Никогда Орландо не забудет этот смех. Нет, никогда. Да и кто бы забыл? Когда его жена плакала, металась по дому, била посуду или портила мебель, это еще можно было как-то вынести. Но вот смех? «Брр, — Орландо поежился. — Нет уж, пусть лучше кто-нибудь другой теперь все это терпит. А с него довольно». И потом, эти сны, да еще у него самого. Ясно, что когда самый близкий тебе человек постепенно теряет рассудок, то и на тебя это тоже не может не действовать. А сны, что уж и говорить, в них как раз и отражались все его страхи и переживания. “Ведь как это она тогда явилась к нему в самый первый раз, — попытался он вспомнить, — просто возникла словно из ниоткуда, постояла молча и ушла”. А затем снова и снова. И так до той самой ночи, когда она, ну прямо как прежде, совершенно нормальным языком объяснила ему, что и как нужно было делать. Орландо остановился.
Он теперь был уже два дня как в пути. Причем шел и сам не зная куда. Хотя, вроде, и зная, конечно, но при этом и без полной уверенности, что не бредит на этот раз сам. А ведь именно в ту, последнюю ночь, что он провел дома, жена явилась к нему снова во сне и очень подробно все рассказала. Как помочь ей, как спасти от все более прогрессирующего безумия. «Иди в заброшенный город, — сказала она ему, — найди там дом, он большой и желтый, не заблудишься. В нем есть подвал, а в подвале свеча. Принеси мне ее и мы опять с тобой будем вместе». После чего посмотрела на него как-то странно, и уже уходя добавила: «Только прошу, не ходи в тот подвал без света». И все. А что значит «без света», Орландо не понял. Он и так не пошел бы туда без огня, что там видно-то? Ведь все городские подвалы очень темные и опасные, и там полно крыс. Но отчего-то те, последние слова его жены Орландо немного обеспокоили. Отчего он и решил отправиться в дорогу, прихватив с собой не только провизию, но еще и ружье.
И вот вдалеке показался тот старый город. Как и все города того времени, он был давно заброшен и забыт, и обитали в нем только дикие животные. Но они в большинстве своем не были слишком опасными, тем более для вооруженного трима. К вечеру того же дня Орландо приблизился к окраинным домам. Как и полагал, идти ему тогда пришлось почти весь день, хотя расстояние и показалось ему сперва не слишком значительным. Однако Орландо знал, что такое открытые пространства и как они иногда скрадывают дистанцию. Поэтому совсем не удивившись потраченному времени, решил остановиться на ночлег прямо в поле, неподалеку от городского шоссе. Да так намного и спокойней было. Ведь здесь ни один зверь не смог бы к нему подкрасться незаметно.
Ночь прошла тихо и без происшествий. Орландо прекрасно выспался, хотя во сне и вновь видел свою Грету. Однако теперь она ничего ему уже не говорила, а только как-то странно погрозила пальцем, словно предостерегая от чего-то и ушла. Орландо встал, разломал свой шалашик, который соорудил еще вчера вечером и направился прямиком в город. Вот только тот желтый дом, про который жена ему рассказывала, он искал довольно долго, несмотря даже на то, что город был совсем маленьким. Диких зверей ему не попадалось, поэтому он не истратил ни одного ружейного заряда. Теперь сам дом. Стены обшарпаны, окон нет и даже дверь чуть приоткрыта. А внутри? Тоже ничего. Пыль и мусор, да серый полумрак. Обломки старой мебели, тряпки, стекла, в общем все то, что обычно и встречается в таких вот домах. Но свечки почему-то нигде не было. «Наверное, она где-нибудь там, в глубине», — решил тогда Орландо и зажег свою свечу. Потом прошел вглубь этажа. Но и там свечки не оказалось. А была еще одна обшарпанная дверь и запыленная лестница, ведущая куда-то вниз. Орландо остановился. Вот ему отчего-то совсем не хотелось туда идти. Ведь, мало того, что из подвала довольно скверно пахло, так еще и неизвестно, кто мог во тьме прятаться. Медведь или волк. Да или просто кабан. А в таком ограниченном пространстве даже небольшой зверь мог больших бед понаделать. Но выбора, похоже, никакого не было. И Орландо, перезарядив ружье, потихоньку двинулся вниз по лестнице.
Под его ботинками скрипел сухой песок и осколки битого стекла. Но других звуков вокруг к счастью не было. Несколько раз он останавливался и прислушивался: нет, везде было все тихо. После чего продолжал неспешно спускаться. И вот наконец, сам подвал. А вокруг, — да, абсолютная темнота. И только маленькая свечка в руке у Орландо освещала неровным мерцающим светом узкое продолговатое помещение. Там, похоже, был какой-то длинный коридор со множеством дверей по бокам. За этими дверьми были видны комнаты, в которых находились проржавевшие кровати, истлевшие матрасы и прочие незамысловатые предметы. «Больница», — подумал про себя Орландо. Да и действительно, все что было сейчас вокруг него, более всего походило на заброшенную давным-давно клинику, в которой в незапамятные времена лечили людей. «Вот только от чего, интересно? — Орландо пнул ногой лежавший неподалеку от него матрас, — кто ж теперь разберет».
Наконец он дошел, предварительно обойдя все комнаты, до дальнего конца коридора. И вновь, ничего. Орландо усмехнулся: «Ну поделом тебе, простофиля, будешь знать как снам верить. Экий ведь дурак, послушал жену, да еще и ненормальную, да еще и во сне. Хотя, — попытался он себя успокоить, — когда такая беда в доме, поверишь уже во все, что угодно».
И тут он неожиданно увидел ее. Совсем маленькую, такую же запыленную как и все вокруг, свечку. Она стояла на небольшой деревянной тумбочке в дальнем углу коридора, а оттого была почти незаметной. Ведь в такой непроглядной темноте не то чтобы какую-либо вещь, а и самого себя потерять было немудрено. Орландо протянул руку вперед и взял эту свечку. И тут же, видимо оттого, что слишком увлекся, выронил свою. Свечка его покатилась по полу и даже еще некоторое время светила мерцая, но вскоре окончательно погасла. И Орландо даже не испугался поначалу. А стал аккуратно, чтобы ненароком не оттолкнуть еще дальше, искать уже эту, свою свечу. Но сколько не водил руками по бетонному полу, так ничего и не обнаружил. «Что же мне, — подумал он, — может эту зажечь, что ли? Хотя нет, поберегу ее лучше для Греты, а то там вон какой маленький огарочек оставался». После чего полез в карман за спичками.
Однако в кармане, куда он их вроде как положил, спичек не оказалось. «Да что же это такое, — заругался на себя Орландо, — куда же я мог их деть-то?» Он полез в другой карман, затем в третий и, наконец, нашел. «Уф, — вздохнул он с облегчением, — как хорошо. А то я уж что-то беспокоиться начал». Орландо вытер пот со лба, прислонил ружье к ноге, вытащил из коробка спичку и зажег ее. И тут же, словно действительно обжегшись, невольно выбросил на пол. Летящая спичка, не успев еще как следует разгореться, прямо в воздухе с шипением погасла. А Орландо все так и стоял на месте как вкопанный. Он не в состоянии был теперь уже пошевелиться. И, как кажется, не дышал совсем, потому что точно увидел, что был в этом подвале не один.
Это был некто, очень похожий на трима, но явно не трим. Он стоял всего в нескольких шагах от Орландо в узком дверном проеме одной из пустующих комнат и смотрел куда-то вперед, в темноту. «Человек, — произнес про себя Орландо, — но откуда здесь и как?» Он не мог тогда понять. А человек этот, как казалось, и вовсе не заметил его присутствия. Он просто стоял на месте не двигаясь, и словно бы о чем-то размышлял. Впрочем, Орландо не успел его как следует рассмотреть. Уж слишком быстро все произошло. Однако теперь, уже действительно сильно испугавшись, он тихонько приподнял свое ружье и начал медленно, боком проходить по направлению к лестнице. Спичек он зажигать не смел, а о своей потерянной свече забыл даже думать. Так он и шел просто на ощупь вдоль обшарпанной стены коридора, да еще и стараясь ступать как можно тише. Взведенное ружье свое он теперь постоянно держал на изготовке.
И тут кто-то неожиданно и очень легко дотронулся до его руки. Мягко, аккуратно и почти незаметно. Это была явно чья-то чужая рука, но почти невесомая. А затем послышался и голос. Но Орландо не смог разобрать слов. Во-первых, он не знал человеческого, а во-вторых, ему в тот момент было уже настолько страшно, что он едва сдерживался, чтобы не закричать. Но вот странная рука все так же неожиданно отпустила его, и на некоторое время как будто исчезла. И Орландо совсем уже было обрадовался, что избавился от этого жуткого преследователя, как вдруг, и прямо у его уха снова возник тот странный голос. И теперь уже этот голос что-то шептал ему. Ласковое, тихое, умиротворяющее. Отчего Орландо, и сам того не ожидая, вдруг как-то весь расслабился, напряжение его спало и он даже слегка улыбнулся.
«Вот уж глупость какая, — сказал он себе, — чего это я так испугался? Ну подвал, ну темный, ну человек даже в нем. Что ж тут такого? Не повод же это, чтобы кричать изо всех сил и метаться в темноте как сумасшедший…» И вот уже на этом, последнем слове у него будто пелена спала с глаз. «Да что же это я такое говорю, — подумал он, — ведь так и вправду, наверное, можно с ума здесь сойти. Да как же это? Бежать надо, бежать срочно. Но куда?» И тут он вдруг увидел слабый лучик света, который пробивался сквозь не до конца закрытую деревянную дверь подвала. Недолго думая, Орландо бросился вперед и вверх по лестнице, после чего и резко открыл входную дверь. И тут же яркий свет, слепящий и живой ударил ему прямо в глаза. Орландо зажмурился, а затем, прикрыв одной рукой лицо, быстро выбежал прочь из ненавистного дома.
Он долго потом смеялся, когда буквально вывалившись на улицу, валялся на земле в мягкой согревающей пыли под теплыми лучами полуденного солнца. А затем все-таки поднялся на ноги, отряхнулся и пошел скорее домой. И за плечом у него было все так и не разряженное его ружье, а в боковом кармане совсем малюсенькая свечка. Шел он теперь почти не останавливаясь. Все два дня. И хотя он привык к довольно долгим переходам, но все же, когда приблизился к своей деревне, то едва не падал с ног от усталости.
Ввалившись наконец в свой дом он сразу же столкнулся с Гретой, которая почему-то очень внимательно на него посмотрела, и почти, как ему тогда показалось, разумно. Потом вытащил из кармана найденную в подвале свечу, на которую его жена тут же буквально уставилась. Когда же он зажег ее, то в глазах Греты возникло сначала некое теплое мерцающее свечение, потом она закатила их наверх, оставив видимыми лишь одни белки. Когда же она вновь их опустила, то это были уже глаза его Греты. Той Греты, нормальной, не сумасшедшей, которую он когда-то прежде очень любил. И в этот момент Орландо просто не выдержал. Он и так-то всю дорогу назад с трудом сдерживался, давясь от радостного смеха. Что все-таки сумел раздобыть то, что искал. Теперь же он мог по-настоящему расслабиться. Отчего медленно и с наслаждением закрыл уставшие глаза и, постепенно погружаясь в приятную, но беспросветную темноту, тихо засмеялся. И долгим был этот смех, и счастливым. А может быть, то был всего лишь сон. Орландо не мог уже сказать наверняка.
Вот только не суждено ему было никогда проснуться. И не потому, что он умер в тот момент, а потому что так и продолжал всю оставшуюся жизнь смеяться, весело и беззаботно блуждая в абсолютной темноте.