Андрей Евгеньевич Самолюбов прикрыл дверь в кабинет. С календаря ему улыбнулась милая девушка в русском летнем сарафане. Она улыбалась, конечно же, и портрету президента на противоположной стене, но, когда Андрей Яковлевич садился в кожаное кресло, он был ближе к девушке, чем президент.
Кресло мягко приняло его располневшее на новой должности тело. У прежней директрисы было ровно такое же кресло, как у других сотрудников, а то даже и похуже, скрипело постоянно. Она заходила с рейдами на работу еще около месяца, все справлялась, как преемнику на ее месте, как его подчиненным с новым начальником. Раздражающая бабушка. Как только она слегла в больничку, Андрей Евгеньевич стал полноправным хозяином своего кабинета. Стандартную чашку с логотипом завода сменил на фарфоровый сервиз со скачущими конями, кресло выбрал повыше и повнушительней, чтобы чувствовать себя верхом и даже уже подписал бумаги на ремонт кабинета — все бы тут перекрасить, чтобы вымести «бабушкин дух», все бы сделать красивым. Зайдут люди и сразу поймут — святая святых завода! ходи тишком!
В дверь постучали, и показалась кудрявая голова Ниночки с острым носиком и блестящими очочками:
— Андрей Евгеньевич, тут девушки из пятого цеха отказываются при дожде на улице работать. Что им сказать?
— Как это отказываются? Я не разрешаю отказываться, — Андрей Евгеньевич сурово сдвинул брови. — Всегда на нашем заводе территорию убирала женская бригада, и никто не жаловался, как одна семья жили!
— Они сказали еще, что только если вы выйдете с ними, они согласятся, — наябедничала Ниночка. — И если плащи им выдадите.
— С ними, ишь! У меня других дел хватает. А насчет плащей — свои надо с собой всегда носить, не в курортном городе живем. Так и передайте. А кто будет возмущаться, премии не получит.
— Ага, — Ниночка закивала.
— И скажи, чтоб меня сегодня никто не беспокоил, если не из департамента.
Голова Ниночки исчезла, оставив приятный пряный аромат духов.
Андрей Евгеньевич защелкнул замок на двери. По гладко выбритому, лоснящемуся лицу блуждала довольная улыбка. Раньше ему тоже приходилось убираться, хоть бабушка и ждала специально хорошей погоды и прибавляла к зарплате. Не целевое использование средств! Теперь все будет иначе. Не должен директор делать то же, что рядовые сотрудники. Его дело — на коне быть и твердой рукой править, чтоб каждый знал — вот он, директор! Тогда будет дисциплина, а при дисциплине и завод в рост пойдет. А не то, что при бабушке — божьем одуванчике.
Андрей Евгеньевич достал из дипломата коньяку и пристроился на кресле, подперев голову. Он подумал, что надо бы вместо календаря на дверь зеркало поставить, чтоб себя видеть. Наверняка выглядит сейчас внушительно…
Противный звонок телефона вырвал его из мечтаний. Андрей Евгеньевич гаркнул в трубку:
— Чего?
— Из департамента пришли, — проворковала Ниночка. — Открыться просят.
Андрей Евгеньевич быстро разложил на столе документы и взъерошил волосы, создавая себе рабочий и задумчивый вид. Он открыл дверь и поприветствовал гостей — испуганно, потому что никак не ожидал одной вещи: они были не из Рабочего Департамента, а из Медицинского.
Белые халаты с крестами кого угодно испугают, а раз уж кресты синие, то и вовсе страшно. Значит, стоит у входа на завод машина с буквой «Пси» и сегодня кто-то укатится на ней в Центр Психологической Помощи.
— Здравствуйте и вы, Андрей Евгенич, — бородатый мужик сел прямо в кресло директора, а его худой напарник примостился на стуле для посетителей под стенкой, зачем-то сначала потрогав сиденье ладонью.
— Хорошо ли вам сидится? — спросил бородатый у худого.
— Жестковато. А вам?
— В жизни на таком удобном не сидел. И сидишь тут, как король, сразу как будто пару десятков сантиметров роста прибавляется.
Андрей Евгеньевич так и остался стоять между этими двумя, не зная, куда ему сунуться.
— Что, неудобно стоять, Андрей Евгеньевич? А вашим служащим каково?
— А чего служащим…
— Я тут заприметил кое-что во дворе у вас, — худой достал фотоаппарат и щелкнул Андрея Евгеньевича без спросу. — Женщины с граблями, даже без полиэтиленовых плащей. Как будто в прошлый век вернулся. Что же вы дворников не наняли?
— Так экономия…
— Ишь, экономия! — хмыкнул бородатый. — А сервис с конями не из своего кармана покупал!
— Так гостей встречать, связи заводить…
— И сколько гостей пило из вашего сервиза? — бородатый показал сначала два пальца, потом один, потом помахал кулаком.
— Все…
— Ой, обманываете, Андрей Евгеньевич, — бородатый погрозил пальцем. — Ни одна душа его не видела, сервиз этот ваш. Ну разве что секретарша. Мы ее, кстати, тоже увезем и проверим.
— Тоже? К-куда?
— Как куда, на конфуцианскую прививку.
Андрея Евгеньевича прошиб холодный пот. Он только слышал про эту прививку. Де, после нее люди шелковыми становятся и ничего от жизни для себя больше не хотят.
— Вы что же, про Конфуция в школе не читали? — спросил худой и тут же ответил сам: — Это китайский ученый, который наставлял: чиновники должны быть подчиненным родителями, а подчиненные чиновникам — детьми.
— Но я же ничего не сделал. Я люблю своих сотрудников!
— Мы за вами уже второй месяц наблюдаем, Андрей Евгеньевич, — бородатый больше не улыбался. Лицо его преисполнилось сочувствия и стало казаться чуть-чуть монголоидным. — Как и за всяким новым начальником. И через год бы наблюдали, и через пять лет. Власть — она умы легко разъедает, она как болезнь.
— Вот, например, Андрей Евгеньевич, ваша предшественница, Зинаида Филипповна, вас рекомендовала как человека доброго и отзывчивого. Но что же вы женщин под дождь послали? И что же вы с ними на холод сами не пошли? Верные признаки классового расслоения в воображении. Образно говоря, вы возомнили, что ваши подчиненные не люди, а инструменты, а себя самого в классе людей-то оставили. И это не первый случай с вами. Вы даже не осознаете, что больны. Вот для таких случаев и разработана конфуцианская прививка. Один укольчик, месяц повышения квалификации — и вот вы уже снова человек среди, с позволения сказать, живых человеков, добрый отец всем сотрудникам. Тут бояться и стыдиться нечего, власть — она опасная штука, каждый заболеть может. Еще и полезно будет — сможете сертификат о прививке на стену повесить, да хоть вместо этой девушки на календаре. И все будут вам сразу доверять, стремиться с вами связи налаживать.
— Я сам исправлюсь! — попытался защититься Андрей Евгеньевич, но бородатый уже взял его под руку и начал подталкивать к двери. Худой же стал открывать шкафы и полки и фотографировать их содержимое.
Когда медицинская машина уже крутила колеса к Центру Психологической Помощи, бородатый, желая утешить нового пациента, похлопал его по плечу и произнес:
— Кстати, Зинаида Филипповна свой сертификат вам не показывала? Она сама просила привиться, на всякий случай.