МОИСЕЙ НАУМОВИЧ (МОВША НЕХЕМИЕВИЧ) БЛОХ
(1870- 20.01.1920)
Я никогда не видела моего дедушку, Мовшу Блоха, не слышала его голоса, но он все время незримо присутствовал в моей жизни. Вы спросите, каким образом? Постараюсь вам ответить. Мама моя всегда очень бережно относилась к хлебу, и, приучая меня к этому, всегда приговаривала: «наш папа запрещал нам разбрасываться крошками, считал это большим грехом». Он строго соблюдал еврейские традиции и приучал к этому своих детей. С детства я часто слышала ее упоминания о моем дедушке. Все его дети были похожи на отца, почти все унаследовали его серо-зеленые глаза, каштановый цвет волос и черные брови, все они, как и их отец, были физически сильными, выносливыми. Мовша, так он записан в документах, был наделен от природы немалой физической силой.
В 1910 году, переселившись из Николаева в Одессу, мой дед нанялся в порт грузчиком, благо, здоровье ему позволяло. Жили они небогато, но не бедствовали, во главу угла он ставил обучение детей, очень стремился увидеть всех своих детей образованными. Денег хватало только на обучение старшей дочери в гимназии и старшего сына в училище, остальные дети учились в казенных школах.
В 1919 году Из-за еврейских погромов семья Блох покинула Одессу и поселилась в Херсоне, там дед мой купил пару лошадей и снова стал «балагулой». Моя мама очень любила лошадей, ухаживала за ними, часто ездила верхом на лошади. И, как-то раз, лошадь внезапно понеслась и сбросила ее на землю. Шрам на голове не давал забыть об этом эпизоде всю ее жизнь.
Но долго новому херсонскому «балагуле», Мовше Блоху, заниматься извозом не пришлось. Видно не было ему суждено.
В Херсоне семья Блох сняла половину дома; у моей бабушки Баси сложились дружеские отношения с хозяйкой дома, добросердечной русской женщиной, а ее дочь Надя подружилась с моей мамой. Во время погромов мать Нади прятала еврейскую семью Блох в погребе, каждый раз убеждая погромщиков в том, что евреев в ее доме нет.
В конце 1919 – начале 1920 года пришло скорбное сообщение о гибели надежды и гордости семьи - сына и брата Рафаила. Трудно передать словами великое горе, постигшее родных. Моя мама оплакивала брата всю оставшуюся жизнь, не было такого дня, чтобы она не вспомнила о нем, чудом сохранила листок из его письма. Глава семьи, мой дед Мовша, приближавшийся к своему пятидесятилетию, еще вполне здоровый, крепкий мужчина, очень тяжело перенёс этот удар, он слег и при очередном погроме не нашел в себе никаких сил подняться с постели, с женой и детьми спуститься в погреб не смог. Мать Нади, как всегда объявила погромщикам, что евреев в ее доме нет, но в тот зловещий день они ей не поверили и ворвались в дом. Все успели спуститься в погреб, а глава семьи остался лежать на кровати. Погромщики нещадно избивали его прикладами по голове с дикими визгами и криками, повторяя без конца «жид», вспороли все подушки и перину и ушли только тогда, когда удостоверились, что убили крепкого еврея. Бабушка после их ухода обнаружила мужа едва живым, еще двое суток она выхаживала его, боролась за его жизнь но, увы, удары в голову оказались смертельными. 20-го января 1920 года мой дед Мовша скончался. Да будет благословенна память о нем!
Мовша Нехемиевич Блох был похоронен в 1920-м году в Херсоне.
На фото
Моисей Наумович (Мовша Нехемиевич) Блох, Одесса, 1917
Читать дальше здесь:
http://www.proza.ru/2016/06/15/701