Эдвард Вашгерд (Э2рd)
«Дураки, да бешены, не все перевешаны.
А эту тварь не возьмёт ни присыпка, ни отварь,
Тошнее перечёсу с расчёсками…».
ЗАНУДА
СКАЗ О МЕЛОМАНЕ В РЕСТОРАНЕ
Этот негодяй не понравился публике с самого начала. Припёрся праздный, пьяный хлыщ в разгар танцевальной программы ресторана «N» - льск и обломал людям весь кайф и надежды на интересную, а может и незабываемую ночь. Страна каждый день меняла курс рубля, а в Норильске в эту «материковскую» неприятность ещё не верили, не осознали до конца, от Союза не оттаяли. Бывает. Во Внучке рейсы из Норильска встречали тогда приветствием на табло прилёта: «Хапуги».
Но Норильчане, это люди с платиновыми зубами в три ряда и их на испуг не возьмёшь, перекусят – от семи волков в чистом поле отгрызутся…
В Москве была уже неприличная паника и грязь, а на Севере были ещё запасы, - с Советских времён и чисто, словно в хирургии. Прорваться в рестораны смешных цен с поднятой уже Комбинатом зарплатой было сложно. Администраторы, официанты, бармены и даже гардероб стригли свои купоны, перераспределяя богатство по «справедливости». Диалектический материализм. Дикие времена, конечно, ностальгия!
Завсегдатаев кабаков все знали и уважали. И тут… Поднимается по лестнице человечек какой-то, скоробогач крошечного ростика с амбициями Буонапарта. На пиджачке пуговки золотые, на пальчёнках гаечки, на шейке цепочек килограммовый – красавец, да и только, - подлец! Продвигается пупок прямо сквозь танцующих к музыкантам, наискосок по танцполу, играющему цветомузыку модного медленного шлягера про несчастную любовь, и нырь в оркестр. Ансамбль, даже не закончив мелодии, грянул блоть: «Мой № 245…»!
Чуть выделяющаяся от танцпола «блоть», с видом победителя сражения садится за отдельный, заранее заказанный столик. Нога на ногу, - штиблеты лаковые, носки красные. Наливает себе в одну харю дорогого коньяку. Закуривает американскую сигарету, демонстрируя золотые «котлы», а полную пачку и «Зипу позолоченную» небрежно бросает на стол у всех на виду – дывытись деффки, кто зашел!
Сплясали. Оркестр ушёл на перерыв. Герой битвы при Валерлоо – Ротшильд, продолжил небрежно, поверх голов, вяло рассматривать зал. Зал был полон, наливали. Закусывали, чем Бог послал. Бог не обижал присутствующих. На столах всё ломилось. Было абсолютно всё, кроме картошки. Дефицит страшнейший! Что ты!
После перерыва – снова-здорова - «Мой № 245, на телогреечке печать…!». Лабухи уже с отвращением, но за неплохие деньги сбацали снова этот «быстрый» танец: деньги молчат – не звучат. После этого герой не угомонился! Нате вам! «Мой № 245, та-ра-рам, та-ра-рам …»!
В зале уже догадались, даже самые недалёкие, об истинной нумерации сей личности, но пока ещё держались культурно. За соседним с дебоширом столом сидела угрюмая шестёрка оленей. Тебенила уныло корм под пургу залётного, била копытом, в такт полюбившемуся на всю жизнь шлягеру, напрягалась. Заметив ёрзанье «золотого клиента», предшествующее обычно убытию до ватерклозета на омовение рук, двое быков проследовали за освежающимся. Вернулись быстро, как дипломаты.
- И вновь, для нашего дорогого гостя, сидящего за центральным столиком, исполняется полюбившаяся всем пес-с-с-т-ня, - объявил ничего не знающий о переговорах «на водах» солист ан-сам-бля!
- «А раньше жил я на Таганке, - Учил босоту воровать…» - Пес-с-с-т-ня была проплачена до конца незабываемого вечера.
«Босоту» золотую повели опорожняться уже под конвоем, уважительно – под белы рученьки. Били его там с наслаждением, толково, не спеша, будто в семинарии духовной. Учили неразумного под славную мелодию, доносившуюся откуда-то сверху, словно с небес, подпевая себе мысленно въевшийся в мозг припев: «Мой № 245, на телогреечке печать…!».
Наставники, срочно, вознеслись к своему столу, остаканиться… Стол, за время экзекуции, сторожил от греха вещи музыкального соседа, забытые им на столике во время сошествия с небес на грешную землю к источнику знаний. Нервы у всех шалили. Ещё бы! Принять опять, под полюбившуюся за этот вечер музычку, на грудь, было уже казнью Египетской…
- «А раньше жил я на Таганке, - Учил босоту воровать…».
Семинарист, прямо с урока, вышел на синод. Прибыли новые, высокие духовные лица. В шапках красных, при лампасах, в прибамбасах...
Менты провели дознание и обнаружили в кармане Отца законоучителя, на которого указал гимназист, вещи обращённого: цепок килограммовый 39-го размера и три гаечки 16-го размера… Оценив трезво такое несовпадение пропорций, мусора грозно вопросили:
- Твоё?!
- Моё!!!
- Откуда?!
- Оттуда!!! - Вот, этот дрищ, докучный – Как тебя там? Вова?! – Подарил мне от полноты чувств-с… Пристал с ножом к горлу, не откажи, обидишь! Ну, пришлось взять. Не огорчать же отказом хорошего человека! Так ведь Коля?! – Снова обратился он к потепевшему.
«Николай Владимирович» теперь скромно промолчал. Полнота чувств-с… была впечатляющей, на лице отразившейся синей просветлённостью. Оттого-то служки Закона и уверились в догадке: не тот размерчик и морда синяя. Дедукция! Всё верно! Подаришь тут! И не то, пожалуй, подаришь от полноты-то! Габариты Отца-законоучителя даже их впечатлили. Отвезли Одарённого в трюм, на нары, а Дарителя, по дороге до дому. Вернулись в тишину оглушённого зала. Присели за столик виновника торжества, - не пропадать же добру. Администрация заведения выслала комплимент от шефа, ей скандалы славы не нужны. Служители выпили по принадлежности – «За справедливость!». Самый молодой мент пошёл в оркестр…
Трубадуры, лабухи кабацкие, уже ничему не удивлялись...
- «Мой № 245, та-ра-рам, та-ра-рам, на телогреечке печать, та-ра-рам, та-ра-рам …! А раньше жил я на поганке, - Учил босоту воровать…» - Пес-с-с-т-ня была проплачена музыкальным садистом до конца незабываемого прошедшего ХХ-го века. Аминь…
07 июня 2016 г. 17 часов. Город Норильск
Одиннадцать градусов. Славный дождик.