Вступление
Катарсис. Вполне допускаю, что многим эрудированным в некоторой степени интеллигентам наших дней, как минимум, знакомо такое понятие. Лично я знаю немало умников, прекрасно сведущих в подобных определениях – такие ребята запросто могут уложить на лопатки любого собеседника рассказами о том, что катарсис - это нравственное очищение на фоне душевных страданий, потрясений и тому подобное. Я никогда не лез в такие споры, ибо не мог похвастать достаточно высоким уровнем эрудиции в сравнении с ними.
Однако это всего лишь словоформы и определения. Зачастую для большинства из нас это пустой звон, сотрясающий стены гламурных павильонов, в которых собирается кучка лицемерных псевдо-всезнаек. Каждый из них стремится показать свое интеллектуальное превосходство, брызжа слюной и изрыгая с импровизированной сцены какого-нибудь пресловутого арт-кафе литераторов мириады эпитетов с «заумно-пламенными», заранее заготовленными речами.
Можно многое сказать о том, насколько лицемерно мое нынешнее окружение, и насколько я ненавижу/ненавидел его. Но сейчас меня тянет говорить совсем не об этом. Я хочу поведать о том, как познал катарсис в его истинном проявлении.
Глава 1. Уход от реальности в пучину неизвестного
После очередной убойной дозы дневных транквилизаторов, которые я вынужден был употреблять по наставлению врача пачками в последние месяцы для «подавления внутренних страхов и внешней агрессии», мне открылась иная сторона бытия. Я словно заглянул внутрь себя, спустился к самым истокам своего подсознательного естества, где, как мне казалось, было бесконечно пусто…
Итак, передоз транквилизаторами после еще одного неудачного рабочего дня. Это состояние было похоже на сон, перетекающий во внутреннее пробуждение - состояние, когда в реальности веки не сомкнуты, но зрачки уже не шевелятся и яркий свет нависающей люстры, под которой я распластался в позе трупа, поглощается зрительным нервом, преобразуясь мозгом в кромешную тьму.
Со стороны это выглядит примерно так: ваш пульс перестает прощупываться, губы окрашиваются в нездорово-синюшный цвет, тело становится обмякшим и обездвиженным, словно тело тряпичной куклы, а кожа приобретает выраженно бледный, мраморный оттенок. Если вам доводилось в реальности видеть мертвеца, то вы прекрасно понимаете, о чем я.
Именно в таком виде я и оказался однажды на полу своей комнаты, «слегка» перебрав с «транками», которые предварительно запил щедро пригубленным из стакана заурядным виски со льдом.
Стакан крепкого алкоголя и горсть транквилизаторов - несочетаемое сочетание, которое по уверению многих выдающихся специалистов имеет все шансы привести вас к затяжной коме или даже летальному исходу.
Но ведь тогда, собственно, я и понадеялся на то, что усну вечным сном уставшего от жизни неврастеника и неудачника, и уже никогда не проснусь. Вне всяких сомнений, я ушел в самый настоящий «блэкаут», который привел меня туда, где мне не доводилось бывать прежде.
Глава 2. «Чистилище»
Резко пробудившись во тьме, я судорожно и с усилием сделал глубокий, хрипящий вдох и первым же делом попытался присесть, облокотившись на холодную, судя по всему, каменную стену.
Я даже не стал задаваться банальным вопросом о том, где нахожусь? Намного важнее на тот момент было понять, отчего здесь так сыро и прохладно. Кроме того, помимо непроглядного мрака тут царила абсолютная тишина. Я чувствовал сильную слабость во всем теле, но был совершенно уверен, что нахожусь в сознании. В такой неудобной скрюченной позе я просидел примерно десять минут, после чего стал чувствовать небольшие приливы энергии – они щекотливо циркулировали по всему телу, отдавая в разные конечности, что стало понемногу меня бодрить.
Во рту чувствовался едкий привкус металла. Глаза очень долго не могли адаптироваться к царящему повсюду мраку. Уши... в общем создавалось такое впечатление, что мне выдернули барабанные перепонки и вставили в образовавшиеся отверстия дубовые пробки из под шампанского, ибо я не был способен уловить ни малейшего шороха. Запах здесь был резким, но не чересчур отвратным – пахло сыростью и плесневелой штукатуркой.
Ощущение сухости во рту не покидало ни на секунду, но поблизости не оказалось даже моего недопитого наполовину стаканчика «Gentleman Jack» со льдом, который, как мне помнится, еще несколько секунд назад я крепко сжимал в левой руке. Пытаясь всматриваться во мглу, я постепенно стал различать очертания помещения, в котором пробудился.
Это была крайне странная на вид комнатушка – сложно было гадать о ее размерах в полумраке, но, судя по тем очертаниям архитектурных форм, которые мне удалось уловить в темноте, она явно не соотносилась с дизайном современного жилья. Да и вообще жилья в принципе.
Спустя некоторое время я понял, что все помещение будто высечено из камня и, судя по отсутствию стеновых углов, являет собой подобие цилиндрической башни, где содержали узников в средние века, либо мутного бездонного колодца.
В стене, напротив которой я, сидя, изогнулся шахматной фигурой-конем, просматривалось пятигранное углубление. Из него сочился едва различимый, словно отбрасываемый пламенем, бледноватый свет. Пол был устелен чем-то очень колючим и рассыпчатым. Проведя пару раз еще вялой рукой по нему, я понял, что это нечто наподобие игольчатой, очень колкой соломы.
Я попытался встать на ноги, но, почувствовав сильное головокружение, тот час же присел обратно. Спустя еще несколько минут мне все-таки удалось подняться, причем сделать это даже с первой попытки. Став на пол, и сделав шаг вперед, я ощутил пронзительную боль в правой пятке – я потянулся к ней и вытащил массивную «соломенную» иглу, основательно впившуюся в мою плоть. На удивление кровь из раны не потекла, хотя прокол был достаточно глубоким. «Скорей всего вся уже вытекла» - подумалось мне. Все это, наряду с не покидавшим меня ни на секунду саркастическим настроем, еще больше встряхнуло и растормошило затуманенное сознание.
Теперь я уже более-менее стал ориентироваться в пространстве, а осознание реальности постепенно возвращалось обратно, побуждая к новым аналитическим рассуждениям и наблюдениям. Окружающее пространство выглядело предельно реалистичным, однако понять, где именно я нахожусь и как здесь очутился, было пока весьма затруднительно.
Примерно через полчаса изучения этой причудливой комнатушки, вдоль которой я старался ступать максимально аккуратно, ибо был почему-то босиком и не желал более напарываться на иглы, меня стала охватывать паника. Я находился в абсолютно замкнутом пространстве. Единственное, что хоть как-то приободрило, это тот факт, что свечение из пятигранного отверстия стало более ярким, и я мог уже более отчетливо разглядеть текстуру сплошной закругленной стены.
Это, безусловно, был камень, который кто-то буквально исполосовал огромными, увесистыми лезвиями. Из этих резаных отверстий сочилась жидкость. Поскольку жажда не покидала меня ни на секунду, а во рту пересохло так, что язык прилип к небу, я вдруг представил себе, что это вполне может быть водой, пусть даже проточной и мерзкой на вкус. Плевать, ведь пить хотелось ужасно! Я прикоснулся рукой к рубленой «ране» на стене, из которой тонкой струйкой стекала жидкость – последняя оказалась более вязкой, чем, если бы это была вода, и чем можно было себе представить. Я поднес окропленную этой жижей руку поближе к себе, присмотрелся и понял, что это была кровь.
В смятении я отшатнулся от кровоточащей стены. Не спорю, это скорей напоминало пресловутый, заезженный до дыр хоррор, но выглядело все намного реальнее и зловещее рядового ужастика.
Между тем свечение из отверстия постепенно становилось все более отчетливым. Я очень надеялся на то, что это некий согревающий очаг, или что-то типа того, поскольку мое тело охватил дикий озноб. Здесь было настолько холодно и сыро, что мои конечности буквально закостенели, а легкие с трудом впускали в себя воздух. Но никакого тепла от этого отверстия-пятигранника по-прежнему не исходило.
Пробыв в этой мрачной комнатушке еще уйму времени (может пару часов, а может целую вечность), я перестал судорожно носиться взад и вперед, ибо озноб постепенно отпустил меня, а тело стало более податливым. Мышцы пришли в абсолютное расслабление, а тактильные, зрительные, вкусовые, обонятельные и слуховые ощущения стали более уравновешенными.
Я присел на щедро застланный колючим «сеном» каменный пол. Этот импровизированный «ковер» оказался на редкость колкой и назойливой тварью. Сидеть на нем было, мягко говоря, не очень уютно, и поначалу я даже почувствовал себя гребаным йогом, пытающимся постичь дзэн в позе сидячего осла на сеансе иглоукалывания для фанатичных садомазахистов.
Но, спустя некоторое время, и это весьма назойливое обстоятельство перестало меня особо донимать. Да и вообще сейчас меня уже практически ничто не беспокоило - ни боль, ни чувство голода, ни приступы панических атак, ни, даже, чувство жажды. Я перестал обращать внимание и на полнейшую тишину, царившую в этой башне-чистилище.
Глава 3. Извечные думы о сущности бытия
Придя к относительному умиротворению, я придался философским размышлениям.
В последние лет пять у меня на это просто не было ни какого-либо времени, ни желания. Так что грех было упускать такую возможность. Быть может, я, действительно, нахожусь в некоем чистилище в ожидании того, какой вердикт мне вынесут «сверху» или «снизу». Видимо, после этого должно произойти одно из двух: либо я взмою к небесам, словно окрыленный херувим, либо отправлюсь вариться в котел к сатане, в качестве свежей мясной добавки к адскому супчику.
На самом деле по части религиозных суждений я агностик, и не то что бы верю во всю эту хрень с «рае-адовым» псевдомирком. Для меня это все не более чем заезженная «офигенная» история, выдуманная в свое время кучкой фарисеев для своей безумной паствы, за счет которой они набивают свои кошельки и по сей день. Но в данной ситуации я готов был допустить даже возможность существования адово-райского бытия, поскольку понятия не имел, что может ожидать меня дальше. Да и, собственно, какая теперь разница – будь, что будет. В этот момент я был спокоен и непоколебим, почти как Эверест.
Ладно, довольно этих религиозно-философских бредней, ведь раз уж я умер, а это казалось мне вполне вероятным исходом, то почему бы не окинуть мысленно взором все то, что происходило со мной за те сравнительно недолгие годы жизни, проведенные на этой грешной земле.
А ведь на самом деле тут было о чем подумать.
Последние лет пять-семь я был полностью поглощен рутиной бытия – каждое утро подрывался с постели по будильнику на работу, целыми днями напролет монотонно и совершенно бесцельно просиживал в своем офисном кресле за компьютерным монитором, и каждый вечер возвращался одним и тем же маршрутом домой. Иной раз по возвращении я позволял себе останавливаться у роскошного городского фонтана в центре города, чтобы полюбоваться красотой местных, колоритных пейзажей. И то делал подобное очень редко. Выходные проходили не менее уныло, скучно и бесцельно. Те, кому знаком термин «хикковать», совершенно точно поймут, о чем идет речь.
Ну а теперь о сущности моего бытия при жизни.
В последнее время я оттолкнул от себя всех близких и хорошо знакомых мне людей, исключив какие-либо перспективы дальнейшего общения с ними. Мне стало противным буквально все, что окружало меня. Столько пространства вокруг и все оно, как мне казалось, словно было пропитано ненавистью к моей персоне. И уж поверьте, я испытывал к нему искреннюю взаимность в этом отношении.
Так что же заставляло меня ненавидеть весь мир вокруг? Беспроглядная рутина? Чувство глубокой депрессии и безысходности? Разочарование в окружающих меня людях? Я стал перебирать в памяти все досадные случаи, происходившие со мной с самого детства, вспоминая одного за другим всех тех, кто, так или иначе, причинял мне боль.
Между тем начала прослеживаться некая взаимосвязь между ходом всех этих воспоминаний и «поведением» окружавшего меня своей мрачной пеленой пространства. Чем больше я углублялся в воспоминания о людях, причинявших мне боль, тем более интенсивно начинала сочиться кровавая жидкость из посеченных гигантскими мачете стен. Воздух меж тем становился более спертым, а мгла, то сгущалась вокруг, то начинала пульсировать множественными оттенками черного. В реальной жизни какой-нибудь умник скажет вам – у черного не может быть оттенков, ибо с научной точки зрения сам по себе черный цвет является отсутствием светового потока, исходящего от объекта. Но в этом месте, поверьте, все эти законы физики можно было запросто помножить на ноль и послать ко всем чертям.
Сам же я между тем не ощущал ровным счетом ничего. Мое тело в тот момент практически полностью утратило всякую чувствительность, лишь только чрезмерная влажность и спертость воздуха по-прежнему донимали легкие.
Даже этот колючий ковровый настил уже более не беспокоил – я перестал воспринимать его, как раздражающий фактор, позабыв о существовании оного напрочь. В голове стали рождаться логические ассоциативные связи.
Вполне очевидным казалось то, что я даже, возможно, не умер и сейчас нахожусь внутри себя самого, то есть как бы в «теле» своего подсознания.
Возможно, это даже кома, и все, что присутствует в данном пространстве - эти исполосанные, кровоточащие, холодные каменные стены, этот спертый сырой воздух, словно вырвавшийся из затхлых подвальных помещений, этот гнетущий полумрак и куча колючего соломенного настила на полу – все это то, что переполняет меня изнутри и все это то, что заставляет чувствовать отвращение к окружающему миру.
После того, как эта мысль достигла своего логического конца, все кусочки паззлов стали собираться воедино и я, кажется, начал даже понимать, почему и как здесь оказался, и что, собственно, меня здесь окружает. Скорее всего, назло всем типичным «верующим» прихожанам-фанатикам, это вовсе не перевалочный пункт между раем и адом, нет.
Если уж проводить аналогию с моим внутренним миром, то вполне очевидным казалось теперь то, что, к примеру, этот самый настил, который поначалу пронзал мои стопы, словно матерые сапожные иглы пронзают выделанную звериную кожу - это куча скопившихся внутри меня мелких недовольств, которые подсознательно гложут и колют меня изнутри изо дня в день, мешая воспринимать окружающий мир более адекватно и позитивно.
Стены из камня – совершенно очевидно, что это именно тот психо-эмоциональный толсто-каменный барьер, который я выстроил между своим внутренним миром и миром, окружавшим меня.
Кровоточащие раны из стен - это та душевная боль, которую мне все время причиняли люди. По сути, если эти раны до сих пор не «затянулись», это вполне может означать примерно следующее - мне до сих пор не удалось до конца побороть в себе все обиды и, возможно, простить тех людей, которые причиняли мне боль и неприятности в жизни.
Сырость, которую я ощущаю здесь и сейчас, как никогда, всеми фибрами своей души, и от которой мои легкие, возможно совсем скоро откажут – это полное разочарование и ощущение безнадежности по отношению к окружающему миру.
А что же этот мрак, царящий повсюду? Скорей всего чувство одиночества и обреченности, а, возможно, потерянность и незнание того, в каком направлении следует двигаться дальше по жизни…
Тишина. Пожалуй, здесь и сейчас тишина и покой - это самое приятное, что я мог испытать за последнее время. Скорее всего, это именно то, чего мне так не хватало внутри и то, к чему я пришел только теперь, заглотнув пригоршню таблеток и запив их мерзкой алкогольной брагой, которую я, откровенно говоря, отродясь никогда не переносил.
Глава 4. «Катарсис»
Прошла еще пара часов, и я уже откровенно начал дремать. Фуух, как-то жарковато тут стало. Да и света заметно поприбавилось. Я кинул взор на пятигранное отверстие, зиявшее в стене позади меня, на которое обратил внимание еще с самого начала пребывания в этом помещении. Сейчас от него исходил настоящий жар, да и сверкало оно раз в десять ярче прежнего. В нем явно проглядывались алые языки пламени, которые то и дело все больше порывались выскочить наружу.
«Ну вот - подумалось мне, - стоит только мысленно начать расставлять все по своим местам, приблизившись к обретению покоя и равновесия, как тут же появляется нечто, способное в одночасье нарушить так долго настраивавшуюся, словно нежную струну виолончели, эмоциональную идиллию. Ведь я так привык к этой темноте, тишине и покою».
Но что-то здесь явно не так, и речь вовсе не о том, что мое тело стало постепенно перегреваться от жара, который изрыгало из себя это адское пламенное «чрево».
Ведь логически я разобрал по косточкам буквально все, что находилось здесь, в этом помещении, которое я уже мысленно и по дефолту ассоциативно окрестил глубинами своего подсознания.
И каменные стены, и кровоточащие раны на них, и колючую солому, и удушливую сырость, и гнетущий мрак, который теперь уже совсем растворился от неуравновешенного мерцания вырывающегося из этой топки Мефистофеля пламени. Но вот последний и самый главный элемент, который я отметил для себя сразу – о нем, то я как раз и позабыл в ходе моих философских исканий. Кто знает, быть может, именно поэтому он на меня так сильно осерчал и теперь пытается вырваться наружу, чтобы отомстить?
Языки пламени стали все активнее и настойчивее выбрасываться наружу. Но это был не хаотичный огонь – в нем стали отчетливо просматриваться черты ужасного монстра, чем-то напоминавшего волкообразное чудище в кандалах, которые сдерживали его от того, чтобы вырваться на свободу и спалить тут все дотла.
«Что же ты за зверь такой?» – кинул я грозно, но абсолютно спокойно в его сторону. «И что вообще тебе от меня нужно?». Тут снова меня посетила бредовая мысль о рае и аде, ведь все происходящее сейчас, вполне реально тянуло на проделки сатаны из преисподней.
Раз так, значит, руководствуясь постулатами среднестатистического верующего, прежде я вел совершенно неправедный образ жизни: не снимал котят с деревьев, никогда не помогал бабулькам переходить дорогу, никогда не отчислял пожертвований в церковь и не покупал этих угарных стеариновых свечей во имя воссоздания храма божьего с шикарно позолоченными куполами и роскошными, ухоженными газонами по периметру. И за все это теперь, по идее, я стою на пороге в ад?.. Серьезно, люди? Вы действительно верите в это дерьмо?
Даже здесь, стоя лицом к лицу с самим адским сатаной во плоти, я мысленно настаивал на том, что все эти религиозные штучки - удел слабоумных фанатиков, которые привыкли исключительно архаично и достаточно поверхностно, возможно, даже по-детски наивно, верить «в добро и зло». Мое сознание было более открытым и подготовленным к подобному, а потому я попытался взять логику в кулак и объяснить причину появления здесь этого «угарного» монстра.
«Пятиугольник... почему именно пятиугольник?» – подумалось вдруг мне. Совершенно интуитивно, из кучи роившихся в голове догадок в мое сознание буквально вонзилось единственное толкование: пять углов эквивалентны пяти основным человеческим чувствам: зрение, слух, вкус, осязание и обоняние.
Согласитесь, что такое умозаключение, как-никак, но можно было бы назвать в какой-то степени адекватным ситуации, учитывая, что предыдущие мои аналогии, были также привязаны к чувственной стороне восприятия человеком окружающего мира. Пылающий монстр скорчил зловещую гримасу, а потом, изобразив еще более злобный оскал, изо всех сил рванулся в мою сторону.
Так, значит, с этим разобрались. Осталось понять, к чему это все, и что это за монстр такой…
Возможно, у меня и был шанс мысленно охарактеризовать это чудище, понять, что оно собой представляет, сопоставить его с пятью основными человеческими чувствами и тотчас же угомонить раз и навсегда… Если бы только я не упустил момент - раскаленные докрасна кандалы не выдержали мощного, напористого рывка, и чудище вырвалось на свободу из пятигранника, стремительно метнувшись в мою сторону.
Тут, надо сказать, я, совершенно неожиданно для себя, проявил исключительную ловкость и умудрился отскочить от его выпада примерно на полтора метра назад, покуда он едва ли не успел нанести мне свое обжигающее, возможно, даже смертоносное туше прямиком в солнечное сплетение.
Соломенный настил под нами в мгновение ока занялся ярким пламенем. Огонь почти вплотную подступил к моим ногам. Помещение объял дикий жар, будто ареной всего этого адского безумия стала колоссальных размеров, раскаленная докрасна на плите тефлоновая сковорода.
Тут, к своему удивлению, я обратил внимание на то, что каменные стены начали медленно плавиться и ползти вниз. Кровь, сочившаяся из настенных «ранений», темнея и шкварча, моментально запекалась на их поверхности.
В прочем, чему я удивляюсь? Это место самый настоящий ад и возможно… Нет, вся эта религия с ее примитивными, архаичными представлениями о бесах, крылатых демонах, вурдалаках и прочей нечисти – все это для безнадежно отсталых моральных нищебродов и слабаков!
Впрочем, думаю, уже не было никакой существенной разницы, в том, кто я - агностик, атеист или православный христианин, ибо по факту мне довелось предстать перед самым настоящим адским днищем. Огонь, распространившийся по всей поверхности пола, начал яростно палить мое тело.
Я почувствовал дикую боль, передать которую достаточно сложно словами, а понять, так уж тем более, особенно если ты никогда прежде в своей жизни, а, возможно, даже после нее, не горел заживо. Стены слились воедино, образовав поток бурлящий ярко-багровой магмы. Я не мог кричать от боли, ведь звукам здесь было явно не место… Честно, я пытался это делать, но похоже, что в данной ситуации для меня это стало непозволительной роскошью.
Но я должен понять хотя бы сейчас, что это все значит… В предсмертной агонии я пытался собрать мысли в свой пылающий и наполовину тлеющий, словно пепельно-черные костровые угольки, кулак. И тут мое тело и сознание насквозь пронзил прилив дикой ярости и злобы.
Именно! Это пекло, этот огненный монстр, все это дерьмо, происходящее здесь и испепеляющее все вокруг, является моей неконтролируемой внутренней агрессией. Она настолько сильна, что способна спалить все дотла и не только меня самого, но и все и всех, кто меня окружает. Эта ярость притупляет и искажает все, что я чувствую, все, что вижу, что слышу – в общем, все те пять чувств, о которых я подумал, разглядывая тот огненный пятигранник…
Теперь я понял, что меня убило в моей реальной жизни. И это вовсе не горсть таблеток и глоток второсортного вискаря. Это мой внутренний монстр, который, вырвался наружу и не дал мне шанс, побороть все это дерьмо. Видимо, я оказался слишком слабым перед ним.
Не нужно было хранить этот колючий хворост на полу, то есть череду всех этих мелких, скапливавшихся годами недовольств всем вокруг. Это именно из-за него, в конце концов, занялся сейчас весь этот чертов пожар.
Не нужно было замуровывать себя в этой каменной крепости, из которой теперь нет выхода, ограждаясь от всего внешнего мира… Впрочем, это уже совсем неважно, ибо я сгораю прямо здесь и сейчас. И в данный момент это настолько реально, насколько ни я, ни кто-либо другой, никогда не смог бы себе представить.
Гигантский объятый пламенем оборотень склонился надо мной, расправил плечи во всю ширину и приготовился нанести свой последний, сокрушительный удар, целясь мне прямиком в грудь. «Возможно, этот инфернальный добытчик желает вырвать из груди мое горящее сердце, за которым он сюда и явился», - подумалось мне…
Если бы я только мог все вернуть на круги своя и получить второй шанс… Я ведь только начал приходить к пониманию… Если бы только…
Тут монстр, наконец, развеял царившую кругом тишину, издав дичайший рык, который я никогда прежде не слышал в своей жизни, после чего со всей мочи нанес мне размашистый удар в солнечное сплетение, неистово прорычав: «РАЗРЯД!»…
Теперь даже не знаю… Скорей всего, на этот раз я умер по-настоящему…
Глава 5. Новое начало
«Пульс стабильный, нитевидный, дыхание размеренное, давление низкое 75 на 40, но тоже стабильное…» Я приоткрыл глаза. Свет полдюжины прожекторов, который доводилось видеть каждому, кто пробуждался на типично оборудованном реанимационном столе, резко ослепил меня.
«Тебе повезло, что рядом оказался небезразличный к тебе человек. Она вовремя вызвала скорую – еще немного и мы бы тебя совсем потеряли. Пять кубиков эпинефрина и дефибриляция сделали свое дело».
«Больше никогда не шути так с пилюлями и алкоголем, парень. Или тебе мало примеров из жизни о том, чем это все заканчивается? Господи, Хьюстон, Джексон – они ведь тоже баловались подобной фигней. А смысл? Я не понимаю – у этих людей было все, чего только можно пожелать. А даже если и не было бы… В этом мире есть столько всего, к чему можно стремиться и чего можно достичь!.. Зачем собственноручно гробить свою жизнь, сводя к нулю все перспективы? Нельзя так не дорожить ею, особенно по молодости…» - произнес напоследок приятный женский голос. К сожалению, я не успел разглядеть моего милого собеседника, прежде чем он покинул больничную палату.
Золотые слова, надо сказать. Однако, очевидно, что теперь, именно так я и постиг свой истинный катарсис, и, вероятно, для меня это был единственный способ его постичь, заглянув внутрь своего подсознания, расставив там все по полочкам и встретившись лицом к лицу со своим монстрообразным альтер эго. Возможно, после того как мне удалось пережить весь этот кошмар, именно сейчас я урвал свой второй шанс... Шанс начать все сначала и скорректировать свой жизненный курс на пути к постижению гармонии и умиротворения.
Меж тем голоса становились все более приглушенными. Все вокруг начало постепенно расплываться невнятными мыльными разводами, а перенапряженное еще некоторое время назад, измученное бодрящими инъекциями и электрическими разрядами тело, постепенно расслабляться. Через пару секунд я крепко уснул под ненавязчивый, размеренный писк стоявшего где-то совсем неподалеку стационарного кардиографа. Но не вечным сном, как желал того раньше. На этот раз я уснул лишь для того, чтобы хорошенько передохнуть и начать свою жизнь с чистого листа…