СОЗИДАНИЕ
ГЛАВА 1 1960 год
ЧАСТЬ 24 АЛЕКСАНДР СЕМЁНОВИЧ БАКАЕВ И ШАРАШКА
ВСПОМИНАЕТ ВИКТОР
Начать рассказ о деятельности коллектива, в котором я проработал 18 лет, надо с истории предприятия, куда я пришел молодым специалистом.
Работая, где бы то ни было - нельзя не поинтересоваться тем, что было здесь до тебя и что будет после тебя, когда ты вложишь в будущее этого предприятия свои знания и усилия…
Вот и я постепенно знакомился с людьми, работающими рядом со мной – учёными и специалистами своего дела и ветеранами института, где они проработали почти всю свою жизнь.
История института оказалась такой захватывающе интересной, а люди, создававшие эту историю – самоотверженными героями советской эпохи.
Ну, и, конечно, мне было интересно глубже влезть в суть проблем, которые стояли перед институтом, узнать о разработках и задачах предприятиях. Без этого невозможно было бы заниматься внедрением вычислительной техники в разработки и проектирование РДТТ (ракетных двигателей на твёрдом топливе).
Среди корифеев – разработчиков порохов, в первую очередь, конечно, нужно отдать долг уважения – учёному и очень хорошему человеку с трудной судьбой – Александру Сергеевичу Бакаеву.
Всё начиналось с опытно-исследовательского завода № 512 (ОИЗ-512), на базе которого впоследствии вырос крупный научный центр пороховой промышленности.
Посёлок Дзержинский, расположенный в ближнем Подмосковье известен знаменитым Угрешским монастырём, в котором долгие годы располагалась колония имени Дзержинского.
Трудовая коммуна №2 имени Дзержинского создала производственную базу, которая включала пять заводов: электрощитовой, вентиляторный, радиоаппаратуры, музыкальных инструментов и станкостроительный. Все эти заводы находились тогда на сегодняшней территории института.
В 1940 году вышло Постановление правительства о передаче производственной базы трудкоммунны посёлка им. Дзержинского Наркомату боеприпасов для организации производства корпусов снарядов и их снаряжения.
В ПРИКАЗЕ говорилось…
«В связи с окончанием опытных и экспериментальных работ на заводе № 98, проводимых специалистами 4-го спецотдела НКВД СССР, и необходимостью проведения новых разработок в области нитроглицериновых порохов начальнику 3-го ГУ Наркомата боеприпасов организовать по согласованию с руководством 4-го спецотдела НКВД на заводе № 512 Особое техническое бюро в составе специалистов 4-го спецотдела НКВД и работников НКБ».
В архиве сайта «Энциклопедия Угреши» хранится книга Б. К. Громцева – «Организация и развитие завода 512». arhiv/zavod_512.rar и не только…
Борис Константинович Громцев, написавший книгу о заводе 512 - один из крупнейших учёных специалистов в области технической химии, химической технологии, оборудования и управления технологических процессов.
В НИХТИ проработал всю свою жизнь: начальником смены, начальником цеха, Парторгом и затем - первым заместителем Генерального директора - главным инженером. В этой должности он находился 28 лет.
Есть книга «О прошлом», где также много воспоминаний об истории и значении работ, выполняемых в Особом техническом бюро.
Книга – «О прошлом» есть и у меня дома.
Многие материалы об истории завода 512 и другие, хранящиеся в Энциклопедии Угреши, с которыми мы знакомим Вас - подготовлены Л. А. Гавриловой.
Трудовая коммуна №2 имени Дзержинского создала производственную базу, которая включала пять заводов: электрощитовой, вентиляторный, радиоаппаратуры, музыкальных инструментов и станкостроительный.
На созданной базе Наркомат боеприпасов создал завод 512 по выпуску осколочных и зажигательных снарядов и взрывателей к 23-мм авиационной автоматической пушке. Первая опытная партия корпусов была изготовлена в мае 1941 года.
Все перечисленные заводы находились на территории нашего института. И только Станкоинструментальный завод располагался на территории 1-го завода (Опытный завод химического машиностроения – ОЗХМ).
По решению ГКО к 20 февраля основное оборудование и личный состав были эвакуированы в Новосибирск.
Для эксплуатации оставшегося энергохозяйства и управления коммунальными службами был создан филиал завода 512.
25 декабря 1941 года принимается решение ГКО № 1060 о плане производства снарядов М-8 и М-13 на базе московских предприятий с началом их выпуска в 1 квартале 1942 года.
Наркомат боеприпасов обязывает завод 512 организовать производство зарядов к снаряду М-13 на базе оставшихся мощностей завода 512.
Уже 15 декабря на завод пришли первые специалисты А.И. Старостин, В.О. Морозов и С.А. Мекалина.
15 января 1942 года филиал завода 512 переименован в завод 512 и ему установлен производственный план по выпуску зарядов к РСЗО М-13 и минометам 82-мм и 120-мм с использованием устаревших порохов.
По распоряжениям СНК СССР и НКБ на заводе 512 к 15 сентября 1942 года должно быть создано производство зарядов из пороховой массы собственного изготовления.
Для формования зарядов впервые в мире предусматривалось использование шнек-прессов, разработка которых производилась репрессированными специалистами А.С. Бакаевым, А.Э. Спориусом, Б.И. Пашковым, Ф.М. Хритининым и др. 6 марта 1943 года были получены первые шашки М-13 из пороховой массы собственного производства.
Особое значение в судьбе завода 512 имеет Постановление правительства № 6261 от28 июля 1944 года о реорганизации завода 512 в опытно-исследовательский завод по развитию и внедрению на заводах отрасли шнековой технологии производства баллиститных порохов.
На заводе расширяются работы по совершенствованию шнек-прессов, по выбору рационального способа сушки порохового полуфабриката, по созданию полунепрерывного, а затем и непрерывного процесса изготовления пороховой массы. Начинаются исследования по разработке новых рецептур порохов. Большую роль в проведении опытных работ сыграли специалисты Особого бюро, переведенного с завода 98 в июле 1943 года.
В 1943 году был запущено первое в стране производство баллиститных порохов по непрерывной технологии.
Разработкой нового оборудования для изготовления пороховых зарядов занимались репрессированные специалисты различных особых технических бюро (ОТБ) совместно с вольнонаёмными специалистами.
Пуск оборудования сопровождался многочисленными авариями. Но уже в мае начался выпуск зарядов.
За время работы ОТБ–12 и завода 512 самыми крупными были две аварии.
Первая ария произошла на фазе приготовления пороховой массы.
Разрабатывались дозаторы для полузаводской установки непрерывной «варки» пороховой массы. И вот, во время модернизации способа изготовления пороховой массы, 3 мая 1945 года при монтаже нового оборудования в мастерской «варки» цеха № 4 произошел взрыв.
При взрыве погиб вольнонаемный слесарь И. Д. Прокофьев. Тяжело пострадала Н. К. Воловинская, Б. И. Пашков и А. А. Гоголин. Многие получили тяжелые травмы.
Вторая авария произошла в химической лаборатории. Здесь пострадали В. М. Леонов и С. В. Волков, а лаборантка Аня – погибла.
Н. К. Воловинская была не только ранена, но и – контужена. Она провела 8 месяцев в больнице, около четырёх – на амбулаторном лечении, и, как следствие – инвалидность.
Она вспоминает…
На работу вышла весной 1946 года и начала заниматься научной работой под руководством Б. И. Пашкова и профессора А. С. Бакаева в цехе № 4, где сотрудниками ОТБ производились испытания аппаратов непрерывного изготовления пороховой массы. В мои функции входило дежурство и наблюдение за работой аппаратов, и, главным образом, – дозаторов нитроглицирина.
Испытания проводились круглосуточно, иногда, в течении недели. Прямо в цех нам приносили еду. Работа была и опасна и вредна, дежурили не менее 12 часов, так как к работе допускались только инженеры, а нас было всего – трое: Б. И. Пашков, В. И. Карькина и я.
В 1946 году испытания полузаводской установки «варки» пороховой массы были практически успешно завершены.
Основные разработчики – А. С. Бакаев, Б. И. Пашков и некоторые другие заключенные – специалисты были освобождены и удостоины Государственной премии.
За время войны заводом обеспечен выпуск и поставка на фронт 500 тысяч зарядов к реактивным снарядам и 29300 тысяч минометных зарядов. Завод выполнил ряд важных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, но скудость материальной базы не позволяла обеспечить необходимые темпы работ. Встал вопрос о создании на базе Опытного завода 512 научно-исследовательского института.
Часто повторяется фраза – «Специалисты, приехавшие из Особого бюро завода №98…».
Почему Особого?
История Пермского порохового завод № 98 имени С. М. Кирова
началась в 1934 г. с выпуска взрывчатки для горнорудных работ.
В военные 1941-1945 гг. завод выпускал порох, заряды для крупнокалиберной артиллерии и заряды для знаменитых "Катюш".
ОСОБОЕ БЮРО в разное время базировалось на производстве завода №59 на Украине, затем - завода №98 в Перми.
В апреле 43-го впервые в мировой практике пороходелия на заводе 98 вошёл в строй цех по производству баллиститных порохов по новой непрерывной шнековой технологии, которая на годы опередила зарубежные аналогии, помогла своей стране в самый трудный период войны, обеспечив массовое производство зарядов для реактивной артиллерии, и внесла значительный вклад в общую Победу.
Работами руководил А. С. Бакаев, который шесть долгих лет из десяти, находясь в заключении, работал сначала руководителем лаборатории порохов в Особом техническом отделе при НИИ-6, а с 1941 года в ОТБ-98 на заводе имени Кирова в должности главного инженера этого бюро.
Вместе с ним на Урал приехали А.Э. Спориус, Ф.М. Хритинин, В.А. Лясовский, Л.Е. Абрамович и другие талантливые инженеры-конструкторы и технологи.
Они вели разработку пресс-шнекового оборудования и внедрение его в производство. Требовалось немало мужества и изобретательности, ведь приходилось идти непроторёнными путями, решать сложнейшие технические и технологические задачи, обусловленные высокой пожаро - и взрывоопасностью процессов.
Новые идеи возникали буквально на ходу и тут же воплощались в практические дела.
Позднее в своей докторской диссертации Александр Семёнович напишет: «Опытная часть работы базировалась не на результатах лабораторных экспериментов, а на экспериментах с полузаводскими и заводскими агрегатами и аппаратами. Это объясняется тем, что главная часть нашей работы проводилась в предвоенное и военное время, и приходилось допускать значительный технический риск».
Да, риск был, и не только технический. Ведь, осуждённый по печально известной 58-й статье Бакаев, в случае неудачи мог потерять и жизнь за «преднамеренный» вывод из строя оборонных мощностей.
И в этом не только научный, но и гражданский подвиг учёного. Он был уверен в успехе и делал всё, чтобы этот успех состоялся.
Не раз приходилось вносить изменения в конструкцию шнек-пресса, менять профиль и шаг винта, число его заходов, подбирать число оборотов шнек-винта и оптимальный состав пороховой массы.
Наконец, все рабочие режимы шнек-пресса были окончательно выверены и он заработал, заработал устойчиво и надёжно. Это был праздник, настоящий праздник для всех сотрудников завода и, прежде всего, для Александра Семёновича Бакаева. Ведь на карту была поставлена его репутация учёного и честного гражданина своей страны.
В связи с окончанием экспериментальных работ в Перми по созданию шнековой технологии и необходимостью проведения новых разработок было создано Особое бюро на заводе 512 в посёлке имени Дзержинского, в Подмосковье, в которое вошли, в основном, специалисты с завода №98.
Прибыла с завода №98 и группа вольнонаемных специалистов Особого бюро, в том числе В.И. Карькина, К.И. Хазова и др.
Особое бюро 512. Ещё в начале лета 1938 года молодому выпускнику ЛТИ им. Ленсовета Моисею Исааковичу Левичеку, мобилизованному на работу в НКВД, было приказано организовать из репрессированных крупнейших специалистов Особое техническое бюро по порохам, взрывчатым веществам и пиротехнике.
Особое бюро называли Бериевской шарашкой.
Почему – Бериевской и что же такое – ШАРАШКА?
Известная петербургская журналистка Елена Прудникова написала в 2005 году - книгу «Берия. Преступления, которых не было». В этой книге она представила сенсационное журналистское расследование, в котором она пытается обозначить истинную роль и значение Лаврентия Берия, человека, усилиями прошедших после него правителей, вычеркнутого из советской истории. Книга совершенно в новом свете представляет историю СССР, начиная с середины 30-х и до середины 50-х глдов ХХ века.
Но нас интересуют – «ШАРАШКИ». Поэтому мы и посмотрим только этот маленький отрывок из её книги…
«Шарашки»
Эпиграф к Главе…
«Была изобретена особая форма использования специалистов, в чьей лояльности Советская власть могла усомниться. Оказалось, что академиков и конструкторов можно использовать не просто на лесоповале или железнодорожном строительстве… Лучше за каждым сидящим у микроскопа или стоящим за кульманом поставить охранника, на окна повесить решетки, а самим творцам за их „преступления“ дать лет по 10—15 строгой изоляции — и пусть себе творят».
А. Топтыгин. «Неизвестный Берия».
Далее – передаем слово Елене Прудниковой…
Среди арестованных было много людей не только полезных, но и прямо необходимых для страны, в их числе немало ученых, технических специалистов, конструкторов и пр. Донос был самым обычным средством решения споров, сведения счетов и карьерного роста в этой среде. Менее удачливые попадали в «ежовые рукавицы», более удачливые занимали освободившееся место на ученом Олимпе.
Вообще, масштаб репрессий в ученой и промышленной среде — особая тема. Кто и при каких обстоятельствах сажал разработчиков военной техники в условиях надвигающейся войны, почему наркомы безропотно «сдавали» их, какую роль в этом сыграли военные… Вопрос «глупость или измена» тут совсем не риторический и тема саботажа в армии и оборонном комплексе накануне войны еще ждет своего исследователя.
Но, как бы то ни было, приняв наркомат, Берия столкнулся с фактом: в его ведомстве находились сотни ученых, и использовать их на общих работах — государственное преступление, да и по-человечески жалко…
Так «шарашки» — это хорошо или плохо?
Надо сказать, сориентировался Берия быстро. Уже 10 января 1939 года он подписывает приказ об организации Особого технического бюро при наркоме внутренних дел и под его руководством. Тематика — чисто военная. В состав бюро входят следующие группы:
а) группа самолетостроения и авиационных винтов;
б) группа авиационных моторов и дизелей;
в) группа военно-морского судостроения;
г) группа порохов;
д) группа артиллерии снарядов и взрывателей;
е) группа броневых сталей;
ж) группа боевых отравляющих веществ и противохимической защиты;
з) группа по внедрению в серию авиадизеля АН-1 (при заводе № 82).
Вот этот пункт под буквой – Г) – группа порохов, и является отправным указателем на создание Особого бюро в нашем Дзержинске.
Первая научно-производственная база была создана в НИИ-6.
В состав Особого бюро входили С.С. Бакаев, Д.И. Гальперин, Н.И. Жуковский, Н.П. Путимцев, В.В. Шнегас, А.С. Рябов, С.Н. Разумовский, С.И. Лукашев, А.Д. Артющенко, Б.И. Пашков, А.Э. Спориус, Ф.М. Хритинин, С.А. Ильюшенко, Н.А. Волков, В.И. Гладков и другие.
Многие из них продолжали трудиться и в мою бытность, когда я пришел на работу в институт, будучи молодым специалистом.
Даже работать сначала нам с Сашей пришлось в лаборатории бывшего ЗЭКа – Хритинина Ф. М.
Сразу же после создания Опытного бюро - научно-техническим руководителем был назначен Александр Семенович Бакаев.
Специалисты Особого бюро работали очень творчески и напряженно. Ими были разработаны так называемые «холодные» пороха, резко снижающие износ стволов крупнокалиберных артсистем, методы калориметрии порохов, расчета и проектирования новых составов, контроля производства порохов; разработаны заменители дефицитных в годы войны компонентов, разработаны на научной основе технологические процессы и регламенты производства порохов, в частности шнековая непрерывная технология формования пороховых элементов, которая явилась революционным технологическим прорывом и предопределила пути развития отрасли на десятилетия вперед.
Разработка непрерывной технологии была начата ещё в 1939 году, в Особом техническом бюро под руководством талантливого учёного А. С. Бакаева. И теперь эти его разработки получили своё логическое продолжение…
В июле 1944 года Постановление Правительства № 6261 и приказом Наркомата боеприпасов № 4643, вышедшим в августе завод № 512 был реорганизован в Опытно-исследовательский завод (ОИЗ - 512), который выпускал военную продукцию для фронта, но занимался и научными разработками передовой шнековой технологии изготовления специзделий из баллиститного пороха, как в опытном производстве, так и на заводах отрасли.
Руководили этой работой на заводе инженеры бюро – Д. И. Гальперин и А. Э. Спориус. Были разработаны: непрерывный способ изготовления пороховых масс, созданы новые аппараты, поточно-механизированные линии. Было освоено изготовление сотен наименований зарядов различных геометрических форм и размеров из высокоэффективных порохов повышенной энергетики и улучшенными баллистическими характеристиками.
Специалистами Особого бюро-512 в 1944 году были выполнены важные работы по созданию полунепрерывного и непрерывного способа производства баллиститных порохов на всех фазах производства с использованием новых аппаратов, средств механизации и автоматизации технологического процесса. Выполненные комплексные работы были дважды удостоены Государственной премии. Первыми лауреатами стали А.С. Бакаев, Б.И. Пашков, В.И. Карькина и др.
Все репрессированные были освобождены и заняли ответственные посты в НИИ-125 и других организациях.
Ну, вот, теперь понятна роль А. С. Бакаева в научных достижениях создания и производства порохов, и в истории не только нашего института, и его разработок, но и во многих других видах научной деятельности.
АЛЕКСАНДР СЕМЁНОВИЧ БАКАЕВ
Александр Семёнович Бакаев родился 10 (22) июня 1895 года в Гродно (ныне – Белорусь), Российской империи, в семье офицера – дворянина.
Его отец участвовал в русско-японской и на той войне погиб. Успел, правда, получить дворянство за личную храбрость и боевые заслуги. Оттого сына его, будущего профессора А.С.Бакаева, приняли на казенный кошт в 3-й Московский кадетский корпус. Оттуда, коли к наукам способности проявил, прямой путь в Михайловское артиллерийское училище.
Но не довелось Александру Семеновичу там доучиться. Неполных два года спустя, в сентябре 1914-го, был досрочно произведен в подпоручики и отправлен в действующую армию: месяцем раньше Россия вступила в первую мировую.
Все три года войны он находился в действующей армии – в полковой артиллерии и проявил себя как человек большой личной храбрости. Об этом свидетельствуют его семь боевых орденов России, в том числе солдатский Георгиевский крест, а за отличие в боях в 1917 году Александр Семенович был произведен в чин капитана.
Позднее в своей автобиографии он напишет об этом периоде своей жизни как всегда просто и немногословно: «Принимал участие во многих боях, большей частью заведуя командой разведчиков, а затем в качестве старшего офицера батареи».
После демобилизации в 1919 году поступил на техническое отделение Михайловской артиллерийской академии, которую окончил в 1922 году по 1–му разряду с дополнительным курсом.
Молодого специалиста направили на Охтинский завод взрывчатых веществ и порохов. С 1923 года А. Бакаев начал работу в НИИ–6 (ЦНИИХМ), образованном из исследовательских подразделений завода. В 1926 году он перешел в Главную химическую лабораторию завода, преобразованную впоследствии в Центральную научно–исследовательскую лабораторию Военно–химического треста.
Во время Первой мировой войны офицер команды артиллерийских разведчиков, старший офицер батареи, дослужился до капитана. Демобилизовался в декабре 1917 года по ранению.
В 1922 — 1923 годах работал в Москве и Подольске, с 1923 года в Петрограде на Охтинском пороховом заводе.
С 1923 года А. Бакаев начал работу в НИИ–6 (ЦНИИХМ), образованном из исследовательских подразделений завода.
В 1926—1930 годах начальник отдела взрывчатых веществ, затем начальник порохового отдела Центральной научно-исследовательской лаборатории № 84 Военно-химического треста ВСНХ СССР на Охтинском заводе. Руководил работами по созданию баллиститного пороха и налаживанию его промышленного производства. Одновременно с 1927 года преподавал в ЛГУ и Артиллерийской академии.
В течение двух лет, с 1926 по 1928 год, он разрабатывал баллиститные пороха. С этого времени работа в области баллиститных порохов стала главным делом жизни Александра Семеновича Бакаева.
Решение посвятить себя науке и технологии баллиститных порохов пришло к Бакаеву под влиянием знакомства и творческих встреч с Сергеем Александровичем Броунсом – ярким представителем пороховой науки России конца XIX и начала XX веков.
К этому времени у Броунса был большой опыт работы в пороховой промышленности, а его труды долго оставались единственными отечественными пособиями, по которым учились будущие пороходелы.
Хорошо знакомый с работой ведущих пороховых заводов Европы, Броунс в 1926 году предложил сначала свой способ фабрикации баллиститных порохов, а затем и практическую схему их производства - «варку» пороховой массы в больших объёмах воды.
Позднее Броунс разработал и конструкцию аппарата для такой варки. В своих будущих технологических схемах Бакаев назовёт этот аппарат «котлом Броунса».
В 1928 году предложил рецептуру нового нитроглицеринового пороха «НГ», вскоре принятого на вооружение.
Первый образец баллиститного пороха был разработан в 1928 году и уже в 1929 году порох был принят на вооружение армии под индексом НГ. Далее появились составы НГВ и упрощенный состав Н с техническим динитротолуолом, который, в дальнейшем, широко применялся в ракетных системах «Катюши».
На базе проведенных исследований под руководством А. Бакаева разработаны проекты и построены на заводе № 6 опытный цех, а на заводе № 59 — цех валового производства баллиститных порохов мощностью 5000 тонн. С пуском в эксплуатацию этого цеха в стране была создана новая отрасль промышленности: валовое производство порохов баллиститного типа. Решающая заслуга в этом принадлежала Александру Семеновичу Бакаеву.
В 1930 арестован органами ГПУ за:
- участие в контрреволюционной группе, существовавшей на Шлиссельбургском пороховом заводе, а в последствии в ЦНИЛ;
- передачу сведений о работах ЦНИЛ за границу,
- а также проведение вредительских и диверсионных действий, в результате которых был уничтожен пресс на пороховом заводе и систематически тормозились научно-исследовательские работы в ЦНИЛе.
28 июня 1931 осужден коллегией ОГПУ по статьям 58-6, 58-7, 58-9 и 58-11 УК РСФСР к 10 годам заключения в концлагере.
Заключение отбывал, работая по специальности в особом военно–техническом бюро ОГПУ. Здесь он продолжал исследования по совершенствованию баллиститных порохов.
В Особом бюро ОГПУ, вместе с ним трудились еще несколько известных ученых — химик А.В.Сапожников, теплотехник М.Ю.Лурье и другие.
В 1934 году был освобожден досрочно, а в 1935 году назначен помощником главного инженера Всесоюзного порохового треста.
В 1934—1937 годах Бакаев А. С. - главный инженер по порохам Военно-химического треста, начальник технического отдела – заместитель главного инженера Всесоюзного порохового треста НКОП СССР и одновременно заведующий кафедрой № 2 (химии и технологии высокомолекулярных соединений) специального факультета МХТИ имени Д. И. Менделеева.
Три года, проведенные Бакаевым на свободе до следующего ареста, были посвящены научно–исследовательской и организационной работе, которая в значительной мере определила направления развития пороховой промышленности. Именно, в эти годы он наметил пути перехода в производстве пороха от периодически действующих гидравлических прессов к непрерывно действующим шнековым прессам.
В 1936 году по заданию Бакаева был спроектирован и изготовлен первый опытный образец шнек-пресса. Производительность его была невелика — десять килограммов пороховой массы в час, но именно этому аппарату суждено было стать родоначальником целого семейства прессов различного назначения: отжимных, гемогенизаторов, формующих.
Следует особо отметить значительные трудности, возникшие при изготовлении баллиститного пороха на этапе его освоения.
Прежде всего, столкнулись с фактом резкого влияния поставляемого коллоксилина на технологичность состава и качество пороха. Дело в том, что коллоксилиновым производством южноукраинский пороховой завод не располагал и получал коллоксилин от других пороховых заводов.
Наиболее легко подвергалась переработке пороховая масса, изготовленная на коллоксилине завода им. Морозова, и, наоборот, совершенно неудовлетворительными технологическими качествами обладал коллоксилин, поставляемый одним из заводов центральной России. При изготовлении порохов на коллоксилине этого завода не только повысилась аварийность на фазе прессования, но и много продукции браковалось из-за неудовлетворительного внешнего вида пороха (поверхностная "елочка", нецентричность, "тигровость" по каналу и т.д.).
В период освоения состава очень высокая аварийность была при вальцевании пороховой массы на горизонтальных вальцах. Были и другие трудности, дело осложнялось тем, что контроль за соблюдением технологии был практически невозможен, так как на первых порах отсутствовал зафиксированный регламент технологического процесса.
В начале 1935 г. была создана под руководством A.С.Бакаева авторитетная комиссия, в которую вошли сотрудники Московского порохового института Б.П.Фомин, B.C.Дерновой, а также работники порохового завода В.С.Бондарь, И.В.Крыжановский и др. Комиссия провела анализ всего технологического процесса, выявила причины трудностей и разработала мероприятия по их устранению.
В частности, было установлено, что причиной высокой аварийности при вальцевании на горизонтальных вальцах было травление поверхности валков в результате обработки их соляной кислотой, проводившейся с целью повышения захватывающей способности валков. При этом образовывались глубокие раковины — центры вспышек. Травление было категорически запрещено и заменено натиранием валков наждачным камнем.
На всех фазах производства были внедрены технологические регламенты и обеспечено их строгое соблюдение, повышена производственная дисциплина, организовано обучение персонала.
В результате проведенной работы производство нитроглицериновых баллиститных порохов на заводе стабилизировалось, аварийность на всех фазах резко уменьшилась, снизился технологический брак, повысилась производительность труда.
13 декабря 1937 года А. Бакаева вторично арестовали по ложному обвинению и осудили по 58–й статье к десяти годам заключения в исправительно–трудовых лагерях.
Судьба Бакаева была не из лёгких. Но он никогда не паниковал и не сдавался. В любых условиях он продолжал работать и творить…
Под руководством Бакаева группа ученых занималась созданием непрерывной технологии баллистических порохов с использованием шнек–прессов.
В годы войны использование этой технологии позволило вдвое увеличить выпуск зарядов для знаменитых «КАТЮШ» и ствольной артиллерии.
Эти заряды были успешно использованы в боях на Курской дуге и на всех других фронтах Отечественной войны.
Шесть долгих лет своего заключения он провел в ОТБ–6, ОТБ–98 и ОТБ–512 в качестве главного инженера этих специфических научно–исследовательских организаций.
Здесь он успешно завершил и внедрил на заводе № 98 и опытном заводе № 512 (ныне ФЦДТ «Союз») шнековую технологию производства баллиститных порохов. Жизнь показала, что это был подлинный технический переворот в пороходелии, который привел к радикальному снижению опасности производства и увеличению в десятки раз производительности труда.
С 1941 года Бакаев А. С. - главный инженер ОТБ-6.
В августе 1943 года досрочно освобождён со снятием судимости.
В 1947—1949 годах зам. директора по науке НИИ-125 (Люберцы, бывший пороховой завод 512).
Доктор технических наук (1949), профессор (1950). В 1948—1972 зав. кафедрой № 42 (химии и технологии высокомолекулярных соединений) МХТИ имени Д. И. Менделеева.
Награды и звания.
Георгиевский крест IV степени, орден Святой Анны IV, III и II степеней
орден Святого Станислава III и II степеней
орден Святого Владимира IV степени
орден Трудового Красного Знамени (1943)
орден Ленина
орден Красной Звезды (1945)
Сталинская премия третьей степени (1946) — за коренное усовершенствование технологии производства порохов
Сталинская премия третьей степени (1947) — за разработку новой технологии производства пороха.
На базе проведенных исследований под руководством А. Бакаева разработаны проекты и построены на заводе № 6 - опытный цех, а на заводе № 59 — цех валового производства баллиститных порохов мощностью 5000 тонн.
С пуском в эксплуатацию этого цеха в стране была создана новая отрасль промышленности: валовое производство порохов баллиститного типа. Решающая заслуга в этом принадлежала Александру Семеновичу Бакаеву.
В годы войны по технологии, разработанной Бакаевым, в исключительно короткие сроки построили шесть новых заводов баллиститных порохов, которые выпустили более 117 тысяч тонн этих порохов. Одних только зарядов для ракетных систем «Катюша» было выпущено 14 миллионов комплектов, в том числе 550 тысяч на опытном заводе № 512.
За разработку и внедрение шнековой технологии производства баллиститных порохов А. Бакаев в 1943 году был награжден орденом Трудового Красного знамени и досрочно освобожден из заключения со снятием судимости.
По постановлению Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1943 от отбытия наказания досрочно освобожден со снятием судимости. Реабилитирован 8 июня 1957 определением военной коллегии Верховного Суда СССР по постановлению коллегии ОГПУ от 28 июня 1931 и приговору военной коллегии Верховного Суда СССР от 28 мая 1940 года.
В 1946 и 1947 годах ему с группой сотрудников присуждаются Государственные (Сталинские) премии.
В 1947 году он был избран членом–корреспондентом Академии артиллерийских наук СССР, а в 1949 году он защищает докторскую диссертацию.
А ещё через год его утвердили в звании профессора.
А. С Бакаев активно способствовал тому, что Опытный завод № 512 в 1947 году был реорганизован в научно–исследовательский институт № 125.
С 1947 по 1955 год Александр Семенович работал заместителем директора института по научной работе.
В 1947–48 годах были, в основном, завершены экспериментальные работы, которые позволили НИИ–125 совместно с ГСПИ–6 разработать проект первого в мировой практике непрерывного на всех фазах автоматизированного производства баллиститных порохов.
По разработанному проекту в 1953 году была пущена в эксплуатацию в городе Каменске первая очередь такого производства.
После 1955 года многие годы Александр Семенович был консультантом и членом ученого совета НИИ–125.
Параллельно с основной работой А. С. Бакаев всю жизнь был связан с преподавательской деятельностью, которой начал заниматься ещё в молодые годы.
С 1927 по 1930 год он был доцентом Ленинградского университета, затем — преподавателем Артиллерийской академии.
Большая часть жизни А. Бакаева связана с Менделеевским институтом.
В декабре 1934 года он был приглашен в МХТИ им. Д. Менделеева, где организовал пороховую кафедру, которую возглавлял до второго ареста.
Вернулся Александр Семенович на кафедру через 12 лет — в 1949 году и с этого времени начался период интенсивного развития кафедры. Был создан монолитный, деятельный и дружный коллектив преподавателей, сумевший разработать оригинальные учебные программы, лекционные курсы и учебники.
Обладая обширными фундаментальными знаниями, Александр Семенович всегда придавал огромное значение вопросу подготовки кадров для отраслевой науки и промышленности.
Именно, в это время создается научная школа А. Бакаева. Под его руководством подготовлен огромный отряд высококвалифицированных специалистов–пороходелов, докторов и кандидатов наук.
В их числе и первый выпускник кафедры Б. Жуков, ставший действительным членом Академии наук СССР, и Н. Кривошеев — член–корреспондент АН СССР.
Многие ученики А.С. Бакаева возглавили научные институты, лаборатории, заводы, отдельные производства и, в конечном итоге, вывели нашу промышленность на уровень, значительно превышающий мировой. Среди учеников Александра Семеновича 27 лауреатов Ленинской и Государственной премий СССР.
Развитие работ А. Бакаева наиболее сильно продвинулось вперед в 70–80–е годы, когда возникли тесные творческие связи кафедры № 42 с ведущими институтами отрасли. Воспитанник Артиллерийской академии — одного из старейших учебных заведений страны — А. Бакаев принес в Менделеевский институт не только богатый опыт работы в промышленности, но и традиции крупнейших российских ученых.
Огромная эрудиция, исключительная глубина и острота мысли были характерными чертами этого выдающегося ученого и педагога.
Его лекции были настолько увлекательными, что студенты тех лет считали большой потерей пропуск хотя бы одной из них. Лекции проходили как единый миг — терялось ощущение времени. Александр Семенович очень любил музыку, литературу, театр, отлично разбирался в живописи, сам рисовал картины.
В Александре Семеновиче органично сочетались глубокие знания и культура, уважение к окружающим. Это был благородный, истинно интеллигентный, обаятельный, очень скромный и демократичный человек.
Судьба не была благосклонна к А. Бакаеву. Казалось бы, что тяжелая жизнь должна была его ожесточить, сделать суровым и мстительным. Однако, он никогда не держал камня за пазухой, был открытым, честным и продолжал, после многолетнего заключения, так же верно служить Родине, как это делал с юных лет. Личная храбрость и мужество помогли ему вынести тяжелые жизненные испытания. Ярким примером может служить то, как он отстаивал теоретически и практически идею создания непрерывного автоматизированного способа производства порохов вопреки мнению многих авторитетных ученых.
После полной реабилитации ему дали возможность ознакомиться с собственным личным делом и он, наконец, узнал фамилии тех, кто писал на него доносы. Это были люди, с которыми он работал и которых очень уважал. Он сказал, что не держит на них зла и даже жалеет их.
Жизнь Александра Бакаева является одним из наиболее ярких примеров честного и беззаветного служения Отечеству, несмотря на то, что само Отечество не баловало этого человека. Александр Семенович хорошо понимал это и, тем не менее, для него не существовало вопроса «что делать?». Он делал то, что считал полезным и нужным для Родины.
В память о знаменитом земляке в нашем городе Дзержинске, на доме № 25 по улице Бондарева, где более двенадцати лет жил Александр Семенович Бакаев с женой и сыном, установлена мемориальная доска.
С 1956 года жил в Москве. Умер 10 июня 1977 года. Похоронен в Москве на Хованском кладбище.
ШАРАШКА
Отсюда и пошло название завода № 512 – «Бериевская шарашка»… По рассказам ветеранов, внутри завода была отгорожена территория, за которой жили, и работали «учёные ЗЭКИ». Уже после реабилитации многие из них остались жить в посёлке Дзержинском, где получили жильё, и продолжали работать на этом же предприятии.
В своих воспоминаниях об этом времени В. И. Гладков пишет:
-«ОТБ 512 размещалось в старом корпусе № 16 на 2, 3,и 4-м этажах. На 1-м этаже были хозяйственные помещения и столовая – общая для всех работающих на ОИЗ-512. Нас кормили в определённое время. За нами наблюдала охрана. На 2-м этаже располагались химические лаборатории, на 3-ем конструкторский отдел, электролаборатория и кабинеты руководства ОТБ.
В южном крыле 3-го и 4-го этажей размещались спальные комнаты и бытовые помещения, где находились 40-50 заключенных и обслуживающий персонал. На окнах всех этажей были металлические решетки. Через смотровые глазки в дверях велось наблюдение за сотрудниками. У каждой двери находилась охрана, на этажах размещались специальные посты для наблюдения за порядком и движением своих подопечных.
Особенно, следили за связью заключенных с вольнонаёмными. За нарушение режима и внутреннего распорядка начальником ОТБ определялось наказание. Виновного ожидала Бутырская тюрьма. Была и санчасть где в случае необходимости оказывалась врачебная помощь.
В отличие от пребывания в обычных тюрьмах наше житьё-бытьё было более сносным. Мы имели спальни, туалеты, душевые комнаты. Нам разрешались прогулки (с охраной), передачи и свидания (очень редко). Но тюрьма – есть тюрьма! Не было свободы! И люди там были разные: не только интеллигенты - учёные, но и каторжники и ворюги. Не обходилось без драк, пьянства и хулиганства. Но любые нарушения быстро пресекались...........
От Дня Победы мы ждали многого. Но наши надежды не оправдались. Тюремное начальство по необъяснимым причинам на неделю даже отменило прогулки всему составу ОТБ. Затем, видимо, поняв возможные последствия такого решения, заключенным разрешили даже прогулки, игры в волейбол. На территории цеха № 4 был выделен участок для небольшого огорода. Зимой 1946 года даже устроили каток. Радости не было предела. Мы, как маленькие дети, резвились на самодельных коньках.
1946 год принес досрочное освобождение только А. С. Бакаеву, А.Э. Спориусу и Б. И. Пашкову. Наше ОТБ-512 в «верхних» эшелонах власти называли «раковой опухолью» на здоровом теле НИИ-125. Кому-то мы были не по душе. И от нас пожелали скорее избавиться.
Как-то, в середине 1948 года, были поданы автобусы, и мы с узелками личных вещей сели в них, прилипли к окнам, наблюдая за взмахами рук провожающих. Ну, а мы, заключенные, в ответ пропели «Прощай, любимый город».
Нас привезли в Бутырку, а через некоторое время погрузили в «красный экспресс» с крепким запахом телят и отправили этапом через всю Россию с большой компанией «коллег» в порт Ванино, что недалеко от г. Комсомольска-на-Амуре.
В пересылочной тюрьме Ванино мы стали свидетелями бунта заключенных. Не обошлось без выстрелов и большой крови. Через некоторое время нас принял теплоход «Ногин».............
Как-то ранним морозным утром теплоход вошел в бухту Нечаева. И вот мы на Колыме. Это наш новый дом. Всех заключенных, находящихся на теплоходе, высадили на набережную, построили в колонну, и после длительного осмотра и унижений была дана команда: Всех в пересылочный лагерь!..............
На этом закончилось мое пребывание в Особом техническом бюро, а самого Особого технического бюро-512 больше не существовало..............
На предприятие я вернулся в 1958 году уже свободным человеком, и работал на нём до 1974 года в конструкторском отделе: сначала руководителем группы, затем – начальником отдела. Родина отметила мою работу государственными наградами, и удостоила звания лауреата Государственной премии СССР».
ЭПИЛОГ.
В качестве эпилога к этой Главе - приведём «контрольные вешки», отмечающие основные значимые события 1943 – 1959 годов.
19 июня 1943 год.
Постановление правительства №3613 введение военного положения на особо важных взрывоопасных заводах.
25 июня 1943 года.
Приказ № 612 НКБ. За взрывы на прессах директор завода и главный инженер переданы следственным органам. Суд военного трибунала по этому делу вынес оправдательное постановление.
5 июля 1943 года.
Приказ НКБ. В связи с необходимостью проведения новых разработок в области нитроглицериновых порохов начальнику 3 ГУ Наркомата боеприпасов организовать по согласованию с руководством 4 спецотдела НКВД на заводе 512 Особое техническое бюро.
7 сентября 1943 года
Завод 512. Авария на фазе окончательной стабилизации нитроглицерина. Погибло 3 человека. Полностью разрушено здание 5.
20 октября 1943 года.
Окончание строительства собственного полигона ОИЗ-512. Первые стендовые испытания зарядов М-13.
23 октября 1943 года.
Постановление правительства № 4423 «О дальнейших мероприятиях по увеличению мощностей пороховых заводов». По заводу 512 предусматривалось довести общую мощность выпуска порохов до 300 т. в месяц к 1 июля 1944 года.
29 декабря 1843 года.
Приказ НКБ. Отмечена большая и инициативная работа руководства и коллектива рабочих и ИТР, объявлена благодарность директору завода т. Давыдову, главному инженеру т. Воронежскому.
28 июля 1944 года.
Постановление правительства № 6261 о реорганизации завода 512 в опытно-исследовательский завод (ОИЗ-512) по развитию и внедрению на заводах Наркомата боеприпасов шнековой технологии производства нитроглицериновых порохов.
18 августа 1944 года.
Приказ НКБ №4643. Особое бюро 512 реорганизовано в опытную часть ОИЗ-512.Строительство непрерывного поточного производства ракетных порохов.
9 мая 1945 года.
Окончание Великой Отечественной войны.
1946 год. Бакаев А.С., Пашков Б.И., Карькина В.И. удостоены Сталинской премии первой степени.
Октябрь 1947
Организация научно-исследовательского института №125 (НИИ-125)
1951 год.
Назначение Жукова Б.П. директором НИИ – 125
20 ноября 1959
Включение в состав НИИ - 125 опытного завода химического машиностроения (ОЗХМ)
После войны, на базе подготовленных кадров, и накопившегося к тому времени опыта, был организован НИИ- 125 (Научно-исследовательский институт № 125).
В 1959 году в состав института был включен ОЗХМ.
В 1966 году НИИ – 125 преобразуется в Научно-исследовательский химико-технологический институт (НИХТИ).
В 1969 к нему присоединили Центральное конструкторское научно-исследовательское бюро, находящееся в г Москве на территории ЦНИХМ.
С 1973 года НИХТИ стало называться – Научно-производственным объединением - «СОЮЗ».
На базе объединения в 1994 году создано унитарное государственное предприятие – Федеральный центр двойных технологий «СОЮЗ».
История требует назвать руководителей этого уникального объединения, чьими силами, талантом и умом оно создавалось:
Вспоминает Я. П. Миронов…
Первые руководители завода 512…
Первый начальник завода, (позднее стали называть – директором) был военный строитель Свентицкий (1941 год).
Затем – Иконников Н. И. (1942 год).
Далее – Волгин Н. К. (1942 – 1943 годы).
Потом – Давыдов В. Г. (1943 – 1046 годы).
Главными инженерами в эти годы были: Рабинович, Ю. П. Потапов и А. Н. Воронежский.
Инженерно-технического персонала в то время было очень мало, в основном – молодые специалисты, только что окончившие спец. кафедры Казанского, Московского, Ленинградского, Ивановского химико-техологических институтов. Специалистов с опытом работы по пороховому делу практически не было, за исключением заключенных – специалистов «ОТБ-12», прибывших в 1943 году.
Я. П. Миронов сохранил дома личный архив, в котором хранится Приказ 3 438 от 16 декабря 1942 года директора завода № 512 НКБ Н. К. Волгина -
………«Организовать в цехе № 4 (начальник В. И. Шляпин) следующие мастерские и назначить…
Мастерская № 1 – начальник мастерской И. В. Смирнова.
Мастерская № 2 – начальник мастерской В. И. Тихонова….
………которым вменяется осуществить наблюдение за окончанием строительства, монтажа и ремонта оборудования и обеспечить пуск и эксплуатацию цеха № 4.......
Таким образом, конец 1942 года можно считать датой становления нашего порохового производства.
Далее…
С момента основания по 1951 год руководителем предприятия был - Самуил Григорьевич Франкфурт.
С 1953 по 1955 год – Леонид Алексеевич Смирнов.
С 1951 по 1953 и с 1955 по 1988 год предприятие возглавлял Борис Петрович Жуков.
С 1988 по 1996 год – Зиновий Петрович Пак, а
С 1996 года – Юрий Михайлович Милехин.
Нельзя не вспомнить, за его особые заслуги – главного инженера Бориса Константиновича Громцева. (1959 – 1987 годы).
Борис Константинович Громцев родился 23 феврвля 1921 года в г. Ветлуга, Нижегородской области. В 1938 г. окончил школу и поступил в Ивановский химико-технологический институт.
В 1941, с 2-го курса института, он был призван в армию. В 1942-ом окончил курсы при Ленинградском Краснознамённом артиллерийско-техническом училище, эвакуированном в г. Ижевск. Был командиром взвода противотанковых пушек. Участвовал в боях под Курском и в Белоруссии. Освобождал Польшу, принимал участие в форсировании Одера.
Был трижды ранен, и контужен. После войны окончил институт.
В НИХТИ проработал всю свою жизнь: начальником смены, начальником цеха, Парторгом и, затем, – первым заместителем Генерального директора – главным инженером. В этой должности он находился 28 лет.
Борис Константинович Громцев – один из крупнейших учёных специалистов в области технической химии, химической технологии, оборудования и управления технологических процессов.
В августе 1976 года Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Социалистического труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
За создание и реализацию производства высокоэнергетических порохов группа учёных и инженеров Люберецкого объединения «СОЮЗ», в том числе и Громцев, в 1967 были удостоены Государственной премии СССР.
За создание ряда новых высокоэффективных баллиститных топлив, в составе группы специалистов Громцев был удостоин второй Государственной премии СССР.
Ему также присвоено Почётное звание «Заслуженного деятеля науки и техники РСФСР», и ещё одним орденом Ленина.
А также награждён орденами: Октябрьской Революции, Отечественной войны 1 и 2 степени, Трудового Красного Знамени, знаком Почёта и рядом медалей.
Умер 28 февраля 1884 года и похоронен на старом поселковом кладбище.
На этом кладбище есть и оградка, за которой покоятся члены нашей семьи: брат моей жены – Степанов Борис, погибший на нашем предприятии, бабуся – Мариамна Мейстрик, и родители Ираиды – Степанова Нина Николаевна и Степанов Владимир Васильевич а теперь (в декабре 2015 г.) и сестра Ираиды - Людмила Владимировна Суховерова. Все они (кроме бабуси) проработали по многу лет в НИХТИ. А мама и сестра Ираиды трудились в институте до самой пенсии...
После посещения их могилок, мы подходим к могиле Русина Михаила Ильича, а, когда идём к выходу, недалеко от входа, с левой стороны, обязательно останавливаемся у могилы Громцева Бориса Николаевича.
И в этой же стороне, на холмике, в окружении группы берёз, похоронен мой, и не только мой, любимый учитель – Рувим Евелевич Соркин.
И на этом, и на другом – новом кладбище, которое символично находится в лесу, наверное, нет ни одного захоронения людей, которые не отдали бы часть своей жизни, а то и всю – предприятию «СОЮЗ» в посёлке, а потом – городе Дзержинске.
Много проштудировано нами материалов, относящихся к биографии А. С. Бакаева.
И почему-то мы нигде не встретили никаких данных о его семье, кроме упоминания, что в Дзержинске он жил 12 лет в доме вместе с женой и сыном.
И вот, неожиданно нашли интервью сына А. С. Бакаева – Виктора, которое он дал журналистке – СВЕТЛАНЕ ЖУКОВОЙ.
РЕШИЛИ ПРИВЕСТИ ЗДЕСЬ ЭТО ИНТЕРВЬЮ ПОЛНОСТЬЮ.
Виктор БАКАЕВ: Какой Я эмигрант... Я советский научный сотрудник в изгнании.
Представьте, уважаемый читатель, что вам предстоит встреча с потомком русского дворянина и выдающегося советского ученого — раз, доктором технических наук — два, работающем в американском университете — три. Волнуетесь?
Воображение услужливо рисует разные варианты облика русского американца... Но действительность оказывается приятнее самых смелых фантазий.
Виктор Александрович БАКАЕВ, сын Александра Семеновича Бакаева — одной из легенд нашего оборонного градообразующего предприятия (ФЦДТ «Союз»), совершенно по–домашнему располагается в редакционном кресле и, пряча улыбку, пытается удовлетворить любопытство сотрудников редакции.
Он по–чеховски незаметно уводит разговор от политики, мягко пытается развеять некие иллюзии и вовсе не пытается «казаться». Он настолько естественен и располагающ, что нам остается лишь покориться его обаянию и впитывать не только информацию.
— Виктор Александрович, вы каким–то образом ощущаете свою принадлежность к русскому дворянству?
— Моя жена раскопала в архивах, что первый Бакаев упоминается в документах, относящихся к эпохе царя Алексея Михайловича: за верную службу некоему Бакаеву царем было даровано поместье. Хотя принадлежность нашей семьи к роду того самого Бакаева, вы понимаете, только версия.
Еще я знаю, что мой дед был офицером, участвовал в русско–Японской войне. Моя бабка развелась с ним и вышла замуж... снова за офицера, полковника.
У него была очень интересная судьба: он воевал на фронтах первой мировой, попал в плен, откуда ему удалось бежать. А вот от Советской власти не убежал — был репрессирован и погиб.
— Я не об истории рода, скорее о генной памяти. Если, скажем, все мои предки были крестьянами, я должна чувствовать тягу к земле...
— Я тогда должен чувствовать тягу к войне, поскольку мои предки, известные мне, были офицерами, включая отца.
— Офицер — это ведь не только желание воевать, но и внутреннее благородство, неумение переступить определенную черту, уровень образованности...
— Знаете, на мой взгляд, вы несколько идеализируете предмет разговора. Если вы читали «Поединок» Куприна, то, может быть, помните, какие там были офицеры: всякие, в том числе и не очень благородные.
Одно дело офицер гвардии, другое — армейский, это разные вещи.
Я физик — не биолог, но, думаю, в генах благородство не откладывается. И потом, в советское время не очень–то поощрялось копание в собственной родословной, так что я не «близко знаком» со своими предками.
— В воспоминаниях о вашем отце многие называют его русским интеллигентом. В вашем понимании, что означает это слово?
— Отец, разумеется, был образованным интеллигентным человеком. Он учился в Михайловском артиллерийском училище, потом, уже в советское время, закончил военную академию.
Участник первой мировой войны, он имел несколько наград, в том числе и Георгиевский крест. В Гражданской войне он не участвовал. После революции отец служил в так называемом Кондепо, то есть подбирал лошадей для конной артиллерии, а потом пошел учиться в академию.
Бывший офицер царской армии уцелел при советской власти потому, что работал в военной промышленности — порох всегда был нужен стране. И, даже, когда его репрессировали, он все равно работал по специальности.
— Еще из воспоминаний об Александре Семеновиче: «Один из ярких примеров служения Отечеству, хотя Отечество не баловало этого человека». Вам понятна такая позиция?
— Отец был, я бы сказал, просоветски настроенный человек, очень Сталина уважал, несмотря на то что пробыл в лагерях около десяти лет.
Хотя политикой, особенно, никогда не интересовался, просто делал свое дело. Я не помню, чтоб он осуждал власть, при которой жил, ни в коем случае не был диссидентом, скорее наоборот. Но в партию все–таки не вступал...
Я тоже далек от политики. И для того круга, в котором я вращаюсь, характерна полная индифферентность к политике. Это определенная культура, я считаю, ведь, сколько ни говори на кухне, как это раньше было, — ничего не изменится.
— В вашем понимании Родина и государство — тождественные понятия?
— Ну, видите, я в Америку уехал...
— Если можно, расскажите, как это случилось и когда?
— Когда Академия наук развалилась. Я работал в Институте физической химии при Академии наук, и меня, как сотрудника института в 1990 году пригласили на работу в Америку.
Первые восемь лет я был там, по существу, в длительной командировке. Занимался наукой, правда, в качестве младшего научного сотрудника, хотя уже защитил докторскую диссертацию.
Вы не представляете, что творилось тогда в нашем институте: ни зарплату не платили, ни вообще возможности работать не было, поскольку не закупали нужное для исследований оборудование.
В американском университете все иначе: дело даже не в материальных благах, которые не должны падать ниже определенного уровня, а в условиях работы, в наличии прекрасного оборудования.
— Семья уехала с вами?
— Первые полгода я жил один, а когда ситуация несколько прояснилась, я вызвал семью: жену и младшего сына. Старший оставался некоторое время здесь. Он кандидат физико–математических наук, работал в вычислительном центре Академии наук, который тоже развалился. Тогда сын переквалифицировался в программисты и приехал к нам. Сразу нашел работу, устроился и очень доволен.
— Все родные в Америке, но вы, насколько я знаю, каждые два года приезжаете. Почему?
— Приезжаю к коллегам, к друзьям. В очередной раз пришел в свою лабораторию — снова расстроился: там сейчас еще хуже, чем было...
Только об одном скажу: директор получает зарплату в сто раз большую, чем ведущие научные сотрудники. Ни один порядочный человек такого себе не позволит.
Я думаю, в такую организацию сколько денег ни вкладывай — толку не будет...
— Планов относительно возвращения не строите?
— Я уже имею право на американскую пенсию, но еще работаю.
Правда, там нет уверенности, что будешь обеспечен работой на следующий год.
Если есть гранты — есть работа. Гражданства я не менял, так что остаюсь россиянином.
Эмигрантом себя не считаю, скорее я научный сотрудник в изгнании.
Если не буду работать — имеет смысл вернуться на Родину, потому что мы с женой не акклиматизировались в американской жизни по–настоящему, в отличие от детей.
Хотя проблем с языком у меня не было — слушал регулярно «Би–би–си», поскольку всегда симпатизировал либеральным настроениям, и довольно хорошо говорю по–английски.
Жена тоже занимается научной работой.
В бытовом плане никаких проблем тоже нет — у нас дом в штате Пенсильвания. Жить там можно, но радость получаешь только от работы...
У жены остались здесь мать и сестра, так что она ездит каждый год и мечтает о возвращении.
Хочу сказать, что существуют неверные стереотипы относительно уровня жизни среднего американца. Мы, например, не можем себе позволить месяц отпуска на море, как бывало в Советском Союзе. И путешествовать по миру, как коренные американцы, тоже.
Существует большая разница между уровнем жизни на пенсии того, кто отработал лет сорок, и того, кто приехал в страну недавно.
Вот, скажем, у нас в штате живет сто семей баптистов из России. Им правительство выделяет определенные средства, на которые человек в пожилом возрасте может жить, не работая.
Но это очень скромный уровень, и ни о каких путешествиях речи быть не может.
— Русских много в том городе, где вы живете?
— Да, в основном, баптисты. Но общаться с ними трудновато, поскольку они очень религиозны.
— Дружба в нашем понимании существует на просторах штата Пенсильвания?
— У нас есть американские друзья, хорошие люди, но наша дружба заключается в том, что мы раз в месяц примерно встречаемся в кафе за завтраком.
Соседи? Как и везде, есть хорошие люди, есть похуже. Если люди не испытывают особых материальных трудностей, они обычно добрые. И когда у вас появляется какая–то проблема, они обязательно помогут. У нашего соседа, например, есть снегоуборочная машина, и он помогает расчищать дорожки. Но пригласить домой, поговорить — этого нет.
— Вы сказали, что дети вполне вписались в американскую модель жизни...
— Они живут отдельно, работают программистами.
Мой младший был в свое время в восторге от американской школы, где отношения с учителями строятся на равных и свободы — выше всякой меры. Такой строгости и требовательности, как у нас, и, в помине, нет. В американской школе, как я понял, в основном, берегут здоровье детей, особо их не утруждая. Здесь он у нас отличником не был, а там сразу стал звездой. Теперь он уже закончил университет, работает.
Я особенно не разбираюсь в качестве образования, но, говорят, американская школа слабее и российской, и европейской, а вот университет — сильнее. Почему? При приеме на учебу в университет ведут тщательный отбор: если у тебя в школе были плохие отметки, в университет тебе не попасть, сколько бы ты ни заплатил. И наоборот: если в школе учился хорошо, а с деньгами сложности — можешь получить грант и продолжать образование.
— Вы строгий отец, Виктор Александрович? И каким отцом был Александр Семенович?
— Младший у нас вырос более самостоятельно, а со старшим я занимался, когда здесь жил. Но не давил на них, этого не было.
Мой отец тоже не особенно вмешивался в мои школьные дела, да я особых хлопот родителям и не доставлял (отличник, закончивший школу с золотой медалью — прим. ред). Жили мы в коммунальной квартире, гости часто у нас бывали — вы знаете, чем тяжелее времена, тем больше люди тянутся друг к другу. Отец ходил на этюды.
— он ведь рисовал, меня с собой иногда брал. Ну, что еще? Ездили на пикники, летом семьей выезжали на море.
— То, что отец был репрессирован, как–то отразилось на вашей судьбе?
— Да нет... Но тем не менее, когда я поступал в Московский университет, он еще не был реабилитирован, хотя судимость и сняли, и вот я писал об этом в анкете.
Но все равно меня приняли. Только после смерти Сталина его реабилитировали.
— Скажите, награды отца хранятся в вашей семье?
— Георгиевский крест и советские награды. А остальные ему пришлось попросту продать, когда бедствовал в голодные времена, — они ведь были золотые. Храним мы и его живописные работы, хотя многие я оставил в городском клубе.
— Вы давно не бывали в Дзержинском? Как вы его находите?
— Город невозможно узнать. Мы с другом шли по ориентирам, чтобы отыскать нужные места.
Встали на Гремячевский холм, посмотрели на Москву–реку, церковь, вспомнили...
С точки зрения бытовой стало, конечно, лучше, а вот с точки зрения красоты — мне прежнее больше нравилось.
Мы жили на Бондарева, 25, так вот перед домом были огородики, а дальше — заливные луга. Можно было выйти с крыльца дома и на лыжах катиться до Москвы–реки.
Туда же ходили охотиться, там же кони паслись летом. ...
Видели новый памятник Дзержинскому. Я лично не считаю, что товарищ Дзержинский сам по себе заслуживает памятников — все–таки он остался символом репрессивных сторон революции. Но этот памятник скорее не ему, а коммуне, тому времени, в котором существовала коммуна.
На памятник Громцеву посмотрели, на «Тополь» — это тоже своего рода символы: НИХТИ ведь внес большой вклад в развитие города. Их можно рассматривать и как памятники эпохе, в которой было много хорошего...
Однажды моя подруга, посмотрев телепередачу о потомке известного дворянского рода, теперь парижанине, загоревала.
«Меня обокрали, — мрачно сказала она. — Меня лишили такого замечательного человека».
И как бы смешно это ни звучало, я ее поняла. Вместе с элитой русского общества, замордованной, расстрелянной или изгнанной, страна лишилась части культуры, до сих пор не восполненной. Канула в Лету революция, присыпало пеплом сталинскую эпоху, а «исход» лучших из неласковой родины все не заканчивается, правда, называется он теперь иначе: «утечка мозгов».
Виктор Александрович, прочитав это, наверняка улыбнется: «Зачем же столько пафоса? Тем более что собираюсь вернуться».
Записала
Светлана ЗАЙЦЕВА