Хочется, чтобы был услышан голос моих друзей. Это, прежде всего, Евгений Лозинский, кандидат медицинских наук, большой ценитель поэзии и английского языка. Когда-то к его 33-летнему юбилею был сотворён альбом – сборник его ранних стихов. К нему был приложен его портрет на Пегасе и моё критическое предисловие, которое я здесь привожу:
«Уникальный сборник (тираж – 2 штуки) посвящён, может быть, не круглой, но вполне симметричной дате. 33 – это время подведения итогов, это время, когда можно сказать: или у тебя есть, или у тебя нет.
У Евгения Лозинского есть. Здесь можно было бы открыть длинный список всего того, что уже есть, но мы остановимся только на одной черте этой многогранной личности – Лозинский и поэзия. В предлагаемой поэтической тетради собрано далеко не всё, нацарапанное Лозинской лапой, но только то, что мудрой старости удалось сберечь от расточительства беззаботной юности.
Хочется выразить надежду, что поэтическое фонтанирование не иссякнет, и в будущем будет выпущено ещё немало тетрадей на радость Антоше и Мише. Вспоминается одно замечание, сделанное благожелательным критиком о творчестве тогда ещё молодого Лозинского, о том, что он поэт – хороший и разный. Новые материалы убеждают нас в этом ещё раз.
Е. Лозинский хорошо владеет темой, что доказано, например, циклом «К 7-му апреля». Заинтересованно надеемся, что этот цикл ещё не скоро окончится и будет иметь many happy returns. Находясь под творческим влиянием Есенина, Бёрнса, Пушкина, Маяковского, Глебовой и других, Евгений Лозинский всё же сохраняет самобытность, часто плюя на размеры и поплёвывая на рифмы.
Е. Лозинский – полиглот. Он свободно владеет английским, латынью и даже русским, иногда нижне-русским. Лексикон Евгения богат, и хоть он не достиг ещё шекспировских пределов, но от Эллочки Людоедки он оторвался безусловно. Частотный анализ его словаря обнаружил, что первое место по частотности занимает слово «геморрой».
А вообще-то получилось поэтическое Житие Лозинского: многие существенные вехи его жизни отражены и отрифмованы, в чём немало помогли и приводимые строки верных его друзей, которые и выдвигают актуальный лозунг: Даёшь 33 х 3!»
Образец удивительного юмористического дара моего любимого Жени – его воспоминания о нашей первой встрече и последующих, написанное по случаю составления этого опуса:
«Нет Бога на Земле, кроме случая… Да, великий Джек Лондон прав, т.к. именно случай привёл меня в дом Наталии Борисовны Глебовой.
После нудных школьных уроков Н.Б поразила моё сознание, как полёт в другое измерение. В школе почти каждый день к концу уроков моё настроение снижалось до уныния по разным причинам. На уроках English англичанка кривлялась, демонстрируя британское произношение. Математичка, толстая как портовый кнехт, басовито сообщала: «Лозинский, из Вас не получится инженера!». Русыня была заикой. Стараясь преодолеть заикание, тараторила как сорока – «вот именно образ, вот именно Болконского, вот именно отражает…». Учительница пения на уроках пела ресторанные шлягеры про стиляг. У неё был хрипловатый голос и юбка выше колен.
Н.Б. ослепила и оглушила интеллектом, изящным юмором, нестандартным мировоззрением. Мы, несколько мальчишек – одноклассников её сына Бориса – приходили к ней домой каждое воскресенье к 5 часам и впитывали её энергетику открытым ртом. Общение с Н.Б. было гораздо большим событием, чем урок английского языка. Каждого из нас она за что-нибудь хвалила. Хвалила меня за слабенькие стихи, Морозова – за шахматные баталии, Женю Кима – за его эрудицию, Сергея – за красоту и хороший английский и т.д. От этих похвал хотелось понравиться ей ещё больше. Я старательно готовился к воскресенью: учил английскую грамматику, запоминал стихи Маяковского, сочинял свои стихи – всё ради того, чтобы Н.Б. ещё раз меня похвалила.
В 1962 году трое из нас, получивших глебовскую закалку, перешли в 10-й класс 17-й школы. И там мы оказались лучшими. По всем предметам получали пятёрки. Даже я, никогда не понимавший математику и ненавидевший тригонометрию, получил «отлично» на выпускном экзамене. А Борис и Сергей легко стали отличниками. Нашим триумфом стал выпускной концерт, для которого Н.Б. отрежиссировала монтаж в стихах «Отцы и дети» и несколько миниатюр из школьной жизни. Все роли исполняли мы – птенцы глебовского гнезда. Хорошо помню, как учителя в зале смеялись до слёз от наших перлов.
Рассказать об Н.Б. на одной странице просто невозможно. До сих пор подпитываюсь глебовской энергетикой из её писем».
«Мы обменивались поздравлениями в стихах каждый год, но, к сожалению, не все они сохранились. Вот так я ему ответила, поздравляя с 65-летним юбилеем:
Жене Лозинскому
Ты послал мне розы в бокале
Золотого, как солнце, аи
И порадовал сердце Натальи
По причине восьми и восьми.
А в ответ на твои шесть и пять
Я решила кой-что срифмовать.
Размер любимого поэта мы возьмем,
Итак, заздравную тебе начнем:
Восстань
над серятиной буден!
Разулыбь
твой веселый рот!
И это
нетрудно будет,
А даже совсем
наоборот.
Черноглазая радость рядом,
Черноглазых полно детей,
Крепким Лозинским отрядом
Держите строй вы, ей-ей!
К этому надо добавить
Полный гараж машин:
Можешь с вальяжностью править
Ты под шуршание шин.
Друзей – хоть немного,
НО
С выдержкой крепкою,
КАК
Из вин всех крепчайший
ВИНО,
Старый и добрый КОНЬЯК!
Таких, чтоб на твой юбилей
Крикнул «емелей»: «Налей!»,
Таких, для которых чтобы
Ты мчался сквозь снег и сугробы.
И слова специально тебе я коплю,
Сейчас промурлыкаю их ТЕБЕ:
«Помню, ценю и люблю!
Всё та же, твоя же, Н.Б.»
А моё 90-летие он приветствовал такими строками:
Из Балашихи столичной
Посмотрите на Восток.
Я из глебовских. Лозинский.
Город мой – Владивосток.
Наталья Борисна – явление редкое.
К ней попадёшь как в страну чудес.
Каждое слово – как выстрел меткий,
А в теле её где-то чакры есть.
Заставила нас в словарях копаться,
Ищу слово “rabat”, не жалея сил!
Зато к сигаретам не стал приобщаться,
В подъезде портвейн из горла не пил.
Есть у Н.Б. талант общенья!
К ней тянет, как будто внутри магнит.
Когда ты в депрессии или в затменьи,
Она тебя к жизни тотчас возвратит:
Отварит пельменей и – водки сто граммов –
И жизнь удалась у страдальца вновь!
И сразу понятно, что по барабану
Тебе эта мука с названьем «любовь».
В английском Наталья Борисна эффектна!
В грамматике – вечный она абсолют!
Учила блеснуть замудрёным перфектом:
«Тогда тебе в Лондоне кофе нальют!»
Когда в Вашингтоне спросил я: «Мистер!
Скажите, герундии где и какие?»,
То янки ответил: «Ну что Вы темните?
Спросите у Глебовой из России».
Как жаль, Н.Б., что вы далече поселились!
Зашёл бы к Вам, о жизни рассказал…
От поздравлений Вы немного утомились?
Давайте подсажу на пьедестал.
Не думайте, что я Вас помню тока.
Здесь любят Вас и письма вслух читают.
Мы, Глебовские из Владивостока,
Вас с славным юбилеем поздравляют.
«В мой юбилейный день особенно порадовали профессора-филологи, мои бывшие студенты:
О Боже! Что такое сталось?!
Очки, морщины, седина…
Неужто в самом деле старость?
И чаша выпита до дна?
Но как же старость, если Моцарт
Теснит дыханье Вам опять,
И сердце учащённо бьётся,
И, как ему, Вам 35;
И если Льва Толстого строки
Про верность женскую и честь
Звучат для Вас набатом громким,
Вам, как и Анне, 26;
И если над судьбой Джульетты
В Вероне Вас застал рассвет,
Вы шепчете её обеты,
Вам, как и ей, пятнадцать лет…»
«В 2013 году у меня возник новый очень ценный друг. Это Елена Авдеева (тоже кандидат медицинских наук) – дочка моей коллеги (даже больше, чем коллеги) Вихляевой Лидии Ивановны. Она «встала из мрака» аккурат к моему 90-летнему юбилею, прислав своё поздравление:
Дорогая Наталья Борисовна!
Вы помните Владивосток далёких лет
И дворик на Пожарского, двенадцать,
Где так уютно было собираться?
От той компании я шлю Вам свой привет!
Там было весело, и молодость цвела,
И в восхищении всеобщем Вы купались,
Дружили и любили, и прощались.
Та жизнь ушла, но ведь она была!
Пока мы живы, память сохранит
Ваш искромётный юмор, обаянье
И детства яркие воспоминанья
О той, что волшебство вокруг творит.
Позвольте Вас поздравить с круглой датой –
И пожелать от всей моей души
Жить в удовольствие, любовью быть богатой.
Дни нашей осени ведь тоже хороши.
Моё сердце сразу застучало по-новому, и началось перебрасывание письмами. Сколько роскошных идей она мне подкинула! И вот – как результат наших попыток «в одну телегу впрячь коня и трепетную лань» и появилось это сборное и спорное творение.
Быстро текущее время и расстояние в девять тысяч километров не позволили нам растянуть удовольствие работы над строчкой на неопределённо долгий срок. И пусть строгие критики обвинят нас в притягивании чего-нибудь за уши, но будет как будет! Слава ни Л. Толстого, ни А. Толстого нам не нужна.