В три года я уже знал все буквы, только не умел выговаривать букву «р». Мама часто говорила мне: «Скажи такую-то букву», – и я отвечал, но стоило ей попросить меня сказать букву «рэ», как я тут же замолкал – типа «меня не проведёшь». А в пять лет я вполне прилично читал и помню некоторые книжки, имевшиеся у нас дома – цветная раскладка про ёжика и телёнка, «Приключения Хомы», «Сказка о рыбаке и рыбке». А у сказки «Гуси-лебеди» был необычный шрифт, и мы с братом пытались читать её вверх ногами, так что вместо «вот-вот» у нас получалось «вош-вош». Потом у нас появились книжки «Конёк-Горбунок», над отдельными местами которой мы смеялись вместе с отцом, и «Приключения Буратино», которая надолго стала моей любимой.
Когда мой брат готовился пойти в школу, я пришёл вместе с ним на сбор и сказал учительнице, что хочу учиться с братом и что умею читать и считать. Но она всё же сказала, чтобы я лучше подождал ещё годик, а потом она возьмёт себе мой класс. Так что я остался в детском саду ещё на один год, но к той учительнице всё равно не попал – мне досталась другая. Впрочем, впоследствии я был очень доволен своей учительницей – она была простой, открытой, доброй и совсем не строгой.
Учился я легко и получал почти сплошные пятёрки. За это мне дали в школе кличку «маленький Ленин». А как-то раз оказалось, что я один из всего класса заметил, что в заданном на дом упражнении нужно не только правильно написать слова, но ещё и составить с ними предложения. Ну я и составил с небольшой помощью отца такие предложения, что учительница была просто потрясена и поставила мне оценку «5+ Молодец!». Это мне напомнило тогда похожий случай из фильма «Приключения Электроника».
С четвёртого класса появилось много новых учебных предметов, и учиться мне стало несколько сложнее. Мне больше нравились предметы, где имелись чёткие правила и нужно было решать задания – математика, русский язык, физика, химия; также довольно интересными были литература, биология и немецкий язык. А вот история с географией вызывали у меня затруднения, потому что я не любил учить дома уроки и обычно просто запоминал то, что говорилось в классе. Нелегко давались мне и уроки труда, так как я не был привычен к работе с деревом и инструментами и к тому же физически был самым слабым в классе. Также и на физкультуре у меня не очень хорошо получалось бегать, прыгать и выполнять силовые упражнения. Ну а пение и рисование давались мне безо всяких проблем.
Особо скажу о сочинениях. Их написание зачастую требовало от меня больших затрат сил и времени, так что порой я засиживался до глубокой ночи. Самыми длинными были мои сочинения по литературе – например, по романам «Евгений Онегин» и «Герой нашего времени». Обычно я просто пересказывал содержание произведения своими словами, разбивая его на смысловые этапы и стараясь выделить наиболее важные события и мысли. Видимо, тогда у меня и развились навыки, послужившие формированию особенностей моего писательского стиля – последовательное изложение, логическая связь разделов, умение сжато и ёмко сформулировать основную суть, цельность и законченность сочинения. Конечно, за такие трудоёмкие творения я получал отличные оценки.
Отношения с одноклассниками у меня были нормальными. Со мной за парту обычно сажали девочек, которые слабо учились, чтобы я помогал им подтянуться. И другим ребятам я не отказывал в просьбе помочь, подсказать или дать списать. В школе было принято на 23 февраля и 8 марта дарить подарки соответствующей части класса, и мои подарки как правило очень радовали одноклассниц. Ну, мне обычно выпадало поздравлять девочек из бедноватых семей, поэтому мама старалась подыскать для них что-нибудь красивое и интересное.
В классе у меня был только один близкий друг по имени Сергей, живший на параллельной улице около самого леса. По дороге в школу мы обычно ждали друг друга на перекрёстке и дальше шли вместе. Мы также часто приходили друг к другу домой, играли на улице, и наше время проходило весело и интересно, так что нам не хотелось расставаться. Но позже его семья переехала в Дятьково, и наши встречи и общения прекратились.
В пятом классе за успехи в учёбе и в шахматах меня отправили весной по школьной путёвке в знаменитый пионерлагерь «Артек». Это была особая смена для пионеров-инструкторов, о которых я раньше и не слыхал. Они носили необычный пионерский значок с дополнительным обрамлением. В нашем отряде я оказался самым младшим и потому особо близко ни с кем не подружился, но вообще коллектив был хороший. По утрам нас будили звуки пионерских песен по радио, потом мы выходили на улицу на зарядку, затем шли в столовую на завтрак. Кормили нас четыре раза в день, но мне почему-то почти всё время хотелось есть. Однажды я так торопился в столовую и прыгал по ведущим вниз лестницам, что подвернул ногу, так что обратно меня нёс на плечах кто-то из вожатых или старшеклассников. Запомнилась мне и традиционная артековская игра «снайперы» – примерно как «зайцы и охотники», только между двумя командами. Мы ходили и в горы, и к морю, хотя и не купались в нём, а только в бассейне с морской водой. В первый раз там со мной случился казус: после купания я задержался дольше всех и не видел, куда ушли ребята. А вниз вели две разные лестницы со входами, образующими квадрат, но я этого не заметил и стал спускаться по ближней в женский душ. Вдруг впереди из облаков пара раздались девчоночьи визги, и я в смущении быстро вернулся назад и пошёл искать выход на другой край бассейна, пока кто-то из взрослых не направил меня куда надо. А ещё я всё-таки подхватил какую-то болезнь и провёл несколько дней в изоляторе.
Шахматного кружка в лагере не было, поэтому я пошёл в авиамодельный, но клеить планёры из деревяшек и бумаги у меня получалось плоховато. Лишь когда мы были в соседнем селении Гурзуф и обменивались опытом с местными школьниками, разделившись на группы по интересам, я сыграл несколько партий в шахматы как представитель лагеря и выиграл все, чем заслужил всеобщее уважение. Побывали мы и в соседних городах, посетили некоторые культурные заведения, например, Алупкинский дворец-музей. Из культурной программы лагеря я также помню, как мы однажды вечером слушали постановку «Юнона и Авось», которая произвела на меня большое впечатление. На память об «Артеке» я купил несколько значков, комплектов открыток и книжку «Крым заповедный» со множеством фотографий. Мы с братом потом часто веселились, читая подписи на украинском языке, многие из которых звучали очень забавно.
Вскоре я увлёкся химией, особенно после того как друг рассказал мне, что он повторил дома школьный опыт с получением кислорода из марганцовки. И я тоже попытался сделать это, но менее успешно – мой кислород почему-то пах горелым и не хотел собираться в сосуд. Всё же с той поры я начал проводить дома опыты с разными веществами, которые понемногу брал на уроках. Некоторые реактивы я получал самостоятельно: обжигал в печке мел и получал из него гидроксид кальция, стирал напильником алюминий в порошок и растворял его в йоде и т.п. Пробирками мне служили аптечные пузырьки, но несколько штук я стырил в школе вместе с зажимом, уволок даже один штатив, спрятав его длинный стержень внутрь пальто на спине. Однако эксперименты с нагреванием меня мало увлекали, а в основном мне нравилось когда в результате смешивания растворов что-то меняло цвет, выпадало в осадок или улетучивалось пузырьками газа. Из школьных опытов мне особенно запомнились два самых необычных. В первом учитель взял порошок цинка и высыпал его в концентрированную соляную кислоту, и мгновенно из пробирки повалила белая пена прямо ему на руку, так что он получил химический ожог. А в другой раз он бросил в воду кусочек натрия, показал нам начавшийся процесс выделения водорода и поставил пробирку в гнездо держателя. Но только он повернулся к классу, как пробирка вдруг подпрыгнула высоко вверх и грохнулась на пол, разлетевшись на осколки. Учитель и сам был ошарашен и не смог объяснить причину этого явления. Так что я старался обращаться с реактивами аккуратно и не производить рискованных опытов. Поэтому я не пытался синтезировать нитроглицерин, хотя понял способ его получения. А вот одноклассник брата приготовил по моим объяснениям пузырёк этого взрывчатого вещества и испытал в лесу его силу – положил пузырёк между корней дерева и дёрнул за длинную верёвку. В результате рвануло так, что дерево приподнялось в воздух и рухнуло на землю. Рассказ об этом произвёл на нас с братом большое впечатление. А из классических экспериментов я успешно осуществил реакцию серебряного зеркала, взяв вместо глюкозы водный раствор толчёного яблока и получив в итоге зеркальное покрытие на нижней части пробирки.
Позднее родители подарили мне на день рожденья набор «Юный химик», так что в моей домашней лаборатории прибавилось пробирок, оборудования и реактивов. А ещё в комплект входила книжка с описаниями различных опытов, из которой я узнал о методе выращивания кристаллов солей. И я очень увлёкся этим делом и тоже пытался вырастить разные кристаллы. Сначала я попробовал получить кубические кристаллики поваренной соли, но с увеличением размеров они становились у меня всё более плоскими и неоднородными. Потом взялся за редкие вещества – жёлтую и красную кровяные соли – и вырастил их кристаллы соответствующего цвета: первые имели форму тонкой квадратной пластинки, а вторые представляли собой вытянутые прямоугольные призмы с пирамидальными концами. Но лучше всего у меня получались кристаллы медного купороса – красивые ромбики синего цвета. Один кристалл я хотел вырастить до самого большого размера, и отец даже приносил для меня с завода порошок купороса. Однако мне удалось довести мой кристалл только до размера в 6 см по диагонали. Но всё равно он выглядел очень внушительно, особенно по сравнению со вторым по величине экземпляром – 3,5 см. Эти кристаллы купороса я храню до сих пор.
Я принимал активное участие в предметных олимпиадах. Расскажу более подробно о том, что со мной на них случалось, и начну с немецкого языка. На первой моей районной олимпиаде нам объяснили, что будет два тура: письменный (восприятие текста на слух) и устный (рассказ по теме). Потом молодая женщина открыла книгу, и я приготовился слушать, переводить и записывать. А она вдруг начала читать текст на совершенно незнакомом мне языке, в котором я не мог разобрать ни слова. Правда, через несколько минут я понял, что это всё-таки немецкий, так как иногда в нём проскакивали артикли der и das, но такого акцента я никогда не слыхал. Я вообще думал до этого, что в немецком языке нет понятия «произношение», но, как оказалось, жестоко ошибался. После первого прочтения текста у меня не было написано и трёх строчек. К счастью, второй чтец, пожилой мужчина, читал намного понятнее, и я дописал ещё немного, а то было бы совсем стыдно сдавать свой листок. Во втором туре участники по очереди заходили в кабинет, тянули бумажку с названием темы и рассказывали по ней что-нибудь. Я пошёл одним из последних, вытащил тему «Москва», и тут всё, что я учил в школе, напрочь вылетело у меня из головы. Осталась лишь первая фраза «Москва – столица нашей страны», а остальное как ветром сдуло. С горем пополам выдавил из себя с десяток предложений, и на этом всё. Разумеется, никакого места я не занял, но учитель мне сказал, что ничего страшного, первый блин всегда комом. К следующей олимпиаде он дал мне листки с примерными рассказами по всем темам, которые он заранее узнал (что-то около 8 тем), и я вызубрил их наизусть. На этот раз мне повезло: текст читали с небольшим акцентом, и мой перевод был почти дословным. А по доставшейся мне теме «Германия» я рассказывал так, что, как говорится, от зубов отскакивало; один из членов комиссии даже закончил в один голос со мной последнюю фразу (видимо, тоже знал наизусть!). Я занял первое место, но на областную олимпиаду не поехал, так как в то же время проходили соревнования по шахматам. Может быть, поэтому в следующем году мне не дали больше третьего места, хотя возможно, что другие выступили удачнее.
Один раз я участвовал в районной биологической олимпиаде. Там все сидели вместе и писали ответы каждый на свои вопросы. Девушка, сидевшая за одной партой со мной, часто спрашивала у меня что-нибудь, и я, если знал, подсказывал ей. На высокое место я не рассчитывал, так как биологией не увлекался, однако при подведении итогов оказалось, что я занял второе место. Но ещё больше меня удивил тот факт, что первое место досталось моей соседке. Помог, называется, на свою голову. Правда, отрыв был не так уж и мал (балла 4), но мог бы, наверно, и я победить.
В четвёртом классе я занял первое место в районе по математике, потом два года оказывался вторым. А когда я уже учился в девятом, олимпиада совпала с первенством района по шахматам среди взрослых, где я довольно удачно выступал. И чтобы успеть на очередной тур, я решал задачи лишь полтора часа вместо положенных четырёх. Многие задания, как назло, не решались, поэтому я махнул на всё рукой, сдал то, что успел написать, и ушёл на турнир, удивив комиссию столь ранним решением. Естественно, я не думал, что попаду в число призёров, однако на следующий день меня ошарашили новостью: я занял первое место с отрывом в 11 баллов! Сначала я даже подумал, что ребята надо мной насмехаются, и лишь потом поверил.
Такие события запоминаются надолго, поэтому в следующем году у меня было гораздо больше уверенности в своих силах, да и торопиться было некуда. Сижу я весь такой довольный, шевелю мозгами, и вдруг раздаётся чей-то голос: «А можно программу составить для калькулятора?» Смотрю, выходит полноватый парень, включает калькулятор в розетку и начинает быстро нажимать на кнопки. В то время я не имел ни малейшего понятия о программировании калькуляторов, поэтому тонус у меня сразу упал, и я подумал, что, пожалуй, ловить мне здесь нечего, раз уж тут собрались такие вундеркинды. Однако мои опасения оказались напрасными, первое место опять досталось мне. А с тем парнем я встретился снова при поступлении в институт, причём он первым узнал меня. Мы с ним подружились и потом поселились в одной комнате в общежитии. Он и с калькулятором научил меня обращаться, это оказалось довольно простым делом. Ну а на областной олимпиаде я в тот раз (уже последний) занял 5-е место, причём 1-е и 2-е не присудили никому, и об этом специально сказали на нашей общешкольной линейке. Правда, тот факт, что на 3-ем месте было сразу трое участников, почему-то не получил распространения – видимо, это уже мелочи.
В последнем учебном году я и ещё один мой одноклассник участвовали в районной олимпиаде по химии. Он сидел позади меня, и мы советовались друг с другом, а иногда я давал ему списать. На следующий же день наш учитель химии, очень неординарная личность, сказал, что наши работы полностью совпадали – «как Библию переписывали». Комиссия даже не могла решить, кого из нас отправить на областную олимпиаду, но наш химик объяснил им ситуацию (ему-то было ясно, кто решал сам), и поехал я. Там было два тура – теоретический и экспериментальный. На второй тур нас отвели в лабораторию, усадили за столы с пробирками и выдали задания. Напротив меня сидел рыжеватый парень с умным лицом; у нас с ним был одинаковый вариант, и время от времени мы перебрасывались вопросами типа «что во второй пробирке?». Иногда ко мне обращалась за помощью и соседка, а помимо этого я постоянно высматривал, какие бы реактивы мне взять для своей домашней лаборатории. У меня было с собой три аптечных пузырька, и я налил в них наиболее редкие вещества, в том числе толуол. Наша руководительница, узнав об этом, заподозрила меня в намерении сделать взрывчатку, но я её разубедил. Я хорошо помнил предостережение нашего химика: реакцию нитрования толуола нужно проводить только на специальном оборудовании и следить за температурой; если она начнёт повышаться – бросай всё и тикай! По итогам олимпиады мне досталось 6-е место, причём более успешным для меня оказался экспериментальный тур. Видимо, пригодился опыт работы в домашней лаборатории. Ну а мой визави занял 3-е место и, как оказалось, тоже хорошо меня запомнил. Впоследствии мы с ним учились в институте в одной группе.
Дополнительно скажу, что на школьных олимпиадах я постоянно был победителем, поэтому на линейках мне нередко вручали сразу несколько почётных грамот. Один раз меня наградили пятью грамотами подряд – и за олимпиады, и за успехи в шахматах. Это было похоже на сцену из фильма «Приключения Петрова и Васечкина», и вся линейка весело шумела, смеясь над необычностью ситуации. Так что я был большой знаменитостью среди учащихся и гордостью школы.
Я участвовал также и в других школьных мероприятиях соревновательного характера. Дважды выступал на конкурсах чтецов, хотя призового места не занял. Зато выучил наизусть стихотворение «Ленин и печник» и сам получил удовольствие, рассказывая его зрителям. А вот на командном конкурсе художественной самодеятельности я спел артековскую песню, которая очень понравилась слушателям. Проводился у нас однажды и конкурс знаний между сборными 10-х и 11-х классов, на котором меня выбрали капитаном команды. Правда, особо я не отличился – почему-то на публике соображал хуже обычного и неправильно ответил на два вопроса из пяти. И судьбу состязания решало последнее задание, в котором верную идею подкинул другой парень из нашей команды, так что мы всё же победили наших более молодых соперников. Ещё одним эпизодом из школьной жизни был приезд пожилого немца-антифашиста, участвовавшего в партизанском движении в наших краях. Мне и ещё одной девочке поручили прочитать гостю и его жене приветствие на немецком языке, что мы и сделали на торжественной встрече. Наверно, наше произношение было для него не вполне привычным, но всё же он нас похвалил, назвав наш язык «общедоступным немецким».
Поскольку я не был круглым отличником, то и не помышлял о золотой медали. Но в последний год классный руководитель сказал, что у меня есть возможность её получить. И при содействии других учителей мои прошлые четвёрки удалось к концу года исправить на пятёрки, так что мне оставалось только успешно сдать экзамены. Однако я срезался уже на сочинении по литературе. Там в задании оказались три совершенно нереальные для меня темы – о картинах природы в поэме «Мёртвые души», «Серебряный век русской поэзии» и «О партии хотел я рассказать». И так как я не увлекался стихами и не разбирался в истории партии, то в конце концов решил писать на первую тему, тайком подглядывая в хрестоматию. Но написанного всё равно оказалось недостаточно для отличной оценки, и я получил четвёрку. Если бы я предвидел заранее такой итог, то ещё мог бы в качестве одного из необязательных экзаменационных предметов выбрать литературу и ответить на пятёрку. Однако я уже выбрал физику и химию, так что исправить эту четвёрку не смог. А потом ещё и к экзамену по истории я успел выучить лишь около половины билетов и мне попался вопрос, который я вообще не читал – о периоде между революциями 1905 и 1917 годов. Сколько я ни напрягал мозги, но ничего на эту тему вспомнить не мог даже по подсказкам учительницы и попросил другой билет, тем самым снизив себе оценку на балл. И хорошо ещё что мне достался знакомый вопрос о периоде нэпа, который я отбарабанил без запинки, а то мог бы вообще схлопотать трояк. А так по результатам экзаменов у меня оказалось лишь две четвёрки, что позволило мне получить медаль, хотя и не золотую, а серебряную.
Впрочем, сам я за медалью не гнался и считал, что это больше было нужно школе для повышения показателей успехов. Я же сознавал, что без помощи учителей никакой медали я бы не получил, потому что не был достаточно усерден в учёбе. Однако с другой стороны мне думалось, что по большому счёту мои знания и способности всё же заслуживали быть отмеченными и вознаграждёнными. Поэтому я не считал эту медаль нечестно заработанной, а воспринял её как поощрительный подарок от школы за всё то, что я сделал для её чести и славы.