-- Ваш проездной?
Ко мне притиснулась суровая женщина со строгим взором стальных глаз и кожаной сумкой билетёра на животе. Машинально я сунул руку, чтобы вытащить бумажник и тут же понял, что там его нет, и в утренней спешке я забыл его дома, чего давно уже опасался. Свершилось!
Увы, но вылезать из троллейбуса не хотелось, так как дождь за окном шлёпал по лужам с унылым постоянством. Представить себя посереди улицы с мокрыми волосами и хлюпающей обувью показалось мне оскорбительным и ненужным. И – как нарочно – рука наткнулась на служебное удостоверение журналиста. Я достал его, сноровисто открыл и показал свою фотографию, поднеся документ едва ли не к носу сей строгой особы. Кондукторша едва успела схватить взором важные слова «Федеральная служба России», печать и сходство фотографии с оригиналом, как я нахмурил ответно брови и с достоинством спрятал удостоверение в нагрудный карман пиджака.
-- Милиция, что ли? – полуспросила билетёрша, прежде чем отвернуться в поисках других необилеченных пассажиров. Я как-то неопределённо дёрнул головой и этот жест, если захотеть, можно засчитать за согласие. Гордый своей сообразительностью направился я к освободившемуся только что месту рядом с каким-то хмурым субъектом угрожающей наружности. Он озирал тем временем окрестности сквозь запотевшее стекло. Я уселся и принялся степенно обдумывать предстоявшее интервью. В это время и начался конфликт кондуктора с неказистым мужичонкой самого неопределённого возраста, с пропитым лицом и бегающими глазками. Тот размахивал студенческим билетом и что-то пытался, фальцетом, разъяснить суровой тётке. Та отодвинула его, брызжущего в азарте спора слюной, и внезапно закричала: «Ты бы лучше пенсионным удостоверением разжился, паршивец!». Мужичонка было рванулся назад, но билетёрша уже вцепилась в его тужурку, как клещ, почуявший добычу, и, не отпуская его, повернулась в мою сторону и пронзительно закричала:
-- Милиция!!
Знаете, как-то я ещё не привык этот возглас ассоциировать со своей личностью, но настойчивая билетёрша, кипя от негодования, продолжала громогласно взывать и даже энергично замахала рукой. Сосед мой быстро повернул голову на крик и, когда я поднялся с места, принимая, по моему разумению, вид, достойный этого толкования, оторопело уставился на меня.
-- Позвольте, товарищ, -- наклонился я к нему, желая пройти к месту конфликта и своим одним присутствием свести его на «нет», как это обычно и случается. Сосед мой отпрянул от моего невинного жеста и, из-под его короткой кожаной куртки выскользнул здоровенный чёрный пистолет.
Машинально я нагнулся, чтобы поднять по моей вине упавшее и вернуть моему чрезмерно нервному спутнику. Но тот уже сам бросился к своей вещи. Со страшным грохотом, как мне показалось, мы столкнулись лбами, и одновременно отшатнулись. Ближайшие к нам пассажиры кинулись врассыпную. Зацепленный чьей-то ногой пистолет поехал по проходу на противоположный конец троллейбуса. Сосед быстро взмахнул руками и встал как-то боком. Я, опешивший от такой неожиданности, тоже поднялся.
-- Ки-и-и-я!
Влажный воздух разорвал пронзительный крик и столь же резкий удар полетел в мою голову. Я зажмурил глаза и втянул голову в плечи до такой удивительной степени, что, вполне возможно, подбородком коснулся коленей, конечно же – своих.
Должно быть, по этой именно причине удар пришёлся не по моей голове, а по медному поручню, за который следует держаться во время движения транспорта. Громила завопил, размахивая рукой с разбитыми костяшками. Водитель тем временем резко затормозил и открыл двери. От толчка я не удержался на ногах и повалился на своего обидчика, следствием чего стало наше общее падение в проход между креслами. Падая, мой драчливый и нервный сосед зацепился головой за сиденье и лежа подо мной, бормоча вполголоса разную несуразицу.
-- Мент поганый … Попишу гада …
Я попытался подняться на ноги, но они меня не держали и я снова обрушился на незадачливого спутника, который снова растянулся подо мной. В это время сквозь поток выскакивающих пассажиров в салон ворвалась плотная команда молодцов в спортивных и джинсовых куртках, и сразу кинулись на моего соседа по месту в салоне, отодвинув меня в сторону. Почти без сознания от пережитого, в трансе, я слушал их короткие фразы переговоров.
-- За руки его, за руки держи …
-- Ага, не успел чеку выдернуть!
-- Ловко ты его скрутил, друг.
Последняя фраза предназначалась мне. Я открывал и закрывал рот. Тут непонятно откуда возникла билетёрша и принялась тараторить со скоростью пулемёта:
-- А он из милиции. Я его зову, а он, вон, на энтого кинулся, пистолет у него выбил и давай руки ему вязать.
-- С какого отделения, товарищ?
Я неопределённо дёрнул рукой, показывая куда-то за пределы троллейбуса.
-- Понятно. С седьмого. Профессионал. В одиночку ведь взял такого зверя. Мы его уже сутки ведём. Всё в толпе держится, вооружён до зубов, никого к себе не подпускает. Опасен очень и чуялка у него работает – дай боже …
Дальше почти и не помню, смутно всё, помню, что меня благодарили, предлагали подбросить до отделения, но я сослался на дела и поскорее убрался прочь на ногах, которые подгибались.
На следующий день газеты пестрели заголовками: «Пойман особо опасный преступник … Благодаря высокому профессионализму работников оперативных служб …» и ещё другими. Ну а я решил промолчать о себе и своих «заслугах» в этом деле. Конечно, мне никто не поверит, зная мою личность. Одна радость, что бесплатно по маршруту проехал. Эх, снова дождь зачастил. Дай-ка я в автобус заскочу.
-- Ваш проездной?
Я обхлопал карманы и снова, уже привычно, развернул удостоверение.
-- А-а, пожарник …
Кондуктор отправился «обилечивать» остальных пассажиров. А я встал на задней площадке у большого окна и задумался, озирая окрестности. Что же это виднеется, там, за шпалерами кустарников?
-- Горит! Пожар!! – Закричал кто-то из пассажиров, указывая рукой на окна дома, расцвеченного бликами огня.
-- Пожарник! – Закричала билетёрша, поворачиваясь всем корпусом ко мне и я, вздыхая, принялся снимать пиджак и галстук. Бесплатный проезд, это конечно предмет хороший, но спорный, весьма спорный …