Долголетие – дар Всевышнего, сказал в хадисе пророк наш Мухаммед (мир ему!). Человеку даётся за длинную его жизнь большая радость молиться, просить прощения за ошибки, а главное многое переосмыслить.
В моём почтенном возрасте у меня есть возможность, слава Аллаху, читать намаз, просить Его милости за души предков, супруги, родных, ушедших в мир иной, благословлять молодое поколение. Мы, старики, живём прошлым. Знаешь, самые счастливые воспоминания – о детстве и юности. Печальные эпизоды меркнут в памяти перед яркими мгновениями счастья, радости, которые охватывали меня, когда я был мальчишкой: цветущая степь, молодые родители, зелёная трава и тёплое солнышко. Или когда я возвращался из города в родное селение с дипломом учителя начальных классов. Мои близкие гордились мною, и я был счастлив.
Но я хочу рассказать тебе о горькой, как степная полынь, жизни моего народа в начале тридцатых годов, когда я был ребёнком. Об этой странице истории долгое время не говорили, замалчивали, как будто тогда ничего и не произошло. Казахи называют тот период ашаршылы; - голодомор. В 1925 году Москва назначила первым секретарём Казахского края Голощёкина. Он решил сталинское постановление о коллективизации перевыполнить и поставил перед партийцами края задачу: сто процентов казахов-скотоводов объединить в колхозы. Это значит привязать людей к земле. Как это можно было сделать, если мой народ тысячу лет кочевал по степи со скотом и умел своё дело делать лучше других.
В жизни кочевника-казаха скот играл главную роль. Каждый из четырех видов животных, который держали казахи, занимал свое место в системе миропонимания. Лошадь – представитель высшего мира, символ ума и интеллекта. Подземный мир – это корова. Символ обеспеченности и материального богатства – овцы. По представлениям казахов, единственным животным, побывавшим в раю, - баран. Поэтому его чаще приносят в жертву. А вот верблюд – это символ гармонии, объединяющего начала. Он содержит в себе всех животных. Потеряв скот, казахи лишались своего мировоззрения. Мой народ тогда ведь совсем не знал земледелия. Среди людей жило суеверие, что пахать землю – это святотатство. Они только могли разводить скот и обменивать мясо на муку, сахар, ткани.
В одно место сгонялись сотни личных хозяйств. Прокормить такое огромное количество животных никто не мог, и скот начал гибнуть. Да и кормить его было нечем: в 1932 году была невиданная засуха. Выгорело всё! А осенью того же года долго не выпадал снег и посеянные озимые вымерзли. Летом следующего года была такая сушь, что засыхали деревья. Казахи остались без всякого пропитания. Начался голод. Потомкам великих кочевников оставалось либо умирать, либо спасаться в других краях, но без скота и имущества. Домашняя живность была отобрана, имущество или домашний скарб с собой захватить было невозможно – бегство пресекалось властью.
Отец решил пешком идти в Китай, через горы. Помню, как в темноте мы вышли из нашего дома: родители с небольшой поклажей за плечами и мы с сестрой. Родные собрали самые необходимые вещи, тёплую одежду и запасы еды в виде тёртой пшеницы. Мама не забыла свои женские украшения. Страшная нужда, нечеловеческие обстоятельства вынуждали людей покидать родные места. По пути к нам присоединились ещё несколько семей. Границу надо было переходить через неохраняемый труднопроходимый перевал, потому что на заставах беженцев задерживали пограничники, возвращали назад, а могли и расстрелять, как убегающих за границу баев. Шли мы, как мне казалось, очень долго по ночам, а днём спали, укрывшись под скалами. Готовили скудную еду вечером, перед дорогой. Весь путь я прошёл своими ногами, плакать приходилось от боли и усталости. Взрослые говорили, что мужчины не плачут, я терпел и шёл.
На окраине первого же китайского города, заселённого уйгурами, моя семья присоединилась к казахам, жившими своим аулом. Нашлись дальние родственники. Каждый казах помнит генеалогию своего рода (шежире), в которой может быть до тридцати поколений. Потому родственники всегда найдутся и помогут в трудное время.
Родители брались за любую работу, батрачили на китайцев, но жили мы впроголодь. Я помню, как однажды ночью плакала моя мама, и о чем-то упрашивала отца. Как потом я узнал (будучи уже взрослым), что мама вдруг решила, будто бы отец задумал продать мою десятилетнюю сестру китайцам за мешок муки. И умоляла его этого не делать. Такие случаи были среди многодетных семей казахов. Отцу с трудом удалось убедить маму, что таких намерений у него нет.
Через пару лет мы вернулись в Казахстан, в наше селение, которое за время голода опустело наполовину. От тех, кто смог выжить или вернуться к себе домой из сибирских или китайских мест, я узнал потом много страшных историй о голодных 1931-33 годах. Мой некогда мужественный и честолюбивый народ пережил самую настоящую катастрофу. Миллионы человек нашли свою погибель в своих юртах и зимних жилищах, на дорогах по пути в сибирские города и шахты, на улицах сёл и у заборов заводов. Умер каждый второй казах. Такого не знала ни Украина, ни Поволжье, где по вине власти тоже свирепствовал голод.
Об этом страшном времени надо помнить, но не таить обиду и не искать виновных. Всё надо поручить Аллаху и благодарить его за то, что новое поколение казахов живёт в мире в нашей независимой стране и вместе с другими народами делает жизнь людей лучше. Казахи всегда были открыты, гостеприимны(иной раз до наивности), миролюбивы и незлопамятны. Мы любим и умеем рисковать, проявляем предприимчивость, нам интересно всё, что нас окружает. Из своего тысячелетнего жизненного опыта наши прадеды через мудрую поговорку сделали такой вывод: «Таспен урса, аспен ур» то есть «бьющего камнем, ответь угощением». Так и надо жить.
В память умерших от голода я всегда читаю священный Коран. Пусть упокоит Аллах души всех погибших тогда миллионов наших кровных братьев и сестёр!