотронуться? - презрительно фыркнул Оруэлл.
- Я его трогал, - обиделся Мистер Салли. - Он тёплый, а сердце не бьётся.
- Значит, остынет.
- Не остывает. Я уже часа два трогаю.
- Гм… - Оруэлл сунул руку в вырез сорочки неподвижного сержанта. - Позови-ка лучше доктора.
- Слушаюсь! - мальчишка, кажется, вспомнил о дисциплине и исполнять распоряжение помощника врача бросился бегом.
Подошедший Уотсон сам еле стоял на ногах - у него уже второй день держалась температура, и по всему выходило, что он тоже подхватил брюшной тиф, несмотря на все предосторожности.
- Что тут у вас?
- Не можем определить, жив пациент или мёртв.
- Дурацкие шутки, сержант.
- Никаких шуток, мой капитан. Дыхания нет, сердцебиения нет, вторичных признаков смерти - тоже нет. Как будто законсервировали.
- Уже два часа так, - с удовольствием доложил Мистер Салли. - Вроде живой, а сердце не бьётся.
- Бред.
- Смотрите сами.
Уотсон упёрся в плечо мертвеца, заглянул под спину, выпустил. Белые следы от его пальцев, появившиеся на коже сержанта, медленно исчезли.
- Ни трупных пятен, ни окоченения, ни свёртывания крови. Но, тем не менее, он мёртв. Чертовщина какая-то!
- Может быть, яд? - предположил Оруэлл. - Есть консервирующие яды. Что-нибудь вроде кураре.
- Как к нему попал яд? Он лежал с тифом, в лазарете.
- Так, может, это был не тиф, а как раз отравление?
- Я видел характерную сыпь. Да что сыпь! Всё протекало совершенно типично до сих пор.
-Вопрос: что с ним делать? - задумался Оруэлл - Счесть мёртвым и похоронить с почестями или счесть живым и… нет, я не знаю, что «и» - оставить, как есть?
- Дайте ланцет, - подумав, решил Уотсон.
Он провёл полосу разреза по коже сержанта. Выступила кровь, побежала вялой каплей, тянущей за собой дорожку, похожую на след слизняка.
- Он не мёртв, - сказал Уотсон, качая головой. - не мёртв и не жив. Что-то вроде летаргии. Я не знаю, как это лечить. И ещё… если такое состояние затянется, он умрёт от голода.
- Худшее, что это, - Оруэлл двинул подбородком, указывая на неподвижное тело, - может породить ненужные толки в лагере, а атмосфера и так… Не нужно никому говорить. Слышите, господин штабной?
Мистер Салли с готовностью закивал.
- Давайте снова загородим его ширмой, - предложил Уотсон. - Вдруг что-то изменится до утра.
Он вышел из лазарета и, шатаясь, побрёл в свою палатку, где, упав ничком на жёсткий матрас, забылся коротким тяжёлым сном. Его разбудил снова Оруэлл. Держа перед собой фонарь, тускло освещавший взволнованное лицо, он прошептал, тряся Уотсона за плечо:
- Доктор, просыпайтесь, доктор! Сержант умер.
- А, умер всё-таки… - пробормотал Уотсон с трудом приходя в себя. - Оставим его до утра, а утром нужно будет провести вскрытие, чтобы понять…
- Необходимо будет провести. - с непонятной горькой усмешкой согласился Оруэлл, после чего с ледяным спокойствием добавил: - Потому что у нас ещё двое в таком же состоянии. Лестер и Крэйн…
УОТСОН
Проклятье. Я не мог вспомнить, как заснул - должно быть, всё-таки виски сделало своё дело. В дверь настойчиво стучали, в окно не менее настойчиво било солнце, а я лежал на полу посреди разбросанных вещей в состоянии полного и окончательного фиаско. Побег не состоялся. Я попросту проспал удобную возможность удрать, и это Мэртон, конечно, с утра пораньше явился за мной.
Поднявшись, я вполголоса выругался и побрёл к двери, всё ещё сонный и похмельный, и, наверное, так же спроста открыл бы её, и на этом, пожалуй, всё бы закончилось.
Потому что за дверью стоял не Мэртон, а мой вчерашний знакомый, который сперва передёрнул затвор, а потом гнался за мной по кладбищу. С ним рядом неподвижно застыл пустоглазый гладко обритый парень в чёрном, зловещего вида балахоне.
- Чёрт тебя побери, Гэрри, - прохрипел я, охваченный спасительным наитием. - Я не одет - мы же договаривались на полдень, а сейчас только семь. Ну и стой там, жди, пока я разыщу штаны.
Я правильно рассчитал: решив, что я принял их за какого-то приятеля, гости мои тут же вламываться не стали, а понадеялись, что я сам отопру дверь, разыскав, наконец, штаны. К счастью, я спал, не раздеваясь, а эти субъекты не имели полицейской выучки задержания, поэтому им в голову не пришло приставить кого-то к окну или проследить за крышей. Стараясь двигаться неслышно, я вскарабкался по лестнице на чердак и отворил слуховое окно. Слава богу, годы общения с Холмсом научили меня кое-каким необходимым сыщику навыкам - например, бесшумно удирать от ожидающих у дверей через слуховое окно.
Крыша под моими шагами- слава богу - молчала - я ступал по кровельным стыкам, балансируя, чтобы не оступиться. В какой-то момент абсурдность происходящего чуть не заставила меня сдаться, но я вспомнил свои афганские сны и продолжил ретираду - без вещей, без денег, без хотя бы слабого представления, куда теперь деваться. Присмотревшись и не заметив ничего подозрительного, я спрыгнул во двор - теперь меня от гостей отделяло здание. Быстрым шагом я пошёл прочь, но пройдя пару кварталов невольно замедлил шаги: вчерашние упражнения в лёгкой атлетике в совокупности с отсутствующей тростью сказывались на моих пешеходных качествах не лучшим образом - больная нога - ещё одна милая память об Афгане - разнылась всерьёз, я захромал, да и, к тому же, малейшего представления о цели своего перемещения не имел по-прежнему.
В конце концов, разумно ли я поступил, сбежав? Ведь всё могло оказаться недоразумением, разрешением которого… «…прекрасно послужила бы пуля тебе в лоб, дурак!», - закончил за меня внутренний голос, обладавший, несомненно, большим разумом, чем я сам. С другой стороны, на людной улице я мог чувствовать себя в относительной безопасности и немного раскинуть мозгами, не опасаясь каждую минуту выстрела в затылок.
Одним из вариантов было обратиться непосредственно к Майкрофту Холмсу и потребовать разъяснений. С другой стороны, таковых могло и не последовать. Мистер Холмс-старший, а теперь - увы - единственный - мало походил на наивного младенца, готового откровенничать по первой просьбе, да и вообще по просьбе. Он говорил тому и столько, кому и сколько считал нужным сказать. Даже при жизни Шерлока и при его протекции шансы выдавить какую-то информацию из этого наглухо закрытого тюбика стремились к нулю. Не исключено, что сейчас он со мной вообще не станет разговаривать, особенно с таким, как я сейчас - неопрятным, небритым, насквозь пропахшим перегаром.
Ах, если бы мой друг Холмс был жив! За все эти годы после его гибели в Швейцарии не было и минуты, чтобы я не тосковал и не жалел о нём, но ещё никогда, кажется, так сильно. Ну что ж, придётся к чему то приходить самому. Вот только где бы мне найти место, чтобы спокойно посидеть и поразмышлять. Да, и пропустить стаканчик, разумеется, чтобы руки не тряслись. Чего-нибудь лёгкого - тряска-тряской, но голову я предпочел бы пока без нужды не туманить.
Я огляделся. В двух шагах от меня находилось одно из знакомых питейных заведений, торгующих светлым и тёмным элем, где мне ещё отпускали в долг. Стараясь не злоупотреблять, я посещал его не слишком часто и пользовался щедротами хозяина не слишком нагло, иногда и проплачивая набежавшие пени. Туда я и направился, поздоровался приветливо, но без заискивания, и занял столик в углу, где меня почти не было видно в царящем в подобных заведениях дыму и полумраке, я же, напротив, отлично видел всех входящих. Однако не успел я схлебнуть с поданной мне кружки толстый слой пены, как знакомый каркающий голос заставил меня подпрыгнуть от неожиданности, чуть не расплескав пиво:
- Отлично, дружище, отлично. Удрали из дому, а мне предоставили разбираться с вашими громилами. Я ведь зашёл за вами, как было условлено - и что же? У вашего крыльца околачивались два таких великолепных породистых пса-убийцы, что я почёл за счастье удрать оттуда непокусанным. Кстати говоря, сюда-то я, скорее, заскочил помянуть вас, нежели выпить за ваше здоровье.
- Господи, Мэртон! Как вы меня нашли?
- Я вас нашёл? - почти всерьёз изумился он. - Да ничуть ни бывало. Уличный мальчишка сунул мне в руку вот эту бумажку и убежал прочь быстрее лани. А на бумажке - сами видите - название вот этого самого паба. Я не настолько бестолков, чтобы игнорировать подобные послания, поэтому зашёл сюда, сел и жду. А вот и вы как раз.
- Значит, - усмехнулся я, - волнения мои напрасны. Кто-то очень плотно меня «ведёт» и даже вполне изучил мои привычки. Надеюсь, друг, а не враг… Ну вот, вы увидели этих, как вы выразились «псов-убийц» - так что же теперь? Всё ещё планируете быть моим спутником? Не опрометчиво?
- Забавно, - Мэртон пожал плечами. - Я уже так устал общаться с мёртвыми телами, так сказать, пост фактум. Не исключено, что процесс их приготовления тоже достоин интереса.
- Господи! Ну, и шутки у вас! - не выдержал я.
- Недостаточно солнечные? А в нашем положении другие и на ум идти не должны.
- Значит, уже «в нашем»?
Мэртон снова пожал плечами, словно речь шла о чём-то само собой разумеющемся.
- Хорошо, - подумав ещё немного, сдался я. - Допустим, мы отдадим себя на милость Майкрофта Холмса, его агентов и его планов. Но, в конце-то концов, у меня с собой и смены нижнего белья нет - хорош я буду, явившись на место с таким скарбом и в таком виде.
- Всё, что вам нужно, можно будет купить в дороге. Деньги на текущие расходы мне выданы. Правда, мистер Майкрофт Холмс настрого наказал вам в руки не давать ни пенса.
Я усмехнулся:
-Чтобы я не пропил или чтобы не сбежал?
- Возможно, и то, и другое.
- Насчёт последнего можете не беспокоиться. Странно: ещё вчера жизнь казалась мне обесцененной, но сегодня… Я предаю себя в ваши руки, Мэртон, если уж вам охота оставить благоразумие. И давайте, пожалуй, поторопимся - недавние события доказывают, что Лондон - не такой большой город. Чтобы в нём было легко затеряться.