Отец 1948 г
Два дня по железной дороге, пять на старом колёсном пароходе вроде того, что в "Волге-Волге" и вот я а пристани Восточно-сибирского городка. Лейтенант возле тентованного "Джипа" наверняка встречает меня. Одев фуражку, подхватил свой чемодан, забитый водкой, луком и чесноком, пошёл к нему.
Лейтенант в синей фуражке взглянув на мой "иконостас" (кроме своих наград по совету отца, повесил его ордена Ленина и Боевого Красного Знамени) побежал на встречу.
- Лейтенант Вакулев.
- Капитан Колобов.
- Разрешите чемоданчик, я Вас жду, согласно приказа начальника лагеря.
Лейтенант сел за руль, лихо развернулся и несколько минут мы ехали мимо дере-вянных домов, по улице с деревянными тротуарами. Улица упиралась в лес и продолжалась просекой меду вековых кедров.
- Далеко до вашего хозяйства?
- Сто двадцать км, но мы быстро домчимся. Дорога сухая, я по ней с закрытыми глазами проеду. За полтора года хорошо изучил.
- А зимой как?
- На санях, но тогда гораздо дольше выходит.
- А как продукцию вывозите, зеки ведь что-то делают?
- Конечно. Лесопилка у нас хорошая. Брус выпускаем. Пока навигация, баржа по графику приходит, а как заканчивается, складируем и сушим. Замечательный брус получается. На стройки народного хозяйства идёт.
- Да, отстроить много чего нужно. Как в песне, «от Москвы до Бреста нет такого места» где бы фашисты не нагадили.
- Мы сейчас едем в главный лагерь, где наш штаб, а вокруг рабочие зоны, вообще хозяйство у нас большое, даже трактора и лесовозы есть.
- Зеки на машинах работают?
- Так ведь с разными статьями народ сидит. Вот из лагеря, куда мы едем, даже к реке никого не подпустят – полосатики.
- Кто это?
- Враги, особо опасные. Их даже хоронят без номеров, как собак, так что Вы не особо удивляйтесь.
- У вас тут небось охота?
- И охота и рыбалка и грибы-ягоды, орехи кедровые. Скучать некогда. Зимой концерты устраиваем ежемесячно.
- Настоящие концерты?
- А фигли нам? Артисты народные сидят, режиссеры, кто за антисоветчину, кто за махинации. Шахер-махеры разные. Да и самородков хватает. Такие голоса встречаются, бывшие народные и заслуженные обрыдаются.
Начальник у нас умный, без нужды из зеков сок не давит и подкормиться от даров природы разрешает, так что и народ к нему с пониманием. И зеки и персонал, если нужно что, в лепёшку расшибутся а сделают.
- Идеально как-то. Бежать не пытаются?
- Куда? Вы, товарищ капитан по течению пять дней сюда плыли, а кто ж против, даже на лодке столько выгребет. Ужесточение режима тоже никому не нужно. Полосатиков стерегут хорошо, да и остальные зеки их ненавидят.
- Так кто это - полосатики.
- Приговорённые к высшей мере. Каратели, убийцы. У кого руки по локоть…
- Так чего не повесили, не расстреляли?
- Лёгкой смерти не заслужили. Их, всё про что я хвастался, не касается. Я на эту тему более распостроняться права не имею, но поверьте, долго никто из них на этом свете не задержится.
Трясло немилосердно. Три раза останавливались покурить и восстановить крово-обращение.
Внезапно дорога - просека вынесла нас на к нескольким баракам и к десятку жилых домов. Левее за двумя рядами колючёй проволоки виднелись бараки для зеков, но что больше всего меня удивило, что лагерь стоял у подножья горной гряды. Ни с реки, ни по дороге гор не было видно.
- Пройдёмте, к начальнику.
По разному я представлял себе внешность грозного, но заботливого начальника, но увидеть подполковника ростом и сложением как подросток, не ожидал.
- Подполковник Натхо.
На груди красная нашивка - тяжёлое ранение, орден "Красной Звезды", медаль "За оборону Сталинграда", ну и конечно "За победу над Германией".
Свой брат-фронтовик!
Крепкое рукопожатие.
- Лейтенант, офицеров штаба пригласи и распорядись, - он показал рукой на стол.
- Есть.
Через пол часа мы с Асланом делились военными воспоминаниями. Водку пить по-ка не стали. У него рабочий день,
- Не хочу подчинённым плохой пример подавать.
У меня встреча с будущим тестем. Тоже не хотелось под «бэмсом» знакомится.
- Хороший мужик и бухгалтер отличный. Жалко будет с ним расстаться. Хозяйство у нас большое, он отчётность организовал, так, что мы всё время в передовиках. Расконвоировал его ещё мой предшественник, а я ему отдельный домик выделил и паёк офицерский. Конечно не официально.
Четыре года подряд переходящее Знамя держим, а к Знамени кое-что материаль-ное прилагается, так что паёк он с верхом отработал.
Я до войны в леспромхозе у нас в Адыгее работал, а он рядом в Краснодаре главбухом, почти земляк. Если б он у меня работал, мой леспромхоз тогда первым был.
Попробую уговорить остаться вольняшкой. Дом отстроим. Жену привезём.
- У него во Владивостоке дом хороший.
- Ему туда нельзя, Владик город закрытый с судимостью не пропишут. А ты чего ему привёз, целый чемодан?
- Показать?
- Так расскажи.
- Лук, чеснок, водку.
- Это пойдёт, только он не пьющий. На праздник пол стакана и всё.
- Ну водка нигде, никогда никому не помешала. Как валюта пригодится. Да и нам с тобой посидеть нужно.
- Ночевать ко мне приходи, третье строение от штаба. Жена на родину поехала, к детям. Если спать буду, разбудишь. А сейчас иди, жди у входа, сейчас за ним пошлю.
Вышел, закурил, смотрю в офицерской форме без погон идёт мужик с папкой под мышкой. Ростом не высок, но кряжистый.
- Вы из Владивостока?
- Так точно.
- Пошли ко мне.
Повернулся и пошёл. Ни здрасте, ни руку пожать. В голову Матрёна Сергеевна пришла, такие же манеры.
Зашли в дом. Четыре комнаты, коридор и общая кухня. Комната вмещает койку и тумбочку и ещё немного места остаётся.
- Письма есть?
- Вот держите.
Письма писали по отдельности. Матрёна своё, Шура своё.
- Я покурю пока на улице?
- Угу.
Он уже читал и был в своём доме, на берегу океана.
Закурив, прошёлся по небольшой «улице». Кроме охраны у двойных ворот зоны, ни одной живой души. Все при деле. Три папиросы успел выкурить, пока на крыльце показался будущий тесть (мне - то его благословление до одного места, всё равно Шуру увезу) и махнул рукой, мол заходи.
В комнате будущий тесть протянул всё-таки руку
- Савищенко Иван Михайлович.
- Виталий.
- Есть будешь?
- Буду. Я тут Вам привёз кое-чего.
- Консервы нам нельзя.
- Аслан ...э, отчество забыл.
- Хаматович.
- Во, Хаматович разрешил.
- Пошли на кухню, пока все на работе, спокойно посидим.
Он сунул в карманы несколько луковиц и две горсти чеснока,
- Возьми бутылку.
Лук и чеснок выложил в центре стола, я понял, для соседей. На разожжённом керогазе булькала пшёнка.