Она подошла, вся растрепанная с кровью на левой руке, которую небрежно вытерла своим розовым цветастым платьем к врагу, чьи руки были напряжены держа автомат. Его скулы были побиты щетиной, в кармане его брюк была вчерашняя жвачка, а шнурок небрежно торчал из его грязного сапога, а глаза были опущены. Она преподнесла ему полевой цветок и нежно положила его в отверстие ствола.
Но.
Их жизнь была полна красок и любви в мире, в красоте с бесплатным транспортом и прекрасным правительством. Они жили в городе, где каждый мог позволить себе наслаждаться запахами дорогого мыла, который ароматно и искрящее распространялся по центральным улочкам. Каждый правда делился на прослойки как пирог, так называемые вершки и корешки, но никто уже не обращал внимания на оклады банковских карт и никто уже по утрам не тратил время на чистку обуви. Каждый жил так, как он того заслуживает. Дома уже не так отличались друг от друга, не было тех стеклянных банок, кишащих крысами в галстуках и не было пряничных домиков из которых пахло печеньем и мятой. Не было прекрасного, не существовало уже ничего того, что раньше приносило всем радость. Все перестали назначать пункт прибытия и место отправки и покидали свои картонные коробки из четырех стен так, словно им нечего терять. Все наконец научились наслаждаться красотой ночного неба и элегантностью бесконечного количества звезд, наконец начали понимать что же такое танцы с ромашками и начали жить. Жить, с каждым ударом сердца убеждаясь, что это не зря. Что жизнь создана не для того чтобы тратить ее на такие пустяки как война, геноциды и психические расстройства. Они оба, она в новом розовом цветастом платье и он в новых ботинках бежали на встречу июльскому ветру сквозь тысячи ромашек и васильков. Она любила жить, а он любил жизнь, они оба были не окунутыми в рой взрослости и проблем. Их глаза были наполнены желанием запомнить все те моменты, все те секунды или что-то менее важное.
Но.
Однажды она выбежала из их старого дома на окраине поля и вытирая руками слезы бежала к ромашкам, потому что он ушел, но не потому что не любил, а потому что наоборот хотел отдать жизнь. Но не за нее, а за ее мир. Она жила днями и минутами, собирая грязные волосы в пучок и в одном носке ждала его, каждую пятницу осеннего месяца. Она встречала его в розовом цветастом платье, а он с каждым разом приносил все больше дыр на его форме. Они все так же пили ромашковый чай и его перебинтованная кисть все так же играла с их кошкой. Они все так же любили друг друга и по четвергам она пекла ему пироги. Но он снова уходил и однажды не вернулся.
Но.
И вот тот день, когда солдатики, скорее маленькие мальчики, чьи лица все еще не тронула щетина, выводили всех на центральную улицу, чтобы побороться за свою страну и за свой мир. Она все так же не снимала то розовое цветастое платье и носила в ладошке полевой цветок. Она искала его. И вот, пробившись сквозь толпу стариков и молодых женщин с плакатами она увидела его. Какой-то парень схватил ее и сказал, что эти солдаты перешли на сторону правительства и будут расстреливать каждого, кто посмеет противостоять им. Они были пешками правительства. Но она будто бы не слышала его слов и вырвавшись медленно подошла к нему. Он смотрел ей прямо в глаза, двумя своими зелеными фонариками, но не смел вытирать слезы. Она подошла, вся растрепанная с кровью на левой руке, которую небрежно вытерла своим розовым цветастым платьем к врагу, чьи руки были напряжены держа автомат. Его скулы были побиты щетиной, в кармане его брюк была вчерашняя жвачка, а шнурок небрежно торчал из его грязного сапога, а глаза уже были опущены. Она преподнесла ему полевой цветок и нежно положила его в отверстие ствола.
Но.
Но он выстрелил.