ИОСИФ ИБН ЗАБАРА.
КНИГА УВЕСЕЛЕНИЙ.
ПЕРЕВОД С ИВРИТА: ДАН БЕРГ.
Полностью произведение опубликовано здесь:
http://berkovich-zametki.com/2014/Starina/Nomer4/Berg1.php
и здесь:
http://www.port-folio.us/2015/part14.html
Глава 11. ЖУТКОЕ ПРОЗРЕНИЕ
Кто такие Иосиф ибн Забара и Эйнан? Первый – иудей и лекарь из Барселоны. Второй – его единоверец и собрат по ремеслу. Наспех подружившись – а что сделано наспех, то редко бывает хорошо – Забара и Эйнан отправились в дальние края искать признание и славу. Прежде чем путешественники достигли цели странствия, они добрели до города, где жил Эйнан, и в доме его сделали привал. Скупость угощения весьма насторожила Иосифа, и сердце его укололи пробудившиеся от дремы сомнения в чистоте помыслов новоявленного друга. И разгорелась меж Забарой и Эйном перебранка, и подступила ссора.
- Доколе будешь дерзить мне, уязвлять меня и хлестать чувства мои плетью языка твоего? – мученически вопросил Эйнан, - ум твой глубок, а пропасть брюха много глубже! Мудрый Соломон говорил, коли алчна до пищи душа, так приставь нож к глотке!
- Довольно языком молоть! – ответил Забара, - неужто и впрямь вообразил, будто давешнее жалкое угощение здоровый желудок наполнит?
- Здоровый желудок твой с ненасытной пиявкой сравню.
- Говорю тебе, хватит воду толочь! Скажи-ка лучше, отчего я не слыхал вечером рева осла моего? Может стена рухнула и придавила беднягу? – спросил Забара.
- Сытой скотине нет причины реветь!
- Удивительный дом! Гостю куска пожалели, а осла его уважили!
- Не веришь? Сейчас убедишься!
Эйнан позвал раба, на которого была возложена забота о четвероногом.
- Скажи, любезный, ведь правда, ты напоил осла и вдоволь задал ему сена и овса? – обратился Эйнан к рабу.
- Господин мой, я напоил осла и вдоволь задал ему сена и овса, - ответил раб.
- Насытившись чрезмерно, осел молчал, не имея сил реветь. Так дело было?
- Верно, господин. Насытившись чрезмерно, осел молчал, не имея сил реветь.
- Не иначе, аппетит осла подобен аппетиту его владельца, - обратился Эйнан к Иосифу, - оба все подметут и ничего не оставят, один в яслях, другой на столе.
- Я все до крошки съел по праву твоего радушия и по причине величайшей щедрости твоей!
- Как? Вновь насмехаешься?
- Шучу я!
- Не шутка это, а уязвление! Объел весь дом, меня самого смолотил бы железными своими челюстями! – вскричал Эйнан.
- Я с детства в отчем доме привык есть досыта, и отец учил меня оставлять чистыми стол и тарелку.
- Кто твой отец?
- Врач отменный и умнейший человек.
- Свидетельство его ума – воспитанная в тебе страсть к угождению чреву, - саркастически заключил Эйнан.
Любезную ночную беседу остановила ворвавшаяся мгла. Свеча погасла. Эйнан принялся звать на помощь раба, но тщетно. Тогда хозяин заявил гостю, дескать, жаль будить труженика, пусть себе спит и видит сны. Так и просидели оба в темноте, покуда утренний луч не пролез сквозь щели в ставнях.
- Буди раба, пора тесто замешивать. Напомни, чтоб закваску не забыл! – воскликнул Забара.
- У тебя еще вчерашнее бычье мясо меж зубов, а уж снова еда на уме! – упрекнул Эйнан, - ведь сказал мудрец, кто к пище добавляет пищу, тот утробу губит!
- Склоняю голову пред смышленностью твоей и пред зоркостью мудреца, да только вчерашняя трапеза давно переварилась, словно корова языком слизала.
- Обжорство твое вознаградится поносом, да таким славным, что до отхожего места добежать не успеешь! – пообещал Эйнан.
- С поносом вредные остатки из тела выходят, и оно оздоровляется, - возразил Иосиф, не убоявшись злорадного пророчества.
Пока поспевало тесто, Забара, чтоб скоротать голодное время, направился в хлев порадоваться довольству осла. Безобразное зрелище ослепило глаза. Порожние ясли, сухая бадья, и несчастное животное задыхается, ибо гнусный раб напихал ему в пасть ветоши, чтоб не слышать голоса голодной скотины. Забара бросился на выручку верному товарищу и освободил страдальцу глотку. Неблагодарный осел куснул своего спасителя, да еще и лягнуть пытался. Забара в гневе схватил палку и оставил ею след на серой шкуре. Тут, наконец, раздался долгожданный рев.
- Зачем ударил меня? – взвыл осел.
- Ты говорить умеешь? – изумился и еще более испугался ошалевший Забара.
- Не в том дело, может ли скотина говорить, а в том, может ли она страдать! – глубокомысленно изрек осел, - бог отверз мои уста. Я происхожу из рода говорящей ослицы Билама! Неужто палку заслужил?
- Да как же не бить тебя, коли ты кусаешься? – преодалевая ужас, спросил Забара.
- Пока вы с Эйнаном, с негодяем этим, объедались бычьим мясом, я терзался жаждой и голодом, и пасть мою разрывала мерзкая ветошь.
- Я не Билам-ясновидец, откуда мне было знать о муках твоих, коли подлый раб божился, что ты сыт и в довольстве отдыхаешь?
Потомок говорящей ослицы не нашел возражений и смолк. Иосиф же стал размышлять о пророке Биламе, о коем в святых книгах сказано, что сам бог послал его благословить израильтян и победу им предсказать. Выйдя из задумчивости, Забара обратился к проклятому рабу.
- Почему, жалкий раб, ты издевался над моею животиной?
- Клянусь, я накормил и напоил ее! – прозвучал дерзкий ответ.
- Обманщик! Зачем заткнул ей пасть?
- Чтоб криков не слыхать. У осла лишь злое на уме. Боюсь его: еще лягнет или укусит!
- Клеветник и лжец! Господину раб уподобится. Порочны слуги у нечестивого хозяина!
Проходивший мимо Эйнан услыхал слова поношения, и гнев его возгорелся, и он решил, что пришло время сделать страшное признание.
- Забара, ты вновь срамишь-позоришь меня? – вскричал Эйнан.
- Зачем увел меня из милой сердцу Барселоны? Чтоб голодом морить? Злосчастен день знакомства нашего! – воскликнул Забара.
- С тобою вместе проклинаю этот день! Хулы наслушался премного! Клянусь своею жизнью и жизнями потомков Ашмадая, огорчаться настала очередь твоя! Я ловко обманул тебя, ты видишь пред собою побег древа мощного и вечного!
Услыхав имя Ашмадая, бессмертного царя дьяволов, несчастный Иосиф ибн Забара задрожал всем телом, душа его заледенела, сердце, казалось, перестало биться. Он взглянул на Эйнана: лицо пылает, глаза – шары огненные, из ноздрей валит пар, словно горнило дымит.
- Не гневайся, господин мой, - заговорил Забара, от страха едва ворочая языком, - не ослышался ли я? От какого Ашмадая ты происходишь?
- Ты не ослышался! Я из рода владыки дьяволов, того самого Ашмадая, который перехитрил царя Соломона, и короны его лишил, и в пустыню изгнал! – торжествующе произнес Эйнан.
- О, горе мне! Дьявола я почитал другом своим! Зачем сразу не признался? Зачем обманул? Зачем родины лишил, отродье дьявольское?
- Видно, крепко и сладко спало разумение твое. Или его вовсе нет? Ведь знал, что звать меня Эйнан. Кабы сведущ ты был в премудрости древних фолиантов наших, то, розобравши это слово по буквам да по косточкам, нашел бы на святых листах упоминания о сынах царственного демона, и о внуках и правнуках его, и далее, покуда не добрался бы до имени моего!
Мир рухнул, непоправима катастрофа, сломан стержень души, наказан и обездолен Забара, и жуткое прозрение настигло его. И сказал барселонский лекарь в сердце своем: “Вот, дошел я до последней черты жизненной. Где ждет человека могила, туда ноги и приведут!” А Эйнан сжалился над несчастным и изрек великодушно: “Не бойся и не трепещи. Никому еще худо не бывало, кто со мной знался. Не покину тебя, пока не добудем славу. Расправь-ка грудь, и страх забудь, продолжим приключений путь!”