киноэтюд
Запершись после занятий в пустой университетской аудитории Витя Покрасов, типичный очкастый задрот, старательно выводил мелом на доске сложные математические формулы.
Поставив жирную точку, Витя сделал пару шагов назад и пристально взглянул на результат своего труда.
Но, схватив губку, стер к чертовой матери всё написанное.
И стал писать снова.
Правда, едва начав, снова стёр.
Опять написал и опять стер.
Наконец, в очередной раз взявшись за мел, вывел длинную вереницу цифр и греческих букв.
Шевеля губами, осмотрел написанное.
Замер. Лицо исказила гримаса разочарования.
Витя со злостью швырнул мел в доску, и тот разлетелся десятком мелких осколков.
Взъерошив волосы, Витя заходил из угла в угол, то и дело виновато косясь на Пифагора, Леонарда Эйлера, Николая Лобачевского, чьи портреты украшали стены аудитории. Стащил с лица запотевшие очки, потер переносицу.
Из кармана брюк достал носовой платок.
Вслед за платком из кармана вывалилась и приземлилась на университетский паркет визитная карточка - засаленная и измятая.
Протерев и водрузив на место очки, Витя заметил визитку. Остановился. Поднял её и приблизил к глазам. Прочитал. Зажмурился.
И, будто приняв решение, извлек видавший виды смартфон с треснувшим дисплеем.
Набирая номер, Витя подхватил с пола рюкзак и стремительно покинул аудиторию.
Стрелки на часах, что висели над доской, ускорили бег.
Солнце за окнами стремительно опустилось за городской горизонт. Свет померк. Аудитория погрузилась в ночной полумрак.
Но вот дверь распахнулась.
Щелкнув выключателем, Витя вбежал в аудиторию и тут же оказался у доски. Стаскивая в плеч рюкзак, быстро просмотрел то, что написал ранее, и как-то ехидненько ухмыльнулся.
Взял губку, аккуратно очистил доску.
Поднял с пола несколько осколков мела, выбрал тот, что побольше, и вдохновенно застрочил им по доске, выводя сложные алгебраические пассажи.
Исписав всю доску, отошел назад и, наклонив голову, удовлетворенно посмотрел на результат.
Порылся в рюкзаке, из глубин которого извлек желтоватый бумажный свиток.
Бережно развернул свиток на столе и с каким-то благоговейным трепетом прочитал содержимое.
Судя по всему, свиток был не совсем бумажный, а, как ни странно, пергаментный. Бывает.
Плюхнувшись на скрипучий профессорский стул, Витя снял очки и положил их поверх свитка.
Расстегнул ворот рубашки, заложил руки за голову, удовлетворенно откинулся за спинку стула. Устало опустил веки.
Свиток был озаглавлен словом CONTRACTUS, причем, готической латынью. Ни больше, ни меньше. Ниже шел текст, тоже на латыни. Еще ниже – две размашистых подписи и чернильная печать в виде перевернутой пентаграммы – знак Бофомета.
Та же печать, но уже в виде свежей, чуть кровоточащей, татуировки – у Вити ниже левой ключицы. Вот так.
Витя вдруг широко распахнул глаза. Они горели зловещим желтым светом.