Моему Учителю и всем наставникам на Пути посвящается
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРЕДДВЕРИЕ
...Владимир изнывал от жары и нетерпения, барабаня пальцами по нагревшемуся рулевому колесу своего «Фольксвагена» и поминутно вглядываясь в боковое зеркало. Ну где же она? Как всегда, опаздывает. Ну вот, наконец!.. Мелькнула в зеркале пышная копна вьющихся черных волос, и тут же ураганом обрушилось желанно-долгожданное – запах духов, смешанный с ее запахом, усиленным жарой, дождь из поцелуев во все, что оказалось на линии фронта – лоб, щеки, висок, упругая мягкость ее тела в объятии напролом через окно – где там возиться с дверью...
Они работали вместе и встречались уже два месяца, и все равно каждая встреча была вот такой стремительной и свежей. Владимир не считал себя способным потерять голову от страсти, да и другие его тоже таким никогда бы не назвали. Но когда Ирина проходила мимо него по коридору совсем близко, вскользь задевая покачивающимся из стороны в сторону над загорелыми коленями подолом шелковой юбки, и глаза ее, улыбающиеся, откровенные, говорили: «Ух, как же нам обоим будет хорошо...», первозданное неистовство, поднимавшееся в нем, заставляло его думать, что он все же чего-то не знал о себе раньше. Да и другие тоже не знали.
*******
Владимир был единственным и горячо любимым ребенком, нежданным чудом родившимся у своих довольно пожилых родителей, когда те уже оставили надежду когда-либо иметь детей. Он мало походил на них – худощавый и длинноногий, необычно высокого роста, Владимир выглядел рядом с невысокими и крепко сбитыми родителями словно лебедь, случайно попавший в семейство домашних уток. В остальном же его внешность можно было назвать обычной, неприметной, хотя и не лишенной приятности – русоволосый, сероглазый, черты худого лица четко очерчены, как будто скульптор высек их из цельного гранита в агитационно-соцреалистическом порыве, и даже не слишком пытался отполировать и смягчить.
Сын стал смыслом жизни для матери и отца, и они дали ему всю любовь и заботу, на какую только были способны, перед тем как тихо, друг за другом, покинуть сей мир в год окончания Владимиром школы.
Погоревав, юноша покинул городок, где вырос, и переехал в большой город, влившись в ряды веселых студентов без гроша в кармане, но равно и без забот, живущих сегодняшним днем и радующихся простым вещам – когда ты сыт, в хорошей компании, а если повезет, еще и пьян, но главное – с волнующим ощущением, что вся жизнь впереди, и кажется - столько возможностей ждет тебя... где-то там, в нескончаемой неопределенности будущего.
В общем, Владимир был такой же, как все.
И на работе, расставшись со студенчеством, стал как все - до звезд дотянуться не пытался, но был надежен, толков и бесконфликтен.
К своему тридцатилетию Владимир благодаря этим достоинствам размеренно дослужился до управленца среднего звена, и в его жизни стало появляться нечто вроде благосостояния, когда существование перестает быть ежедневным сражением за самое необходимое, и можно чуть отпустить весла и оглядеться по сторонам – так, где ж это мы проплываем?
Оглядевшись, Владимир заметил давно маячившую на одном из берегов Ирину, которая попала к ним в отдел в качестве стажера несколько месяцев тому назад и явно подавала признаки заинтересованности в более тесном знакомстве.
Ирина любила всю противоположную половину человечества с энтузиазмом и последовательностью покорителя вершин. И это, в общем-то, все, что можно было о ней сказать. Природа создала свое щедрое дитя шикарно подходящей для ее миссии: невысокого роста, с упругими, округлыми формами, подчеркнутыми смуглой, ровной до блеска кожей, смешливыми бесстыдными глазами с искоркой, выразительно говорившими: «Просто сделай. Думать будешь потом». Владимир и не думал, большими глотками принимая все, что принесло по ходу жизни. К счастью, в отношениях с Ириной к фразе: «У тебя или у меня?» не нужно было много добавлять, а их тела понимали друг друга без слов куда как лучше.
И все бы хорошо и замечательно.... но, как было указано выше, Ирина была человеком миссии, а вокруг столько заманчивых вершин стояли непокоренными. Она любила любить – так, как это понимала, честно, без торга, отдавая все себя без остатка – тому, кто в данный момент изъявил желание эту щедрость получать.
А посему, как и следовало ожидать, пришло время, когда Владимир стал подозревать, что желание приобщиться к рогу изобилия выразил уже не только он, и нельзя сказать, что эта идея ему сильно понравилась. Скандалов и выяснений Владимир устраивать не стал, а тут, кстати, и время Ирининой стажировки подошло к концу, и все было как-то естественно замято.
Он пострадал некоторое время – не без этого, конечно - главным образом из-за сильной телесной зависимости. Хотя в мыслях Владимир довольно легко отпустил Ирину, она еще долго снилась ему, после чего оставалось чувство томительной неудовлетворенности и разочарования, что это был сон. Но и это прошло через несколько месяцев, когда растворилась телесная связь, и последние Иринины частицы ушли из его существа, не оставив следа.
Это просто наши танцы на грани весны...
*******
Помогла забыть ветреную подругу и случайная встреча со Светланой, тихой и незаметной одноклассницей Владимира, которая, как оказалось, переехала сюда из их небольшого городка после окончания школы, закончила филологический и выбрала стезю, идеально соответствующую ее натуре – она работала библиотекаршей. Светлана была из тех девочек в классе, которых через десять лет никто не может вспомнить по имени – ну эта, как ее.... в очочках такая, помнишь, в книжку уткнутая на задней парте?.. Она стеснялась своей слегка слоноподобной фигуры – при высоком росте, верхняя часть ее была заметно массивнее, чем было бы красиво – и поэтому всегда ходила, немного сутулясь, как бы стараясь казаться незаметнее. У нее не было друзей, поэтому никто о ней ничего не знал. За все школьные годы Владимир не перекинулся с ней и десятком слов, и каждый раз, когда подобие диалога случалось, Светлана заливалась краской от болезненного смущения, а ему становилось неловко.
Но сейчас, спустя столько лет, когда он встретил ее в момент горького разочарования, Светлана оказалась именно тем, что было нужно ему – другом, знакомым и надежным. Она изменилась к лучшему за эти годы, пухловатость ее канула в лету вместе с нелепыми очками, пушок белобрысых волос стал стильной прической цвета блонд со стальным оттенком, взгляд приобрел немного отрешенную серьезность, которая ей очень шла. Хотя, глядя Владимиру в глаза, Светлана заливалась краской, как в юности. Оказалось, что его тихоня-одноклассница не только умеет разговаривать, но и стала чрезвычайно интересным и внимательным собеседником.
Они встречались как друзья, и встречи эти были всегда одинаковы, а ожидания встреч - уютны этой предсказуемостью: она наливала чай или готовила ужин, он выговаривался, она серьезно и внимательно слушала, иногда вставляя удивлявшие его своей рассудительностью замечания или советы, которые оказывались именно тем, что он хотел услышать, осознанно или нет. Со Светланой можно было говорить обо всем, с ней было легко, спокойно и без драм – Владимир знал, что его всегда ждут, примут таким, как есть, что бы он ни сказал и ни сделал (или чего бы не сказал и не сделал).
Он удивлялся тому, как Светлана умела говорить правильные слова и делать правильные для него вещи в нужное время. Потом он понял, что это не было каким-то хитрым умением, но было возможным потому, что эта женщина была не только чрезвычайно умна, но всегда думала о нем в первую очередь, потом обо всем остальном в космосе, и благодаря этой совершенной настройке своего внимания никогда не ошибалась.
И пришел тот день, когда Владимир осознал, что Светлана – часть его жизни, и что такую женщину он, скорее всего, никогда больше не встретит, о чем, немного удивляясь сам себе, и сообщил ей. В тот вечер он впервые остался, к утру сделав ряд сногсшибательных открытий. Оказалось, что Светлана была тайно влюблена в него с первого класса, но страшно боялась даже заговорить с Владимиром, не то чтобы признаться в своих чувствах; что после школы она приехала поступать в тот же город, что и он, чтобы быть рядом незримой тенью, хотя и понимала, что надежды почти не было; что в ее жизни он был первым и единственным; и, наконец, что их «случайная» встреча после расставания с Ириной была совсем не случайной.
Ну и как, по-вашему, Владимир должен был поступить?
В полном взаимопонимании и согласии они со Светланой стали готовиться к свадьбе.
*******
И вот тогда появилась Лейна, чтобы с треском все разрушить.
...Случилось так, что старый школьный друг Владимира, уезжая за границу, по сходной цене уступил ему свою квартиру, которой Владимир решил обзавестись для новой семьи. Как было договорено между ними, все, что оставалось в квартире, также переходило Владимирy. Однако когда новый хозяин въехал в свое жилище, то обнаружил сюрприз – оказалось, что в квартире, помимо вещей, осталась девушка друга - без средств к существованию. Будучи в командировке за девятью морями, друг Владимира был подобран неплохо устроенной в жизни дамой и решил перебраться к ней, а девушка... ну, как-то она не вписывалась в новый расклад, согласитесь.
Ни работы, ни образования, ни родных у девушки не было. Ей совершенно некуда было идти, поэтому она осталась, дожидаясь приговора Владимира и безропотно наблюдая, куда вынесет кривая. Девушку звали Лейна, фамилия тоже была прибалтийская - единственное, что досталось им с матерью от давно бросившего их отца.
И, ох! эта девушка... она была убийственно красива - тевтонской, нездешней, чуть надменной красотой, от которой перехватывает дыхание и у мужчин, и у женщин – у первых от охватившей робости и восхищения, у вторых... ну, по разным причинам.
Безупречного сложения, с тонкими руками и женственными формами, с бесшумными, грациозными движениями – такая была эта Лейна. У нее были фиалковые глаза, цвет которых, сам по себе необычный, казался еще более ярким в контрасте с темными бровями-крыльями и каштановыми волосами, мягкими волнами касающимися ровной, как сливки, кожи лица.
Первое, что Владимир увидел, открывая дверь своей новой квартиры – эти глаза. Владимир застыл на пороге, едва не уронив чемоданы. Ему показалось, что он телом почувствовал пронизывающую силу синего огня из обрамления ресниц. В голове пронеслось идиотское: "Таких глаз у настоящих девушек... бывает?"
Задавать вопросы себе было глупо, потому что Владимир с досадой чувствал, как его уносит куда-то помимо воли, и что он попался, как подросток... но примешанным к досаде был какой-то манящий вкус сладкой погибели, как у очарованного мотылька, забывающего все по дороге к пламени, которое рано или поздно – спалит его, конечно. Но если бы мотылек умел говорить, он с радостью поведал бы, что удивлен, сколь малую цену назначило пламя за наслаждение слиться с ним: всего-то лишь - жизнь....
В миг позабыты были и планы женитьбы, и сама Светлана с ее преданностью и любовью... потому что в подлунном мире, как мы все хорошо понимаем, пения птиц не слышно за ревом несущейся лавины. Да и когда дружеское приятие могло тягаться сo страстью, опрокидывающей все на своем пути, начиная с самого слабого - голоса долга и разума?
Все, чего Владимир хотел с этого момента, каждый день и двадцать четыре часа в сутки - это пребывать в свете Ее глаз. Он еле высиживал положенные часы на работе - к которой полностью потерял интерес - чтобы поскорее вернуться к идолищу, на котором сошелся клином и свет, и все желания, и мечты. Владимир не заметил, как постепенно все прежние влечения, связи и привязанности потеряли свою жизненность и засохли, как лишенные питания ростки, и вся их сила перешла в одну - зато всепожирающую - зависимость.
Иногда он вспоминал о Светлане, и его мучила совесть из-за причиненных ей боли и страдания, но ему было стыдно даже от того, насколько редко это случалось, и каким бледным и безжизненным казалось теперь все, что было “не Она”. С момента того тяжелого разговора, когда, ненавидя себя, закрывая лицо рукой и запинаясь, Владимир объяснил побелевшей Светлане, почему придется отменить свадьбу, он ни разу больше не звонил бывшей невесте.
Какой был характер у Лейны? Иногда Владимиру казалось, что у нее вообще не было характера, но было что-то другое - то, что называют "натура". Ее сущность была похожа на оленя, который, поводя ушами, появляется утром из-за деревьев: чуткий, он прислушивается к звукам леса, и эти звуки, кроме него, никто не слышит. Олень стоит некоторое время неподвижно, нюхая утренний воздух, настраиваясь на волну леса, а потом двинется туда, куда лес его позовет. Ни размышления, ни сомнения его не беспокоят - он часть леса, а лес - часть него.
Чаще всего Лейна молчала, как тот олень, как будто вслушиваясь во что-то внутри или вовне, никому, кроме нее, не ведомое. Мир был ее лесом, и она без сопротивления следовала туда, куда ее выносила волна жизни. Словa «ум» или «глупость» были неприменимы к ее природе, их заменяла чуткость лесного обитателя, позволявшая ей использовать людей и события. Впрочем, о том, что она чувствовала, никто не знал: сама Лейна об этом не говорила, а если спрашивали, то отвечала что-то обычное, банальное и ничем не замечательное.
Она приняла Владимира с благодарностью, как существо спасения, принесенное волной жизни, и старалась окружить его заботой и удобством, по мере своих сил и понимания. Наверное, нет пары, где мужчина и женщина редко любят друг друга одинаково - как правило, один любит сильнее, а другой просто позволяет себя любить. Лейна позволяла. Так, как ее, Владимир не любил никого, никогда. В чувстве его, как ему казалось, было мало вожделения - оно было обожанием, преклонением. Ему нравилось проводить время в мечтах о том, как она станет его навсегда, какие красивые у них будут дети.
Они никогда не ссорились, потому что у Лейны не было - и не могло быть – мнений. Они вообще мало разговаривали: она этого не умела, а ему и так было хорошо. Ее присутствие вызывало у Владимира блаженное онемениe - он мог часами любоваться на свое божество, а когда не мог, то лицо еe все равно стояло перед глазами, живое, как наяву.
На попытку Владимира позвать Лейну замуж она ответила что-то вроде: «А куда спешить», и, хотя это расстроило Владимира, он смирился - ведь она и так была его, о чем еще было мечтать?
Однако счастью обладания рано или поздно приходит конец. Чаще всего оно просто умирает, завязнув в болоте привычки и будней. Но иногда счастье упархивает, как птица, оставляя человека наедине с осознанием своей неполноты и толкая, таким образом, через страдание и преодоление себя, к поиску полноты истинной.
*******
Счастье Владимира упорхнуло так же негаданно, как и нашло его.
Не прошло и года, как в один прекрасный день Лейна объявила ему, что его друг, а ее бывший парень, разошелся с иностранной женой и вызывает Лейну к себе. Он, оказывается, не может без нее жить, и все это время только и думал о своей бывшей девушке.
Владимиру этот день запомнился во всех подробностях, на всю жизнь. Психологи называют это «травмой», но разве ученое слово что-то облегчает в жестокости переживания, стоящего за сухим термином?
Придя с работы домой, он обнаружил радость своей жизни собирающей чемодан. Когда она сказала, что уезжает, и что это навсегда, и нет, она не передумает, ему показалось, что в правое подреберье ему вонзили нож - болью от страшного спазма.
О, Господи.
Сев на стул, Владимир согнулся пополам – внутри похолодело, как у покойника. На какой-то момент показалось, что он теперь и есть покойник - для чего жить?! Для кого? В будущем нависла череда темных, одинаково безликих, лишенных радости часов, дней и лет, которые ему предстоит прожить - без Нее, без красоты, без любви… Без надежды.
Выяснять отношения с Лейной было примерно то же самое, что выяснять их с оленем - волна жизни, прибившая девушку к Владимиру, так же неумолимо уносила ее в просторы других возможностей. Пришел новый день. Олень встряхнул ушами, втянул носом ветер и отправился туда, куда его на этот раз позвал лес. Ни обид, ни сомнений, ни сожалений о прошлом. Нет и страха перед будущим. Что тут поделаешь?
Ты любишь меня? – Володя, ну что ты допрашиваешь меня, ну конечно.
Но как же ты тогда можешь уехать к нему?! -- Его тоже люблю. Он без меня не проживет.
А я? Ты даже не задумалась обо мне? – голос срывается, предатель. --- Ты всегда будешь мне другом, Володя, я тебе очень благодарна за все. Просто он был раньше...
Мог ли он подумать, что слово «друг» станет таким ненавистным!
Лейна, мне хотелось... мне казалось, что у нас с тобой - навсегда... что будем жить, вот так, как сейчас, всегда, и у нас все будет.
В жизни, Володя, бывает совсем не так, как кажется.
Он даже не понял, она ли это сказала, или ему так показалось, но эта фраза была
последним, что он запомнил из прощального разговора.
Приехало такси, захлопнута дверь. Сиди, кусай губы от терзающей что-то тонкое внутри боли, рви на себе волосы или одежду, глуши рассудок чем-нибудь высокоградусным, прячась от мучительной череды дней, в каждый из которых ты будешь просыпаться с мыслью «Ее нет и не будет, и никто ее не заменит, никто»... или вой на Луну – волкам же помогает?... в общем, ни в чем себе не отказывай.
Я не помню, как петь, у меня не осталось слов...
*******
А выть Владимир не мог, темперамент не тот, хотя лучше бы выл. Он занемог. Под ребром поселился болезненный комок, который с того дня так и не смог разжаться. Состояние Владимира, несмотря на лекарства, ухудшалось, и никакие врачи и лекарства ничего не могли с этим поделать. Ему предложили сделать операцию, которую Владимир все оттягивал, из страха.
Болезнь как-то быстро дала понять, что в жизни было важным, а что нет. Он знал, что даже если преодолеет ее, никогда не будет прежним.
Жизнь с безответной страстью казалась невыносимо беспросветной, в ней образовалась зияющая пустота, раньше занятая если не мыслями о Ней, то ожиданием встречи, или воспоминаниями о том, что они делали вместе. Эти мысли за последний год стали основой всего, чем бы он ни занимался. Зарабатывание денег, продвижение на работе были для Нее – он представлял, как она будет радоваться и гордиться им.
Каждая маленькая мысль, как дорога в Рим, приводила к Ней. Теперь эти, протоптавшие колеи в его мозге, уже ненужные, но постоянно возвращающиеся мысленные маршруты приводили только к одному – к боли. Владимир не заметил, как за год, проведенный вместе с Ней, его представление о себе стало просто отражением в глазах любимой, и теперь, когда это зеркало отняли, отражение исчезло, и казалось, что не стало и его самого. То жалкое, что осталось, вызывало у него отвращение. Оказалось, что другого «его» просто никогда не было...
Как-то в момент особо сильного приступа тоски Владимир решил отвлечься, рассматривая новые модели спортивных автомобилей, которые когда-то вызывали восхищенное возбуждение, а проводить время в фантазиях о том, как было бы здорово их иметь, было, по меньшей мере, увлекательно. Однако на этот раз он ничего не чувствовал, кроме равнодушия и скуки, разглядывая картинки. Мир приобретений ничего не мог предложить взамен зияющей потери, ничто не радовало, как раньше.
И сегодня днем моя комната – клетка,
В которой нет тебя...
В зияющую пустоту, образовавшуюся в душе, вползали, перебирая липкими лапами, уныние, болезнь и страх смерти. Из-за постоянных болей он не мог есть почти ничего, а то немногое, что еще допускалось – обработанное, безвкусное и обезжиренное – проглатывал через силу, чтобы выжить. И раньше будучи довольно худощавым, теперь Владимир стал походить на тень.
Порой, в моменты ясности сознания, он видел, словно отрешенный наблюдатель, как идол, созданный им из любимой, разрастаясь, месяц за месяцем, поглощал желания и страсти Владимира, когда-то поделенные между разными соблазнами этого мира. Наконец, раздувшись в одну могучую зависимость, тиран попрал душу и тело Владимира, лишенные надежды чем-либо унять его ненасытность.
В первый раз в жизни Владимир пожалел о том, что не умеет молиться.
*******
Как все мы делаем, когда нам становится тяжело, Владимир вспомнил про ту, о ком не вспоминал в упоении счастья - бездумном, блаженном эгоизме. Несмотря на стыд и неловкость, он почему-то не сомневался – Светлана всегда откроет ему дверь, что бы ни случилось. Мы принимаем такую преданность за должное, считая своим правом, как любовь родителей - не задумываясь, не ценя.
Он позвонил Светлане. Трубку взял незнакомый мужчина, судя по голосу, немолодой. На вопрос слегка растерявшегося Владимира, дома ли Светлана, мужчина неприветливо буркнул, что-то вроде: «Кто ее спрашивает?» Владимир сказал, что бывший одноклассник. После периода шорохов и щелчков в трубке, он, наконец, услышал неизменно спокойный голос:
«Да, Володя?»
Спокойствие, Владимир прекрасно знал, было только внешнее.
«Я не знаю, как начать. Я виноват перед тобой, Света. Прости меня».
«Давно простила», - голос по-прежнему ровный.
«Все, что ты можешь сказать мне, Света, я приму – потому что ты будешь права.... Понимаешь, тут так все получилось...моя девушка уехала. Взяла и бросила меня, как только он позвал обратно. Света, мне действительно очень плохо, и у меня никого не осталось, кроме тебя. Пожалуйста, не клади трубку...»
Дыхание на другом конце линии. Молчание.
«Ты нужна мне. Я сильно заболел, врачи говорят об операции, и я, если честно, очень боюсь. Мне нужно увидеть тебя, Света. Если бы только ты смогла... Пожалуйста, я могу тебя увидеть?..»
«Володя, я вышла замуж год назад».
Еще одна тонкая нить внутри с болью оборвалась, и новым страшным спазмом все похолодело и сжалось в подреберье.
«Света... ты в самом деле его любишь?.. Я тебя знаю, этого не может быть. Однолюбы не меняются. Я могу все исправить... то есть, мы можем все исправить. Все сделать по-другому...»
«Мы с мужем ждем ребенка, Володя. Девочка. Уже совсем скоро». Все тот же спокойный голос, теперь отрешенный: «Тебе лучше не звонить больше».
В этот момент мужчина, по-видимому, что-то спросил, Светлана долго говорила, затем шорох и короткие гудки. Владимир перенабрал. Трубку взял муж Светланы. В голосе не было гнева, скорее усталость:
«Забудьте этот номер, молодой человек. Так нам всем будет спокойнее».
*******
Светлана написала ему в тот же день – короткий текст, с неизвестного номера:
«Вот адрес целителя-травника. Он выхаживает тяжелых, но лечит подолгу, и всего несколько человек в одно время. Имени не знаю, все зовут его Старцем. Когда-то он меня спас. Я предупредила его о тебе, об оплате не беспокойся. Возьми только самое необходимое, поживешь у него, пока не выздоровеешь. Не отвечай – номер чужой, буду узнавать о тебе у Старца. С Богом!» Далее шел адрес и объяснение, как доехать – целитель жил довольно далеко, за городом.
Владимир не ошибся – однолюбы не меняются...
Состояние его, между тем, становилось все хуже. Похоже, что время выбора пришло: согласиться на операцию или принять то, что сделала для него единственная в мире любящая его душа.... Владимир позвонил на работу, сказал, что берет бессрочный отпуск за свой счет, без объяснений. Присматривать за его жилищем было некому – но было как-то все равно, что со всем этим станет. Владимиру стало смешно, когда он обнаружил, что все «самое необходимое» человеку уместилось в одну дорожную сумку, с которой он и отправился в путь.
;
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УЧЕНИК МАГА
Старец жил в дачном поселке, старом и обжитом. Поселок находился недалеко от деревни, в которой дачники покупали свежее молоко и другую провизию. На дачах были газ и водопровод, и многие жили в них круглый год. Участок у Старца оказался очень большим и располагался на самом краю дачного поселка, упираясь в густой сосновый лес. Другим своим краем участок выходил на берег лесного озера, в спокойной воде которого отражались темные сосны, а в затянутых тиной заводях обитали окуни, щуки и мелкая рыбешка.
На участке был построен большой двухэтажный бревенчатый дом, обшитый деревянными дощечками, похожими на рыбью чешую. Чешуйки эти были когда-то покрыты олифой, смешанной с темно-красным суриком, и со временем приобрели благородный розоватый оттенок. Ставни на окнах украшала деревянная резьба, выкрашенная в белый цвет, отчего они казались нежно-кружевными. С задней части к дому примыкали пристройки, в которых тоже находились жилые помещения. Кроме главного дома, по краям участка были выстроены несколько небольших домиков, похожих на кельи отшельников, летняя кухня и баня. По-видимому, одновременно на участке могло жить до двадцати человек.
Владимира встретили помощники Старца и поселили в одной из «келий». В келье, состоящей из одной маленькой комнаты, все было очень просто – деревянная кровать, небольшой письменный стол и стул. На протянутой вдоль стены веревке сушились пахучие травы – чабрец и календула, издавая неожиданное сочетание сладкого и терпко-горького ароматов. Смесь из высушенных лепестков шиповника и других цветов также была расставлена в широких глиняных чашах по углам комнаты. Одна из маленьких подушек на кровати была наполнена сухой мятой, лавандой и ромашкой, запах которых успокаивал, помогая заснуть. Казалось, сами стены домика за долгие годы пропитались пряными ароматами трав. Владимир заметил, что в домике все было из натуральных материалов – ни пластмассы, ни синтетики, даже дождевые бочки и ведра были деревянные.
Судя по доносящимся снаружи голосам, в соседних домиках и большом доме жили другие люди, но Владимиру хотелось побыть одному, и он лег на кровать, слушая шум сосен и пение птиц, доносившиеся из открытого окна. Незаметно он уснул и крепко проспал всю оставшуюся часть дня и всю ночь.
*******
Проснувшись утром, он обнаружил сидящего рядом с кроватью на стуле человека, который спокойно разглядывал его. Человек спросил Владимира, как тот себя чувствует. Владимир удивился, потому что боль, мучившая его днями и будившая ночами в последние месяцы, значительно стихла. Он сказал об этом целителю, которым, как он сразу догадался, и был человек.
Тот ответил: «Этот дом, сад и пространство вокруг них устроены так, что некоторые люди – если болезнь их не зашла слишком глубоко - выздоравливают просто от того, что находятся здесь. Если использовать природные силы – растения, лес, воду, солнце и ветер - правильно, они становятся защитниками и помощниками. Они – лучшие из целителей. Если хочешь, я расскажу тебе об этом подробнее, позже».
Как оказалось, целитель был совсем не старым на вид. Возраст его определить было трудно, поскольку лицо у него было моложавым, покрытым ровным загаром и почти без морщин. Морщинки собирались только вокруг глаз, когда Старец усмехался. У него был взгляд человека, который, проникнув во все тайны природы людей и читая их, как открытые книги, стал самой любовью, не осуждающей, но сострадающей.
Старец был высок и поджар, такого же сложения, как Владимир, и почти одного роста с ним. Поскольку сам Владимир был очень высок, такое встречалось нечасто. Тело Старца было крепким и мускулистым, только коротко стриженые волосы и щетина на лице были почти полностью седыми. Лицо его казалось очень знакомым, и каждый раз при взгляде на него Владимир не мог отделаться от ощущения, что где-то раньше видел его, однако никак не мог припомнить, где...
«Я смотрел на тебя, пока ты спал. Прости за вторжение, Владимир, но так легче было увидеть тебя, такого, как есть. Люди надевают маски, как только просыпаются. Так откуда ты пришел и куда направляешься?»
«Меня направила к вам моя знакомая....»
«Я знаю, но мой вопрос не об этом».
Владимир посмотрел в глаза Старца, и откуда-то из глубины всплыло ощущение полной беспомощности. Он услышал собственный ответ, но так, как будто говорил кто-то другой:
«Я не знаю. Мне кажется, я потерялся».
«Хорошо. Чего ты действительно хочешь?»
Кто-то другой внутри Владимира продолжал отвечать:
«Мне кажется, все мои желания сошлись на том, чтобы вернуть женщину, которая составляла смысл жизни для меня... Я люблю ее, поэтому во мне все болит».
«Целители говорят, что мы чувствуем боль там, куда в нас входит свет. Благодаря этой боли в тебе впервые заговорила душа. Самость наша все время шумит: «Дай мне то, что я хочу!», а душа тихо молит: «Дай мне то, в чем я нуждаюсь». То, в чем нуждается наша душа – это найти дорогу Домой. Ты заболел, потому что прирос к земному и, когда лишился его, перестал видеть смысл жить дальше. То, что ты называешь любовью – не любовь вовсе, но только наша неспособность отделить себя от привязанности. Ты не можешь иначе, не из-за силы чувства, а из-за слабости рабства. Но любить по-настоящему ты все-таки умеешь, я вижу. Просто, пока ты не поймешь своего заблуждения, Володя, ты не сможешь дать ей дорогу».
«Ты можешь научить меня любить?»
«Для этого нужно пережить нечто, пройти через опыт. В свое время я помогу тебе получить этот опыт, потому что сам прошел через него. Мало кто может душу словами вылечить, Володя. Она, как малое дитя – слов не разумеет, живет чувствами. Если чувства тяжелые, темные, страдают и душа, и тело. Мы лечим причину болезни молитвой, временным отрывом от земного - для того, чтобы человек обратился к настоящему. А тело укрепляем чередованием покоя и подвижности, растительными средствами и правильной диетой».
Владимир вспомнил, что хотел узнать, как молиться, и спросил, какие слова для этого нужны. Подумав немного, Старец ответил:
«В твоем случаe молитва будет лучше вообще без слов. Либо словами, которые приходят сами, изнутри».
«Почему?» – удивился Владимир.
«Написанные слова чужой молитвы существо твое не затронут. Но, как я сказал тебе, ты умеешь любить. Тебе лучше к Богу обращаться как к любимой женщине, потому что как ты ищешь божьей близости, так и Бог ищет твоей. Может быть, и больше... Если бы ты пришел на свидание, а времени мало, и летит оно, как мгновение, до слов ли было бы тебе, Володя?»
«Не до слов…»
«А если и придут слова, то придут от сердца. Попробуй говорить с Ней, как если бы Она пришла к тебе на свидание. Что может быть лучше такой молитвы?»
*******
Понемногу Владимир начал выходить из домика и разговаривать с людьми, жившими у Старца.
О прошлой жизни целителя никто ничего не знал. Все расспросы на эту тему сам Старец мягко прекращал, говоря, что, так или иначе, это уже не имеет никакого значения - все, что случилось в прошлом, осталось в прошлом, и имело единственную цель: привести его туда, где он был сейчас.
О себе он сказал Владимиру только одно: «Я прошел весь путь, предназначенный земному человеку, до конца, и вернулся в мир, потому что таков был мой долг. Когда исполнится все, что предназначено, ты сам поймешь, что я имею в виду», - сказал он, оставив Владимира постигать эти слова по своему разумению.
Старец часто брал с собой Владимира в лес, для помощи в сборе трав и корней, при случае, между делом, делая короткие замечания об их свойствах и применении в лечении той или иной болезни. Он сказал, что от всех недугов можно найти лекарственное растение в пределах нескольких километров от того места, где живет человек. Это средство будет самым действенным – нет смысла везти лекарства с другого конца земли. Жаль, что далеко не всегда люди знают об этих средствах, или не знают, как их правильно применять. Это инстинктивное знание, однако, присуще даже домашним животным, которые, заболев, убегают в лес и безошибочно находят траву, которая им помогает. На животных все заживает быстро, потому что у их болезней нет душевных причин, они не умеют унывать и ненавидеть. Природа предусматривает все – создав болезнь, Творец одновременно создал и лекарство от него.
Собирая листья или цветы, Старец никогда не обрывал их полностью с одного растения, оставляя не меньше половины. Он сказал Владимиру: «Олень, заяц или другой зверь в обычных условиях никогда не объест листья или ветки до конца, сохраняя жизнь растению. Человек утратил это природное чувство, поэтому должен помнить, когда остановиться. Полностью съедаются только плоды – плод предназначен быть съеденным, чтобы семена разносились по лесу. Оставляй всегда несколько плодов несобранными – для лесных жителей».
Владимир заметил, что когда он подолгу находился около некоторых растений, собирая материал для лекарств, ему становилось лучше, чувства успокаивались, боль его уходила, и состояние улучшалось. Он спросил об этом Старца, и тот сказал:
«Правильно, тебя исцеляет пребывание в тонком теле растений. Врачует не тело растения, а дух, пребывающий в нем. Поэтому я говорю людям, что беру их с собой собирать травы, но на самом деле даю им возможность побыть с духом растения. Не все это могут понять, а это часть лечения».
В лес за травами Старец предпочитал ходить в сухую погоду и всегда носил только обувь с кожаными или матерчатыми подошвами («чтобы токи земли входили беспрепятственно»). Движения Старца были выверенными и точными, походка бесшумной и пружинистой. Идя по траве, он ступал осторожно, только слегка приминая ее, не ломая стеблей.
Наблюдая за ним, Владимир с удивлением отметил для себя, что когда Старец двигался, он, казалось, не знал усталости. Владимир как-то спросил Старца, почему это так, и тот ответил:
«Если человек при ходьбе отвлекается на беспорядочные мысли и чувства, торопится, тогда сила вытекает из него, и он быстро устает. Можно во время ходьбы ступать так, что сила будет не уходить, а наоборот, притекать к ступням от земли, тогда долгие походы не только не вызовут усталости, а наоборот, зарядят тело энергией». Когда Владимир попросил Старца научить его такому способу ходьбы, тот покачал головой и сказал, что это приходит само собой, когда человек освобождается от суеты мыслей и чувств, и когда его дыхание при ходьбе находит нужный ритм. «Дальше тело само будет знать, что делать».
Когда Старец находился в покое, то застывал в полной неподвижности, избегая мелких нервных движений, невольно и беспрестанно производимых людьми с их неуспокоенными мыслями. В такие моменты ни единый волосок на теле Старца не двигался. Даже глаза под веками были неподвижны. «Когда внешние движения затихают, и наступает внутренняя тишина, - сказал он, отвечая на вопрос Владимира, - ты вбираешь силу извне и наполняешься ею. То, что сила притекает, хорошо узнается по особому ощущению, похожему на сладость. Тело радуется, когда чувствует этот приток».
Каждый день, Владимир, помогая Старцу, узнавал что-то новое о том, что составляло его работу. Кору деревьев для исцеляющих отваров Старец срезал с молодых деревьев весной, когда растения еще спали, но уже полнились соками. Корни он выкапывал осенью, после того, как опадали листья, и вся сила растения уходила в корень. Плоды, ягоды и семена собирал полностью созревшими, на пике их силы, но по возможности до наступления заморозков. Листья и головки цветов – во время полного цветения («когда растение готово к продолжению жизни»), после чего быстро высушивал их, развесив пучками или разложив в сухом тенистом месте на чистом куске ткани.
Все больные, находившиеся в доме, должны были, по мере сил, участвовать в какой-то работе – некоторые, как Владимир, ходили со Старцем в лес - собирать растения, другие помогали в работе по дому или на кухне и даже в уходе за теми больными, которые не могли двигаться сами. Как заметил как-то Старец, хуже всего оставлять человека наедине с мыслями о своей болезни. Он сказал, что смена деятельности, отрыв от привычного окружения и простой физический труд нередко творят чудеса, выталкивая человека из глубокой колеи, которую проложили годы и годы повторяющихся мыслей и чувств – чаще всего не радостных. Помощь другим людям – тем, кому хуже, чем тебе самому, также приносит исцеление. «Часто, чтобы человеку получить что-то, - сказал Старец, – нужно это вначале отдать. Хотя это может казаться тебе нелепым, именно так все устроено».
Помимо совместных походов в лес, Владимир также начал помогать Старцу в изготовлении лекарств. Из свежих или сухих трав Старец изготавливал эссенции, растирая их в однородную массу, а затем настаивая на винном спирте в течение несколько дней и перегоняя в специальном аппарате. Как заметил Старец, спирт, который он делал из виноградного вина, также является живой эссенцией с качеством наивысшим из возможных для растительного царства, поэтому лучше всего подходит для изготовления лекарств.
Оставшиеся после извлечения соков выжимки растений Старец просушивал и прокаливал, до тех пор, пока они не становились тонким светло-серым пеплом. Этот пепел, который Старец называл «солью», он растирал в ступке и в течение двух недель пропитывал ранее извлеченной эссенцией. Таким образом получалось «совершенное лекарство» или растительный эликсир, которое нужно было принимать в разбавленном виде очень маленькими порциями. Старец научил Владимира проверять качество эликсира, помещая небольшое количество лекарства на нагретую медную пластину. Если вещество плавилось, как воск, не дымясь, значит, все было сделано, как надо. Готовый эликсир Владимир по указанию Старца помещал в посуду из темного стекла для предохранения от солнечных лучей.
От Старца Владимир также узнал, что эссенции растений, используемые в обычной медицине, содержат только два элемента из трех необходимых для подлинного эликсира. «Соль» была третьим элементом, о важности которого не знают современные фармацевты, но который когда-то был частью тайного знания, передаваемого изустно, от учителя к ученику.
Люди Знания, подобные Парацельсу, мастеру науки исцеления, сказал Старец, считали, что целительные свойства растений, как и минералов, происходят от растворенного в них духа -вездесущей жизненной силы, которую можно извлекать и сгущать в эссенцию. Дух, содержащийся в растениях и минералах, ничем не отличается от духа, придающего жизненные силы человеку. Причиной любой болезни, по словам Старца, является недостаток жизненного духа в том или ином органе. Сгущенный дух растений, введенный в организм в качестве лекарства, способен временно восполнить этот недостаток и помочь больному органу восстановиться.
Старец также сказал, что предпочитает дикие растения для своих лекарств, несмотря на то, что в саду у него росли разные целебные травы. Он объяснил это тем, что дикие растения содержат больше жизненного духа, чем выращенные, поскольку растут только в тех местах, где концентрация природной силы, которую растение извлекает в эссенцию, самое большое. В неподходящем месте семя растения просто не взойдет. Удобрения и хорошая почва увеличивают только тело растения, которое остается в сухом остатке - «соли», но никак не улучшают его целебной силы. При пересадке из естественной для диких растений среды, они, если и приживаются, нередко теряют целебные свойства. Поэтому лекарства, сделанные из растений, выращенных на плантациях, приносят мало пользы.
*******
Однажды Старец сказал, что лекарственное растение для Владимира можно будет собирать сегодня, и что оно растет в двух километрах от дома Старца, куда они должны будут добраться по лесу, росшему вокруг дачного поселка. Он добавил, что собрать растение нужно будет быстро, в течение часа после полудня.
Владимир спросил, почему именно это растение должно ему помочь, и получил такой ответ:
«Тело света человека похоже на радугу, и если оно здорово, в нем есть все цвета и оттенки. В твоем теле света почти не присутствует один цвет, поэтому оно болеет. Этот цвет можно временно восполнить извне, чтобы твое тело вспомнило, как быть в равновесии. Если и душа твоя за это время выздоровеет, то болезнь больше не вернется. У камней, животных, растений могут быть нужные нам цвета, хотя некоторые из них настолько совершенны, что их цвет – белый, потому что все цвета радуги в них слиты в один. Такие растения редки, как живая вода, они лечат все. Трава, которая тебе поможет, светится желтым, хотя не все видят этот свет».
Старец подвел Владимира к грядкам, на которых росли лекарственные травы и показал на один из небольших кустов с мелкими лиловыми цветами, собранными в конусообразные соцветия.
«Это растение помогает от внутренних язв. Какой цвет ты видишь?» - спросил Старец.
«Как какой? – удивился Владимир. – Лиловый».
«А если закрыть глаза?»
Владимир попробовал закрыть глаза, но, кроме серой темноты, ничего не видел. Он открыл глаза и попробовал их расфокусировать, как делал с изображениями, в которые была спрятана трехмерная картинка, но все равно не увидел ничего.
«Невидимый цвет у этого растения – желтый, он стоит вокруг этого куста, как туман, - сказал Старец. – Как раз тот цвет, которого тебе сейчас недостает».
«И что, этот цвет на самом деле существует?»
«В каком-то смысле да. Так – в виде цвета – видится главное качество растения. Я так вижу, потому что внетелесное зрение у меня развито лучше, чем слух. Кто-то цвет растений и камней не может видеть, зато может слышать – как звук, музыку. Состояние тела человека он тоже слышит, как мелодию, и определяет, где именно искажение, какой ноты не хватает. А потом просто находит то, чего не достает. По звуку. Понимаешь?»
Владимир попытался настроиться на «звук» травы, но кроме пения птиц и шелеста листьев, ничего не услышал. Старец улыбнулся:
«Мы с тобой похожи, поэтому, как и я, ты вряд ли услышишь, но можешь увидеть». В ответ на удивленное выражение лица Владимира Старец только слегка кивнул, улыбаясь.
Владимир спросил о том, почему они должны собрать растение в определенное время дня, но Старец сказал, что объяснит это при случае в другой раз, и закончил беседу.
*******
Kогда они, собрав части нужного Владимиру растения, возвращались домой, Старец вдруг остановил Владимира в саду около одного занимательного сооружения.
Эта странная вещь всегда вызывалa у Владимира любопытство. В центре площадки, выложенной квадратными плитками черного и белого цветов,стояла каменная сфера с двенадцатью большими круглыми отверстиями, расположенными по всей поверхности сферы. Внутри нее находилась еще одна сфера, тоже с двенадцатью отверстиями, только чуть поменьше, а внутри второй – еще одна, самая маленькая. Вторая и третья сферы были гладко отполированы и могли вращаться внутри внешней.
Старец рассказал, что это устройство было изготовлено мастером-каменщиком из большого куска цельной породы по его указаниям. Каменщик несколько месяцев жил у Старца, и работа над непонятным устройством была частью его лечения. Как объяснил Старец, «пока человек вытесывал эту вещь из камня, ее прообраз, минуя расстроенный рассудок человека, соединился с его подлинным существом и исправил искажения, вызвавшие болезнь».
Владимир, конечно, спросил, что это был за прообраз. Старец ответил, что он был известен с давних времен, до появления письменной истории. Время от времени небольшие каменные сферы с двенадцатью отверстиями, похожие на эту, находят в разных частях Земли. Никто не знает, что это такое, хотя предположения делаются самые нелепые. На самом же деле - это модель Вселенной, созданная с точки зрения тех, кто обитает на планете.
Двенадцать отверстий представляют плоскости двенадцатигранника. Тело Земли - подобие такого двенадцатигранника. Старец показал на самую маленькую из трех сфер каменной модели – внутренний шар с двенадцатью отверстиями: «Этот шар – Земля. Oн может вращаться, подобно тому, как планета вращается вокруг своей оси».
Затем Старец показал на вторую сферу, среднюю: «Это другой двенадцатигранник, тело Солнца. Земля, как и другие планеты, находятся в теле Солнца».
Третья сфера, самая внешняя, по словам Старца, представляла собой Млечный Путь.
«Это тоже двенадцатигранник, который, с точки зрения нас, жителей Земли, практически не меняет положения, потому что Солнце движется вокруг галактического центра крайне медленно – миллионы и миллионы лет. Поэтому внешний, самый большой шар с отверстиями, представляющий сферу Млечного Пути, неподвижно закреплен на гранитном основании. Что такое Земля? Это двенадцатигранник в двенадцатиграннике в двенадцатиграннике... и так далее. Теперь предположим, - продолжал Старец, - что каждая из двенадцати граней служит как бы линзой, собирающей особые лучи, соответствующие некоторому цвету. Скажем, пусть вот эта грань, - он указал на одно из отверстий самого маленького, внутреннего шара, - будет желтой. Такого же цвета, как скрытый цвет той травы, корни которой мы для тебя сегодня собирали в лесу. Пока понятно?»
Владимир кивнул.
Затем Старец начал поворачивать вторую сферу, побольше, и установил ее таким образом, что одно из ее отверстий встало точно напротив отверстия маленького шара. Он спросил: «Что произойдет, когда Земля повернется внутри сферы Солнца таким образом, что желтая грань земного двенадцатигранника окажется на одной линии с желтой гранью солнечного?»
Владимир ответил: «Наверное, желтый цвет в земной сфере усилится».
Старец кивнул: «Теперь ты можешь сам ответить на вопрос, почему растения нужно собирать в определенное время. Скажем, тебе для выздоровления нужно растение известного цвета. Чтобы застать растение в самой его силе, нужно собрать его в тo время суток, когда этот луч в сфере Земли усилен».
«Откуда известно такое время?»
«Для этого нужно знать свойства растений и свойства лучей, а также время их действия на Землю. Кроме того, известно, что излучения планет, Луны и Солнца влияют на растения по-разному. Некоторые травы больше связаны с Солнцем, другие с Луной, Венерой и так далее.
Все предыдущие недели ты принимал общеукрепляющее средство, которое я даю всем больным, пока они не изготовят свое собственное, только им подходящее, лекарство. Общеукрепляющий сбор состоит из вытяжек семи трав, родственных семи небесным телам, поэтому он поддерживает все органы тела и укрепляет его защиту. Ты уже сейчас чувствуешь себя гораздо лучше. Однако особое лекарство, которое ты изготовишь сам, будет гораздо действеннее, потому что предназначено для больного органа, и поможет тебе полностью выздороветь».
«Как тебе стало известно о влиянии планет на растения?» - спросил Владимир.
«Не только это. То, о чем я тебе рассказываю - исконное и очень точное знание, оно существует в памяти земли, к которой разрешено приобщиться каждому, кто выполняет такую же роль, как и я. Мать хочет, чтобы ее дети были здоровы, и помогает всем, кто помогает ее детям».
«Это знание где-то записано?»
«Записано, но не в том виде, к какому ты привык. Нет никакой необходимости записывать его на бумаге или выбивать на скрижалях.... Разве что вот таких, - Старец, улыбнувшись, указал на каменное сооружение. – Те, кому необходимо это знание, не могут не найти к нему дорогу. Если оно им действительно необходимо.... И если они смогут его правильно применить».
«Ты сказал «каждый, кто выполняет такую же роль, как и я», - что ты имел в виду?»
«Я делаю то, что делаю, потому что кто-то, в данный момент времени и в данном месте, должен выполнять эту работу. Меня никто не искал и не готовил. Это происходит не так. Происходит так, как будто водоворот затягивает сухой лист, уносимый потоком. По каким-то причинам меня сочли подходящим, и течение моей жизни было притянуто в поток работы, так же точно, как небольшой приток рано или поздно впадает в большую реку. Старец – это работа. Встроившись в поток работы, я отдал себя ей. Работа создала необходимость, необходимость привлекла умение, знаниe и уверенность. Работа сделала меня. Когда придет мое время идти дальше, работа сделает кого-то еще – и он научится тому же, просто встав в поток того, что я делал».
«Мне всегда казалось, что для такой работы, как у тебя, человека должны учить и готовить. Мне кажется, что такие сложные знания не могут прийти сами. А еще мне кажется, что целитель лечит, потому что знает. А из твоих слов получается, что целитель знает как лечить, потому что больному это нужно. Выходит, нужда больного притягивает знание целителя?»
«Причина и следствие не всегда находятся на привычных местах. Жизнь – совсем не то, чем кажется, Володя».
Владимир попытался вспомнить, где он уже слышал это, но не смог...
*******
Лекарство для себя Владимир должен был изготовить сам, по указанию Старца. Это заняло несколько месяцев и потребовало непрерывных усилий и внимания. В процессе растворения, прокаливания, разложения и возгонки своего лекарства Владимир понял, почему Старец настаивал, чтобы Владимир сам изготовил его: средство, способное излечить человека, должно было сочетать целительный дух растения с духом самого человека. В противном случае получение совершенного лекарства было бы невозможно. Лекарства, сделанные Старцем, содержали часть духа целителя - его жизненной силы, поэтому и были столь действенными. Сотворение эликсира было не просто последовательностью химических преобразований, оно было испытанием для Владимира – если бы дух его оказался недостаточно силен, или ему не хватило бы терпения, необходимый результат не мог бы быть получен.
Но Владимир смог. Полученный им эликсир или «растительный камень» оказался совсем небольшим и очень твердым. Камень обладал рядом замечательных свойств. Например, подобно мифической саламандре, он не горел в огне, а только плавился, превращаясь в полупрозрачную воскоподобную массу. Он был необычайно тяжелым. Когда камень помещали в емкость с водой, в которой вымачивались лекарственные растения, он, подобно магниту, вытягивал из сырых растений все активные элементы, так что они всплывали и образовывали пленку на поверхности воды. С точки зрения обычной химии это невозможно было объяснить.
Владимир вдруг осознал, что в процессе работы над эликсиром изменился сам. В нем появилось что-то постоянное, бдительное и мудрое. Следя за превращениями, происходящими с камнем, Владимир развил внимательность и спокойную сосредоточенность. Он научился отстраняться от мешающих эмоций – нетерпения, беспокойства, раздражения, скуки – при многократном повторении одних и тех же операций. Его мышление стало более упорядоченным.
В свободное время Владимир читал книги из большой библиотеки Старца по анатомии, медицине, ботанике, а также по астрологии, алхимии и спагирии.
*******
Будучи полностью вовлеченным в процесс изготовления камня, он не заметил, как боль утихла. Она уже не была такой постоянной и изматывающей, и вопрос об операции давно отпал. Ранее Старец сказал, что эликсир поможет ему победить болезнь навсегда, и Владимир, глядя на полученный, наконец, результат своих многодневных трудов, был радостно взволнован и полон надежды. Мысли о Лейне по-прежнему часто владели им, хотя чувство потери и страдания было уже не таким острым, как раньше, и уже не вызывало болезненных спазмов.
Гордый собой и взволнованный, Владимир пришел показать камень Старцу. В то утро у целителя было много работы с новыми пациентами, и он выглядел уставшим и задумчивым. Увидев камень, Старец просветлел. Он предложил Владимиру сесть и, бережно подержав в руках камень, долго молчал. Затем, как будто решившись, сказал:
«Я рад за тебя, Володя, ты даже не можешь представить, насколько рад. Это было твоим испытанием, и ты его выдержал. Я знаю, чего тебе стоило получить это лекарство. Я говорил тебе, что оно излечит тебя навсегда – это правда, если ты будешь принимать его понемногу в течение некоторого времени. Жизнь здесь изменила тебя и душевно и телесно, но все же нельзя исключать, что болезнь может вернуться. Иногда она просто притухает, перестает давать о себе знать, но корень ее остается в теле. Мой долг – предупредить тебя об этом.
А теперь послушай меня, Володя, я хочу сказать тебе кое-что, над чем прошу тебя подумать. Ты можешь не давать ответ прямо сейчас, но мне нужно знать твое решение завтра утром».
«Конечно, в чем дело?»
«Сегодня утром мне принесли больную – это девочка, ей всего несколько месяцев. Тяжелая болезнь кишечника, девочка очень слабенькая, и жизнь ее в опасности. У нее непереносимость обычных лекарств, поэтому врачи ей не могут помочь. Я когда-то лечил ее мать, и она привезла девочку ко мне. Мать в отчаянии, я – ее последняя надежда. Я дал ей обычные растительные лекарства, которые применяются к болезням такого рода, но они не чудодейственны. А девочке может сейчас помочь только чудо – как тот камень, который ты получил. Только твой камень сможет ее вылечить, потому что телесная природа недуга девочки точно такая же, как и твоего – я вижу это. Ты можешь спасти девочку, отдав ей свое лекарство.
Но если ты отдашь эликсир девочке, ты сам можешь заболеть снова. Кто знает, сможешь ли ты изготовить его заново – ведь для этого нужны время и силы. Если состояние твое ухудшится до такой же степени, как было, когда ты приехал ко мне, за твою жизнь тоже никто не сможет ручаться. Это не простое решение, я понимаю. Я обязан прямо сказать тебе об этом...»
Владимир в смятении провел руками по лицу:
«Просто скажи, как мне следует поступить, прикажи, наконец, и я сделаю так, как ты скажешь».
«Я понимаю, ты хочешь, чтобы я лишил тебя выбора, Володя, потому что он слишком тяжел. Но я не имею на это права. Это вопрос твоей совести. А значит – он должен быть решен между твоей душой и Господом Богом. И еще одна вещь. Мать девочки никогда не должна узнать, и не узнает, что ты пожертвовал своим здоровьем и, возможно, жизнью – иначе не примет твоего дара. Я хорошо знаю эту женщину».
Владимиру показалось, что последующие за этим секунды он прожил целую жизнь – настолько пережитые им мысли и чувства отпечатались в памяти. Присутствие Старца придавало им, как всегда, небывалую отчетливость и остроту. Он видел страх в себе – страх боли и смерти, видел жадность – он не хотел отдавать камень, к которому за эти месяцы привязался как к собственному ребенку. Этот камень был его гордостью, в нем была часть его самого! Далее Владимир видел, как один за другим рушатся его планы на будущее – жизнь, любовь, семья. В то же самое время, в сердце Владимира пульсировало болью сострадание к незнакомой ему девочке и ее матери... Эти противостоящие друг другу чувства терзали его, разрывая его на части, ввергая в смятение и отчаяние. Он протянул камень Старцу - поскорее, чтобы не передумать.
Тот поднялся и обнял его. Владимир был опустошен, осознание своего малодушия его удручало. Он отдал камень через силу, как будто боясь, что не сможет решиться, и хотел скорее лишить себя выбора.
«Страх и самость в нас не умирают в одно мгновенье, Володя. Это долгий путь, но только тот, кто душу свою кладет за других, ее приобретает. Ты прошел еще одно испытание. Я хочу тебе что-то показать», - поднявшись, Старец повел Владимира во внутреннюю часть дома – туда, где он принимал больных. Сквозь застекленную дверь Старец указал Владимиру на молодую женщину с маленьким ребенком на руках.
Сердце Владимира екнуло – это была Светлана, только осунувшаяся и похудевшая с того дня, когда он видел ее последний раз. Господи, сколько времени прошло? Между бровей ее пролегла глубокая морщинка, небрежно стянутых в пучок волосах появилась седина. Светлана, не отрываясь, смотрела на девочку – та сейчас спала. Девочка, очень бледная и маленькая, была похожа на Светлану. Рядом с ними стоял полный пожилой мужчина, по-видимому, муж Светланы, и тоже обеспокоенно смотрел на девочку.
«Она назвала девочку Владой... Знаю, ты очень хочешь поговорить со Светой, - сказал Старец. – Но сейчас это нельзя. Сейчас ты сделаешь из камня порошок и растворишь его в той пропорции, какую я тебе укажу, а я отдам его им и расскажу, как его принимать, после этого они уедут. У тебя был невыплаченный долг перед этой женщиной, Володя, настолько великий, что отдать его можно было только тем, что ты сделал. Ты отдал его – жизнь за жизнь. У тебя больше нет земных долгов. А маленькая Влада выздоровеет, не сомневайся, и ты теперь ей будешь вроде крестного отца».
Ни страха, ни жалости к себе больше не было. Владимир понял, почему Старец не сказал ему, кто была мать девочки. Он хотел, чтобы его жертва была чистой от давления вины. Светлана никогда не узнает, что он сделал это, и это было не важно. Жизнь за жизнь. Владимир отошел от двери, прислонился к стене и глубоко вздохнул. Он почувствовал, как весь взмок. Внутри, в середине груди, открылось что-то, как родник забил сквозь толщу земли, светлыми струями смывая грязь, невозвратно стирая болезнь. Старец ни в чем, никогда не ошибался. Когда жизнь отдается за жизнь, Господь обе жизни сохраняет.
Старец впервые за сегодняшний день улыбнулся и кивнул.
«Теперь вы оба – Влада и Владимир, будете здоровы».
*******
Девочка действительно пошла на поправку, и через две недели Старец сказал Владимиру, что ее здоровье вне опасности. Владимир спрашивал у Старца про Светлану, и узнавал, что та тоже воспряла духом и посветлела. И сам Владимир медленно, но неуклонно поправлялся, даже без своего лекарства, и иногда ему казалось, что Старец с самого начала знал, что камень делался для того, чтобы быть принесенным в жертву. Однако на все подобные разговоры Старец отвечал – как обычно - усмешкой. Зато говорил с Владимиром все чаще о своей работе и как бы между делом посвящал во все дела в доме.
Владимир с сожалением думал о том, что рано или поздно ему придется покинуть дом Старца – никто не оставался здесь после выздоровления. Старец неизменно настаивал, чтобы люди возвращались к нормальной жизни, хотя многим было так хорошо здесь, что они не хотели уезжать. «Мой долг – перед больными, ваш долг – перед здоровыми», - говорил он им.
*******
...Как-то вечером Старец позвал Владимира к себе в комнату и сказал:
«Мне очень жаль говорить об этом, но время нашего с тобой общения подходит к концу. Ты сильно изменился, Володя, и уже мало что осталось от того потерянного парня, каким ты приехал сюда».
«Мне кажется, это было в другой жизни...»
«Осталось отдать мой последний долг перед тобой, самый важный. Помнишь, когда ты только приехал сюда, ты спрашивал меня, что такое любовь? Я тогда ответил тебе, что не смогу рассказать об этом, но могу провести тебя через переживание, которое когда-то было подарено мне самому. Сейчас ты готов к нему. Ты все еще хочешь этого?»
Владимир ответил, что он готов.
«Я должен предупредить тебя. Отворив эту дверь, ты не войдешь обратно. Ты не сможешь смотреть прежними глазами на мир и людей. Все, что было для тебя важным - даже сама твоя жизнь - перестанет быть таковым. Увлечения и заботы обычного человека станут для тебя пустыми и лишенными смысла, но ты должен будешь оставаться среди людей и принимать участие в их жизнях так, как будто все это имеет для тебя значение. Это превратится в работу, в каждодневное выполнение долга. Ты будешь делать все это, отдавая всего себя, в то время как твоя душа будет совсем в другом месте. Ты готов?»
«Раньше я мог бы сомневаться, но сейчас во мне не осталось ничего, что могло бы сказать нет».
«Хорошо. Тогда я проведу тебя в твое сердце».
Старец велел Владимиру сесть напротив и смотреть на пламя свечи, не отрываясь. В его комнате, как и во всем доме, сильно пахло пряными травами. Старец сидел молча и совершенно неподвижно, закрыв глаза. Владимир пытался сосредоточиться на свече, стараясь не отводить от нее взгляда. По прошествии некоторого времени Владимир почувствовал, что его сознание перемещается вглубь тела, словно спускаясь на медленно движущемся подъемнике, из головы, сквозь горло и грудную клетку, в сердце. Он очутился в подобии тесной теплой пещеры, куда не проникало ни капли света. Владимира окутали полная темнота и безмолвие...
...Очнулся он от необычного света в комнате, хотя за окном все еще была ночь. Свет исходил от свечи, но был ровным и голубоватым, равномерно освещая все вокруг. Старца не было, а сам Владимир лежал на его кровати. Ему было очень трудно фокусировать взгляд – как бывает во сне. Когда он пытался всматриваться во что-то, оно тут же расплывалось и меняло очертания. Владимир сел на кровати и тут заметил, что в комнате был кто-то еще. Человек, лицо которого Владимир никак не мог рассмотреть, сидел на месте Старца, но это был не Старец.
«Кто здесь?» - спросил Владимир. Он не ощущал страха или любопытства, как если бы обычные чувства его не касались. Человек обернулся к нему, и Владимир наконец-то смог рассмотреть, кто это был. Сердце его бешено заколотилось. Это была она!
Только она была еще прекраснее, чем когда-либо – может быть, из-за необычного ровного света, наполнявшего комнату, может быть, оттого, что Владимир как будто спал наяву, она выглядела даже более красивой, чем раньше.
Она стала говорить, но слова почему-то звучали не как обычно, а как бы внутри Владимира, как поток его собственных мыслей. И он отвечал ей так же, без слов. Почему-то было неудивительно, что такое возможно.
«Как ты оказалась здесь? Почему ты ушла? Видишь, я болею и умираю без тебя...»
«Болеет и умирает в тебе твоя самость, твоя страсть. Ты любил мою внешность. Моя форма – не я. Ты никогда не знал меня. Ты принял за меня то, что я взяла в долг, на время».
«Нет, это неправда! Я действительно тебя....»
Она не дала ему договорить, обняв за шею и прижавшись лбом к его лицу. Теплая волна, в которой смешались радость, жгучее желание и нетерпение, заполнили Владимира. Он обнял девушку и притянул к себе. В тот самый момент, когда он уже почти прикоснулся к ее лицу, прекрасный облик вдруг начал меняться.
Белая, ровная кожа начала на глазах темнеть, сохнуть и покрываться морщинами – глубокие борозды прорезали ее лицо вокруг глаз, рта и на лбу. Полные яркие губы за какие-то секунды посинели и сморщились. Владимир в потрясении застыл, наблюдая, как густые каштановые волны волос вдруг стали редеть на глазах, меняя свой цвет на грязно-серый и превращаясь в редкие космы. Сверкающие, светящиеся изнутри фиалковые глаза, когда-то сразившие Владимира своим огнем, потухли и стали поблекшими, безжизненными. Руки Владимира, которыми он по-прежнему, не в силах двинуться, обнимал ее, почувствовали, как гибкий тонкий стан девушки стал превращаться в дряблое тело старухи с выпирающими лопатками и сгорбленным позвоночником. Старуха подалась к Владимиру, пытаясь привлечь его к костлявой груди. С отвращением он отпрянул, отталкивая ее от себя, и бросился к двери. Позади себя он услышал дребезжащий смех. Двери не было!
«Отсюда невозможно сбежать. Ты и я – мы в твоем сердце. Куда ты убежишь из своего сердца?» - услышал он насмешливый голос.
Владимир прижался лбом к двери и, обессиленный, заплакал. Не от поруганного желания, не от разочарования. Он плакал от отвращения, но не к старухе, а к одолевшему его вожделению, которое принимал за что-то возвышенное, и неприглядность которого ему было показана.
«Ты видишь, тебе не о чем жалеть, потому что ты ничего не потерял. Ты был одержим моей красотой, которая исчезнет, как апрельский снег, как только придет старость. Что станет тогда с неземной любовью?» - услышал он ее голос, снова ставший юным и чарующим.
Он обернулся и замер – в комнате все изменилось. То, что он увидел, уже не было старухой, и не было ею – земной женщиной, которой он бредил. Это было существо, состоящее только из света, яркого как молния, переливающегося сотней цветов. Оно не было нигде конкретно, но заполняло своим светом всю комнату – или так Владимиру казалось... Существо не было ни мужчиной, ни женщиной, и оно было величественно, непередаваемо прекрасно - вечно юной красотой, которую земной художник не способен передать, как ни пытается, изображая ангелов, потому что красоту эту глаза не могут видеть, но лишь одно око сердца. И все же этот ангел была Она, Владимир совершенно точно знал это, сам не понимая как.
«Да, это и есть Я, настоящая Я, какая была до рождения земной женщиной, которую ты знал, и та, какой останусь после ухода».
Светящееся существо вызывало у Владимира ощущение родства, единства и близости, как если бы ангел был одновременно его матерью, любимой, сестрой, наставником и другом. Он был связан с этим существом так интимно и тесно, что никакое земное родство или отношение не могло встать с ним в сравнение. Свет окружал его волнами любви и безусловного приятия. Он мысленно сказал ангелу:
«Ты так близка мне здесь, в сердце. Я чувствую что-то, что даже не могу даже назвать любовью, ведь как сказать, что правая рука может любить левую? Они неразделимы, они целое. Почему там, на земле, ты была так жестока ко мне? Твой уход довел меня до отчаяния и болезни...»
«Мы действительно близки – трудно быть ближе – поэтому именно я, приняв мое земное тело, должна была разбудить тебя, заставить тебя увидеть то, что ты должен был увидеть, и привести туда, где ты должен был оказаться. Ты сам просил меня об этом, потому что иначе ты не смог бы выполнить свое предназначение».
«Каково мое предназначение?»
«Ты скоро узнаешь».
«Скажи, почему я страдаю, и что мне делать с моей болью?»
«Я подарю тебе опыт понимания, который изменит все».
Владимир увидел, что за ангелом света поднялся огромный шар, подобный солнцу, в котором ангел растворился, поглощенный его мощью. Владимир осознал, что стоит уже не в комнате, а в чем-то, напоминающем бесконечный темный зал с множеством окон. Светящийся шар-солнце оказался за пределами зала и стал перемещаться вокруг него, освещая попеременно то одно, то другое из бесчисленных окон. Владимир, застыв, следил за его движением.
Он увидел, что когда солнце освещало какое-то из окон, окно становилось человеком, которого оживляли лучи огненного шара. Тогда от человека к Владимиру лился поток любви. Продолжая следить за лучом, исчезавшем в одном отверстии стены и через некоторое время появлявшемся в другом, Владимир узнавал своих родных, друзей детства, любившую его женщину, многих других людей. Из некоторых окон свет не уходил, и они оставались ярко освещенными, другие, ярко посветив какое-то время, затем угасали.
Вдруг в одном из оживших окон он узнал Ее. Владимир метнулся к ней, притянутый, как мотылек, огнем ее удивительных глаз. Но тут солнечный луч перешел к следующему окну, и в нем Владимир узнал Старца, а ее окно померкло, там уже не было видно ничего. Владимир пытался стучаться в потемневшее окно, плача, зовя ее по имени, пока его не сразило понимание: в этом окне света больше не будет, он переместился в другое место...
«Пока ты не повернешься к самому источнику Любви, к свету, ты обречен стучать в пустые окна, страдать и терзаться. Не теряй за этим всю жизнь, как другие. Пока ты скорбишь у окна, где когда-то был свет, проклинаешь его, умоляешь, грозишься, где-то в другом месте Любовь уже зажгла для тебя другое окно, другое сердце. Солнце может вернуться туда, где было однажды, а может уйти из того места навсегда. Но пойми, что Любовь никогда не бывает потерянной. Ищи ее источник, и Любовь всегда будет с тобой».
Владимир увидел свою жизнь со стороны, совсем по-другому, чем раньше. Он чувствовал спокойствие и доверие к любящему свету, и раскрылся ему. Внезапно он увидел прямо перед собой существо – такой же природы, как ангел. Это был он сам, только неизмеримо более прекрасный и величественный. Существо было его подлинным Я. Свет подлинного Я окутал его со всех сторон и вобрал в себя. Владимир больше не чувствовал себя человеком, но был существом света. Он осознавал свое тело, но как сущность не был отдельным ни от чего, ощущая все вокруг, как будто оно было продолжением его самого. Его удивляло, как он мог когда-то забыть это ощущение единства, оказавшись в теле. Последняя мысль, отмеченная его человеческим сознанием перед тем, как он пробудился, была о том, что нужно всегда, каждую секунду помнить, что он был, есть и всегда будет этим светом...
Кто мог знать,
Что мы никогда не вернемся назад,
Однажды выйдя из дверей?..
;
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СТАРЕЦ
...Владимир пришел себя в комнате Старца. Было раннее утро. Он не знал, сколько прошло времени с того вечера, когда Старец сидел с ним, глядящим на горящую свечу. Он посмотрел на стоящую на столе вазу с цветами – вода наполовину испарилась. Должно быть, прошло несколько дней...
Владимир чувствовал себя совершенно здоровым и бодрым, как никогда. Удивительным было отсутствие ставшей уже привычной боли - вместо нее Владимир чувствовал нарастающую в нем силу, которая ощущалась как сладость. Ему не нужно было ни просить ее, не молиться. Между молитвой и не-молитвой больше не было разницы. Он ощущал некую пустоту, только это теперь была не пустота личности, полностью растворившейся и потерявшей себя в другом человеке, а пустота закаленного огнем глиняного сосуда, готового принять вино нового урожая.
Владимир с изумлением отмечал новые ощущения своего тела. Темнота, скопившаяся в теле, отслужившая свое, уходила через пальцы рук и ног, обжигая напоследок колючей искрой, как от слабого разряда. Новая же, мощная и чистая, сила входила в него отовсюду, как бы втягиваясь водоворотом – через ладони, от земли - через подошвы ног, через межбровье, сверху через темя... Вхождение чистой силы сопровождало тонкое телесное наслаждение: сладость, ритмичными волнами разливающаяся по телу, ранее не ведомая Владимиру и ни с чем из его прежнего опыта не сравнимая. Чтобы это продолжалось, ему просто нужно было быть неподвижным, спокойным внутри, каким был Старец. Таким он теперь будет всегда.
Владимир знал, что пережитый им опыт и сила были даром целителя, за который он всегда будет в долгу.
Он знал также, что никогда не будет прежним. Вчерашний Владимир ушел, растворился в окутавшем его любящем свете. Свет принес спокойную мощь и отрешенность. Он взглянул в зеркало, висящее рядом со шкафом.... однако не увидел человека, которого привык там видеть.
Из зеркала на него смотрел Старец.
Такая же седая щетина, загорелое и худощавое лицо... Наконец-то Владимир понял, кого тот ему всегда напоминал!
...Он умылся и навел порядок в комнате. Теперь это была его комната. Закончив, направился в ту часть дома, куда приезжали новые люди за помощью. Еще не видя их, Старец знал, кто они, какие у них болезни, и как он будет их лечить. Для него больше не существовало людей – старых, молодых, уродливых, прекрасных, требующих, жалующихся, бессильных. За каждым из пришедших он видел непревзойденное в своем великолепии существо света и чувствовал себя нераздельным с ним, как нераздельны части одного тела. Пребывая в этом едином существе, Старец узнавал все о человеке - как если бы это был он сам - и лечил так, как если бы один орган тела врачевал и исцелял другие органы.
Словно водоворот, затягивающий сухой лист, течением жизни Владимир был притянут в поток работы, долга и сострадания, называемого Старцем. И он им стал, покинув мутный поток обычной жизни. Прошлое более не удерживало его, будущее не беспокоило. Существовал сегодняшний день, сегодняшняя нужда и боль пришедших к нему людей, для которых завтра могло и не наступить.
Все остальное больше не имело ни власти над ним, ни значения.
*******
Так прошло много месяцев, наполненных работой и спокойной удовлетворенностью от осознания выплачиваемого долга. Иногда Владимир думал, что, возможно, это и есть счастье. Время от времени он вспоминал о Лейне и о Светлане, но воспоминания эти полностью очистились от чувства вины, боли и потери. Он благодарил их за все, что было прожито, и глядя на то, что они заставили друг друга испытать, как на часть узора жизни, который нам не сразу дано увидеть целиком.
Я желаю счастья
Каждой двери,
Захлопнутой за мной...
*******
...Однажды теплым весенним днем, выйдя на крыльцо большого дома, Владимир заметил двух людей, стоявших у ворот. Приглядевшись, в девушке, беседующей с его помощником, он и изумлением узнал - Лейну!
Сорвавшись с места и подбежав к девушке, Владимир схватил ее за плечи и резко повернул к себе, пытаясь обнять. Та, вздрогнув, отшатнулась, но быстро все поняла и улыбнулась в ответ на его сбивчивые извинения – тот же фиалковый свет глаз в обрамлении темных ресниц, то же стройное тело, волнистые каштановые волосы... но это точно была не Лейна. Эта девушка была и вправду похожа на нее, но еще прекраснее, как будто наполненная светом. Несмотря на его явное смущение, девушка улыбнулась и сказала:
«Вы – Владимир? Я как раз искала Вас. Я приехала из города. Мне позвонили и сказали, что вы ищете помощницу. Я хотела бы помогать Вам. Я медсестра, меня зовут Любовь».
Владимир догадался, кто позвонил, однако не стал уточнять, а предложил девушке пройти в дом. Ему было легко и спокойно рядом с ней. Он удивился, что не чувствовал ни волнения, ни желания понравиться, ни страха показаться смешным, как если бы они давно знали друг друга. Доброжелательность и открытость, излучаемые девушкой с таким подходящим ей именем, согревали его.
Лучик солнца, долгими месяцами двигавшийся сквозь тьму одному Творцу известным маршрутом, вдруг засиял в одном из бесконечных окон Его дома, и оно засверкало, проводя свет Любви. Владимир почувствовал, как ответная радость и тепло поднимаются в нем, и что-то внутри него знало, что это тепло и радость больше не принесут ни боли, ни страдания.
«Простите меня, ради Бога, что я повел себя так вольно с Вами в самом начале. Понимаете, мне показалось, что Вы – моя хорошая знакомая, и я...»
«Ничего страшного, - улыбнулась девушка. – В жизни ведь часто все оказывается совсем не таким, как казалось вначале, правда?»
Точно.
Теперь Владимир точно вспомнил, когда и от кого слышал это раньше.