31 августа 2002 года
Теперь я понимаю, почему не приемлю Цветаевского стиля. Личность - да: талант, самобытность, судьба. Но стиль… Во мне протестует университетский «филологизм» - правила русского языка и стилистики, где каждому слову – свое место: подлежащее, сказуемое, причастие, деепричастие… Здесь же даже не поток сознания, а сплошные всплески эмоций, когда мысль не успевает за словом, и они, как камнепад в горах, обрушенный природной силой, сваливаются на твою голову, и не успеваешь осознать их и лишь догадываешься о смысле. К тому же это «романтизированное», иностранное мышление.
Ее не то чтобы трудно читать, чтение захватывает истинностью собственных переживаний писательницы, любопытством к ее биографии, трагизмом, разлитым по всему тексту, сочащемуся кровью сердца, даже тогда, когда жизнь ее еще была вне опасности, в минуты молодости и любви. Может быть, потому, что писалось это уже много пережившей и страдающей женщиной.
Удивительно другое: после прочтения почти ничего не остается в памяти – цельного, сюжетного, как в разбитом зеркале, но осколки которого больно пронзают душу, и раны еще долго потом саднят.