Песнь Виноградной лозы.
Свиток первый. Запах трав.
8 глава.
Эги. 344. г. до н.э. от Кузьки.
Что ещё накопает фифина шелупонь. Связи среди городской пены дают свои преимущества, но люди они не надёжные, гнилью от них пахнет.
На всякий случай Кузька решил подточить свой длинный кинжал, который носил на спине. Что-то неспокойно было на душе. Дождь всё продолжался. Тяжелые капли стучали по крыше, рождая новые строки в мальчишеской голове…
Дождь подобен слезам синеокой вакханки,
Что над чашей пустой созерцанию жизни своей предалась…
- Кузь, дай сапоги поносить, – в комнату влетел Эктор.
- У тебя свои есть, - мальчишка убрал кинжал, мечтательное настроение тут же улетучилось. – Иди учись, я без тебя не соскучился.
- А мне вот одиноко, – Эк плюхнулся на пол, вытягивая вперёд босые ноги. – Тебе младшего брата не жалко, мне надеть нечего. Сапоги, которые налезают – мокрые. Мне идти не в чем. Не пойду же я босиком.
- Возьми олежкины, его всё равно нет, – мальчишка двинулся к лестнице. – Жевать пошли.
С утра, ещё перед землетрясением Кузька успел сбегать на рыбацкий рынок. Не тот, где пасётся Фифа и его шпана, а специализированный на берегу реки, отделанный деревянными мостиками, с маленькими аккуратными лавчонками. Специальный для знати, балующейся рыбалкой. Кузька купил там разных червей для ежа, который сейчас жил у него. В данный момент колючий питомец спал в алесеном шлеме. На рынке он встретил Ильку. Вот уж кого не ожидал увидеть в такую рань. Все знали. Друг старался спать до последнего, используя утро на созерцание снов. Тут же мальчишка деловито покупал сети с крючками и барабульку для наживки. Да, голод не тётка, спозаранку поднимет. Если бы они с братьями такой кашей по утрам питались, охотились бы всей семьёй.
Левонтий с матерью были уже в столовой. Женщина накрывала на стол, а малыш, поднатуживаясь, обхватив ножку стола руками, пытался его куда-то тянуть. И ведь сдвигал, действительно сдвигал с места дубовый стол. Кузька замер в дверях, наблюдая за братишкой, стараясь не спугнуть самостоятельного крепыша. Малыш, насупив лоб, кряхтя, поднимал за ножку стол, немного, но всё-таки… и тянул. Личико, покрытое конопушками, было сосредоточенно счастливым.
Незабудки цветок голубой
Точно неба сиянье рассвета.
На лице у мальчишки глаза -
Отражение яркого лета.
- Чего стоишь, - в столовую влетел Эк, отодвигая Кузьку плечом. Сел за стол, за шкирку оторвал малыша от ножки стола. Женщина поставила чугунок с тушёной птицей. Из распавшегося на волокна вкуснейшего месива торчали почти голые кости. Всё мясо под соусом находилось внутри, и каши, похоже, там не было. Сёстры уже убежали на дежурство в эфебии, и вся эта прелесть достанется им. Ну, сколько малыш съест. А остальное уж они с Эком оприходуют.
Женщина разлила мальчишкам горячий травяной настой, способствующий пищеварению.
- Эк, Левонтия возьмёшь с собой, мне сегодня на базар идти и хозяйством заняться надо, – она чмокнула малыша в макушку и спихнула брату. – Кузь, со стола уберёшь. Что-нибудь кому купить?
- Мне сапоги! – Эктор вытянул ноги. Чтобы малы не были.
Кузька подумал, что и ему гиматий и новая куртка нужна, но просить не стал. Приедет отец, с ним поговорит или олежекову доносит. Мальчишка предпочитал решать все свои вопросы со старшим братом или отцом, а она пусть лучше за сёстрами следит. Ещё не известно, что купит, будет ли он такое носить… Не любил он эту… богомольную. Вот сейчас из дома выйдет и в храм попрётся, не известно, когда до базара добредёт…
Собрав пустую посуду со стола, Кузька отправился на занятия, вооружившись своим отточенным клинком. Не повезло сегодня Эктору, на него малыша повесили. Ходить за руку с карапузом, таскать его везде за собой, это даже не наказание – это судьба… Хорошо, что его сегодня не обязали. У них сегодня перед палестром риторика со стихосложением должна быть, но намечается песнопение. Вот чует, что эта дрянь будет… от Лисимаха не отвертишься, если он сутра. Ещё строевых нет под песнопения, и то хорошо.
Интересно, что фифина шелупонь накопает на рынке.
Напевая песенку, мальчишка помчался в административную часть города.
Словно кровь на песке,
Словно слёзы в воде,
Как дыхание в небе остались….
Сначала парнишка юркнул в магазею для знати. Ещё вчера перед сном иллириец смастерил несколько деревянных клеток для птичек. С утра забрал из силков пташек, вот теперь сдаст одному из иллирийских рабов, торгующих на престижном месте. Это, конечно, было не центральное здание, а один из павильонов для сувениров. Там продавали кипарисовые подставки под горячее, деревянные бусы из дорогих пород древесины, испускающие аромат. В сувенирах можно было приобрести разные деревянные поделки от статуэток свинюшек до мячиков на верёвочке и модных тростей. Тут же были поделки из разных камней: сердолика , камня из Сарды, делались бусы и обереги от нервных заболеваний и помогающие при женских болезнях; кораллов , символизирующих бессмертие – амулеты; опалов – изделия, которым предназначалось защищать своего владельца. Сюда же Кузька отдал пару платков и повязку для волос, расшитые золотыми нитями. Его вчера отловили дриады и затащили к себе.
Дом дриад находился в лесу и назывался Сторожкой. Это был добротный домик, снаружи покрытый лозами плюща и дикого винограда. Без разрешения туда не войдёшь, девчонки изобьют. Но вот Кузьку иногда к себе зазывают, чтобы попел. Не то, чтобы им нравилось, как мальчишка поёт, скорее сами песни. Голос у Кузьки был тихий и не сильный, а вот слова дриады запоминали и сами потом пели. Да и часто просто просили написать им стихи. Если дриады со своей Сторожкой и амазонки с Пещерой держали лес, то мальчишки в Логове наблюдали за основной дорогой в Эги. Вот в Сторожке дочери Аминтора и подсунули ему своё рукоделие, чтобы отнёс на продажу. Небольшие личные деньги всем нужны, и каждый пытался заработать как мог. Вот он птичек в клетках продаёт, не часто, но бывает.
Вот и сейчас Кузька принёс две клетки с певчими птахами. В сувенирах уже пасся Котик, что-то выбирал себе. Мальчишка поприветствовал Кузьку как старшего, воспитанный, однако… Иллирийцу нравился этот скромный и застенчивый фракиец. И с мозгами у того было в порядке: тихий, вдумчивый, схватывал всё быстро – на лету. Добрый и открытый пацанёнок.
- Ну, что купил? – поинтересовался Кузька.
Мальчишка достал замшевые перчатки.
- Вот, вроде хорошие, меч скользить в них не будет, - тихо проговорил Котик, показывая своё приобретение. Кузька покрутил перчатки в руках, потрогал замшу, проверил швы – одобрительно хмыкнул.
- Ну-ка, на руки надень, покажи, – потребовал он.
Парнишка послушно исполнил. На его руках перчатки сидели как влитые, идеально облегая кисть.
- Молодец, вещь! – Кузька похвалил покупку, мальчишка польщенно покраснел. Нечасто старшие молодняк хвалят, тем более было за что. Добротные перчатки скромные неяркие – рабочие сцепление с рукоятью обеспечат, в таких меч просто не выбьешь.
- А теперь что ищешь? – поинтересовался он.
Парнишка смутился.
- Сурику ленту в волосы. Ему как певцу надо…
- Гхыр…- Кузька аж выругался. Этой лентой сын Филиппа сначала доставал Ильку, тот отказал. При суриковой длине льняных волос ещё и лента … Илька так и сказал, на кого он похож будет, на кинайдос . Ну это те, кто продались ахеменидам за лучшую жизнь. Даже сёстрам запретил ленту ему отдать, потому и выставили на продажу. Значит нашёл, кого уговорить, друга безотказного.
- Пошли отсюда, не нужна ему лента, а то Сурика на ней Илька и удавит, – Кузька потрепал мальчишку по волосам. – Ты же не хочешь смерти друга?
- Не хочу, - Котик шмыгнул носом, он же хотел как лучше….
- Ну вот и идём. Тебе уже на учёбу пора. Вот выиграет Сурик в конкурсе певцов, тогда ему ленту и вручат, а пока не за что.
Кузька проводил фракийца до палестра, так, на всякий случай. Надо потом Сурику трёпку устроить, чтобы не имел привычки с людей себе подарки клянчить. Вот оно сказывается воспитание его матери, заводчицы….
Да уж, матери у всех разные.
Вот на днях была годовщина смерти их мамы. Как раз Левонтия выдали, чтобы присматривал. Ни отца, ни Олеся не было, да и Эктор куда-то убежал.
День хоть холодный был, но ещё солнечный, такие бывают в начале осени, когда листья уже жёлтые, и ветер треплет их, обрывая с деревьев.
Мальчишки тогда к табуну поехали, а он с братишкой пошли яблоки собирать. Большие сочные яблоки висели на толстых ветвях. Кузька подсадил Левонтия на дерево, и малыш срывал фрукты, на которые указывал брат с земли. Они тогда целый шлем яблок набрали. А какой от них был аромат…. Потом снял братишку себе на плечо, и они так и шли по осенней яблоневой дороге. Малыш был счастлив, сидя на плече брата. Он гордо обеими руками держал шлем, наполненный ароматными спелыми фруктами.
Затем бесстрашный малыш сопровождал его в некрополь к маме.
Некрополь знати всегда тихое и спокойное место, Кузька любил туда ходить. Можно было подумать, поговорить, посоветоваться, и никто не отвлекал. Спокойствие, которое всегда было там, умиротворяло. Купольные своды гробниц белыми сферами выступали из травы. Это чем-то напоминало зарытые в землю яйца, в которых спали зародыши новой жизни. Возможно, кого-то из ушедших и спящих в своих погребениях ещё позовут потомки. Когда-нибудь понадобятся их ум, навыки, знания или воинские умения, и тогда подземные яйца выпустят своих птенцов, спящих сейчас под гробничной скорлупой. По крайней мере, Кузька в это верил. Это была основа старой веры до появления Олимпийцев. Мать тоже покоится здесь, она из эгейского рода, и тут целый ряд гробниц правящего дома.
Высокая трава вокруг гробниц была примята и живописно склонилась, словно в поклоне оберегая сон ушедших. В отличие от города, здесь её не касается металлическое лезвие косы. Подальше от гробниц трава ещё стояла во весь рост, несмотря на осеннюю пожухлость. Пока старший брат занимался своими делами у погребения, Левонтий бродил по ней. Трава доставала малышу до груди.
Кузька сел у гробницы матери, достал припрятанный большой кремневый булыжник, самой природой предназначенный быть алтарём. Камень был неровный, но при этом имел четырёхугольную форму. На этом своём алтаре мальчишка развёл огонь, но не такой, когда пламя играет языками, а слабый, тлеющий, дающий только травяной дым.
Кузька думал о маме, звал её. Кинжалом он полоснул руку, отдавая огню свою кровь.
При жизни мы мало ценили тебя
И руки твои, что нас воспитали и знали…
При жизни, занявшись простыми делами,
Не целовали, не понимали…
Слабый ветерок как ответ коснулся его лица. Ветерок – отдалённо похожий на руки матери. Сквозь закрытые глаза Кузька видел образ женщины, склонившейся к нему. Холодок ветра и руки призрака коснулись его. Любовь… он чувствовал, как даже дух женщины наполнен ей. Кузька пришёл поговорить с ней, и лучшего момента, как годовщина смерти, не найти. Сегодня пять лет, как мамы не стало.
- Мама… - одними губами позвал мальчишка.
Он рассказывал об их жизни теперь, после того, как она ушла, и слышал в ответ её тихий смех, такой родной и донельзя любимый. Кузька понял, что без этого тихого смеха он все пять лет чувствовал себя одиноким.
Мальчишка задавал вопросы, а мать отвечала. Эти ответы были предназначены только ему, и никогда никому он не скажет о них, это он знал, и мать тоже знала.
Кузька отрезал своих волос и положил их в тлеющий огонь. Он простился, поклявшись, что всегда будет заботиться о сёстрах и братьях, даже о тех, которых отец приживёт на стороне. Заботиться в память о своей маме, так любившей их отца. Он будет верен её памяти и воспользуется всем, даже своим даром, чтобы защитить семью.
Кузька вспомнил, как потом они бежали с Левонтием домой по холодному, залитому солнцем лесу. И какой жаркой была ладошка в его руке.
- Кузь, ты чего такой сонный? Окликнул задумавшегося мальчишку Илька, – Я, конечно, понимаю, что осень, но в спячку не впадай. Это моя привилегия.
Иллириец улыбнулся. Да, зимой Илька точно впадал в спячку, за что постоянно получал втык от учителей. Солнца ему что ли не хватало. Или дух медведя в нем жил всегда, а по осени залегал в берлогу?
- Не, не сплю, – Кузька обнял друга. – Я думаю, бывает у меня иногда…
- Ага, мысли бегают, а ты их за хвост хватаешь, – Илька потрепал его по спине. – Ну чего, пошли, Лисимах заждался. Ща петь хором будем как чудики. Тоже мне, хоровые мальчики.
Фифа с Яськой в ожидании друзей раскрутили Певку и ещё парня на игру в кости, и старательно их обыгрывали.
- Фиф, что узнал? – Кузька наблюдал, как ребята мухлевали с костями. Яська даже иллюзией пользовался, чтобы их выигрыши были, когда на кону кучка оболов побольше. Их воровской делец вообще мельче обола денег не признавал.
- Я же говорил, после палестра на рынок пойду, всё узнаю, – Фифа забрал кучку с кона. Мальчишки поднялись.
- Я с тобой схожу, - Ясон потрепал свою Данку по загривку. – Ребят, за глупышкой присмотрите?
Кузька вцепился в барсиху.
- Присмотрим, – он сгрёб её голову в охапку, уткнувшись в шерсть лицом, вдыхая запах кошки. – Как же не присмотреть за такой сладенькой…
Кузьке всегда хотелось завести животинку такую вот, как Данку, которую можно было бы потискать. Но у них это в доме было не возможно, даже своих питомцев приходилось прятать на дереве, в укрытии. Он пытался завести охотничью собаку, так её тут же спёрли старшие, даже не известно, Алесь или Приам, и она тут же перекочевала на псарню. Братья брали оттуда собак для охоты и там возились с ними. И вот так всегда. Хотя собака это не то. Вот такую бы красавицу держать умную и ласковую.
Из всех мальчишек, которые сейчас занимались у Лисимаха, красивый сильный голос был только у Павки, а он сейчас в Пелле. Остальные же создавали хор голодных мальчиков, бредущих по пыльной дороге в надежде на подаяние.
- Голоса тихие, одно наказание, – Лисимах только горестно вздыхал. Юная группа его учеников куда талантливее. А ведь с этими оболтусами ему предстоит ещё ставить спектакль к праздникам.
И под все эти завывания учителя им приходилось исполнять божественные гимны. Лисимах сам написал пьесу для исполнения, и тут такой хор…
- Нет-нет! – взвыл учитель. – Открытое «о», открытое. Вам утром что, рты зашили?! Слушайте друг друга!
Кузька хихикнул.
- Надо исполнять. Будем слушать. Два дела сразу делать я не умею.
Ребята закусили губы, давясь смешками. Слушать так слушать, петь не обязательно. Хорошо ещё при их голосах главные партии не дали. Вот вернётся Павка, ему солировать придётся. Будет ироя играть. Сурик — скорее всего петь ироиню, а остальные из молодняка – богов. А они только на хор способны. Вот ещё бы от этого отвертеться. Представляя этот театр на зимние праздники, Кузьку даже передёрнуло:
Девицы – мальчишеский голос звенел
То песнь о трагичной любви разнеслась.
О, музы, за что наказали вы нас,
Стоять и внимать, и ещё подпевать…
В прошлый раз, когда ставили пьесу, ещё старшие играли – эфебы. Тогда мужскую партию пел Кока, а Ильке предложили ироиню, почти без слов. Кузька помнил, как летел тогда Лисимах по лестнице театра кубарем, а следом за ним женская диадема. Больше им главные роли не предлагали, хвала богам. С того времени у Ильки конфликт с учителем возник, а теперь он только набирает силу. Странно вообще, как Лисимах выжил, когда ему постоянно добавляли ускорение по лестнице в виде пинка.
А вот когда до этого по Иллиаде тот же Лисимах ставил поединок Эктора с Ахиллом без слов, только бой на копьях, Илька с удовольствием играл. В виде танца красиво смотрелось. Эктора как раз Эк играл, ну его младший брат крупным уродился. У них в семье самый мелкий – Алесь, старший. Тогда Лисимаху этот поединок помогал Леонид ставить, долго объясняя Ильке, изображавшему легендарного Ахилла, что убивать Эка не надо, и это не настоящий бой. И Эктор им ещё живой нужен, ну для чего-нибудь сгодится…
И бой как кровь застлал глаза,
И меч горел призывным блеском,
И два мечущихся врага
Разили в танце поднебесном.
Они сшибались в небесах,
На землю битву отражая,
Играла флейта и рожок,
И танцем битва эта стала…
Хоть потом на палестре размялись. Лисимах не понимает, что классическое пение гимнов мальчишкам не интересно. Вот Леонид их понимает. Он всегда даёт после хоров на мечах подраться, пары спустить.
Яська у илькиного педагога Леаппа забрал плащ, надел илькину широкополую шляпу и вместе с Фифой умчался на рынок. Ребята решили подождать друзей у Серого дома. Вокруг них тут же собрались младшие мальчишки. Эк, хотя и младший Кузькин брат, занимался с ними на палестре. Со своими сверстниками ему делать было нечего – заломает, а вот с ними он на равных в бою. Вот и сейчас, пользуясь ситуацией, он тут же спихнул Левонтия Данке. Малыш вцепился в шерсть ручонками, пытаясь залезть на мохнатую спину. Барсиха уворачивалась, но ребёнка не обижала. Подошли и Сурик с Котиком. После вчерашней ночи сын Филиппа был несколько бледный и осунувшийся, но всё равно хорохорился. Ну и, конечно же, подтянулись их ровесники. Кто-то пытался тянуть руки к Данке, другие издали смотрели – опасались.
- Вы с палестра? – Сурик вцепился сыну Аминтора в рукав. - А мы сутра занимались.
- Мы кувырок в воздухе отрабатываем. Не получается, – Котик скромно стоял за другом.
- Илечка, объясни. Ты умеешь хорошо. А? Ну, Илечка….
Кузька хитро посмотрел на друга, поддастся на уговоры или нет. Илька вздохнул и начал объяснять. Слабак… Кузька уже давно заметил, что тот нечасто отказать Сурику может, только если совсем холка дыбом встаёт. А ещё после вчерашней пугалки Илька себя виноватым чувствует. Да и Фифа… Ведь презирает Сурика, а лучший кусок всё равно даст. Эх, не дело всё это. Не дело. Словно они виноваты перед сыном Филиппа за что-то. Так вроде в детстве его о стенку башкой не били, летать вниз головой не учили, разве это их вина, что тот маргитом уродился?
Или Илька всё переживает, что предсказал Сурику дату смерти, а тот долго-долго жить собирался… Ну это года 3-4 назад, когда Гегелох отбирал, кому иерами быть, а кто так, мимо пролетает. Ну тогда они с Илькой и пролетели. А его заклинило, ну вообще он всегда обидчивый был, правда быстро отходит (так через день-два). Ну, тогда он всем всё и высказал: кто, когда и от чего умрёт. И говорил так, как по писанному, словно по книге богов читал. Когда в себя пришёл, все такие зелёненькие стоят. Кто был, каждого уважил, никого не забыл. А не надо было мальчишку доводить… Ну и Сурику выдал, что того в 33 года притравят, так как достал всех, хорошо ещё не распнут. Ну у того, естественно, истерика, он всегда нервный был, впечатлительный наш. Вот и вьют теперь из Ильки верёвки.
Хотя, может причина и другая, в каждой семье свои тайны.
Илька пару раз показал кувырок в воздухе. Длинный прыжок, группировка, переворот и приземление на ноги. Вообще он мог и двойной кувырок в воздухе сделать, парень всегда отличался прыгучестью. Вот у Кузьки сразу встать на ноги – проблема, особенно после кувырка назад. Знает как, понимает, но что-то мешает. И голеностоп бинтовал, и ноги качал…
Илька прошёлся колесом. Кузька чесал Данку, тихо с ней переговариваясь, в самое ухо.
- Ну вот, посмотри, ведь ничего просто так не бывает.
Данка в ответ одобрительно фыркнула.
- Вот сейчас он развлекает мелких, а ведь потом мы от Сурика не отвяжемся.
Кошка сочувственно потёрлась о кузькины штаны, мяфкнув в сторону спортивно развлекающейся молодёжи.
- Вижу и тебе не нравится… Ты меня понимаешь.
Но тут Левонтий нашёл данкины усы и вцепился в них сразу всеми десятью пальцами. Барсиха взвилась и на коротких присевших лапах смылась за кузькину спину.
- Иль, пошли ребят встречать, – Кузька подняв малыша сунул его в руги Эктору. Пусть держит. Пора было разгонять всю эту компанию.
- Илечка, с вами можно? – Сурик поднял просящие домиком свои белёсые брови.
- Нет! – не выдержав, рявкнул Кузька. – Иль, идём.
Тот смущённо пожал плечами, на что так Кузька взъелся…
- Ну всё, парни, – Илька кивнул младшим и побежал за удаляющимися Кузькой с Данкой. – Подождите.
- Иль, ну что ты как маленький, - осуждающе выговаривал иллириец. - Ты перед ними ещё спляши. Леонид отличный учитель, сам всё объяснит.
- Короне , да отстань, уже ушли, – парень по-дружески, извиняясь, толкнул Кузьку плечом. – Вот где наши разведчики пропали?
- Вон, идут…
Далеко отходить от Серго дома не пришлось. Посланные на рынок уже возвращались. Данка, увидев своего родного хозяина, где-то развлекавшегося без неё, с фырчанием бросилась навстречу.
У вернувшихся с рынка мальчишек вид был загадочный и весёлый. Сразу видно: что-то нашли.
- Не тяните, – не выдержал Кузька. – Ну что?
- Ну, сходили мы на рынок. Встретились с шелупонью, – занудно начал Фифа, отодвигая основное на конец. – поговорили о купце. Его мало кто знает. Только прибыл. Ни клиентурой, ни связями не обзавёлся. Торговал только фуражом. Дня четыре как на рынке не появляется. Шелупонь с ним мало общалась. За место платил как все. Никто не посещал. К себе никого не зазывал. Из-под полы не торговал..
- А-а-а, – завыл Кузька.
- Ясь, что нашли, – Илька обернулся к моску. Они прекрасно знали Фифу, будет же рассказывать обстоятельно всё, что услышал. И узнают они о купце всё, вплоть до того, сколько раз в день в носу ковырял. Но ведь видно – мальчишки с уловом пришли.
- Где проживал, – Яська улыбнулся. – И вот, портретик набросали, даже два…
Он протянул два куска пергамента. На одном в крайне эксцентричной манере был набросан человек. Точнее, что человек, было понятно, так как были глаза и борода. Всё же отдельное сходство состояло из круглых завиточков и черточек. Да, не доросло ещё современное общество до оценки такого творения. На втором пергаменте человека узнать было можно.
- Фиф, твоё произведение только страже выдавать, ни в жизнь не опознают, – Кузька вручил автору его шедевр – первый пергамент. – Хорошо, что Яську с собой взял.
- А что я, - насупился Фифа, задирая нос кверху, чтобы скрыть обиду, изящно откинул волосы, что тень от них полностью скрыла глаза, - что шелупонь говорила, то я и рисовал. Я же его не видел.
- Ну, двинулись. Проверим купца – Илька свернул годный для опознания пергамент и убрал его за пазуху.
Северный ветер ударил в лицо…
Жизни давая шанс.
Я выхожу на отчее крыльцо,
Вдыхая свободу и..
Мальчишки посмотрели на Кузьку, тот заёрзал. На всякий случай все проверили свои ножи, на месте ли. Фифа переложил две заточки в рукав куртки. Видя, как ребята засуетились, даже Яська поудобнее переложил (?) кинжал и нож, чтобы сразу схватить.
Живительный Северный ветер манит,
Ведёт за собою вперёд
И я становлюся неустрашим,
Ветер в поход нас зовёт.
Северный ветер и горд, и любим
Наполнил он радостью нас
И я готов следовать слепо за ним –
Он жизни даёт новый шанс.
А ведь они шли только проверить дом купца.
Фифа привёл их в сектор частных домов, где жили торговцы, ремесленники, зажиточные земледельцы, имевшие собственную землю недалеко от Эг. Домики были небольшие одно-двух этажные, аккуратные, без какой-либо лепнины и украшений.
В отличие от домов знати, скрывающихся в лесу, здесь дома были выстроены ровно по двум сторонам улочки. С одним входом в каждом на дорогу. Даже окна на эллинский манер не выходили наружу, а были направлены во внутренние дворики.
Сама дорога была мощёна серым голяком и потихоньку от центра города опускалась вниз. Там она прерывалась у белёной изгороди. Фифа уверенно вел их к домишке у самой изгороди невзрачному одноэтажному.
Идти нам осталось
Не так уж и долго,
И ждёт нас мечей перезвон.
Засада нас ждёт,
Но вражие жизни
Мы обратим в вечный сон.
Сурик, откинувши голову, пал,
Нож просвистел у ребра.
Мальчишки полезут бандитам помочь –
Нет, то уж наши дела… - бормотал Кузька себе под нос.
Илька с разгону остановился, обернулся… стараясь оставаться в тени домов, за ними неотступно следовали Сурик с Котиком.
- Гхыр, арах цумах, – сквозь зубы выругался он. – Эй, вам сказано не ходить. Котик, отведи друга домой.
Кузька поджал губы. Ну кто его за язык тянул. Ну, похоронили бы, лишняя гробница в его владениях.
- Ну Илечка, – загнусавил мелкий..
- Сурик, я тебе голову сверну. Ну что за манера? Ты за мной и к бабе попрёшься? – Илька сжал челюсти, направляясь к мальчишкам. Котик виновато мялся на месте. Сурик юркнул за спину друга.
- А вы что, все к одной бабе? – ехидно хихикнул он из-за укрытия.
- Домой!!!
Фифа успел схватить Ильку за пояс и рвануть назад, когда нога того уже неслась в грудь зажмурившегося фракийца. Ведь кости бы переломал. Мальчишка, вжав голову в плечи, отбежал.
- И чтобы духу вашего я тут не видел!
Фифа за плечи развернул Ильку. Погрозил молодняку кулаком. Те отбежали ещё дальше.
- Ладно, Иль, уже не полезут, – успокаивал брата Фифа.
- Гхыр не полезут.. Что я этого маргита первый раз вижу? Как потом дядьке Филиппу в глаза смотреть?
- Так, ребят, - влез Яська. - либо вы успокаиваетесь и идём, или орёте тут, и мы все остаёмся. Что ты такой взвинченный там делать будешь? Если драка будет, и сам на нож напорешься, и других подставишь.
Илька зыркнул на него, но смолчал. Фифа ободряюще потрепал брата по плечу, Данка потёрлась о колени. Кузька облегчённо вздохнул. Общими усилиями они успокоили разъяренного парня. А ведь Ясон прав, на дело надо спокойными идти.
Илька остановился, прикрыл лицо руками, пытаясь окончательно прийти в себя. Отказаться от похода к купцу никто не хотел. Кузька прекрасно знал этот жест друга, при всей его вспыльчивости владеть собой тот умел. С одной стороны парень был непрошибаем, что касалось его, но были пунктики, от которых он взвивался.
- Двинулись, – скомандовал Илька, даже не оборачиваясь на притихших мелких, сбежавших в начало улицы.
У двери дома они остановились. Там было тихо. Мальчишки переглянулись.
- Ну? – Фифа ждал решения.
- Сможешь открыть? – Кузька покрутился у двери, которая изнутри была закрыта на щеколду. Значит хозяева в доме были.
Фифа сунул нос в щель.
- Проволочка нужна…
Илька отстегнул фибулу, сдерживающую гиматий на плече, открутил оттуда проволоку. Остатки железок сунул в пояс. Гиматий пришлось передрапировать. Он намотал ткань вокруг тела и левой руки, не бросать же тряпку на улице.
Фифа поковырялся с дверью, подцепил и тихонько открыл. Ребята, крадучись, вошли. Дом встретил их полумраком и тишиной. Данка первая пошла вперёд, принюхиваясь к запахам. Они тихо прошли в коридор. Вдалеке брезжил слабый свет, и оттуда были слышны голоса. Похоже, там была кухня.
Мальчишки по стеночке двинулись в том направлении. Кузька с Яськой держались впереди, с ними шла барсиха.
Что–что, а красться Кузька всегда умел замечательно. Этот навык и в охоте не раз пригождался, и в хождении по лесу, чтобы навестить своих четвероногих друзей. Парнишка одобрительно кивнул, моск не уступал ему в проворстве и скрытности. Они с Данкой работали как одна команда, видимо, у себя дома часто этим занимались.
- Хозяин сказал нам сворачиваться, – в освещенном помещении было несколько людей, и они тихо по-будничному переговаривались. – Осталось только из города всё вынести.
- Если телеги сейчас проверяют, можно на себе, – предложивший голос был молодой. – Нести не так много.
- Потраву сжечь надо…
Мальчишки переглянулись, удачно это они так зашли.
- Жалко, денег она больших стоит, тут-то не растёт, – опять молодой голос. – Может, тоже на себе? Купца орестида обыскивать не будут.
- Да, хозяин тут хорошо просчитал. Баба сейчас городом руководит, орестидка. Может меня и не тронут.
- Хозяин велел сжечь.
Интересно, хозяина тут нет, и купец не главный.
- Калос за нами придёт, или самим к пещере двигать?
- Самим, – кто-то тяжело вздохнул. – Там с нами и расплатятся.
В коридор из одной из тёмных комнат вышли два мужика лет тридцати, по виду воины. Увидев мальчишек на своём пути, они на мгновение замерли. Этого времени хватило, чтобы Илька бросился на них. Не дожидаясь, пока шум насторожит людей, собравшихся в кухне, туда рванули Кузька с Яськой, обнажая оружие.
Фифа, метнув заточку в одного из илькиных противников, бросился за ними, не дожидаясь, как рухнет поверженный враг. Мальчишка в своём броске был уверен.
На кухне было шестеро. Двое молодых оказались лаконцами, видимо, наемниками. Мужик посолидней, похожий на портрет, притащенный сегодня с рынка, сидел за столом, его оторвали от трапезы. Ещё двое – то ли слуги, то ли охранники — застыли в глубине кухни. Щуплый мужичонка с бегающими глазами инстинктивно прижимал к себе ворох свитков. Этот – приказчик.
Кузька, не размышляя, пырнул кинжалом одного из лаконцев под ложечку. Тот, скрипнув зубами, стал оседать, но при этом пытался схватить мальчишку голыми руками. Вырвав кинжал, Кузька прыгнул ко второму, походу перерезая горло павшему врагу ножом. Так, на всякий случай, от лаконцев всего можно ожидать. Яська с Данкой по столам и кухонной утвари понеслись к слугам-охранникам.
Второй лаконец, уже сообразив, что к чему, ушёл от Кузьки вбок, обороняясь стулом, который схватил за ножку. Пронёсшаяся мимо вторая заточка, войдя в глаз, сняла одного из слуг-охранников. На этом метательное оружие у Фифы иссякло. Выхватив засопжный нож, он бросился на помощь Яське, по пути переключаясь на купца, который оказался очень не прост. Выхватив из ножен, висевших на стуле, меч, он сшибся с мальчишкой в центре кухни. Злой такой мужик оказался, почему-то недовольный.
Кузькин лаконец опять ушёл от удара кувырком назад, одновременно выхватывая свой меч и оружие павшего товарища. Хищный волчий оскал появился на его лице. Уголки губ презрительно подрагивали, нос морщился, приподнимая губу, обнажающую клыки. Неспроста говорят, что среди лаконцев много оборотней. Похоже, Кузька как раз на такого нарвался. Щёлкая зубами и рыча, лаконец кружил вокруг мальчишки. А может, все они оборотни, неспроста у них дети не в домах воспитываются, а среди животных, сами себе еду добывают.
Думать времени не было, теперь Кузьке приходилось перейти в глухую оборону. Лаконец работал двумя мечами как мельница, наседая на мальчишку. Тень, промелькнувшая из-за спины, заставила Кузьку отпрянуть. В длинном прыжке ногами в грудь врага в кухню влетел Илька. Гиматий на руке развевался подобно крылу, отвлекая внимание.
Лаконец, не ожидавший нового противника, пропустил удар. Падая, он хотел уже перегруппироваться и вскочить, когда Илька навалился ему на грудь всей своей массой.
- К Фифе. Живьём! – коротко выдохнул он.
Лаконец, воспользовавшись мгновением, изогнулся, обвивая парня, напавшего на него, ногами. Илька усмехнулся, показывая клык. Его рука с ножом уже перерезала глотку врагу.
У ног Яськи уже осел его противник, исцарапанный и прирезанный.
Кузька метнулся к Фифе, который укорачивался от меча купца.
Купец не подпускал к себе парня близко, держа его на расстоянии клинка. Но и не давал отойти, чтобы не метнул нож. У Фифы, кроме этого ножа, ничего и не было. Вот ему и приходилось то изгибаться, то уворачиваться, то отскакивать.
Яська с Кузькой с двух сторон двинулись к нему на помощь. Моск даже схватил какое-то дубьё, чтобы провести купцу местную анестезию. Никем не принимаемый в расчёт и не учтённый , как достойный противник, тщедушный мужичок отступал в тень.
Что-то резкое словно кольнуло, Кузька глянул на приказчика. Заметил белую молнию, несущуюся к нему. Отклонившись, он пропустил летящий в него нож в вольном полёте дальше. Прыгнув, Кузька вогнал кинжал мужичонке под ребро. Тот перед тем, как его глаза закатились, сумел нагло плюнуть в него. Но не попал. У такого и слюна могла оказаться ядовитой. Краем глаза Кузька заметил, как Яська вытаскивает брошенный в него нож из дубья, которым он загородился.
Драка резко прекратилась. Третий нож торчал из шеи купца, из-под самого черепа, войдя снизу в мозг и перебив позвоночник. На движение у двери Кузька резко обернулся. Туда уже нёсся Илька.
Не войдя ещё в кухню, на самом пороге, на спине лежал Сурик. Рядом с ним на колени рухнул Котик, подымая окровавленный нож, брошенный в Кузьку.
Всё-таки мальчишки не послушались… Не остались на улице… Мёртвая тишина повисла над полем брани. Кузька почувствовал, как резко навалилось на него опустошение, и холод сковал дыхание. Он даже не мог сделать вдох.
Мертвец зашевелился, сел. Илька подхватил его, ощупал… Проверил, всё ли на месте…
- Я поскользнулся, – виновато шмыгнул носом Сурик. Входя, он наступил в кровь, липкой лужей натёкшей из лаконцев. Уворачиваясь от ножа, он и растянулся. А нож почти его не задел, так, по рёбрам чуток скользнул.
- Гхыр ата ха…Рхака гара арах… - Ильку трясло. Выражая все свои мысли и чаянья, касающиеся самого Сурика, его отца и матери, парень, не удержавшись, вмазал тому кулаком в морду. Это был бальзам на кузькину душу.
- Вон отсюда оба! – рявкнул Илька, пинками направляя мальчишек к двери. – Раз сказали, два сказали, ркаха, не понимают!!!
Кузька за шкирняк выкинул мелких за дверь. Как пришли, пусть так и уматывают.
- Ваша ! – довольный выпалил Яська.
- Ну что, парни, давайте скидываться что ли, – отсмеявшись, Фифа оглядел помещение, - Лопату пора покупать. Всё это великолепие ножами под ёлочки не закопаешь.
- Не, никого закапывать не будем, - решительно возразил Илька. – Потом за стражей сходим, это уже их работа.
- Фиф, может тебе в гробокопатели податься? - Кузька хмыкнул.
- Тьфу на тебя, - беззлобно фыркнул тот.
- И чего на меня сегодня все плюют, к предсказателям сходить надо, может знак какой, – захихикал Кузька.
- Ладно, давайте посмотрим, что тут есть, – Илька направился к столу..
Фифа пошёл осматривать дом. Илька занялся свитками, которые держал метатель ножей.
Яська с Кузькой осматривали трупы. Скорее этим занимался Ясон. У иллирийца было что-то неспокойно, муторно на сердце. Словно они что-то упустили. Где пещера – не знают. Где хозяин – не известно. Неудачно всё сложилось. Купца живым взять не удалось. Интересно, нож, положивший конец бою, предназначался Фифе или купцу?
- Ребят, того кто Сифа убил, тут нет, – Яська подвёл итог. – Зато погреб нашёл.
Сдвинув тело одного из слуг-охранников, он открыл лаз. С Данкой они юркнули вниз. Кузька в растерянности ходил по кухне, перешёл в коридор. Не так, не так…
- Тут два мешка овса, – донеслось снизу. – Чем же купец торговал?
- Видать, в пещере у них всё, – Илька оторвался от свитков. – Туда идти надо.
- В доме чисто. Только лежанки, где спали, и всякая мелочевка, – в кухню вошёл Фифа. – Опять шелупонь трясти буду. Хоть знаем, что искать – пещеру.
- И быстро, а то уйдут, – Илька перекладывал документы. – Похоже, и в Пеллу что-то завозили.
- Данка, не трожь! Это кака!!! – взвился внизу Ясон. – Потраву нашёл.
- Труп тут где-то, – наконец высказал свои предчувствия Кузька, – Чую.
- Да, Кузь, а я вижу, – Фифа показал на разбросанные тела.
- Не, не то, – Кузька пошёл туда, куда его тянуло, где было основное беспокойство.
В середине коридора земля была довольно рыхлой.
- Дайте, чем копнуть.
Лопата в доме нашлась. Кузька быстро откопал тело. Мальчишки зажали нос от резкой вони, исходящей от трупа. Человек был в добротной одежде и немолодой. На руке грязью и кровью заляпанное кольцо северного торгового союза.
- Опачки… А вот и купец орестид, – ахнул Фифа. – Видел я его. Думал, уехал, а вон оно как…
- А челядь где? – к ним подошёл Илька, зажимая нос.
- Тут нет,– авторитетно заверил Кузька. – Видно, ещё где-то прикопали.
- Фиф, иди к шелупони. Нам сведения нужны.