Бегом я добрался до рынка и проник внутрь через западные ворота, которые закрывались последними.
Хоакин прилаживал навесной замок к хлипкой двери своей лавки.
- А мне что же спать на улице? – весело спросил я.
Смуглый торговец испуганно обернулся, будто увидел привидение.
- Зачем ты пришёл, Храбр? Только что заходил Дельгадо со стражниками. Сказал, что если я не выгоню тебя, то он выгонит с рынка меня. Слушай, я не знаю, что там у тебя с ним произошло, но мне неприятности не нужны. Я здесь уже пять лет торгую, и никто о Хоакине Чёрном дурного слова не скажет.
А мне вдруг стало стыдно! За своей мальчишеской глупой бравадой и гиперборейской гордыней не подумал, что навлеку неприятности на этого неплохого человека.
- Простите меня, Хоакин. Я уйду.
- Подожди! – окликнул он меня. – Подойди ближе.
Я подошёл.
- У тебя вивифика осталась? – зашептал он в ухо.
А я и совсем забыл про чудесные плоды! Пошарив в складках одежды, нашёл два фрукта и отдал торговцу. Он торопливо спрятал их за пояс и протянул мне монету в 10 циво.
- Мне не надо денег, - замотал я головой.
- Возьми! – зашипел он, всовывая деньги мне в руку. – Выйдешь через северные ворота, на втором перекрёстке повернёшь налево, увидишь харчевню «Ультидадские огни», найдёшь хозяина, зовут Просперо, скажешь, от меня. За пять циво он устроит тебя на ночлег. Завтра утром приходи на работу. Но запомни, к обеду тебя на рынке быть не должно.
- Спасибо!
- Иди!
Он толкнул меня в спину. Северные ворота были рядом, и я успел выскользнуть на улицу прямо под носом у стражников.
- Эй, парень, помоги!
Смуглый и настолько худой, что сквозь тонкую кожу выпирали все кости, старик-водовоз безуспешно пытался взгромоздить большую бочку с водой на тележку. Вдвоём мы взялись за края бочки и поставили её на дно небольшой двухколёсной тележки.
- Вот спасибо, юноша! В этом городе не часто можно получить помощь. Выпей кружку, это вода из источника с горы Салвадор.
И старик протянул мне кружку, свободной рукой гладя меня по спине и бокам.
Внутри у меня ещё бесновались «псы Преисподней», поэтому я с благодарностью принял кружку из рук старика. Вода действительной была чудесной, освежающей, с ароматом каких-то трав.
На перекрёстке я повернул налево, а водовоз направо. Мы оба спешили, ибо светило вот-вот должно было скрыться в океанских волнах. И вдруг меня шатнуло, в глазах потемнело. Я встряхнул головой, и ясность зрения вернулась ко мне. Но всего лишь на мгновение, чтобы я увидел, как брусчатка мостовой стремительно приближается к моему лицу.
Я стоял на четвереньках и тряс головой как бык после удара кувалдой. И тут услышал голос отца:
- Засунь два пальца в рот, Храбр!
И тут же оказался в Небесных горах. Мне 10 лет и я съел дюжину чёртовых ягод. С виду они такие аппетитные, да и поначалу их сладко-горьковатый вкус не вызывает неприятия. Всё начинается некоторое время спустя; жжение во рту и горле, ну, а дальше, если не предпринять никаких мер, дикие боли в желудке, заканчивающиеся, как правило, смертью. Меры просты, вызвать рвоту, затем пить много воды и снова вызвать рвоту. Пока яд не выйдет полностью из пищепровода. Причём всё это надо делать в течение часа после того как съел эти милые ягодки, иначе яд начинает всасываться в кровь.
Я не знаю, чем напоил меня старый водонос, но все растительные яды под нашим светилом действуют примерно одинаково, поэтому я засунул грязные пальцы как можно глубже в рот. На брусчатке оказались пирожки, взбитые сливки с ягодами и даже мясо, которое я съел ночью. Если верить Виржен, это была собачатина из Преисподней.
Теперь осталась одна проблема, где взять воды? Я сел прямо на брусчатку, прислонившись спиной к стене. Голова кружилась, во всём теле ощущалась такая слабость, что любое движение давалось с превеликим трудом. И тут поодаль, за перекрёстком мой тускнеющий взгляд узрел тележку с бочкой, которую, видимо, бросил водовоз, или кто он там был.
Усилием воли я заставил себя подняться и, шатаясь как пьяный, бросился к ней. По дороге в мой воспалённый ум вкралась мысль, а что если мой отравитель насыпал яду не только в кружку, но и в бочку. Проверить можно было одним способом, вода в кружке отдавала травой.
Я выбил пробку и, подставив ладони под прохладную струю принюхался. Вода не пахла ничем. Я начал жадно пить, а когда желудок наполнился, снова рухнул на четвереньки. И так три раза. Всё это я проделывал на пустынной улице, может кто-то и наблюдал за мной из окна, но мне было плевать. А если быть точным – блевать!
Наконец, полегчало, слабость немного отпустила, да и голова перестала кружиться. Насколько позволяли силы, я зашагал к «Ультидадским огням».
Массивная дверь харчевни, конечно же, была заперта. Я замолотил по ней руками и ногами с криком «господин Просперо, откройте».
- Ну, чего ты разбушевался?
Я с трудом поднял голову. Из окна второго этажа, сквозь решётку я увидел голову в ночном колпаке.
- Господин Просперо, простите за опоздание, но меня прислал Хоакин Чёрный. Я работаю у него в лавке.
- А ты точно не ночной гуляка?
От Красимира я знал, что ночными гуляками называют в Ультидаде приговорённых быть растерзанными псами Преисподней.
- Нет, что вы! Я расстался с Хоакином меньше часа назад. Он сказал, что вы можете за пять циво дать мне ночлег.
- Ты опоздал, парень, поэтому для тебя эта ночь обойдётся в десять циво.
- Я согласен!
- Ладно, сейчас спущусь. Так ты точно не ночной гуляка?
- Уверяю вас, нет!
Я посмотрел по сторонам. Сумерки вот-вот должны смениться ночью. А хозяин харчевни не торопился спускаться к двери.
- Эй, а деньги у тебя есть?
- Конечно, господин Просперо!
- А ну покажи!
Я сунул руку за пояс штанов, где хранил монеты. Но рука моя не нашла ничего, даже захудалой монетки в один циво. Лихорадочно я принялся шарить обеими руками по всем складкам своей одежды.
- Ты соврал мне, парень! Ты точно ночной гуляка! Убирайся и пусть сожрут тебя псы Преисподней!
И Просперо захлопнул окно.
Вот это да! От бессилия перед злодейкой судьбой мне захотелось завыть. И в это время на соседней улице раздался жуткий вой. Тоненькая полоска света на горизонте, которую двадцать мгновений назад позволяла видеть улица, спускающаяся к океану, исчезла и псы вырвались в город.
Самое главное, как учил меня отец, это не терять хладнокровия. Улица была пустынна, двери заперты наглухо, окна закрыты и забраны решётками. Также закрыты сердца ультидадцев и прав был Адан, когда сказал, что за сострадание в этом городе и гроша ломаного не дадут.
И тут на углу одного из домов я увидел горизонтальную решётку на высоте двух с половиной пасо от земли. Она явно была декоративной и недостаточно широкой, но если встать на неё и прислониться вплотную к стене, то можно продержаться до рассвета, если, конечно, псы не умеют высоко прыгать.
Я, насколько позволял остаток сил бросился к этому дому, подпрыгнул, однако меня подвели ослабевшие ноги. Рука схватила воздух, и я пятой точкой приземлился на жёсткую мостовую.
Бочка, меня опять спасёт бочка. Я подкатил бочку и поставил её стоймя в пасо от стены. Опять разбежался, взлетел на бочку и взмыл вверх, на этот раз, сумев ухватиться за стальные прутья. Увидев боковым зрением чью-то тень, мелькнувшую из соседнего переулка. Забросил ногу, затем вторую, и вот я уже балансирую на узкой в треть пасо шириной решётке. А снизу на меня смотрят кровавыми глазами два зверя.
Затем обе твари принялись бегать подо мной туда-сюда. Должно быть, решили подождать, пока я сам не свалюсь им в пасти. Вот уж дудки!
На решётке можно было сидеть, но тогда придётся свесить ноги, и зверюги могу достать своими зубами мои пятки.
Время тянулось бесконечно, тело моё затекло, да и отравление давало о себе знать, ноги тряслись от слабости. Пару раз я непроизвольно засыпал и чуть не свалился вниз. Очень осторожно я дотянулся до ножа и сделал себе глубокий надрез на пальце. Боль взбодрила меня.
Но возбудились и мои друзья внизу, особенно когда несколько капель крови упали на мостовую. Псы завыли от жажды и видимо решили действовать. Один из них разбежался и, оттолкнувшись задними лапами, взмыл в воздух. Его передние лапы с огромными бритвенно острыми когтями уцепились за прутья, на которых я стоял. Зверь подтянулся, его оскаленная пасть была всё ближе. Присев на корточки, и держась левой рукой за прутья, ножом я рубанул по мускулистой шее. Раздался душераздирающий визг, и тело пса шлёпнулось на мостовую, разбрызгивая вокруг себя кровавые струи.
Дальше произошло следующее. Второй пёс в мгновение бросился на своего сородича и впился зубами в рану на шее. А мне оставалось лишь наблюдать, как жизнь вместе с кровью покидали тушу зверя из Преисподней. Видимо крови в нём было предостаточно, потому что второй пёс не отпускал своего напарника довольно долго. Наконец, отвалившись, он рухнул на спину. Его живот раздулся, как стоявший рядом бочонок, зверь тяжело и прерывисто дышал. Это тоже продолжалось длительное время. Наконец, тварь издала звук, будто внутри у неё лопнул воздушный пузырь, и, переступив через мёртвого сородича тяжело переваливаясь, скрылась из поля моего зрения. На меня напившийся крови зверь не обратил никакого внимания.
А я позволил себе сесть на решётку и свесить ноги. Сейчас, когда опасность миновала, жуткая усталость вновь овладела мной. Дело тут не только в яде, но и в том, что я не помню, когда последний раз нормально спал.
Я снял свой пояс, лёг на прутья решётки, просунув сквозь них пояс, закрепил на талии. Вот теперь я точно не свалюсь вниз во время сна! В длину решётка была чуть короче моего роста, так что подошвы моих башмаков немного не умещались. Но мне это не доставляло сильного неудобства.
Некоторое время я смотрел в звёздное небо, потом глаза закрылись сами собой, и последней моей мыслью было, пусть пропадут все псы Преисподней вместе взятые!