Бесплатно выпить спиртного в баре можно было по праздникам, во время рекламных акций или концерта. В иных случаях утолять жажду приходилось довольствуясь водой из-под крана. И то — при условии сговорчивости бармена. Просить дважды не пришлось. Угадывая в Ринате отнюдь не всеядного пропойцу — достойного во всех отношениях клиента, бармен счёл возможным откликнуться и проявить толику расположения. Кивком головы благодаря его, Ринат пригубил поданный стакан. Глоток освежил его. Внутри плескалась нечто с газом, по вкусу — заморская минералка, одна из самых востребованных, ценой под стать отечественному вину. Кредит доверия впечатлял. Однако он не придал тому особого значения. От мыслей, роящихся в голове, было просто сухо во рту.
Итак, долг бывшего работодателя затмевал всё. Предав его и временно изломав судьбу, тот не позаботился о положенном в таких случаях выходном пособии. А это — прямое нарушение трудового кодекса. Как взыскивать положенное? C самого Паленова-старшего взятки гладки. Особо обольщаться не стоило. Но оставался младший — сын. В память о хороших отношениях с ним, Ринат продолжал питать определённые иллюзии. Добродетель семьи Паленовых котировалась выше денег. Бизнес. Преемственность поколений. Чистота во всём. Грех было не воспользоваться этим.
Ринат отставил недопитый стакан. Слегка повеселевшими глазами поискал бармена. Тот, уловив перемену в настроении клиента, незамедлительно метнулся навстречу.
- Чего желаете?
- Телефон. Две пары виски со льдом. - И, оправдывая ожидания кредитора, добавил: - Плачу двойной тариф.
Артём ответил на звонок, сходящим по трапу самолёта в аэропорту Ставрополя. Радостная интонация в голосе говорила о том, что он как был, так и остаётся верным прошлому, разделённому между ними. Удовлетворённый, Ринат поспешил назначить встречу.
Сбить малого с толку особого труда не стоило. Объяснив отсутствие денег, документов и необходимость прятаться от правоохранительных органов происками посторонних тёмных сил, о которых будущему воротиле крупного бизнеса лучше ничего и не знать, Ринат заручился горячей поддержкой. В глазах Паленова-младшего все беды телохранителя следовало воспринимать не иначе, как свои. Ведь он рисковал собой, будучи защитником семьи. Внимая подобному взгляду на вещи, почти на грани собственного раскаяния Ринат был близок к вере в чудеса. Пример незамутнённости чувств и разума. Сын демонстрировал то, чего так недоставало его отцу.
- Вениамина Петровича не ставь в известность обо мне, - попросил он. - Пока информация дойдёт до него, её могут считать посторонние. Мне нужно время побыть в нелегалах. Для пользы общего дела.
- О чём разговор! - откликнулся Артём. - Пока сам не скажешь, я не проговорюсь. Обещаю.
Меняя тему, Ринат устремил взгляд вдаль.
- Сюда сам прилетел, по необходимости, или звал кто?
- Настя позвонила.
- Да?
- Представляешь, была в очень расстроенных чувствах, сказала, якобы Руслан в тюрьме, сама на пределе и оборвала связь. Я тут же вылетел. Нельзя же оставлять её одну в беде.
- Понимаю...
- Ты в курсе, что у них там произошло?
- Не совсем, - уклончиво ответил Ринат. - Земляки они. Вот и весь сказ.
- Что значит — земляки? - меняясь в лице, спросил Артём. - Как это понимать? Клеймо на всю оставшуюся жизнь?
Спохватившись, что сказал лишнего, Ринат перевёл взгляд на Артёма. Подобие улыбки тронуло его губы.
- Ничто не вечно под луной. Расслабься. Какие твои годы!
- Ты о чём, Ринат? - спросил озадаченный Артём.
Ринат покачал головой.
- Зачем ты её отпустил из Голландии?
- Она сама уехала.
- Сама. И где твоя мужская гордость? Зачем ты опять ведёшься на неё?
- Это сильнее меня. Болен я ею, Ринат. Единственное лекарство — быть рядом с ней, жить взглядом, словом, прикосновением...В Амстердаме издавна символом красоты считается цветок. Она затмила его. Знаешь, как обслуга нашего дома величала её? A light in our eyes. Свет наших очей.
- Это они с голодухи, - с пренебрежением отозвался Ринат. - Все эти цветоводы дикари. Живут среди зелени и воды, скрещиваясь между собою. Забыли, чем отличается мужик от женщины.
- Я дорожу каждым мгновением, что провёл с ней, - не обращая внимания на слова Рината, продолжал Артём. - Лучшего счастья, чем быть её избранником, и вообразить трудно. Но дорогого стоит и простое общение, когда ты видишь её лицо, полёт бровей, взмах ресниц, притяжение губ и едва владеешь собой, любуясь...
- Старая песня, - сказал Ринат. - В менее цветастых выражениях это же пытался мне втолковать Руслан Минутин. Он был настойчив. Дело дошло до драки.
Грёзы влюблённого временно отступили на второй план.
- Вы дрались? - с недоверием смотря на Рината, спросил Артём.
- Да.
- Вот так новость! И он уцелел?
- Уцелел. Внутри у него, оказывается, не кровь, а электричество. Любая попытка войти в контакт встречает короткое замыкание. Ты сталкивался когда-нибудь с таким? Я испытал это впервые.
- Она его и любит за это, - с горечью сказал Артём.
- Понятно. Тут особо удивляться нечему. Женщины падки на разного рода одарённых. Не знаю, что тебе здесь светит. Если только очень большой куш предложить. Минутин ведь беден, как сокол.
- А где он сейчас сам, не в тюрьме?
- Нет. Но ты в любой момент можешь отправить его туда. Достаточно только сообщить властям. Готов?
Артём замотал головой.
- Нет, ты что? Меня это не касается. И потом, я даже не знаю, где он.
- Он там, где и Настя.
- Ты уверен?
- Если они стремились друг навстречу другу, то вряд ли разминутся.
- У меня есть её телефон, - сказал Артём. - Только она не отвечает.
- Будешь искать встречи с ней?
- Не знаю. Если она с Русланом, мне там пока делать нечего. Я лишний. Поеду в станицу. Навещу главу, посмотрю, как развивается наше совместное предприятие. А там видно будет.
Разговор закончился там, где и начинался — в одном из неприметных летних кафе. Выходя наружу, Ринат невольно поёжился. Настороженным взглядом скользнул по сторонам. Хотя спина Артёма и выглядела надёжным убежищем, тайна личности требовала соблюдения определённых правил и норм поведения. Безопасность была превыше всего.
Бейсболка и солнцезащитные очки слегка изменяли внешность. Требовались новые документы. Но с деньгами семьи Паленовых об этом можно было не беспокоиться. Оставалось лишь набраться терпения и дождаться благоприятного момента, когда при наименьшем риске и усилиях можно было бы завладеть всем.
Любовь, дружба, совесть — то, что делало людей, по их убеждению, людьми, Ринату было чуждо и неведомо. Там, где он рос, исповедовались иные ценности. Дно, куда тебя с рождения бросает судьба, особым выбором не блещет. Выбраться наружу можно было только одним способом — ежечасной борьбой, ступая по головам других, побеждая и доказывая, что так и должно, каждый сам за себя и нет на свете другой правды, кроме той, что направляет и согревает тебя лично.
Философия одиночки, усвоенная им с малых лет, не претерпела изменений и в зрелом возрасте. Основой её было достижение абсолютной личной независимости. Любой ценой. Люди, деньги, слова были средством.
Рабочее место главы администрации пустовало. Кабинет производил впечатление брошенного. Половина окна была открыта. Внутри хозяйничал ветер.
Опрашивая случайных встречных, Артём узнал, что Борисыч жив-здоров, в настоящий момент находится дома, где борется с последствиями масштабного увеселительного мероприятия, случившегося накануне.
Дверь жилища открыл сам хозяин. Вид его оставлял желать лучшего. Следы бессонной ночи, меняя до неузнаваемости, отягощали лицо. Кутаясь в женскую пуховую шаль, он тщетно пытался скрыть озноб похмельного синдрома.
- Какими судьбами? - встретил хриплым голосом он гостя.
- Давно не виделись.
- Давно. Заходи.
В горнице они уселись друг напротив друга, Борисыч занял мягкое кресло. Артём — кушетку.
- Слаб человек, - начал разговор хозяин, смотря мутными глазами на гостя.
- Слаб? - переспросил Артём.
- Где взять силы противостоять жизненным неурядицам?
- Где? - Артём пожал плечами. - Борисыч, я не Господь Бог, чтобы отвечать на такие вопросы.
- Э-э! А я вот озадачился. Сижу тут, убиваю свободное время в заточении, и думаю. Не стареет душа. Тело ветшает, восстаёт против нас и в болезнях, и в старости. Душа же и после смерти за нас ответ держит. Двужильная она. Не позаимствовать ли у неё каким-нибудь образом ресурсов ещё при жизни, а? Убудет разве с неё?
- Этих ресурсов уже не хватает? - улыбнулся, Артём, щёлкая указательным пальцем по шее.
Глава поморщился.
- Брось, не заводи песнь замполита. Не люблю. Я раньше сразу из двух бутылок пил. А сейчас и двух рюмок уже не осилю. Старею, брат. Уходит земля из-под ног.
- Как наша фирма, Борисыч?
- Ты что, сюда явился за отчётом?
- Да. Освоил деньги, посланные в прошлом месяце на закупку оборудования?
- Освоил. Оборудование в пути. Подали заявку на подключение электроэнергии. Очередь у них. Раньше зимы не откликнутся.
- Потерпим.
Артём осмотрелся.
- Как житьё-бытьё в станице? Новости есть?
- Какие новости? О чём ты, паря? Вымирает казачество. Я — один из последних, кто ещё хранит традиции.
- Есть и моложе тебя. Минутин, например.
- Поломана судьба у парня, - со вздохом сказал Борисыч. - На зону упекут. Отсидит срок за дезертирство. Обратно вернётся — едва ли. Неудачный пример.
- Ну, не на одних казаках свет клином сошёлся. Есть ещё казачки.
- Ты про мою жену что ли? Пустое это. Была казачка. И вся вышла. Бездетная она.
- Борисыч, - едва не поперхнувшись, вымолвил Артём. - При всём моём уважении к тебе и твоей жене, мир куда шире. Открой глаза.
- Ты на что намекаешь? Не видишь, в каком я состоянии, что соображаю с трудом? Называй вещи своими именами. Что зря воду толчёшь в ступе?
- Ты её знаешь.
- Из девок что ли?
- Да.
- Погоди. Вспоминаю. Уж не Русланова ли зазноба твой интерес?
- Совершенно верно. Она сотрудница нашей с тобой фирмы. Отпросилась домой. И — пропала. Ждать её обратно или нет?
- Насчёт этого я ничего не знаю Извини. Одно могу сказать. Раз отпросилась домой, значит, не зря. Тут по долам, лесам и степям Руслан её бегает. Большая вероятность того, что они уже вместе.
- А какая необходимость бегать-то, скажи мне? Всю жизнь не набегаешься.
- Это их право. Что хотят, то и делают. Ими руководит закон сохранения рода. А это, брат, закон законов — над всеми остальными главный. Посторонним только свидетельствовать и остаётся. Сама природа на их стороне.
- Постой. Ты же сам говорил, что Руслан — пропащий.
- Пропащий он или нет, решает сам человек. Да судьба, что ведёт его. Я — всевидящий, пророк или, прости Господи, истина в последней инстанции что-ли? Нет. Болтаю языком что ни попадя. Какой с меня спрос?
Борисыч внимательно посмотрел на Артёма. На лице его появилось удивлённое выражение, как будто он только что увидел его.
- Ты чего хмурый такой, Артём? Лица на тебе нет. Не голоден ли?
- Голоден, - ответил Артём. - Весь день на кофе. Даже желудок свело.
- Это мы сейчас поправим, - откликнулся, потирая ладоши, Борисыч. - Пошли на кухню. У меня там полно излишества. Ждал удобного случая, чтобы разделить с кем-нибудь.
- Мне бы ещё похлопотать насчёт съёмного жилья.
- Пожить у нас собрался?
- Да. Поживу. Соскучился по местным краям.
- Милости просим.
Любовь. Вспышкой страсти — страница наших дней, магией — глава, жертвой — содержание. Юн ты или в летах, глуп или умён, здоров или немощен — перед святым чувством все равны. Ведь, любя, жизнь свою бросаешь на весы — мерой, уравновешивающей дар свыше.
Степь, раскинувшаяся под высоким и чистым небом, жила своим первозданным раздольем. Воздух был наполнен ароматом диких трав. Временем года было лето. До жертвы было далеко, магия только нарождалась, страсть затмевала всё.
Идя краем распаханного поля, навстречу оставленному без присмотра сельскохозяйственному инвентарю, работник местного фермера насторожился. Было от чего. Глазам предстало то, что и вообразить было трудно.
Открыта нараспашку была постель. В радиусе нескольких метров ковыль был смят до самой земли. Парень, обнажённый до пояса, лёжа на боку, обнимал прильнувшую к нему девушку.
Оба находились в глубоком сне.
Приближаясь, сторонний наблюдатель остановился.
Пик желания.
Простым физическим контактом природа торжествовала своё раскрепощение.
Во сне ли, наяву свобода быть собой входила в плоть и кровь, одолевая бывшие устои на уровне дыхания...
Внезапный порыв ветра лизнул работника в лицо. Он отшатнулся от него, как от удара. Нечто зарябило перед глазами, опустилось тяжестью на плечи и, приковывая всё внимание к себе, произнесло шёпотом:
- Не бу-ди!
Плодом ли собственного воображения, реакцией местности или невесть чем ещё предостережение было красноречивее некуда. Таинство, предназначенное для двоих, чуралось третьего. Единственным выходом было отступить.
Провожая случайного встречного, встревоженный было воздух замер. Он был на страже. Между ним, землёй и небом не было тайн. Откровение срывалось с языка его, доступное для всех, но достигающее лишь избранных.
Маня собой, источник совершенен.
Хотелось бы, чтобы не чурался ласки он,
Приятен был на вкус и свят среди греха —
Как первозданный плод, невинность возвращающий припавшему к нему мужчине.
Сильный пол. Превосходство, живущее по своим законам. Что бывает, когда чувства, овладевая всем существом, побуждают изменить себе?
Ведом мужчина. Почти дитя.
Идёт по памяти на трепет сердца.
Туда, где дня и ночи нет. Всё время свет,
Подаренный однажды лаской материнской.
Где, в каких краях, клича друг друга по имени, искали своё счастье влюблённые? Дождь, ветер, свет. Бились в унисон сердца Руслана и Анастасии. Мир, расступаясь перед ними, был частью их. Они — его. Всё остальное — снилось.