Часть 1 этой главы: http://www.proza.ru/2016/05/09/1818
Из города мы выехали в его юго-западной части. Главной в этом направлении была трасса на морской вокзал, но Микаэль почти сразу отклонился от нее и километров пять ехал на топливе в сторону большой Круглой бухты, места красивого, но ни к чему не пригодного из-за нагромождения скал на крутых отвесных берегах. Гадать, не шутит ли он, мне пришлось недолго – Микаэль остановил мотоцикл у подножья такой скалы. Бурая громадина справа заслонила и небо, и океан, плеск волн которого доносился откуда-то снизу, впереди высилась еще одна, а слева и сзади оказалась ровная, словно укатанная тяжелой машиной, площадка. Я и не заметила, что зима закончилась, и за пределами города давно хозяйничает апрель.
— Приехали, — насладившись моей растерянностью, весело подтвердил Микаэль.
Я сошла на землю и шагнула вперед. Мелкие камешки, вперемежку с серым мхом сплошь ее устилавшие, мягко зашуршали под подошвами городской обуви. За каменной стеной справа открылся вид на залив… А вот за это спасибо. Вид впечатлял небом планетарного масштаба, глобальной невозмутимостью мегатонн соленой воды и живописной загадочностью, с которой скальные гряды с двух сторон пытались отнять у океана хотя бы крошечную часть…
Сооружение, которое можно было назвать домом, я заметила не сразу. Оно не стремилось нарушить гармонию, воцарившуюся здесь десятки миллионов лет назад, стараясь быть прозрачным. Дерево и стекло. Полусфера. Совсем не похоже на жилище. Микаэль обернулся, и я неуверенно показала на это рукой.
— Мой дом, — кивнул он.
— А… кто его придумал?
Микаэль вдруг смутился.
— Не знаю. Надо посмотреть в документах. Я заказывал проект Строительной корпорации и выбрал один из четырех вариантов.
— Всего четырех?
На таком-то месте?! Попадись мне этот заказ, я бы предложила не меньше десятка, даже с учетом ограниченного бюджета. Основные расходы явно пришлись на прокладку коммуникаций – и не маленькие, ведь источников пресной воды поблизости нет. И систему вентиляции. Микаэль, наверное, на несколько лет влез в кредит.
— Во сколько же он тебе обошелся?
— Не так дорого, как можно подумать. Видишь ли, тут раньше, еще до войны, было здание. Его разрушили, а фундамент и трубы остались, их пришлось только подновить местами. Поэтому, кстати, проектов было всего четыре – много условий. Половину стоимости строительства сняли за апробацию каких-то новых технологий или материалов, за обязательство демонстрировать дом желающим приобрести такой же проект… В общем, я уже расплатился. Идем внутрь.
Интерьер жилища меня поразил еще сильнее. Я оказалась в баре. Ровно половина дома, примерно пятьдесят квадратных метров, была отведена под зал – с барной стойкой у глухой стены, делящей дом пополам, и диванчиками со столиками вдоль секторальных стеклянных стен. С потолка-купола на длинных проводах свисали светильники. За барной стойкой на полках рядами выстроились бутылки, коробки и всевозможная посуда, рядом с ней пристроились холодильник и небольшая печка. Один угол зала был специально отведен для желающих помузицировать: там стояло цифровое пианино, а на высоких стульях лежали две гитары. В центре зала оставалось достаточно места, чтобы танцевать.
— Ты живешь в баре?.. — потрясенно выговорила я.
Микаэль издал довольный смешок.
— Это просто гостиная. Ну, и кухня. Моя спальня – за этой стеной, во второй половине дома. Вот дверь. Показать?..
— В другой раз, — без всякой задней мысли отмахнулась я, продолжая оглядываться.
Отличная гостиная для человека, у которого очень много друзей, и который любит, чтобы все самые важные события их жизни происходили у него на виду. Микаэль еще сложнее, чем казался раньше…
Дизайнера тут никогда не было. Стойку, столы, диваны и стулья хозяин дома купил по каталогу и не беспокоился об оригинальности результата, но здесь почему-то было уютно. Может, потому, что сложно испортить вид на небо, океан и окрестные скалы? Какой простор…
— Простор для фантазии? — уловил мою мысль Микаэль. — Дизайнерский интерьер в мой бюджет уже не вписывался, и здесь всё просто. Если захочешь изменить – пожалуйста. Делай, что хочешь.
Царское предложение. В «тишине» мгновенно взвился рой образов.
— Только не прямо сейчас, — попросил Микаэль.
Да. Это может подождать. Забывать о свидании ради удовольствия поработать – уже похоже на одержимость.
— Чай, — вспомнила я и прошла за стойку.
Там легко нашлись чашки, заварка и автоматический чайник, который я сразу включила, а Микаэль в это время достал из холодильника картонную коробку с фиолетовой эмблемой моей любимой кондитерской, прихватил пару тарелок и отнес все это за ближайший столик.
— Тебе кто-то помогает прибираться? — наливая чай, я наконец заметила, что жилище это совсем не похоже на страшное логово холостяка, в которое превращалась комната Саши через час после уборки, и в которое он превратил весь дом за две недели, которые мы с папой, Медеей и Давидом провели за границей.
Микаэль, разрезавший торт, озадаченно замер.
— Э-э, дом надо прибирать? — И тут же беззаботно махнул рукой с облепленным кремом ножом: — А, этим Анри руководит, он никого не выпускает, пока не будет порядка.
Чайная ложка брякнула о стол.
— Он тоже тут живет?!
— Нет, что ты, — испуг в моем голосе прозвучал так явно, что Микаэль возразил даже слишком поспешно. — Но он почти каждый день здесь бывает. Здесь постоянно кто-нибудь бывает. Сейчас просто никому не известно, что я уже вернулся.
Гм, как интересно: мы никогда не останемся здесь наедине. Вроде бы, это хорошо, потому что, как ни нравится мне Микаэль, как ни приятна его трепетная привязанность, любимым он так и не стал; но это и плохо, потому что находиться в компании людей, считающих меня «яйцеголовой», вряд ли будет приятно. Скорей бы вернулся мой класс. Или скорей бы в него влюбиться…
Поставив чашки на столик, я села напротив Микаэля.
— Они тебе понравятся, — вновь угадав мои сомнения, мягко, просительно сказал он.
Сообщать, что его замечательный Анри мне уже не нравится, я посчитала излишним.
Едва Микаэль успел доесть свой кусок торта, как входная дверь с легким шипением отъехала в стену, а в проеме показался мрачно-сутулый силуэт. Постояв немного, неждан сделал два шага вперед и исподлобья посмотрел на меня.
— Привет, — наконец вспомнил он подходящее слово.
— Привет, — подтвердила я.
— Чимола, Лора, — улыбнувшись в кулак, представил Микаэль.
— Да, — тут я поняла, что гость не столько мрачен, сколько смугл, темноглаз, черноволос и рассеян. — Не помешал?
Микаэль посмотрел на меня, а я помотала головой. Скоро у одноклассников начнутся занятия, и мне станет безразлично, что тут происходит.
— Гуд.
Чимола с облегчением вздохнул, и, словно тут же забыв о нашем существовании, прошел в «музыкальный» угол, взял одну из гитар и в обнимку с ней уселся на стул. Немного побренькал, прислушиваясь к звучанию, сыграл смутно знакомый забористый риф, а потом запел красивым полнозвучным голосом:
— Не жди вопроса. Скажи, что знаешь,
Как мне непросто идти по краю –
По краю ночи, границе с адом,
Цепляясь прочно за все, что рядом.
Снова проигрыш, такой же, как первый, но с акцентированным переходом в шепот, в мольбу, и голос, будто сплетенный из двух или трех, сильный и красивый:
— Не жди вопроса, скажи, что хочешь
Помочь. С утеса в пучину ночи
Толкни. Я должен уйти, я знаю
Мир, где не ждут, мир, где летают.
Микаэль уже не улыбался, и песня ему абсолютно не нравилась. Пальцы его руки, лежавшей на столе, собрались в кулак, а глаза опасно сузились.
Настроение Чимолы опять изменилось, и следующие куплеты он пропел, как страстный бред, мечтательно и слепо глядя сквозь нас:
— От ночи к утру лечу сквозь вечность,
Раскинув руки, расправив плечи –
И мчусь сквозь город голодным зверем…
Не жди вопроса, скажи, что веришь.
Здесь слишком тесно. Здесь всё знакомо.
С тобой бы вместе – да прочь от дома!
И вниз с откоса, в провал шагну лишь…
Не жди вопроса, скажи, что любишь.
«Лора, мне придется оставить тебя одну минут на сорок, — мысленно обратился ко мне Микаэль. — Простишь?»
Чимола доигрывал, пощипывая струны со странно болезненным вниманием. Я кивнула.
— Идем, — Микаэль, вставая, поморщился.
— Сиди, — раздалось от входа. — Я с ним слетаю.
В дом вошел и остановился у двери Анри.
— Привет, Лора, — взглянув на меня, как на что-то незначительное, бросил он. — Чим, оставь в покое инструмент, пошли.
Чимола встал, прислонил гитару к стене.
— Жестко? — спросил он.
— Угу, — себе в нос отозвался Анри и вышел.
Когда дверь за обоими закрылась, я как можно выразительнее посмотрела на Микаэля.
— Чим давно без заданий. Застоялся, — объяснил он.
— Как ты это понял? Он отлично пел. И песня мне понравилась. Это его сочинение?
Микаэль глубоко, с сожалением, вздохнул.
— Песня ахинеичная. Набор слов и нот, совпадающих с его эмоциональным состоянием, которое суть результат перебродившей от бездействия энергии. Эффект гормональной недостаточности в зависимом организме.
Вот это резолюция… Так можно сказать про все песни, которые оставляют яркий след в памяти, вызывая желание взлететь, но от этого они хуже не станут. Или дело именно в Чимоле? Его «нормальные» песни другие?
— И что теперь будет?
Микаэль показал на стеклянную стену.
— Смотри.
Что-то в тоне его голоса обещало: зрелище будет нетривиальным. Я смотрела, допивая чай.
Внезапно из-за края обрыва, словно из-под земли, вверх взмыли две легкие машины, похожие на уменьшенные копии мотоцикла Микаэля. На одном, вцепившись в рукояти руля, плотно сжав губы, сидел Чимола, на другом, непринужденно, как на стуле, словно и не выходил из бара – Анри. Несколько мгновений повисев в воздухе, машины почти одновременно нырнули и скрылись за обрывом.
Любуясь моим вытянувшимся лицом, Микаэль сделал последний глоток и встал.
— Идем, снаружи увидишь больше.
Мы вышли из дома и встали у края обрыва. «Не огорожен,» — автоматически подумала я – это было не по правилам. Вблизи от тридцатиметровой пропасти, на дне которой бились океанские волны, мне не сразу удалось справиться с ощущением полной беспомощности. Находиться на такой высоте оказалось не просто непривычно – это было фантастически ново, и оттого здорово. Залив, утыканный небольшими скалистыми островками и скалами, на самых крупных из которых как-то ухитрялись расти сосны и неразличимые издали кусты, можно было рассматривать, не отрываясь, часами.
Я уже собиралась признать, что Микаэль выбрал исключительно удачное с эстетической точки зрения место для жилья, как вдруг поняла, что эстетика здесь не на первом месте: скалы служили препятствиями, между которыми на захватывающей дух скорости носились машины с Анри и Чимолой. Гонка преследования. Только различить, кто лидер, было невозможно. Они оба перестали существовать как твердые тела, превратившись в тонкие черные росчерки на фоне залива. Еле слышное гудение двигателей то приближалось, то удалялось, то затихало, когда машины пикировали…
— Это ведь безопасно, да? — вырвалось у меня. Никогда раньше я не была свидетелем самоубийства, и такое развлечение не казалось мне нормальным. — Они пристегнуты, а в машинах есть автоматика, которая уводит от препятствий?
Микаэль вздохнул и обнял меня сзади: одной рукой за талию, другой – за плечи.
— Нет. Безопасные гонки – это как жизнь без любви. Бессмысленны.
По телу под его руками пробежала дрожь. Он обнимал по-особенному, не сжимая и не грея, передавая исходящей от него и проникающей мне в кожу магнетической энергией страсть. Из каких-то дремучих чувственных дебрей пришло непонятное желание подчиниться этой силе… Да ладно. Он опять играет на инстинктах.
Надо просто их игнорировать.
— А в чем смысл? — напрягаясь, спросила я.
Он снова вздохнул – сквозь мои волосы.
— Почувствовать освобождение.
Чуть помолчав, объяснил:
— На химическом уровне действие одних гормонов нейтрализуется другими, которые вырабатываются в опасной для жизни обстановке.
— Адреналином?
— Вроде него.
— А можно просто ввести в организм искусственно созданные нейтрализующие вещества?
— Можно, — голос Микаэля, насыщенный необычными низкими вибрациями, разрушил-таки защитный барьер напряжения, и по телу начало разливаться расслабляющее тепло. — Но мы любим летать.
Часть 3 этой главы: http://www.proza.ru/2016/10/09/1127