Замечали, что если хотите выспаться не потому что устали или долго не спали, а на будущее, в дорогу или перед экзаменом, то вряд ли вам это удастся, хотя вроде сделали всё, что нужно: отключили телефоны, занавесили окна, выпили чай с мятой, в общем настроились спать как минимум до двенадцати, а то и дольше… Но несмотря на все старания, вы сначала долго ворочаетесь, пытаясь найти наиболее удобную позу, считаете овец или слонов, представляете себя лежащим на берегу тёплого моря, расслабленного, разнежившегося, убаюканного плеском морских волн …, и вроде наконец-то засыпаете, как вдруг какое-то беспокойство, неожиданно выскочив из темноты подсознания, толкает, заставляя проснуться ни свет ни заря, в немыслимую рань…
И самое отвратительное: теперь вы уже точно не уснёте, как бы ни старались. Вам придётся встать и занять себя хоть каким-нибудь делом.
Вот так, устав лежать в тишине раннего февральского утра, я вынужден был подняться. Мир вокруг спокойно спал и только я один, непонятно зачем, бодрствовал.
Сварил кофе, взял книжку, специально выбрав поскучнее, уселся в кресло около окна…
На улице, кружась, бесшумно падал снег. Воскресное безмолвие…
Но тут вдруг услышал голоса. Обрадовавшись, что уже не один, я выглянул в окно. Оно выходило на освещённый фонарями парк, точнее на площадку перед парком, окружённую заснеженными кустами барбариса. Молодая женщина с девочкой лет семи, пройдя по нетронутому снегу, остановились.
Я пытался угадать причину столь ранней прогулки. Возможно, девочка привыкла рано вставать, вот и не дала маме выспаться. Представляю, как та злится …
Женщина действительно выглядела недовольной. Резкие нервные движения, грубый голос…
Постояв и оглядевшись, они принялись катать снежные комья. Мне показалось: хотят слепить снеговика, но потом я понял, что работа намного масштабнее.
Комки получались большие. Женщина ставила их по кругу. Я придвинул кресло ближе к окну и стал наблюдать. Вслед за первым рядом последовал второй. Девочка заделывала щели между комьями, лишнее стачивала лопаткой, придавая сооружению аккуратный вид.
Неужели крепость строят? Нет, больше похоже на башню, на донжон - последнее укрытие владельцев замка.
Прошло часа три, работа не прекращалась. Девочка устала. Всё чаще она останавливалась и молча смотрела на мать. А та с непонятной одержимостью продолжала работать. Прошло ещё около часа. Рассвело. Румянец девчушки погас, сменившись бледностью. Она тонким голоском что-то просила у матери, но та её как будто не слышала. Уже вырос третий ряд с бойницами. Вход в башню украсили колонны, поддерживающие арку…
Девчушка совсем замёрзла и начала плакала. Женщина, схватив её за руку, заставила бегать, а потом увела внутрь башни.
Хорошо, что мать заставляет девочку двигаться, не даёт замерзнуть, но почему она не уводит её домой? Неужели снежный дом важнее настоящего?
Женщина продолжала строительство с непонятным упрямством. Она, словно запрограммированный робот, подкатывала, устанавливала, скрепляла снежные комья, не отдыхая и не останавливаясь, не обращая внимания на ребёнка. Странное поведение для матери. А что, если она сумасшедшая? Сумасшедшая, впавшая в детство? И собирается на самом деле поселиться в снежном доме?
Она продолжала работать. Я успел пообедать, приготовил конспекты для лекций. Когда я снова выглянул в окно, женщина, закатив комья внутрь дома, стояла на них, возводя пятый ряд. Редкие прохожие с удивлением рассматривали снежный небоскрёб.
Но вот что-то случилось. Не знаю, что. Она вдруг опомнилась. Вывела дочку из снежной тюрьмы, лихорадочно и страстно расцеловала, прижав к себе. Потом они ушли, немного не достроив последний ряд…
Я терялся в догадках, пытаясь понять странное поведение этой женщины и, наверное, так бы ничего и не понял, если бы не случайная встреча.
Где-то неделю спустя я зашел в небольшой, шаговой доступности, магазинчик. Продавщица, облокотившись о прилавок, болтала со знакомой пенсионеркой. Пока я выбирал продукты, в магазин стремительно вошла та самая женщина. Она была без девочки, но я сразу её узнал. Кивнув старушке, она купила бутылку молока и вышла.
-Эта что ли из Донецка? - спросила продавщица.
-Она самая, - подтвердила старушка. - Бедная баба! Мать и мужа убили, в дом снаряд попал… А дом красивый такой, двухэтажный, из белого кирпича. Она мне фотографию показывала… Ну, что делать? Бежала в Россию, боялась, что украинские солдаты и их убьют - они же с дочкой русские. Приехала… Комнату сняла, на работу устроилась. Вроде бы жизнь наладилась … А тут недавно меня встретила и говорит: «Решила вернуться.»
-Я ей. Да ты что? Там же война. Убьют ведь… О себе не думаешь, подумай о дочке!
А она в ответ: «Все под Богом ходим. А там дом. Могилки родные… Доча вырастет, сама решит, где ей лучше.»
-Представляешь, каково это: жить под обстрелами?! С ума баба сошла! Только она упрямая, говорит: «Твёрдо решила. Как только потеплеет, так сразу и поедем.»
Я вышел из магазина. День не заладился…
Попив чаю, полистал книгу… Включил телевизор. Показывали юмористическое шоу. Плоские, скабрезные шутки, смех за кадром. Выключил…
Мысли царапали душу, всё время возвращая к виденной неделю назад картине – женщина, строящая дом из снега и плачущий рядом ребенок.
…Неожиданно наступила оттепель, к сожалению, ненадолго, через несколько дней зима вновь вернулась. На прошлогодней, пожухлой траве, в окружении голых кустов барбариса застыли белые развалины снежного дома. Ледяными, промёрзшими глыбами, покрытыми блестящей бронёй, тянутся они к небу…