Елена Булатова
Глава 5. Округа.
Я долго думала, как назвать рассказ о том, что мы видели в детстве вокруг себя: природу, наш небольшой поселок, город? Родилось слово – «округа». Это все то, что нас окружало, среди чего мы росли и взрослели, что, так или иначе, влияло на нашу душу. Вспомнить о нашей округе ценно вдвойне, потому что к сегодняшнему времени от нее уже почти ничего и не осталось. Не покажешь ни детям, ни внукам.
Наши Головные были окружены двумя ручьями, вытекающими неизвестно откуда и бегущими в Шексну. Ручьи по весне были широкими, полноводными, особенно тот, который протекал в низине за дорогой на очистные сооружения. Весенние каникулы все мы проводили на этом ручье: сквозь лед пробивали водяные дорожки, строили запруды, проваливались в глубоких местах, зачерпывая холодной воды в сапоги. А когда сходил снег, по берегам этого ручейка в ольховых и ивовых зарослях появлялись первые цветы: лиловые хохлатки и желтый гусиный лук. В мае-начале июня только там росли душистые купальницы, которые мы называли огоньками. Лепестки у них собираются в шарик-бутон, а мы их отгибали в стороны, как у ромашки – так казалось красивее. Букет огоньков в первом классе я подарила какому-то выпускнику на «последнем звонке». Тогда нам всем велели принести цветы. А какие цветы 25 мая? Только огоньки. Это сейчас цветочные магазины на каждом углу, а тогда на цветы родители и денег бы не дали.
Летом ручей мелел, заболачивался. Росла пахучая таволга с ломкими стеблями. В самом глубоком месте можно было набрать полведра воды на поливку капусты: рядом с этим ручьем у многих «головновских» были устроены грядки.
За ручей нам, маленьким, ходить запрещалось. Там на горе начинались поля колхоза, центр которого находился, кажется, в Ирдоматке. Поля тянулись на востоке до ближайших к нам деревень Урывково и Волгучино, а на севере - до воинской части и елочного леса. До 1970-х годов они еще засевались овсом с горохом, а потом – только травой, которую скашивали на корм скоту. Все эти места теперь застроены: выросли жилые дома на улицах командарма Белова, Олимпийской, появились роддом Северстали, детская больница и больница водников. Санаторий «Адонис» вклинился в деревянные дома Урывкова, а сами деревни стали городскими улицами.
Первой, где-то в 1976 году, на наших полях была построена детская больница. Я это хорошо помню, потому что еще летом 1975 года, после 8-го класса, мы с Таней Титовой прощались здесь с детством – радостно ползали на четвереньках по траве и орали: «Прощай, детство!», как-то не особо задумываясь, что оно и на самом деле уходит от нас. Стройки тогда еще не было. А вот трава была замечательная – душистый клевер.
В мое ранее детство на горке за ручьем стояли стеклянные колхозные теплицы. Что там выращивали, я не знаю. Но тогда мы думали, что арбузы. Однажды зимой, в метель, мы с Галей Чистяковой по сугробам побрели к этим теплицам. Шли и рассуждали, что попросим кусочек арбуза - может, дадут. Но так и не дошли – сугробы были глубокие, а мы маленькие, еще не ходили в школу. Видимо, мы долго бродили по снегу, потому что родители нас хватились, нашли уже на обратном пути и крепко наказали.
На этом же ручье чуть выше Головных было сооружение, которое мы называли «дамбой»: земляная гряда, через которую были проложены трубы для протекания воды. С северной стороны дамбы образовывалось озерцо, которое летом заболачивалось, а зимой застывало. Там можно было кататься на коньках. Весной через трубы дамбы вода текла шумным потоком, а на склонах вырастали первые желтые цветы мать-и-мачехи и стебельки хвоща, которые мы называли пестиками (их можно было жевать, но не проглатывать). На весенних каникулах мы с ребятами собирались на дамбе и вели разговоры. Удивительное свойство нашей памяти: из череды дней выхватывать один день, а из него – один эпизод и запоминать, но уже на всю жизнь. 31-е марта 1974 года. В этот день бродили по дамбе с Володей Левитом.
- А сегодня - последний день последних моих каникул, - сказал он.
В тот год Вовка заканчивал школу. А с ним и второй наш головновский парень – Мишка Романов. А я была в 7-м классе. Так получилось, что видела в мае «последний звонок» их выпуска: как они, красивые и смущенные, под звуки марша «Прощание славянки» выходили из актового зала нашей школы.
Летом около Головных за дамбой часто останавливался цыганский табор. Цыганки с детьми ходили по нашим домам попрошайничать. Бабушка давала что-то из старой одежды, немного продуктов. А в табор нам бегать было запрещено. Но однажды, преодолев страх, мы с девчонками все-таки сходили к одной цыганке погадать «на жениха». Из дома стащили, что смогли – надо же было что-то подать за гадание. Я взяла то ли старые детские колготки, то ли чулки. Почему-то меня из нас троих она выделила сразу.
- А у тебя, красивая (у них там все красивые), будет два мужа: Коля и Толя. Я посмеялась, но запомнила на всю жизнь.
На поле, где сейчас стоит роддом медсанчасти Северстали, мы жгли масленицу. Начинал всегда дядя Толя Чистяков. Дрова для этого случая разрешалось брать у всех соседей. Делался на снегу большой костер из поленьев и поджигался. Смысла сжигания дров мы, дети, не понимали, но костер нам очень нравился.
Внутри Головных для меня был целый мир. Вокруг наших домов росли разные деревья и кусты, были большие и маленькие полянки, лежали камни-валуны. Где-то в 50-х годах была посажена аллея тополей, и нам уже достались взрослые большие деревья. В какой-то момент моего детства я рассмотрела на них совершенно разные по форме листья и, помню, очень удивилась (сохранилась об этом запись в дневнике и даже рисунок). Стала наблюдать. Оказалось, что разные виды тополей и ведут себя по-разному: в разное время распускают листья, по-разному желтеют осенью, имеют разную форму кроны и высоту, и даже ветки их ломаются не одинаково.
Я знала все грибные и земляничные места. А их было немало. Летом - по утрам, а осенью – после школы непременно ходила и проверяла, что успело вырасти и поспеть. Здесь нужно сказать, что рядом с нашими домами часто перекапывали землю – город строился, и с водопроводной станции прокладывали новые трубы-водоводы. Потом эти места зарастали травой, цветами, земляникой. Менялся и рельеф: образовывались или, наоборот, пропадали горки, появлялись канавки и лужи. Земляника лучше всего росла по склонам канав с солнечной стороны. Вот туда-то через день можно было ходить и непременно набирать хоть полкружки ягод. Из грибов попадались подберезовики, краснушки-сыроежки и иногда шампиньоны.
В подростковом возрасте эти беганья по «своим» местам заменились прогулками, чаще одинокими, по окрестностям с собиранием цветов и сидением на берегу реки. Хотелось побыть одной, подумать, помечтать о будущем, которое, конечно же, связывалось у меня только с родным городом и родными людьми.
А как передать ту детскую радость открытия-узнавания природы, то чувство восторга и умиления, которые охватывали меня в звенящее от тишины, залитое солнцем летнее утро или в теплый апрельский вечер, пропахший прошлогодней листвой? Таких воспоминаний–ощущений память сохранила немало: первый цветок мать-и-мачехи; островок оттаявшей земли, мягкой под ногами; шершавая, мокрая от дождя кора тополя; упругий ветер в лицо, когда бежишь с горы к реке и кричишь: «Здравствуй, лето! А мне все еще 13 лет…» Как хотелось стать поскорее взрослыми, как стеснялись мы своей детскости!
А теперь выйдем из наших Головных сооружений и посмотрим, каким было Заречье в дни моего детства. Хотя до Заречья еще придется дойти, обогнув зону, пройдя первую рощу, которая называлась Макаринский ручей - там теперь стоит храм преподобных Афанасия и Феодосия Череповецких, а раньше, действительно, в низине протекал небольшой ручей, через который был перекинут деревянный мостик. Дальше начиналась жилая застройка из деревянных частных домов и домов ведомственных – одноэтажных и двухэтажных - в районе улиц Биржевой и Красной. Кажется, эти дома принадлежали РМЗ-2 –ремонтно-механическому заводу, стоявшему на берегу Шексны. Почти все из них теперь расселены и снесены в связи со строительством храма. В самом Макаринском ручье стояли четыре домика барачного типа и один белый двухэтажный, в которых жили люди, охранявшие зону. Там проживали мои одноклассники Юрка Витковский и Таня Смирнова, братья Сергей и Саша Орловы, Люба Пошехонова. Через много лет я буду работать с Сергеем Орловым, ставшим предпринимателем, встречу в церковной среде Любу Пошехонову и узнаю их талантливую семью.
С северной стороны Макаринского ручья (от теперешней улицы командарма Белова) была свалка каких-то опилок и стружек, которая время от времени дымила, а за ней тянулись колхозные поля до деревни Питино. Сама деревня простиралась примерно от ТЦ «Новый век» до перекрестка улиц Беляева и Юбилейной. Через нее шла грунтовая дорога на Ирдоматку. Питино я немного знала, потому что там жила моя вторая бабушка. Думаю, что сама деревня образовалась во время переезда людей из зоны затопления Рыбинским водохранилищем. Во всяком случае, дом бабушки, стоявший в самом начале деревенской улицы, был перевезен в 1939 году из Городища.
Основная деревянная застройка Заречья была с востока на запад - от сегодняшней улицы Архангельской до реки Ягорбы, и с юга на север – от улицы Красной до железной дороги. Кстати, название улицы Архангельской сохранилось с тех пор, дома на ней стояли только по нечетной стороне. Заречье было застроено в основном после войны. Хотя в начале улицы Красной долгое время сохранялись и старинные дома деревни Борок.
Я помню Заречье как сплошную паутину узких улочек и переулков, среди которых были две большие «магистрали» - Первомайская (на ней стояли двухэтажные деревянные дома темно-красного цвета) и Гоголя (современный проспект Победы от Ягорбского моста до улицы Архангельской). Каменных домов почти не было, за исключением нашей школы № 19, построенной в 1964 году в Макаринской роще, двухэтажной школы № 10 (старой, на Первомайской), школы № 7, где теперь располагается управление образования, и нескольких детских садиков.
Многие частные деревянные дома смотрелись очень красиво: ворота с калиткой для входа, резные наличники, веранда. Сзади на небольших участках располагались садики с яблонями, вишнями, ягодными кустарниками. В сараях жили собаки, куры, реже – кролики, поросята, на Биржевом проезде одна хозяйка долго держала корову. Спереди в палисадниках росли сирень, цветы. Места для выращивания овощей и картошки практически не было. Под окнами домов с двух сторон улиц тянулись узенькие тропки-тротуары и водосточные канавы, в которых долго не таял снег весной, а летом стояла вода после дождя. Проезжая часть была в основном грунтовой, изредка - посыпанной шлаком. В распутицу грязи хватало, поэтому резиновые сапожки были необходимой обувью нашего детства. А какие красивые названия носили эти улочки! В них, ничтоже сумняшеся, была увековечена память писателей и государственных деятелей: Гоголя, Лермонтова, Островского, Крылова, Белинского, Суворова, Свердлова; запечатлены особенности трудовой деятельности жителей Заречья: Биржевая и несколько Биржевых проездов, Флотская, Портовая, Транспортная, проезд Речников, ветка Чела, называвшаяся еще лесобиржей. Попадались и простые незамысловатые названия, от которых хотелось улыбнуться.
- Где ты живешь?
- На Дружной. Или на Отдыха.
Улица Кольцевая действительно связывала дома правильным кругом, пересекая улицу Лермонтова. Там жила семья маминой старшей сестры тети Юли Марышевой. Новгородская, выходившая прудами на баню, и Архангельская были названы в честь наших ближайших областных соседей, а Макаринская, видимо, имела прямое отношение к Макарьиным или Макаринским, посадившим наши знаменитые березовые рощи.
Вторая Макаринская роща (между улицами Суворова и Красной) была выше всех строений и видна отовсюду. Когда я ходила в младшие классы, там еще сохранялись деревянные дома барачного типа, оставшиеся от лагеря немецких военнопленных. Потом их снесли. Вдоль и поперек роща была исполосована тропами. На березах обитали вороны, которые орали немилосердно и норовили испачкать пальто. Деревья и тогда уже производили впечатление вековых и потихоньку умирали.
Центром Заречья был, конечно, кинотеатр «Октябрь»: монументальное здание в «советском» стиле – двускатная крыша, треугольный фронтон над застекленным фасадом, высокие ступеньки (так и хочется сказать – как в храме). Все дороги района вели к этому храму культуры. В маленьком помещении кассы набивалось народу битком, хвост очереди мог стоять и на улице, если показывали, например, «Бриллиантовую руку» или «Приключение итальянцев в России». Особенно оживленно проходили вечерние сеансы. Школьниками мы успевали в кино на 13 часов – после 4-5-ти уроков. Особенным шиком считалось попасть на «дети до 16-ти не допускаются». Для этого контролеру выставлялись напоказ из-под пальто комсомольские значки, которые, как известно, давали после 14 лет. Сегодня смешно вспомнить, а что такого мы рассчитывали увидеть, например, в фильме «Все мужчины на одно лицо»? Да, конечно, любовь, о которой втайне мечталось. Но после просмотра в душе оставался горький осадок - как будто пришлось нечаянно заглянуть в замочную скважину. Кто же знал, что через неполных 20 лет с экранов польется на нас такой непрерывный поток вседозволенности и в любви, и в ненависти, что навсегда, по крайней мере, у меня, пропадет желание «подсматривать» в чужую дверь.
В кинотеатре проводились наши школьные утренники, какие-то пионерские сборы – громкие, радостные, под звуки горна и барабана зовущие к хорошей жизни: «Будь готов! Всегда готов!» Жизнь, впрочем, и так была для нас хороша, не считая мелких школьных неприятностей, но обещалось, что будущее будет еще лучше – так завещал великий Ленин и так учила коммунистическая партия. В этом кинотеатре проросли и мои ростки гордости (не первые по времени, но первые, отмеченные по заслугам), когда мне вручили в 5-м классе красную почетную грамоту.
Достопримечательностью Заречья была ткацкая фабрика «Красный ткач», которой, увы, не удалось пережить перестроечные годы со своей эксклюзивной продукцией: льняными шторами и разноцветными накидками на диван и кресла. Ушла из наших домов мода, когда почти у всех висели тепло-желтые или бледно-розовые, с красивым геометрическим орнаментом «ткачевские» занавески, и пришел еще тот ширпотреб.
По берегу Шексны до самой Ягорбы тянулись небольшие заводики, оптовые базы и склады все больше лесоперерабатывающего назначения. Они имели свои причалы для судов и железнодорожные подъездные пути. В устье Ягорбы в порту стояли носатые краны и лихо перекидывали грузы из трюмов в вагоны или высыпали песок в большие горы. Рядом с портом высилось здание рыбохолодильника из темно-красного кирпича, а по левому берегу от моста до порта стояли цеха судоремонтного завода. Этот завод, как и двухэтажные домики на улице Горького и проспекте Луначарского, строили после войны пленные немцы, жившие в нашем городе до середины 50-х годов.
Чуть выше судоремонтного, где теперь улица Химиков, находился льнозавод. Запомнились скирды и синий двухэтажный домик администрации. На все Заречье было четыре продовольственных магазина, располагавшихся в деревянных зданиях на улицах Биржевой, Красной (человский), Первомайской и в криуле у парка – магазин водников, и два промтоварных – тоже на Биржевой и водников – стена в стену с продовольственными. Считалось, что лучший товар был в магазинах водников, то есть ОРСа (отдела рабочего снабжения) Северо-Западного речного пароходства, которому подчинялись наш порт и судоремонтный завод. Уважительно говорили: ленинградское снабжение!
Наша семья ходила в ближайшие магазины на Биржевую, а за целевыми покупками ездила «в город» - так называлась старая часть Череповца за Ягорбой. Так и говорили: «Поеду в город». В магазинах работали наши знакомые: мать Валерки Хамова, бабушка Ленки Пичугиной. Они знали наших родителей и нас всех если не по имени, то в лицо, и надо было со всеми здороваться. Вообще старое Заречье было большой деревней, где все всех знали. Или работали вместе, или учились, или соседствовали. До сих пор отец, услышав от меня знакомую фамилию, может спросить: «А это не сын такого-то, который работал со мной (или учился, или жил в Заречье)?»
Другим зареченским местом, где все встречались, была двухэтажная поликлиника на улице Портовой. Поначалу там принимали вместе и детей, и взрослых. Потом, с начала 70-х, - только детей. Первое воспоминание о поликлинике – это стеклянный шкаф с пластмассовыми игрушками, которые давали нам подержать на приеме у врача. В детстве я часто болела, в основном простудными заболеваниями. На вызов домой много лет приходила доктор Елесичева, а вот имени – не помню. Лет с 10-ти, наверно, я ходила к врачам одна: на прием, на прогревание, на уколы, если таковые назначались. Сама записывалась в регистратуре, брала карточку и талон. Сейчас в здании нашей поликлиники находится станция скорой помощи.
В поликлинику можно было добежать пешком - через две рощи, через школу, через баню, а можно было две остановки проехать на автобусе. На автобусе – интересней и проезд всего 5 копеек, только вот ждать автобуса приходилось на Биржевой иногда очень долго. Так что по времени - пешком или на автобусе – получалось почти одинаково.
Здесь как раз уместно рассказать о средствах передвижения в городе нашего детства. По Заречью мы, за редким исключением, ходили пешком. И не только потому, что автобусы не ездили по деревянным улочкам. Просто так было принято. Это было нормально: отмахать два километра в школу, после уроков сбегать к родственникам в район теперешней улицы Краснодонцев, зайти в магазин и снова вернуться домой на Головные. Думаю, километров 8 «на круг» выходило. А автобусы ходили сначала одного маршрута - № 1 (в обиходе - «единица» или «однерка») по Первомайской и Красной на Биржевую, а потом появился № 2, который шел по улице Гоголя к деревне Питино («двойка»).
Сейчас только подумалось, что, выходит, Первомайская была нашим главным проспектом Заречья. Посудите сами: двухэтажные дома, магазины, кинотеатр, поликлиника, школы, автобус – все были или на этой улице или в непосредственной близости к ней. Там же находились единственная в районе аптека (ах, как там пахло неповторимо!), взрослая и детская библиотеки (тоже с чудесным запахом деревянного дома и книжек), баня, парикмахерская, фотосалон («фотография», как мы говорили) и даже небольшой сквер – Гоголевский. А вот стоял ли уже там бюст известного писателя, не знаю.
Что еще запомнилось? Появление швейной фабрики «Рассвет». С точностью до месяца могу сказать, когда ее строили: в мае 1972 года выкладывали стену, выходящую на теперешний проспект Победы (я стояла на автобусной остановке, смотрела, как рабочие кладут кирпич, и подумала: надо запомнить эту дату и вот, запомнила!). А в 1973 году отец уже работал на фабрике электриком.
Застраивать Заречье каменными «городскими» домами начали в конце 60-х. По какой-то им одним известной логике архитекторы спланировали сначала 16-й микрорайон (у перекрестка улиц Краснодонцев и Архангельской). Потом вырос 17-ый – между улицей Краснодонцев и железной дорогой. Стали получать квартиры родители моих одноклассников: из деревянных домов Биржевой улицы переехали Беловы и Ветровы, с Первомайской – Драчевы. Одновременно в школу пришли ребята, которые поселились в новых домах: Коля Кичигин, Света Пименова, Виктор Раушкин.
Строили в те годы много и быстро. Дома росли как грибы. В 1971 году уже были застроены пустыри от Краснодонцев до Беляева, и наши родственники Марышевы получили большую трехкомнатную квартиру в «китайской стене» череповецкого образца – это длинная-предлинная пятиэтажка на улице Беляева, которой, если не ошибаюсь, присвоено даже три номера: 3-й, 5-й и 9-й. К тете Юле Марышевой мы ходили мыться и стирать белье.
Нечетная сторона проспекта Победы от Архангельской до Юбилейной была выстроена к 1972-му году. Здесь впервые появились эти длинные узкие серые девятиэтажные дома, которые потом еще долго возникали в разных местах Заречья и в старом городе – от проспекта Луначарского до Набережной, нисколько наш город не украшая.
В начале 70-х стало ясно, что главной магистралью нового Заречья станет проспект Победы. Улица была спланирована широкой, с двусторонними полосами движения, с боковыми въездами во дворы. К 1973-му году стройка уже шла и на четной стороне проспекта. В этом году другие наши родственники – сестра бабушки Лиды Дина Августовна и ее муж Борис Андреевич - получили квартиру на Гоголя, 116. Да-да, проспект Победы до 1975 года в Зареченском районе назывался улицей Гоголя: он стал продолжением прежней улицы Гоголя, которая шла от Ягорбского моста до Архангельской. А в старой части города в проспект Победы была переименована улица Красноармейская (только название площади осталось прежним). К 30-летию Победы в Великой Отечественной войне в городе появилась самая длинная улица, которая шла от цехов металлургического завода до новостроек Заречья. Нумерация домов в Заречье была изменена, и дом тети Дины, бывший № 116 по ул. Гоголя, стал № 166 по проспекту Победы.
Вообще 1975 год запомнился многими событиями. Появился новый кинотеатр «Победа», построенный почти на огороде моей бабушки Татьяны в деревне Питино. Ее дом снесли одним из последних. Вдове участника войны дали комнату с подселением в двухкомнатной квартире совсем рядом – дом № 141 по проспекту Победы был уже построен и почти все жители деревни получили там жилье. В этой связи надо сказать, что частные дома в Заречье того времени сносили десятками, о согласии переехать в благоустроенное жилье людей особо не спрашивали. Кстати, нам сейчас может показаться, что всем хотелось жить в каменных домах с удобствами. Но я не понаслышке знаю, что это не так. Дядя Борис, муж бабушкиной сестры, до конца жизни утверждал, что жалеет о снесенном деревянном домике, который он сам построил на улице Лермонтова. Там была совсем другая жизнь: с баней, садом, собакой, мастерской. За дома, дворовые постройки, плодовые деревья и кусты хозяева получали минимальные компенсации, а продать разобранный дом на вывоз было почти невозможно – не было спроса.
Кинотеатр «Победа» нас, подростков, совсем не впечатлил. Здание низкое, какого-то барачного типа, оно совсем не вписывалось в окружающее пространство и терялось среди высотных домов. Мы не смогли его полюбить так, как любили «Октябрь» или появившийся двумя годами раньше «Современник».
Вместе с продвижением жилой зоны на восток продвигались и автобусные маршруты. «Двойка» стала ходить до Юбилейной, пошли автобусы по новой улице Краснодонцев – маршруты 5, 11 и 12. Но все равно, удобнее было бегать пешком, особенно если надо пересечь Заречье сверху вниз – от Головных до Краснодонцев. Там находилась «взрослая» поликлиника, книжный магазин, магазин «Зареченский» - первый универмаг в нашем районе. Я радовалась «приближению» библиотеки, которая появилась в 12-этажке около кинотеатра «Победа» - ходила туда и в старших классах, и в институте.
А вот наши Головные сооружения постепенно утрачивали свой неповторимый заповедный облик. Город подступил так близко, что говорить о каком-то особенном устройстве нашей хуторской жизни уже не приходилось. Всюду были новые люди, которые по-хозяйски ходили мимо наших окон, вытаптывали полянки, рвали цветы, располагались на берегу Шексны, превратив его в городской пляж. Не знаю, как мои друзья, но я очень переживала это вторжение. Но и наша жизнь не стояла на месте. Скоро мне пришлось уехать из родных мест, а вернулась я через несколько лет уже совсем в другой Череповец.
На фото: вид на Головные сооружения водопровода г. Череповца с реки Шексны. Слева видны нефтеналивные баки "зоны".
© Copyright: Елена Булатова, 2015
Свидетельство о публикации №215033001630